Шифры и революционеры России
Часть вторая. Новый революционный подъем
жүктеу/скачать 3.51 Mb.
|
Часть вторая. Новый революционный подъемГлава первая. Марксисты РоссииУпадок народовольческого движения неминуемо привел многих российских революционеров к поиску новых путей свержения ненавистного самодержавия. И на первые роли постепенно выдвинулась группа «Освобождение труда», сделавшая чрезвычайно много в деле распространения марксизма в России. С Таким образом, была обеспечена самая тесная преемственность народников и первых русских социал-демократов. И нет ничего удивительного, что конспиративный аппарат новой организации впитал в себя лучшие традиции землевольцев и народовольцев. Однако, как это ни странно, мы очень немного знаем о практической деятельности группы «Освобождение труда» в России. И здесь нам мало поможет даже ее обширный архив, тщательно сохраненный в Доме Плеханова в Петербурге. Конечно, группа постоянно пыталась завязать сношения с Россией для распространения своих взглядов. Но малочисленность первых социал-демократов и разгром в империи народнического и народовольческого движения обусловили минимум таких связей. К тому же с арестом в 1884 году Дейча группа потеряла своего главного практика. Через него проходили все основные связи с родиной. После этого нелегкая работа по переписке с Россией легла на плечи П. Аксельрода. «Павел Борисыч Аксельрод в гораздо большей степени, чем Плеханов и Засулич, был организатором… Он вел переписку с Россией, знал конспиративные способы сношений» – так вспоминала о нем Надежда Крупская, близко знавшая Аксельрода по работе в редакции «Искры» (1). Проповедуя новые революционные пути, члены группы ,однако, прекрасно сознавали, что без старого накопленного опыта в России невозможно осуществить построение социал-демократической партии. В одной из своих статей Плеханов справедливо замечал: «Тайная, строго конспиративная и централистическая организация необходима для всякой революционной партии, энергично борющейся при современных русских условиях; она не может быть названа отличительной особенностью какой-нибудь из партий» (2). Образовавшись в конце 1883 года, группа Плеханова очень скоро наладила первые связи с молодыми социал-демократами в самой России. Речь идет о кружке Димитра Благоева. Его участник Василий Харитонов вспоминал, что при разгроме их кружка в руки следователей попало одно из писем группы «Освобождение труда». Послание было написано химическими чернилами между строк вполне легального текста. «Шифр этого письма остался жандармам неизвестен, они так и не разобрали зашифрованного адреса…» (3). Далее Харитонов замечает, что переписка между Петербургом и Женевой была «приличная», но лишь одно письмо оказалось в руках властей. После революции оно было разыскано в архивах полиции, но, к сожалению, только в копии. Не разобранные шифрованные строки письма были опущены, и мы ничего не можем сказать о первых шифрах группы «Освобождение труда». Можно лишь предположить, что они были аналогичны шифрсистеме Дейча-Стефановича конца 1881 года. Или что-то в этом же роде. Во всяком случае, в известной нам шифрпереписке группы Плеханова мы встречаем преимущественно искусственные способы криптографии. Сведения о них очень скудны, но они все-таки есть, правда, относятся к более позднему периоду. В ноябре 1892 года один из социал-демократов Екатеринослава Илья Тейтельбаум в своем письме к Аксельроду указал ключ к шифру для связи с его братом Владимиром. Система шифра не пояснена, но основывалась она на лозунге «Чужбина» (4). В январе 1893 года социал-демократ В. Шмуйлов напомнил Плеханову свой ключ: «Шифр: вся первая строка, первое слово не под(…)ать, азбука без И, Ъ, Ђ, Θ» (5). Письмо Шмуйлова «перекрыто» цифровым шифром и до сих пор до конца не разобрано. Остается только сожалеть, что криптограмма из этого интересного документа не опубликована. Это дало бы возможность более предметно говорить о шифропыте первых марксистов России. А пока остается предположить, что система Шмуйлова – гамбеттовская. Неразобранное подготовителями слово можно прочесть как «не под (писыв) ать». Интерес вызывает употребленный революционерами алфавит. В тогдашнюю русскую азбуку входило 36 букв. За вычетом четырех указанных в письме, а также сравнительно малоупотребительной «ижицы» (γ), мы получим азбуку в 31 букву. Таким образом, наблюдается отход от прежних народнических традиций употребления 30-буквенного алфавита. К нему добавлена буква «Э». Группа «Освобождение труда» усиленно искала связи с Россией. Помимо Екатеринослава, она имела сношения с