Шифры и революционеры России
Глава пятая. Общество «Земля и Воля»
жүктеу/скачать 3.51 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- М. Натансон
- Земля и воля
- Льва Тихомирова
- III отделения
- Николай Тютчев
- Алексей Дмитриевич Оболешев
Глава пятая. Общество «Земля и Воля»В 1876 году наметился явный перелом в деятельности революционеров. После арестов 1874, 1875 годов массовое движение «в народ» было подорвано в корне, и, главное, не было прежнего беззаветного увлечения этим движением. Остатки разбитых кружков собрались в крупных городских центрах. Оправившись от понесенных жестоких ударов, народники, обогащенные опытом последних лет, снова организовались, готовясь к новому походу. Главный вывод, который сделали революционеры, заключался в том, что без создания крупных централизованных законспирированных организаций борьба с самодержавием невозможна. Испуг нечаевщины прошел. В Осенью 1876 года кружок Натансона слился с харьковским и ростовским провинциальными кружками и уцелевшими от арестов «чайковцами». Этому слиянию и обязано появлению на свет будущее легендарное революционное общество «Земля и Воля». Тогда же были выработаны программа и устав новой организации. В основу устава революционеры положили принцип централизации и строжайшей конспирации. Центром являлся так называемый Основной кружок, а его исполнительным органом становилась Администрация. Она обязательно находилась в Петербурге и ведала распределением всех наличных сил организации и партийной техники. Целью Общества ставилась подготовка восстания под лозунгом «Земля и воля». Восстание предполагалось организовать при помощи поселений в народе, которые должны были приобрести влияние в известной местности и руководить начавшимися волнениями.
Общество «Земля и Воля» просуществовало довольно долго в течение 1876 – 1879 годов под неослабным преследованием полиции. В сущности, оно так и не было разгромлено, а ушло в небытие в результате внутреннего раскола. «Такое длительное существование активного революционного центра объяснялось не одной только относительной неорганизованностью секретной и всякой иной агентуры III отделения (другие кружки в эти годы излавливались почти целиком), но, главным образом, самым строгим исполнением каждым отдельным членом «Земли и Воли» правил конспирации. Всякий знал только порученное ему дело и не имел права знать частности других дел...» – так писал другой видный землеволец Николай Тютчев (31). Как говорил один из центральных членов Общества Александр Михайлов, каждый член должен знать подробно лишь то, чем занимается, а на все остальное должен лишь иметь возможность узнать, если понадобится. Будучи арестованным в 1880 году Михайлов дал обширные показания по организации «Земля и Воля», надеясь на суд потомков. В частности, он указал: «Центральный кружок народников связывал шесть или семь провинциальных групп с общей численностью 60 или 70 человек, действующих на востоке, юго-востоке и волжском районе. Центральный кружок общался с кружками Киева и Одессы» (32). По подсчетам современных историков в «Землю и Волю» в разное время входило около 200 народников, а 45 из них принадлежало к Основному кружку. Первоначально же в нем числилось 35 революционеров. Эту цифру назвал тот же Михайлов в одном из своих писем. Судьба каждого землевольца заслуживает пристального внимания. Создать такую превосходную организацию могли только одаренные и преданные революции люди. Одной из важнейших фигур ранней истории «Земли и Воли» был Алексей Дмитриевич Оболешев. Так получилось, что мы очень мало знаем о нем. Не сохранилось даже его фотографии. Где-то мелким шрифтом мелькает его фамилия в современных энциклопедиях. И только с пожелтевших от десятилетий страниц воспоминаний современников встает перед нами образ удивительного человека. Среди дошедших до наших дней немногочисленных документов землевольцев обращает на себя внимание «Свидетельство» Алексея Оболешева об увольнении его из Московского университета. Из него мы узнаем, что родился он в дворянской семье 24 февраля 1854 года, а затем учился в московской гимназии. В августе 1873 года Алексей был принят на учебу в университет, но уже в сентябре 1875 года по его личному прошению уволен из него. Однако через год, в сентябре 1876 года, Оболешев восстанавливается на 2-м курсе, но 11 января 1877 года окончательно исключается из Московского университета. Опять же по собственному желанию. Если теперь мы наложим даты этого документа на историю народничества, то увидим, что к моменту создания «Земли и Воли» Алексей расстается с мыслью получить образование. Он становится профессиональным революционером. Оболешев вырос в небогатой семье отставного штабс-капитана Дмитрия Сергеевича Оболешева, служившего экономом в Московском Елизаветинском училище. В 1851 году отец Алексея вышел в отставку в чине коллежского асессора. Мать революционера происходила из московской мещанской семьи. Брат Александр, поручик лейб-гвардейского полка, кончил службу комендантом Новогеоргиевской крепости. Такая же судьба военного, казалось, была уготована и Алексею. Но он сам выбирает свой путь. Уволенный в конце 1875 года из университета, Оболешев весной 1876-го объявляется в Псковской губернии в имении «Кресты», арендованном братьями Ольги