Вильно, Варшавой, Петербургом, Москвой… Но связи были нерегулярными, часто нарушались, кружки проваливались. В 1892 году в Россию через Польшу отправился эмиссар Плеханова Семен Райчин. С собой он вез транспорт литературы. В Варшаве посланец получил явки в Москву. Так Райчин вошел в соприкосновение с марксистской группой Бруснева и Егупова. Они быстро сошлись, условились об адресах, методах переписки и шифрах. Но на обратном пути Райчин был арестован. Вслед за этим оказались разгромлены подпольные кружки Варшавы и Москвы. Полиции стало известно многое. В том числе и шифры марксистов. Они строились на лозунгах «Черемуха» и «Шпицберг» (6). Здесь мы снова наблюдаем исключительно искусственные системы криптографии. Анализ указывает на вероятный «квадратный шифр». Слишком коротки ключевые лозунги, и на них удобно строить именно квадратные таблицы. Интересно, что известный «охранник» Леонид Меньшиков в своем труде «Охрана и революция» привел еще один ключ к шифру московских революционеров. Использовался он в конце XIX века и базировался в квадрате по слову «Кулябко». Здесь мы имеем явную аналогию (7). Поэтому не подлежит сомнению, что группа «Освобождение труда» и близко стоящие к ней социал-демократические кружки России продолжали широко использовать при шифровке квадратные и гамбеттовские системы эпохи народничества. Хотя к этому времени они были уже порядком дискредитированы в глазах старых народовольцев. В нашем распоряжении очень мало реальных фактов о шифрпрактике группы Плеханова, чтобы делать какие-то обобщения. Но кое-что все же имеется. Например, в марте 1895 года Плеханов получил письмо из Вены от марксиста Владимира Перазича. И содержащийся в нем короткий шифртекст мы приведем здесь в качестве образчика криптограммы того времени. К сожалению, она до сих пор не разобрана, но система шифра явно искусственная. Вот нужная цитата: «Не знаю, передал ли вам П.Б. [Аксельрод – А.С.)] ключ к шифру письма. На всякий случай сообщаю вам то, что просил вас спросить у П.Б. 11 8 5 7 9 112 3 10 4 9 1 4 10 6 5 5 6 8 3 3 7 3 4 4 5 6 6 5 6 3 3 2 3 5 7 7 5 7 5 6 4 3 8 2 8» (8). Очень скоро Владимир Перазич покинет Вену и окажется в России. Ровно через три года, в марте 1898 года, при ликвидации Московского «Союза борьбы» полицией был арестован «перекрещенный еврей Константин Константинов (Абрам Мовшов) Солодухо… При нем оказалась масса подпольных изданий, рукописные документы и… шифр для сношений» (9). Это и был Владимир Перазич, один из первых марксистов-нелегалов. Не опознанный при дознании, он как «Солодухо» отправился в сибирскую ссылку. А в 1904 году принял участие в вооруженном «Романовском протесте» якутских ссыльных, за которое Перазич поплатился приговором в 12 лет каторги. Но это уже другая история. 1895 год вообще насыщен доступными нам документами, способными осветить криптографический опыт тогдашних марксистов. Вот еще один – донесение печально знаменитого полицейского агента, а в будущем – одного из руководителей партии социалистов-революционеров, Евно Азефа. Но тогда он еще не определился в своих симпатиях и одновременно вращался и в среде бывших народовольцев и среди первых русских социал-демократов. Азеф сообщал начальству: «Между г-ном Петерсом и Мееровичем установлен шифр для их переписки в России. Слово шифра «Великобритания». Азбука составлена из первых чисел: 1 – А, 2 – Б, 3 – В и т.д. К каждой букве прибавляется буква слова «Великобритания» и все цифрами, например, слово «вода» пишется так: В –3 (в) + 3 (в) = 6 (в одной строке), О = цифра, соответствующая «О» + цифра для «Е» и т.д.» (10). В достаточно неуклюжем объяснении начинающего провокатора нетрудно распознать гамбеттовский шифр. Принадлежал он социал-демократам Б. Петерсу и Ф. Мееровичу, в заграничный кружок которых одно время входил и Азеф. Любопытно, что речь идет в донесении о первоначальном варианте гамбеттовского шифра. В конце XIX века он получил название «раздельного гамбеттовского ключа». Но «сокращенный гамбетт» был забыт, как и имя его изобретателя. И это не единичный случай, в чем мы сможем убедиться в дальнейшем. Одновременно в конспиративный оборот начинали входить все больше иные системы. Так в ноябре того же 1895 года молодой Владимир Ульянов в одном из писем к Павлу Аксельроду употребил книжный ключ! Очевидно, что спектр практикуемых способов криптографии у революционеров все более расширялся. Но это было только начало. Конец XIX века в России характеризовался поразительно быстрым ростом социал-демократических кружков во многих местах империи. В Петербурге, Москве, Одессе, Вильно, Киеве, Екатеринославе и других городах возникали уже целые организации марксистов. Несмотря на преследование полицией, постоянные погромы и неопытность начинающих подпольщиков, процесс распространения идей Маркса в России стал необратим. Уже в марте 1898 года состоялся первый съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Инициатива его созыва принадлежала Киевскому «Союзу борьбы», а практическое обустройство съезда взяли на себя еврейские социал-демократы, к тому времени основавшие свою самостоятельную организацию (БУНД). О ней мы поговорим подробно позже. Что же касается киевлян, то их организация отличалась зрелостью и наличием опытных в конспиративном отношении работников. Среди них можно назвать Боруха Эйдельмана, Александра Поляка, Владимира Сапежко… Видный историк РКП(б) и старый большевик В. Невский писал по этому поводу: «Необыкновенная конспиративная выучка у киевлян достигла действительно совершенства. В одном из документов, приписываемых жандармами Эйдельману (хотя он отрицает его принадлежность себе) и, во всяком случае, написанном в Киеве, подробно рассказывается, что требуется для того, чтобы стать настоящим конспиратором - революционером. В этом замечательном документе изложено 20 правил конспирации» (11). Только в 1988 году «замечательный документ» киевского подполья был полностью опубликован историком Ю. С. Уральским. В четвертом пункте свода конспиративных правил говорится: «Необходимо избегать излишней корреспонденции… В случае надобности написать письмо лучше всего пользоваться заранее условленным ключом или писать иносказательно, т.е. так, чтобы только заинтересованное лицо могло понять истинный смысл письма… При употреблении химических чернил не мешает шифровать некоторые слова, но нельзя их ставить вперемежку с обыкновенными, ибо тогда их нетрудно прочесть; поэтому необходимо шифровать целые предложения. Все шифрованные фразы надо заранее списать и проверить, нет ли ошибок. В письмах следует, безусловно, избегать фамилий, адресов, чисел. Надо твердо помнить пословицу: «Что написано пером, того не вырубишь топором» (12). Под «заранее условленным ключом» для открытых писем автор документа, вероятно, имел в виду определенный жаргонный код. Ни Невский, ни Уральский не указали автора «Правил». Известно, что они были изъяты полицией при аресте лидера киевского «Союза борьбы» Б. Эйдельмана в 1898 году. Представляли они из себя рукописный список. И ни до, ни после этого он никогда не публиковался революционерами. Поэтому «Правила» больше доступны современному читателю, чем были известны российскому подполью. В. И. Невский издал свои очерки истории РКП(б) в 1924 году. А в 1930-м видная участница киевского подполья Вера Крыжановская назвала имя автора таинственного документа: «Чем интенсивнее работа, тем больше риска провалиться, и потому к вопросу о конспирации мы относились чрезвычайно серьезно. У нас был даже теоретик конспирации В. М. Сапежко – «Великий конспиратор», как мы его называли, составивший целую инструкцию [выделено мною – А.С.] для работников подполья; но в его педантичных указаниях многое было не применимо, и потому взять эту инструкцию за руководство было нельзя. Однако многие его указания имели жизненное значение и применены были в дальнейшей подпольной работе. Сам Владимир Михайлович Сапежко, обладая бросающейся в глаза красивой внешностью и ведя ответственную работу среди железнодорожных рабочих, умел очень искусно лавировать среди всяких шпионских сетей и не попадался в них. Независимый по складу характера, самостоятельный в своих выводах, он всякий шаг тщательно обдумывал и действовал наверняка» (13). В О шифропыте первых марксистов нам дают представление воспоминания известного социал-демократа Виктора Катина-Ярцева. Одно время он возглавлял Петербургский «Союз борьбы», но в марте 1897 года был заключен на 22 месяца в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Вместе с ним в соседних камерах содержались многие его товарищи. Среди них назовем Николая Баумана и Владимира Махновца. Катин-Ярцев писал: «Шифровали так: положим ключом к шифру будет стихотворение: Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда, Хлопотливо не свивает Долговечного гнезда. Предстоит зашифровать фразу: «Петр арестован». Первая буква первой строки – «П», обозначаем 1/1, где числителем будет строка, знаменателем – порядок букв в этой строке. Для «Е» мы можем взять, например, тринадцатую букву первой строки или двенадцатую третьей и т.