Шлейснер-Натансон, жены Марка. Цель – сближение с народом. Но уже в конце лета в Петербурге он становится одним из главных учредителей нового Общества. Пережив бурный период паломничества в народ (об этом нам практически ничего неизвестно), со всеми его ошибками и разочарованиями, Оболешев выработал из себя непоколебимого последователя революционного действия, фанатика организованности и дисциплины. Таким и запомнили его товарищи по организации. Самую яркую характеристику дал Оболешеву Александр Михайлов. Летом 1876 года он, недоучившийся студент, с разрешения полиции вернулся в Петербург, откуда был выслан за студенческие беспорядки. Через киевские кружки Михайлов получил связи прямо к будущим организаторам «Земли и Воли». Позднее он вспоминал: «Одним из моих первых знакомых были Оболешев и его компания... Особенно я подружился с Оболешевым, Ольгой Натансон и еще некоторыми. Эти несколько человек вполне были со мной одномыслящи, но так как среди них были люди во всем выше меня стоявшие, то я стал самым деятельным их помощником... Оболешев изумлял всех своим стоическим хладнокровием, логикой и непреклонностью, он был вообще замечательный диалектик; он принимал обиды как Сократ, я же напротив поднимался на дыбы, но в настойчивости не отставал от него» (33). Так писал Александр Михайлов в своей автобиографии. А в феврале 1882 года из одиночной камеры он сумел передать письмо своим товарищам-народовольцам. Понимая, что он один из немногих революционеров, сохранивших память о Оболешеве, Михайлов дает прекрасный портрет друга: «Оболешев тоже был человек замечательный. Это был человек строжайших принципов, ригорист с удивительно развитой логикой мысли... Настойчивость, энергия и осторожность возводились им в догмат. Он первый развил революционную паспортную часть до удивительного совершенства, он первый завел революционные архивы, он один из немногих настойчиво вырабатывал более совершенные приемы городской организационной жизни и деятельности, он был редактором и главным агентом первой русской вольной типографии» (34). Именно Алексей Оболешев стал в момент создания «Земли и Воли» бдительным и зорким стражем организации. Другой товарищ Оболешева Осип Аптекман посвятил ему очерк: «На долю его, после ареста весной 1877 года Марка Натансона, выпала самая тяжелая и ответственная обязанность в молодой, неокрепшей еще тогда организации «Земля и Воля»: он попал вместе с Ольгой Натансон в самый Центр организации. Он вел сношения с землевольческой типографией, вел паспортное бюро («небесную канцелярию»), переписывался с товарищами в провинции (курсив мой – А.С.)... Только теперь я ясно понимаю, почему наш первый центр держался сравнительно так долго, несмотря на то, что все время был, так сказать, под огнем царской власти» (35). Такой видели роль Оболешева его ближайшие соратники. А вот мнение женщины, известной народоволки Веры Фигнер: «Оболешев был одной из привлекательнейших личностей в революции. Небольшого роста, тонкого и хрупкого телосложения, он имел красивое лицо и в обращении отличался такой искренностью, что сразу привлекал к себе... Было трогательно видеть, как, страдая плевритом, несмотря на боль и повышенную температуру, он не хотел отдаться отдыху и покою, с явным ущербом для здоровья» (36). Внешний облик Оболешева доносит до нас и Осип Аптекман: «Среднего роста, сухощавый, с впалой грудью, темный шатен, небольшая бородка, мягкие кудри, обрамляющие белый высокий лоб. Он, можно сказать, был красив, но красота вся его – в его больших, чудных, глубоких глазах» (37). Фактически, по мнению всех современников, спайкой общества «Земля и Воля» были Ольга Натансон и Алексей Оболешев. Арестованный в октябре 1878 года по независящим от него обстоятельствам во время массового провала центра организации, Оболешев так и не назвал себя жандармам. Ранее нигде не прослеженный полицией, живший по подложным документам, которые сам виртуозно и изготовлял, он в течение последующих нескольких лет вел изнурительную войну со своими тюремщиками. Борьба эта разворачивалась прямо в одиночной камере Петропавловской крепости. Он не разрешал себя фотографировать, и не сохранилось даже его тюремного снимка. Не давал образцы своего почерка – все фальшивые паспорта землевольцев были выполнены его рукой. Оболешев отвергал любые компромиссы с жандармами. А полиция подозревала его не иначе, как в убийстве шефа жандармов Мезенцова, путая Алексея с Сергеем Кравчинским. Только за одно подозрение Оболешев был приговорен судом к смертной казни, ибо никаких улик не было. И лишь позднее брат Алексея Александр узнал его при опознании. Переведенный на каторжный режим, А. Оболешев в 27 лет скончался в камере Петропавловки. Жизнь его оборвалась 26 июля 1881 года... Такова судьба русского революционера. Чем же привлекла нас личность Алексея Оболешева? Именно ему при всех его должностях в «Земле и Воле» предстояло внедрять в практику секретной переписки тайные шифры. И на этом поприще он оставил заметный след. Уже отмечалось, что одновременно с созданием новой организации был разработан и ее устав. Один из главных авторов его – Алексей Оболешев. Устав имел 50 параграфов, где подробнейшим образом расписывались принципы построения общества, его цели, правила приема новых членов, взаимодействие с другими революционными кружками. Для нас же важен раздел «О сношениях». Процитируем его: «§45. Наилучшею формой сношений кружком признаются личные свидания и сообщения; но так как подобного рода сношения не всегда возможны, то в таких случаях допускается шифрованная переписка через верные адреса. §46. В случаях особенной важности никакая переписка не должна быть допускаема: все дело должно вестись через прямое посредство своих людей. §47.Члены основного кружка, состоящие в местных или в специальных группах, должны стараться о том, чтобы вся переписка группы возлагалась на лиц, наиболее практичных и опытных в этом деле. §48. Шифры и пароли, существующие для сношений между членами основного кружка, не должны быть известны никому, кроме членов основного кружка» (38). Таким образом, из всей предыдущей деятельности различных кружков были сделаны соответствующие выводы. Какими же шифрами пользовались землевольцы? В их практике можно встретить квадратные шифры Полибия и числовые ключи Гронсфельда. Это типичные способы предыдущего революционного периода. Но их применение оставалось, судя по всему, ограниченным. Ибо в сохранившемся и опубликованном архиве землевольцев документы, шифрованные подобными ключами, занимают очень скромное место. На первый план выдвинулась совершенно новая система, получившая в обиходе все то же название гамбеттовской, но качественно отличающаяся от уже известного нам ключа Гронсфельда. Здесь нужно сделать небольшое отступление. Самым интересным в криптографии является анализ самих криптограмм, а не голая теория и история вопроса. Землевольческий и последующие периоды русского революционного движения открывают в этом смысле перед нами широкие перспективы. Ибо в 1932 году в СССР появилось уникальнейшее издание – были опубликованы чудом уцелевшие архивы общества «Земля и Воля» и партии «Народная Воля». Помимо всего прочего в этой книге мы найдем массу землевольческих криптограмм. Прямое их изучение значительно расширяет горизонты нашего исследования. В Архиве имеется очень важный для нас документ – список подложных паспортов и видов на жительство, выданных Оболешевым землевольцам накануне их отправки на места поселений. Вообще таких списков несколько и все они тщательно зашифрованы. Но данный интересен тем, что он датирован рукою Александра Михайлова как октябрь 1876 – февраль 1877 годов. Это время образования Общества! Вот его начало: «1) К.В. щ й ь ь ц с ц т щ р в р ш м б б б т ю х о л ч к ж м ф ш щ з б т й г я щ ь н ц у з ф ф с с х л ы ы» (39). Приведенная при публикации документа его параллельная дешифровка позволила автору определить и сам ключ Алексея Оболешева.
(см. Таблицу 2) При изучении таблицы видно, что ключевая фраза помещалась вертикально в левый крайний столбец таблички, а с боку выписывались буквы алфавита, следующие за каждой буквой ключа соответственно. Важно отметить, что при всех случаях применения подобных шифров землевольцами (а позднее и народовольцами) использовалась только 30-ти буквенная азбука, где «Й» ставилась всегда в конец алфавита. В старой русской азбуке у этой буквы не было строго определенного места, и если мы обратимся к мемуарам народовольца Морозова, то увидим, что он использует подобный же ряд на примере объяснения тюремной азбуки (40).
Каждая буква шифрзаписи соответственно бралась с первой, второй, третьей и т.д. строки таблицы, а в выписанном над табличкой алфавите искалась буква расшифрованного текста. Так, обращаясь к криптограмме Оболешева, видим: буква «Щ» из первой строки соответствует букве «К» верхнего алфавита, букве «Й» из второй строки соответствует буква «Р», букве «Ь» из третьей строки – буква «О» и т.д. В результате несложно получить дешифрованный текст: «1) К.В. Кротову – сыну дьячка Воздвиженскому из Вологод/ской/ духов/ной/ конс/истории/». При окончании таблицы счет снова начинался с первой строки. Зашифровка текста велась в обратном порядке. Буквы его брались из верхнего алфавита, а буквы шифра из строк таблицы поочередно. Стоящие перед криптограммой литеры «К.В.» обозначали начальные буквы настоящей и подложной фамилий революционера. Это делалось для облегчения ориентации в обширных сплошь зашифрованных списках. Система шифра, описанная нами и примененная Оболешевым в конце 1876 года, стала основной на протяжении следующего десятилетия истории русского революционного подполья. Но если мы внимательно посмотрим в суть шифра, то увидим, что это есть ничто иное, как знаменитый «шифр Виженера», изобретенный еще в XVI веке! Причем шифр в его первозданном виде. Только из обширной квадратной таблицы Виженера выписаны по порядку те строки, которые соответствуют буквам ключевой фразы. Все это неоспоримо доказывает, что указанный шифр революционеры целиком позаимствовали из исторического прошлого применительно к своим нуждам. Как же это произошло? Вряд ли мы когда-нибудь сможем исчерпывающе ответить на данный вопрос. Но в поисках «идеального шифра» русские революционеры неизбежно должны были прийти к шифру Виженера. Подошли они к нему через попутное увлечение ключом Гронсфельда. Задача нашего исторического расследования сильно осложнена тем, что мы располагаем для изучения только шифрованным архивом землевольцев. И это невольно (может и ошибочно!) заставляет нас