д. Рекомендовалось вносить побольше разнообразия, заимствуя букву из разных мест ключа, чтобы затруднить для посторонних специалистов расшифрование написанного. При шифровке в книгах слева отсчитывалась и отмечалась еле заметной карандашной точкой буква, указывающая номер строки в ключе, а справа – порядок букв в строке. В конспиративном отношении предпочтительнее являлось менее общеизвестное стихотворение. Писали между строк легального письма лимонным соком и, кажется, молоком. Буквы проступали при нагревании. Все письма, нами получаемые, по жандармской традиции перечеркивались крест накрест химическим реактивом (полуторахлористым железом)» (15). Как видим, основные традиции эпохи народничества марксисты сохранили в полном объеме. Только в качестве ключевой таблицы вместо искусственного ее построения бралось готовое (естественное) скопление букв в виде короткого стихотворения. О том же вспоминает другой (уже рядовой) участник питерского марксистского подполья И. Михайлов: «Распространенный между революционерами шифр заключался в том, что намечалась страница какой-нибудь книги, по ней та или иная буква для нужного слова записывалась двумя цифрами, отделенными запятой: первая цифра показывала строчку сверху или снизу, а вторая – букву в строке слева направо или справа налево, смотря по тому, как условились переписывающиеся. Иной раз в книге записывались адреса разметкой букв в определенном порядке» (16). Очевидно, что, начиная с 1890-х годов, в практику революционного подполья все более входили книжные и стихотворные шифры, которые очень ограниченно присутствовали в предыдущие десятилетия. Ясно, что это было вызвано, в первую очередь, неудовлетворенностью подпольщиков стойкостью прежних систем. Однако все эти процессы продвигались очень медленно. И вступающие на революционную тропу молодые люди, без опыта и знаний, вновь и вновь обращались к шифрам народовольцев, не имея еще своего печального опыта их использования. Воспитанные под обаянием героев революционного террора, юные марксисты эксплуатировали и их отнюдь не лучшие криптографические системы. Я заранее прошу прощения у читателя за обширность следующей цитаты. Но это тот редкий случай, когда из уст российского революционера мы слышим аргументированную критику тогдашних шифров. Правда, автор этих воспоминаний сделал ее на закате своей долгой жизни. Речь идет о мемуарах одного из представителей того же петербургского подполья конца 1890-х – начала 1900 годов Станислава Струмилина (он же Струмило-Петрашкевич), известного советского экономиста. «В нашей группе был в ходу, между прочим, такой весьма элементарный метод шифровки. Ключом к шифру избиралось какое-нибудь слово, например, «Халтурин». Выписав это слово один или два раза акростихом по вертикали и продолжив каждую строку следующими буквами, в порядке алфавита, по горизонтали, мы получали в квадрате 9 х 9 = 81 букву алфавита, годную для любой шифровки. Каждая буква в этом квадрате обозначается двузначной цифрой, указывающей ее место в горизонтальном и вертикальных рядах. Так допустим, что требуется расшифровать запись: 22 26 31 82 36 51 79 34 23 83 61 34 23 82 72 21 41 76 36. Строим по ключу «Халтурин» указанный квадрат: (см. здесь) Затем, определяя букву за буквой в этом квадрате по номеру строки и месту в ней буквы, расшифровываем всю запись: «Белорусов провокатор». В свое время этот шифр казался нам очень остроумным и надежным. Но после первого же ареста обнаружилось, что его расшифровали жандармы. И в этом не было особой премудрости. Пороком шифра был алфавитный порядок букв в каждой строке квадрата. Угадав лишь одну букву, вы владели всей строкой шифра. В самом деле. Исходя из более чем вероятного предположения, что в ключе шифра, т.е. в первой вертикали квадрата должна найти себе место первая буква алфавита и что она непременно встретится и в записи, мы находим в ней только пять цифр из первой вертикали: 21, 31, 41, 51 и 61. Одна из этих цифр, значит, обозначает букву А. Пробуя их одну за другой, мы уже при первой пробе – второй строки – раскрываем пять букв нашей записи: 22, 26, 23, 23 и 21 и получаем: «Бе … в … в … а …». Допуская далее, что первое «В» в этом тексте заканчивает собой фамилию на «ов», раскрываем уже и всю третью строку шифра, в которой буква «О» занимает четвертое место. Вместе с тем расшифровывается еще пять букв записи: 31, 36, 34, 34 и 36. Подставив их на свое место в текст, получим: «Бел … р … ов … в … а … ор», после чего дальнейшая расшифровка представляет собой уже совершенно детскую задачу. После букв «Бел» сама напрашивается буква «О», обозначенная в записи цифрой 82, откуда раскрываем всю 8-ю строку шифра и, дополняя наш текст еще тремя буквами (82, 83 и снова 82), получаем: «Белор…ов п…ово… а …ор». Полагаю, что любой жандарм, знающий свою агентуру, прочел бы такую запись уже без запинки» (17). На страницах своей книги Струмилин сообщил и рецепты действующих в Петербургском «Союзе борьбы» химических чернил. Они все те же – молоко и лимонный сок. Полиция могла только аплодировать неопытности молодых подпольщиков-марксистов. Все это жандармы уже проходили в кровавой борьбе с народовольцами и их предшественниками. И не удивительно, что провалы социал-демократического подполья в России конца XIX века проходили с пугающей регулярностью. Но на смену уходящих в сибирскую ссылку марксистов спешили новые революционеры. Правда, в них было много энтузиазма, но мало теоретических знаний и опыта. Зачастую, марксисты России, причисляющие себя к одной партии, плохо понимали друг друга и имели разные цели. Необычайно быстрый рост социал-демократического движения тем самым обернулся негативной стороной. Очень рано наметились серьезные противоречия внутри этого движения, что привело даже к фактическому обособлению отдельных крупных организаций друг от друга. Решения первого съезда РСДРП оказались чисто формальными. И в начале ХХ века существовало три крупных марксистских центра в рамках единой партии. Во-первых, это искровская организация, объединенная вокруг редакции газеты «Искра». Во-вторых, «Союз русских социал-демократов за границей», центр которого находился в Париже. И в-третьих, так называемый БУНД – «Всеобщий еврейский рабочий союз», действующий на западных окраинах России. Соперничая друг с другом в идеологических вопросах, преследуя свои собственные интересы, они пытались самостоятельно и независимо друг от друга решать и практические дела – транспортировку нелегальной литературы, устройство типографий, налаживание связей с существующими в России иными марксистскими организациями. Заграничный «Союз русских социал-демократов» был основан в 1894 году в Швейцарии при прямом участии группы «Освобождение труда». Но уже к 1898 году (сразу после учредительного партийного съезда) отношения между «стариками (Плеханов и его товарищи) и молодыми членами «Союза» обострились до крайности. Раскол стал неизбежен. Организация в своем большинстве скатывалась к так называемому «экономизму», проталкивая на первое место экономическую борьбу рабочего класса. Ставящая во главу угла политическую борьбу с российским абсолютизмом, группа Плеханова в ноябре 1898 года вышла из заграничного «Союза». Его центр переместился из Женевы в Париж, где начал издаваться журнал «Рабочее Дело». Одним из наиболее активных деятелей реформированного «Союза русских социал-демократов» стал Владимир Петрович Махновец. В своей жизни он имел много псевдонимов, но самый известный – Акимов. Под этим именем он вошел в политическую историю России. Родился Махновец-Акимов в 1872 году в Воронеже в семье врача. После окончания реального училища он поступает в Петербургский технологический институт – в традиционный революционный очаг петербургского студенчества. Происходит это важное для него событие в 1891 году, но через два года он переводится в Петербургский университет на юридический факультет. Все больше и больше его стали занимать гуманитарные проблемы общества. Подобно большинству студентов, Владимир с первых месяцев пребывания в столице России начинает контактировать с революционными студенческими кружками. В 1896 году он попадает под наблюдение полиции – жандармы отметили тесную связь Махновца с так называемой народовольческой группой «Четвертого листка». Но при полицейском разгроме кружка Владимира не тронули. Оставшийся без связей и без опытных товарищей, он пытается возродить группу «Новых народовольцев», вступая при этом в тесный контакт с Петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». Постепенно он все ближе подходит к марксистскому пониманию революционной борьбы. Но окончательно перековаться в социал-демократа не успевает – 21 марта 1897 года за ним захлопнулась одиночная камера Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. После продолжительного заключения Махновца высылают в Восточную Сибирь, но в сентябре 1898 года он бежит за границу. Так Владимир Акимов оказался в Швейцарии, где вошел в «Союз русских социал-демократов», заняв в нем место лидера самого правого его крыла (экономистов). Его трансформация из народовольца в марксиста была очень естественна в эпоху торжествующего наступления марксизма. Однако Акимов-Махновец не стал правоверным сторонником Маркса, а все больше склонялся в своих политических взглядах к Эдуарду Бернштейну. Этот