отдать пальму первенства по внедрению нового шифра именно обществу «Земля и Воля». Но ясно, что указанная система тайнописи пришла из заграницы, где она, между прочим, свободно освещалась в популярных энциклопедиях. Интересно, что в 1875 году М. Натансон осуществил европейский вояж в поисках уцелевших революционеров. Он, несомненно, интересовался вопросами обеспечения надежной шифрпереписки для планируемой им организации и вполне может быть тем «недостающим звеном», которое мы ищем. Но это, разумеется, только гипотеза... Так или иначе, но шифр Виженера очень понравился революционерам. У него были весьма лестные характеристики. Ведь на протяжении сотен лет подобный шифр считался нераскрываемым, и подпольщики, безусловно, верили в это! Для полиции он также являлся абсолютно новым явлением, ибо в революционной практике шифр Виженера ранее не встречался. И вообще, при III отделении в те времена не было штата опытных дешифровщиков. Еще в ходе недавнего «процесса 193-х» разбором криптограмм любительски занимался один из помощников прокурора. Все это на первых порах сделало новый шифр достаточно неуязвимым и дало толчок к его широкому внедрению в практику других нелегальных групп российской империи. Но вернемся к криптограмме Алексея Оболешева. Ключ по фразе «Понизовая вольница» появился отнюдь не случайно! Еще в 1867 году вышло двухтомное исследование известного русского историка Даниила Мордовцева «Самозванцы и понизовая вольница». В центре ее – тема крестьянских восстаний в России. Сочинение приобрело широкую популярность в радикальных российских кругах. Так, среди книг, распространяющихся в народе кружком «чайковцев», значится и брошюра Мордовцева «Понизовая вольница», являющаяся составной частью упомянутой монографии. Такие известные революционеры-народники, как Иван Джабадари и Михаил Попов, оставили свидетельства о несомненной популярности этой книжки среди простого народа (41). Очевидно, что именно работа Мордовцева подтолкнула землевольцев к выбору подобного лозунга к шифру. Судя по всему, он использовался Оболешевым исключительно для зашифровки архива Общества. Для ведения переписки существовали другие ключи. Сохранилось еще несколько землевольческих документов, закрытых буквенным шифром по ключу «Понизовая вольница» (см. Приложение 1). Но подпольщики быстро поняли, что пользоваться громоздкой таблицей при шифровке не очень удобно. В целях конспирации ее требовалось составлять только в момент работы над криптограммами, а затем приходилось уничтожать. Все это привело к скорому появлению цифрового варианта той же системы, нашедшего широкое применение и давшего толчок к дальнейшему совершенствованию шифра Виженера. Суть же этого способа тайнописи в следующем. Буквы шифруемого текста и ключа заменялись соответственно номерами их местоположения в алфавите и складывались между собой. В результате получался новый числовой ряд, то есть шифр. Именно так зашифрован еще один список явочных адресов землевольцев. А ключ к криптограмме тот же: «Понизовая вольница» (42).
Числовое же выражение букв алфавита здесь следующее: (см. здесь) На первый взгляд мы здесь имеем совершенно иную систему криптографии. Однако это все та же таблица Виженера! Стоит только заменить в ней буквы на их числовые значения в алфавите, как мы получим табличку, годную для расшифровки и зашифровки цифрового шифра. Каждое число таблицы математически получается от суммирования двух его «координат». Время появления цифрового варианта шифра Виженера у землевольцев не совсем ясно, так как вышеразобранный нами документ не датирован. Однако уже в 1878 году он активно использовался. Именно арифметический способ подобного шифра окончательно закрепит за собой название «гамбеттовского ключа». И в дальнейшем имя французского дипломата мы будем употреблять минимально. Ведь сами революционеры мало, что знали о «прародителе» их знаменитого шифра. Что же касается Леона Гамбетты, то ему собственно исторически и принадлежала идея отказа от шифртаблиц с заменой их простыми алгебраическими операциями. И этот факт российские революционеры признавали всегда. Но конкретная реализация идеи Гамбетты у них была своя, в чем нам еще предстоит не раз убедиться. Да и пользовались они одновременно сразу двумя вариантами шифрования. Удобство нового способа криптографии казалось неоспоримым. Исчезала необходимость в составлении обширных буквенных таблиц. При известном навыке можно было производить шифроперации прямо «в уме». Но, как мы увидим в дальнейшем, подобная система таила в себе роковой порок и теряла былую надежность шифра Виженера. Ключом «Понизовая вольница» в сохранившейся части Архива перекрыто максимальное количество записей. Общее число шифрзнаков превышает пять тысяч и является рекордным. Однако по соседству присутствуют бумаги, зашифрованные иными ключами. Особый интерес вызывает список, включающий в себя перечень городов по Сибирскому тракту России – Пермь, Тобольск, Тюмень, Курган, Петропавловск, Омск, Каинск, Томск, Барнаул, Мариинск, Красноярск и Иркутск (43). В каждом случае приведен адрес и пароль. Но самое примечательное – это шифрлозунг, по которому перекрыт документ. Им является слово «Сибиряки», система аналогичная – цифровой «гамбетт» при азбуке в 30 букв. Кто же составил