бывший ученик основателя марксизма в конце XIX века подверг учение своего наставника основательной ревизии. Вслед за немецким социал-демократом, Акимов проповедовал теорию стадий и мелких шагов, чем вызвал резкое неприятие Плеханова и редакции «Искры». В советский период в исторической литературе не жалели черных красок для портрета злейшего врага революционного марксизма. Особенно доставалось ему за бескомпромиссную борьбу с вождем большевиков В. Лениным, проявившуюся на втором съезде РСДРП. Однако В. Акимов не был таким оголтелым реакционером, каким его стремилась изобразить припартийная литература. Вот что писал о нем известный социал-демократ Н. Валентинов (настоящая фамилия – Вольский): «Он [Акимов – А.С.] в 19-20 годы служил тогда в Звенигороде, недалеко от Москвы, и иногда приезжал ко мне. Узнав его поближе, я не мог не оценить и его обширных знаний, и большую скромность. Конечно, у него было много чудачества, но это был кристальной честности человек, до мозга костей демократ, неутомимый общественный работник, без всякой позы, громких слов, проникнутый мыслью, что вся его жизнь до самого последнего дыхания должна служить общественному благу... И вот этого человека, своими демократическими взглядами опередившего многих партийных товарищей, Ленин считал кретином, полуидиотом» (18). Все так. Но тогда взгляды Акимова (который между прочим совсем недавно был народовольцем!) не соответствовали задачам построения единой централизованной конспиративной марксистской партии в условиях монархической России. Политическая борьба между сторонниками полярных идеологий доходила до самых крайних оскорбительных форм. И Акимова здесь тоже не следует идеализировать. В 1905 году на волне революции он вернулся навсегда в Россию и вскоре расстался с РСДРП, став одним из родоначальников кооперативного движения. Умер Владимир Петрович Акимов в Москве 15 ноября 1921 года. Ч Ныне его книга является огромной редкостью и имеется только в фондах крупнейших российских библиотек. Поэтому будет правильно дать ниже небольшой конспект брошюры Акимова, чтобы читатель получил информацию не через посредника, каким я, в сущности, являюсь, а лично. Но перед этим еще несколько деталей. Брошюра «О шифрах» была выпущена в твердой серо-голубой обложке карманного формата (105 х 150 мм), объемом около 50 страниц убористого текста. Издание предназначалось, в первую очередь, для нелегальной транспортировки в Россию, и такой формат книги способствовал облегчению этой задачи. На титульном листе читаем: РСДРП В. Бахарев О шифрах Издание «Союза русских социал-демократов за границей» Цена 10 копеек Женева, 1902 год. Типография Союза. Глава I. Наша азбука.
1. Простейший способ [здесь автор дает общее представление о шифрах – А.С.]. 2. Шифр «по слову» [так автор именует «квадратный ключ» – А.С.]. Пользуясь этим шифром, следует: 1) Писать только небольшие письма; 2) Не повторять одинаковых шифробозначений; 3) Как можно чаще менять строчки шифртаблицы. 3. Шифр «по таблице Пифагора». Для составления ключа рисуют квадратную сетку, как для таблицы умножения Пифагора, размещая в первом ее столбце слово-ключ. Например: «Пташекъ». (см. здесь) Суть шифра в наличии в криптограмме большого количества фиктивных цифр. Например:
1. Отмеченные буквы. [Бахарев-Акимов рассказывает о способе нанесения уколов в нужных буквах печатного книжного текста. Затем он приводит метод записи цифрового шифра указанным способом – А.С.] На странице книги с левой стороны в строке ставят точку, обозначающую числитель дроби шифра. С правой стороны на той же строчке ставят точку, обозначающую знаменатель. Удобнее шифровать двузначные числа. Менее заметны, чем уколы и точки, значки, поставленные не около букв, а на их черном фоне. Карандаш должен быть очень острый и твердый, при шифровании его необходимо постоянно подтачивать наждачкой. Вместо точек лучше ставить крошечные черточки, которые незаметны, если смотреть перпендикулярно плоскости книги, а видны, если взглянуть искоса, чтобы лучи шли от букв к глазу под очень острым углом к плоскости книги. При этом черточки дают отблеск и становятся заметными. 2. Цифры, имеющие благонадежный вид. [В разделе объясняется способ маскировки шифра легальным текстом в виде счета, математической задачки, торгового документа и т.п. – А.С.] 3. Химические чернила. 1) Все кислоты при нагревании обугливают те места, которые ею покрыты. Поэтому часто пишут слабым раствором соляной или серной кислот (1 – 2 % раствором), соком лимона, лука и, даже, мочой. Кислоты, однако, оставляют легкий след и могут самопроявиться со временем. Это зависит от крепости раствора и от качества бумаги. Поэтому раствор кислоты требуется приготовлять как можно более слабый (опытным путем), а бумагу брать лучших сортов, но не глянцевую! После нанесения химического текста бумаге нужно дать возможность как следует просохнуть, а затем тщательно вычистить мягкой белой резинкой. Соки лимона и лука не всегда бывают одинаковой густоты, а перо удерживает мелкие волокна клетчатки, которые при высыхании становятся видны на бумаге. Следовательно – это не лучший способ. Перо следует брать мягкое, с длинным расчепом и узкой медленно заостряющейся нижней частью. Лучший способ химической переписки – писать азотно-свинцовой солью (PbNO3). Соль следует растворить в воде. Когда дальнейшее прибавление соли перестанет растворяться, мы получим насыщенный раствор. Его следует слить и разбавить в 4 - 5 раз, иначе он придаст глянец бумаге. Бумагу затем следует также вычищать резинкой. 2) Более надежны химические чернила, проявляющиеся при обработке написанного определенным химическим составом. Самый известный способ – писать синеродистым кали, растворенным в малой дозе воды. Проявляется «химия» полуторахлористым железом. Кали – вещество сильно ядовитое. В нечистом виде может быть добыто в любой слесарной мастерской, где оно под названием желтой окалины применяется при лужении. А полуторахлористым железом жандармы проверяют в тюрьмах все письма. В этом разделе сообщены только те химические составы, которые хорошо известны полиции.
[Здесь Бахарев-Акимов пространно остановился на роли и методах перестукивания сквозь тюремные стены, поделился своим личным опытом. Любопытна приводимая им тюремная азбука. Он ее дает не в классическом 28-буквенном варианте, а в 30 букв. Причем буква «ять» (ђ) стоит в конце «тюремного алфавита», что выбивается из общей традиции и объясняется только личным опытом автора – А.С.]
Упоминание же о тюрьме, как месте написания брошюры – чистейший вымысел Акимова. Вплоть до 1905 года он оставался за пределами России и в тюрьме не сидел, занимаясь политической деятельностью русского эмигранта. И еще один момент. В отличии, например, от организации «Искры», мы совершенно не располагаем образцами шифрпереписки из деятельности «Союза русских социал-демократов за границей». Хотя она, несомненно, присутствует в перлюстрационных коллекциях Департамента полиции. Ведь, скажем, по той же «Искре» такой фонд значителен и полностью опубликован. Но Заграничный союз являлся чересчур одиозной организацией с сильнейшим оппортунистическим уклоном. И партийные историки ее никогда не жаловали. Именно поэтому мы не имеем возможности изучить реальную технику шифрования этой организации. Но книга одного из виднейших руководителей Союза позволяет судить об этом с большой полнотой. Особенный интерес вызывает «шифр Пифагора» – красивый и одновременно простой вариант известного квадратного шифра. Ни «Искрой», ни БУНДом он в начале ХХ века не практиковался, и этот шифр Акимов, несомненно, вынес из своей прошлой народовольческой деятельности. То же самое касается методов усложнения гамбеттовских шифров и превращения их в двойные системы. Все это очень интересно и идет от старого народовольческого опыта. Но, как уже отмечалось ранее, мы опубликованными примерами пользования этими шифрами не располагаем. Так же остается под большим сомнением настоящее время появления брошюры Акимова из печати. Позже мы еще коснемся этого вопроса, но здесь укажем, что реальнее всего этот выход отнести на 1903 год. К сожалению, работа «Союза русских социал-демократов» непосредственно в России никогда специально историками не изучалась. Мы имеем об этом косвенную информацию и лишь в том случае, когда она пересекалась с практикой искровских организаций. Впрочем, в отличие от последней, Заграничный союз не стремился строить свои собственные подпольные структуры. Главной задачей ставилось издание за границей нелегальной литературы и транспортировка ее в Россию. И с этой задачей союзовцы более-менее успешно справлялись. Выступая в августе 1903 года на II съезде РСДРП Акимов смог заявить, что в течение четырех последних лет Союз выпустил 72 выпуска агитационных изданий в количестве около 200 тысяч экземпляров, что составило почти миллион листов. Экспедиторы Союза сумели доставить через российские пограничные кордоны 215 пудов литературы, т.