список? Когда? С какой целью? Обращает на себя внимание тот факт, что по каждому городу дается лишь один адрес, а все они «перетасованы» без всякой географической последовательности. Кроме того, очевидно, что список выполнен на основании информации, полученной от разных революционеров. Так, в нем фигурирует, к примеру, Василий Ивановский (он же «Василий Великий») – достаточно известный народник, не входящий в общество землевольцев. Но чаще всего мы находим здесь фамилию Александра Квятковского – единственного коренного сибиряка среди руководства «Земли и Воли». Будущий герой-народоволец, повешенный в Петропавловской крепости, и отец известного впоследствии социал-демократа А. А. Квятковского. На судьбе его стоит задержать внимание. Александр родился в Томске в семье золотопромышленника. Поляк по происхождению, он с детства вращался в радикальной среде собственной семьи, оказавшейся в Сибири по воле русского монарха. Когда мальчику было семь лет, его двоюродная сестра Антонина вышла замуж за высланного в Томск Михаила Бакунина. Личность этого знаменитого революционера не могла не произвести на ребенка большого впечатления. После окончания гимназии Александр и его брат Тимофей отправились учиться в Петербург – в Технологический институт. Но с учебой не заладилось. Студенты пошли «в народ». В результате по процессу 193-х Тимофей был приговорен к каторге, а Александр (после нескольких месяцев ареста) перешел на нелегальное положение и вошел в ядро «Земли и Воли». В июле 1880 года в одиночке Трубецкого бастиона он написал автобиографическое заявление, где подробно изложил свои многолетние подпольные скитания. Из него выясняется, что в Сибирь революционер больше не возвращался. Однако связи Квятковского в «сибирском списке» фигурируют неоднократно (44). Присутствует здесь и Томск, где продолжали жить его родные. Анализ документа приводит нас к выводу, что он составлялся как «сборный» – путем опроса народников, имеющих знакомства в различных городах Сибири. Надо полагать, что автором являлся сам А. Квятковский. Но зачем? Несомненно, что список следует датировать периодом 1878 -1879 годов. К этому времени ряд видных землевольцев оказался в руках полиции и был выслан в Восточную Сибирь. Среди них можно назвать М. Натансона и Н. Тютчева. С последним Квятковский был особенно дружен. Очень любопытно, что осенью 1878 года в Томске оказалась близкая к землевольцам жена Квятковского – Екатерина. На этот факт указывает нам Николай Тютчев, неожиданно встретивший ее в далеком сибирском городе. Это свидание никак не могло быть случайным. Ибо Тютчев шел в ссылку «по этапу». С какой целью виделись революционеры, не очень ясно. Но если планировался побег, то он не состоялся. Тютчев проследовал дальше в Восточную Сибирь – в Баргузин. Интересно, что через несколько лет уже народовольцы повторят попытку устройства «сибирского пути», но так же безуспешно. В архиве землевольцев-народовольцев сохранился еще один документ, но шифр его остался при публикации не разобранным. Он представляет из себя список имеющихся в распоряжении «небесной канцелярии» подложных паспортов. Теперь мы можем сами прочесть загадочную криптограмму. В описи есть два отдела, где фигурируют в общей сложности 19 фамилий. При расшифровке документа необходимо поступать так. Ключ к шифру цифровой - число 21, система Гронсфельда. Вместо первой буквы шифрзаписи нужно читать вторую, следующую за ней по типовому алфавиту (где буква и = i). Вместо второй буквы – первую, следующую за ней. И так периодически дальше. Мы не будем воспроизводить здесь весь документ – он достаточно объемен. Многие фамилии из-за сильных сокращений остались не проясненными. Приведем лишь ту часть списка, которую удалось доподлинно дешифровать (45). «Архив К., Отдел I. ...2. Ив. Петр. Узрп, Пут. Сооб. (1875), проп/исан/ в СПб. (1875) – очень хорош, без лет». Расшифровка: У з р п
Х i т р… По паспорту инженера Ивана Петровича Хитрово проживал осенью 1879 года в Петербурге известный народоволец Н. Морозов. Документы действительно были «очень хороши». И только случайный арест Ольги Любатович, жены Морозова, принудил его отказаться от проверенного паспорта. Все это позволяет датировать сам список ближе к эпохе народовольчества – второй половиной 1879 года (46). «... 5. Сын свящ(енника), потомст(венный) поч(етный) гражд(анин) Георг. Герасим. Гкiзл...» Расшифровка: Г к i з л... 2 1 2 1 2 Е л л i н... Фамилия Г. Г. Эллинского известна и присутствует в другой описи запасных и подложных документов рассматриваемого нами «Архива» (47). «... 12. Вид штабс-капитана Григория Александр. Отв-л-арззж». Расшифровка: О т в – л – а р з з ж
Расшифровка: Е д ж г г к
1. Никол. Яковл. Псонлри..., сын титулярного советника, 27 лет...» Расшифровка: П с о н л р и... 2 1 2 1 2 1 2 С т р о н с к... Николай Яковлевич Стронский – хорошо известный народник, арестованный в 1874 году по делу 193-х. Ему так и не довелось выйти из тюрьмы. В 1877 году он умер в Петропавловской крепости. Ясно, что его документы попали в землевольческий архив через третьи руки. «... 3. Сын диакона, почетный гражданин Мих. Мих. Хдомбпiжз, 24 лет». Очевидно, что при публикации допущены некоторые ошибки, и требуется прочесть фамилию в следующем виде: Х д о м – б п i ж з 2 1 2 1 2 1 2 1 2 1 Ч е р н – в с к i i М. М. Чернавский - личность не менее заметная. Осенью 1875 года он поступил в Медико-хирургическую академию в Петербурге и близко сошелся с землевольцами. В частности, он хорошо знал А. Оболешева. В декабре 1876 года Михаил принял участие в знаменитой демонстрации у Казанского собора, за что был приговорен к 15 годам каторжных работ! Много позже вернувшийся из Сибири Чернавский станет видным членом Боевой организации партии эсеров. Остальные фамилии после расшифровки читаются следующим образом: Дмитрий Вас. Ефц..., Борис Никит. Сан..., Олимпиада Степан. Свир..., Петр Алекс. Иводг..., Иван Николаев. Иводг... и т.п. Некоторые из них при разборе вообще выглядят довольно странно. Очевидно, что при шифровке были допущены ошибки. Возможно, кому-то удастся до конца разобраться с этим документом землевольцев. В Архиве «Земли и Воли» помимо прочих бумаг отложился так же целый ряд писем революционеров, представляющих для нас сегодня огромный интерес. Но для их верного понимания следует вновь окунуться в историю Общества. Из воспоминаний Александра Михайлова: «В 1877 году весной почти весь кружок народников местным своим составом вместе с десятками связанных с ними людей, двинулся в народ... В Самаре, Саратове, Царицыне, Астрахани, на Урале, в Ростове, на Кубани, вообще на юго-восточных окраинах образовался ряд поселений. Но центром был Саратов: в него попали я и Ольга [Натансон – А.С.]... Собрались туда (в Саратов) около 20 человек, из них 5 – 6 Основного кружка» (50). Таковы были первые шаги новой организации. Но 1877 год принес разочарование – саратовский центр землевольцев был «рассеян» полицией, революционерам пришлось срочно бросать начатое дело. Поселения остались без «головы», а это не могло не отразиться отрицательно на их существовании. Землевольцы вновь потянулись в столицу. Зимой 1877/1878 годов в Петербурге собрался так называемый Большой совет «Земли и Воли» – около 20 человек Основного кружка. К весне были обсуждены многие вопросы – дополнены программа и устав Общества, приняты новые члены, организована типографская группа и т.п. Решено было вызвать из-за границы старых товарищей – чайковцев Сергея Кравчинского и Дмитрия Клеменца, редактирующих в Швейцарии журнал «Община» – для создания редакции регулярного печатного органа. В общем, зима-весна 77/78 годов – важнейший период в истории Общества. Организация накопила силы для продолжения своей борьбы. Решено было летом создать три новых поселения – Ново-Саратовское, Тамбовское и Воронежское. Очевидно, что к моменту разъезда землевольцев по местам их деятельности были условленны и общие шифры для переписки. Но не поселениями прославила себя «Земля и Воля». Все началось со знаменитого выстрела Веры Засулич в генерала Трепова за его приказ выпороть арестанта. На календаре стоял январь нового 1878 года. Это событие стало настоящим руководством к действию для остальных революционеров. Весь 1878 год непрерывно происходили различные выступления, вооруженные сопротивления при арестах, убийства шпионов и жандармов. Не остались в стороне и землевольцы. Вот неполный перечень их дел: 23 февраля в Киеве землеволец Валериан Осинский неудачно покушается на жизнь прокурора Котляревского. 16 апреля под руководством того же Осинского убит в Киеве жандарм Гейкинг. 27 апреля Осинский при помощи Михаила Фроленко организует побег из киевской тюрьмы трех опаснейших революционеров – Якова Стефановича, Льва Дейча и Ивана Бохановского. Это они пытались в Чигиринском уезде поднять крестьянское восстание через подложные царские грамоты. Обман чуть было не удался. 1 июля в Харькове совершена неудачная попытка освободить силой Порфирия Войноральского. Руководил операцией Александр Михайлов. Во время вооруженного столкновения погиб жандарм из охраны. 4 августа в самом центре Петербурга заколот шеф III отделения генерал Мезенцов. Убийца бесследно скрылся. Им был землеволец Сергей Кравчинский. Долго бродившая в потемках полиция начинает, наконец, действовать. В августе 1878 года в Одессе был арестован один из учредителей «Земли и Воли», любимец организации Дмитрий Лизогуб. Богатый черниговский помещик и активнейший революционер в одном лице. Близкий соратник главного «дезорганизатора» Валериана Осинского. С арестом Лизогуба революционеры потеряли основной источник материального обеспечения своих широких планов. Это был сильнейший удар по Обществу. Успех наступает и в Петербурге. Неожиданно на имя царя Александра II приходит анонимный донос, где «бескорыстный» тайный доброжелатель информирует власти: «Близ Царскосельского вокзала в доме Сивкова проживает некто девица Малиновская, которая выдает себя за художника, занимаясь раскрашиванием фотографических карточек. На каком основании пользуется правом иметь открытую дверь для всех и каждого. Сама лично дыша злобою против власти (по собственному ее выражению, «в память отца своего родного, заклятого врага правительству»), принимает у себя возмутителей порядка и строя общественного. И вот у ней-то и проживает убийца генерал-адъютанта Мезенцова, носящий фамилию Кравчинский...» (51). Было начало октября 1878 года. Прошло больше двух месяцев после гибели шефа жандармов, а полиция еще даже не знала толком о существовании «Земли и Воли», не говоря уже о конкретных исполнителях казни. И тут такая удача! После непродолжительного наблюдения за квартирой Александры Малиновской, начались аресты. Дальнейшие события описывают нам первые номера газеты «Земля и Воля». «11 числа [октября – А.