е. 55 пудов в среднем ежегодно. Однако успешная техническая деятельность не смогла перекрыть провалов организации по идеологической части. К 1903 году Заграничный союз в значительной мере утерял весь свой авторитет среди большинства российских марксистов. Но об этом у нас тоже еще будет возможность поговорить более предметно. А пока приведем некоторые любопытные исторические факты из реальной работы Союза в России. Весной 1902 года Департаменту полиции удалось провести блестящую операцию по разгрому крупных марксистских организаций. Под видом искровского представителя в Воронеж явился кадровый сотрудник московского Охранного отделения Леонид Меньшиков. После чего повсеместно в Воронеже, Ярославле, Костроме были «изъяты» социал-демократические группы, входящие в «Северный рабочий союз». Наряду с искровцами разгрому подверглись и сторонники Заграничного союза. Среди арестованных подпольщиков оказался некий Николай Богданов – бывший студент Лесного института, сосланный в Кострому. Давая ему характеристику, Леонид Меньшиков писал: «Очень подвижный, нервный молодой человек, социал-демократ (до мозга костей) с рабочедельскими тенденциями. Деятельный член Костромского комитета… Автор большинства комитетских воззваний и, вероятно, брошюры «Как держать себя на допросах и в тюрьме», экземпляры которой хранит у себя на квартире… Секретную переписку он ведет шифром химическим способом (азотно-кислым свинцом) с проявлением на огне или нашатырем (последний способ признан неудобным)» (19).
жүктеу/скачать 3.51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
равнительно небольшая часть видных народников, обосновавшихся в Швейцарии, к осени 1883 года отказалась от своих прежних иллюзий и прямо приступила к тщательному изучению марксистской теории. Все лица, составившие группу, к этому времени имели громкие имена. Георгий Плеханов был одним из редакторов газеты «Земля и Воля», а позднее стал руководителем оппозиционного народовольцам «Черного передела». Вера Засулич своим выстрелом в генерала Трепова открыла эру террора. Лев Дейч прославился участием в Чигиринском восстании и смелым побегом из Киевской тюрьмы. Павел Аксельрод в свое время редактировал журнал «Община» и был известен в южных народнических организациях. Последний член группы Василий Игнатов не был так знаменит, но входил в основной кружок «Земли и Воли» – а туда случайные люди не попадали. Он оказал группе Плеханова материальную поддержку в самый момент ее становления. Несвоевременная смерть от туберкулеза не дала возможности по-настоящему раскрыться этому революционеру.
ладимир Сапежко (1869 – 1941) родился в семье захудалого священника. Учился в Новгород-Северской гимназии вместе с известными впоследствии марксистами Николаем Алексеевым и Константином Тахтаревым. Позднее Сапежко принимал активное участие в киевской подпольной группе «Искры», а после II съезда РСДРП примкнул к меньшевикам. В этот период он широко употреблял в своей нелегальной переписке стихотворные шифры. И этот факт дает некоторое представление о его криптографическом образовании. После революции 1905 года Сапежко, подобно многим революционерам, отошел от активной революционной деятельности. В качестве присяжного поверенного он имел юридическую практику в Одессе, а в годы Советской власти работал в различных госучреждениях. В. М. Сапежко был фанатиком конспирации типа народовольца Михайлова. Интересно, что и учились они оба в одной гимназии, правда в разные годы. «Конспиратор донельзя» – такую характеристику дал Владимиру Михаил Сильвин, агент Русской организации газеты «Искра» (14). И составленные Сапежко правила конспирации предвосхитили появление в ближайшем будущем других подобных работ, получивших уже широкое распространение.
итая столь пространную биографическую справку на давно забытого политического деятеля, читатель, вероятно, не раз спросил себя: причем здесь Акимов и криптография? Этот человек действительно имел очень разносторонние интересы. Он был не только теоретиком революционной борьбы, но и видным ее практиком. Именно Акимову принадлежит заслуга в написании и публикации двух уникальных брошюр начала ХХ века. Первая из них появилась в Женеве в 1900 году в типографии «Союза русских социал-демократов» и называлась «Как держать себя на допросах». Вторая работа имеет к теме нашей книги самое непосредственное отношение, ибо она носит название «О шифрах». Обе брошюры Акимов издал под одним псевдонимом – В. Бахарев. И для нас его книги – уникальный источник уяснения взглядов революционеров тех далеких лет по важнейшим вопросам их конспиративной техники. Выходец из народовольческой среды, Акимов попытался поделиться с молодыми революционерами своими практическими знаниями подпольного работника. Мечтая о самой широкой демократии в деятельности рабочей партии, он,