С.] на Царскосельском проспекте в доме Сивкова был произведен обыск у Александры Малиновской и жившей с ней нелегальной Федоровой – полиция ворвалась в комнаты, когда девушки были еще в постели. Федорова выхватила из-под подушки револьвер и два раза стрельнула – легкая рана в кисть руки. В квартиру сейчас же после обыска пришел студент медико-хирургической академии Буланов. На 2-й день утром в 12-ой Роте Измайловского полка в доме № 11 кв. 22 был произведен обыск у техника Сабурова. У него арестованы двое ночевавших в эту ночь – бывший студент петровской земледельческой академии Адриан Михайлов – вырвался, бежал по улице и схвачен. При обыске найдено несколько паспортных бланков, печать и т.п.». «При аресте Сабурова, квартиру которого, говорят, нашли по адресу у одного из арестованных, нашли 18 печатей различных присутственных мест, три корректуры первого листа «Земли и Воли». Все адресы и значительную часть писем он успел съесть. Сабуров обвиняется в распространении книг, бродяжничестве, участии в тайном обществе и подделке паспортов. В квартире Сабурова взята Ольга Натансон, у которой нашли … шифрованное письмо и записную книжку. Кроме того, арестовали некоего Соболева (12 октября) у которого нашли 3 банки с черной краской, переплетный станок и до 100 разных брошюр. Сабуров отказался даже писать». «31 октября на Малой Дворянской улице, дом № 13, кв. 6 арестован служащий при одном заводе г. Жуковский – найдены письма». А далее газета красочно описывала, как в квартиру Жуковского явился неизвестный, угодил в полицейскую засаду, но совершил смелый и остроумный побег прямо из рук жандармов (52). Полиция еще не знала, что стрелявшая в жандармского полковника нелегальная Федорова есть на самом деле Мария Коленкина – известная на юге революционерка, несколько лет проживающая под чужими именами. Что арестованный Соболев – на самом деле член Основного кружка «Земли и Воли» Леонтий Бердников; что техник Сабуров есть Алексей Оболешев, а господин Жуковский – бежавший из мест ссылки Василий Трощанский. За два дня 11-12 октября 1878 года в Петербурге был практически захвачен весь Центр общества «Земля и Воля» – А. Оболешев, О. Натансон, Л. Бердников, Л. Буланов, Адр. Михайлов, а затем и В. Трощанский. Шесть человек руководящего центра и с ними ближайшие помощницы А. Малиновская и М. Коленкина. Разгром был страшным. Но полиции опять не повезло. Счастливо бежавший из квартиры Трощанского революционер был никто иной, как Александр Дмитриевич Михайлов - поистине легендарная фигура в истории русского революционного движения. О нем написано много. Но лучше всех он рассказал о себе сам. Тщательно собранные в одну книгу его биографические заметки и письма к товарищам дают нам массу деталей к его характеристике. Пройдем по основным узлам биографии революционера. Родился в 1855 году в Путивле. Бедная дворянская семья, но очень дружная. Провинциальная гимназия и стойкая нелюбовь к казенной учебе. Сохранились некоторые бумаги и документы Михайлова – среди них его гимназический аттестат. По всем предметам стоит твердая тройка. Затем все, как у большинства сверстников. Поступление в Петербургский технологический институт и быстрое исключение оттуда. Высланный на родину в Путивль, Александр, однако, без полицейского разрешения перебирается в Киев, где жили его мать и сестра. Шел 1876 год. Только в Киеве Михайлов вплотную соприкасается с нелегальными кружками, но так и не пристает к ним. В его голове рождаются смелые и дерзостные планы – создание общерусской организации сил социально-революционной партии. Через четыре года он так вспоминал об этом: «Но я удивляюсь и теперь, как такой юнец, каким был я тогда, без положения, без известности в революционном мире, без опытности мог так нахально-смело отдаться всецело таким задачам... О совершенных организациях партия тогда не думала. Ее интересовал народ, принципы деятельности, теория» (53). Что было дальше – известно. Осенью 1876 года Михайлов становится членом Основного кружка «Земли и Воли». Уже отмечалось, какое огромное влияние на формирование Михайлова как революционера оказала личность Алексея Оболешева. Именно он заложил в Александре основы блестящего подпольщика-конспиратора. Но то же самое можно сказать и об Ольге Натансон. Михайлов считал ее выдающимся деятелем и человеком. В своих последних письмах к товарищам он пишет, что в «Обществе народников» ей принадлежала видная роль. «Я и Сабуров были ее самыми близкими друзьями» – скажет он в феврале 1882 года. Михайлов многому научился у старших товарищей. И в тоже время был вполне самостоятельным. Вступив в организацию неопытным мальчишкой, он уже к 1878 году сформировался как зрелый революционер. В Саратове у него возникает новая идея – проникнуть в раскольническое движение и использовать его в революционных целях. И в этом он преуспел, став своим среди местных сектантов. В апреле 1878 года Александр Михайлов оказывается в Петербурге, где на заседаниях Большого совета принимает участие в обсуждении программы и устава Общества. В отличие от Оболешева, считавшего жесткую централизованную организацию «злом» и временным явлением, Михайлов, наоборот, видел в этом только «добро». Дело в том, что А. Оболешев был по взглядам близок к анархистам. И вся его суть раздваивалась между идеей свободы личности и невозможностью без дисциплины построить серьезную революционную организацию в условиях постоянных полицейских преследований. У Михайлова этих «комплексов раздвоения» не было. С 1878 года начинается «боевая» деятельность будущего главы террористов. В январе этого года он принимает участие в неудачной попытке освобождения из московской тюрьмы землевольца А. Крестовоздвиженского. В июле – снова провал с Порфирием Войноральским. А в августе Михайлов становится одним из сигнальщиков при казни генерала Мезенцова. И везде Александр демонстрирует себя блестящим организатором и конспиратором. Несмотря на серию неудач, полиции так и не удается взять след революционеров. Осенью 1878 года Михайлов отправляется на Дон «бунтовать» казаков. Но перед этим он пишет обширное письмо всему Основному кружку. Оно сохранилось и это, поистине, уникальный документ для характеристики Михайлова как революционера. В нем он требует от товарищей единства во взглядах на взаимные отношения – полное подчинение уставу, серьезный подход к приему новых членов, соблюдение прав меньшинства. «В противном случае, я первый постараюсь разрушить такой шаткий, жалкий и бессильный союз, в надежде на создание лучшего при более подходящем составе» – пишет Александр Дмитриевич. И еще один пункт выставляет Михайлов – «непременное и скорейшее отмщение оскорблений и мучений наших лучших товарищей» (54). Михайлов не успел доехать до Дона. Разразился грандиозный погром в Петербурге. «Удар был почти роковой, крушение полное. Оставшиеся на свободе члены организации не имели ни денег, ни паспортов, у них не было даже возможности снестись с провинциальными членами организации, так как они не знали их местопребывания. Такая дезорганизация грозила, разумеется, новыми провалами» – так оценивал ситуацию чудом уцелевший тогда Георгий Плеханов. Он и Кравчинский решают срочно отозвать Михайлова в столицу. И вот Александр снова в Петербурге, где так много изменилось. Лучшие друзья погибли, связи утрачены. Но, как впоследствии писал Михайлов, «энергичными усилиями четырех - пяти человек в короткое время удалось поставить дело на прежнюю высоту» (55). Теперь мы снова вернемся к землевольческому архиву. Только благодаря усилиям Михайлова в нем была сохранена часть писем землевольцев. И все они датируются позднее октябрьских провалов в Петербурге. Очевидно, что более ранняя переписка погибла во время арестов. Так Коленкина и Малиновская, оказав вооруженное сопротивление полиции, успели уничтожить свои конспиративные бумаги. Жандармам достались лишь их частичные обрывки. Оболешев сделал то же самое – он просто съел опасные письма. Только при арестах О. Натансон, В.Трощанского и, позднее, В. Осинского в руки сыщиков попали некоторая шифрованная переписка землевольцев. Но разобрать ее в III отделении не удалось. Понимая, какое значение имеет сохранение революционных документов для истории, Михайлов и Морозов находят надежное место для хранения архива. Человеком, согласившимся на этот, без сомнения, героический поступок был литератор В. Р. Зотов. Но в момент арестов Михайлова и Морозова доступ к хранилищу был нарушен. И только много позже, после революции 1917 года, бумаги Архива неожиданно возникли из небытия. Сам Зотов давно умер, но его семья документы сберегла. Михайлов развернул в Петербурге кипучую деятельность. Г. Плеханов в своих записках о нем (1882 год) отмечал: «Он заведовал паспортной частью, типографией, распространением «Земли и Воли», переписывался с провинциальными членами нашей организации (курсив мой – А.С.), доставал и распределял средства между различными ветвями кружка и т.д.». Но главной задачей революционера в Петербурге стало воссоздание разбитого Центра. С этой целью он привлекает в Общество новых членов и вызывает из провинции испытанных товарищей. Копия одного из его писем сохранилась, правда выполненная рукой Льва Тихомирова. Датировано послание 15-ым января 1879 года. В нем говорится о крайней нужде Петербурга в свежих революционных силах, о важности оставления некоторыми землевольцами поселений с целью организации нового Центра. Часть письма была зашифрована. Однако при копировании документа Тихомиров опустил криптограммы, поставив на их место многоточия. И лишь в одном случае в тексте сохранилось тайнописное место. Вот как оно выглядит: «Последние погромы страшно обессилили нас. Мы имеем в своем распоряжении только сияжыжц, и с этими силами должны теперь вести орган, поддерживать связи, дела с рабочими и исполнять все обычные функции центра... А что будет, если погибнет еще два-три человека? Тогда, господа, знайте, что у вас в центре не будет ничего» (56). Шифр письма остался при публикации не разобранным. Но теперь у нас есть возможность его прочесть. Лозунгом в данном случае является буквосочетание «АКЛ», а система шифра все та же – буквенный «гамбетт» (см. жүктеу/скачать 3.51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
1876 году возвратившийся из ссылки 
братимся теперь к воспоминаниям видного землевольца