ГЛАВА II ПОХОД НА СИРИЙСКУЮ ГРАНИЦУ

АБУ БЕКРУ вскоре представилась возможность показать свою решительность в исполнении последней воли Мухаммада в вещах как больших, так и малых.

Незадолго до своей болезни Пророк распорядился снарядить поход на Сирийскую границу. Целью экспедиции было отомстить за поражение, которое понесли мусульманские армии на поле Мута. Однако, возглавлявший эту армию близкий друг Мухаммада Зейд ибн Хариса, погиб; и потому, ясно обозначив место похода, Мухаммад назначил его сына Осаму, хотя и весьма юного, принять командование и отомстить за смерть отца. Лагерь, включавший всех мужчин, способных сражаться, был разбит в небольшом проходе Джурф за пределами Медины на пути в Сирию. Армия оставалась в бездействии на протяжении всей болезни Пророка, не уверенная в ее исходе. Когда же наступила смерть, Осама свернул лагерь и, принеся обратно знамя, полученное им из рук Мухаммада, водрузил его во дворе великой мечети неподалеку от входа в покои Аиши.

На следующий день после инаугурации Абу Бекр взял знамя и возвратил его Осаме, говоря, что тот все еще командующий и должен собрать армию под Джурфом, как это было сделано ранее; и ни один мужчина не должен остаться в стороне. Подчиняясь его распоряжению, все воины Медины и ее окрестностей стекались к лагерю, даже Омар был в их числе. В то время, пока они готовились к отправке, горизонт внезапно потемнел. За сообщением о болезни Пророка вскоре последовали вести о его смерти, распространившиеся по стране с быстротою пожара. Со всех сторон доносились слухи о предательстве и намерениях сбросить ярмо ислама. Воины и сам Осама были решительно настроены против того, чтобы оставить город без защиты, подвергая халифа риску непредвиденной опасности. Омар был выбран депутатом, чтобы изложить все это Абу Бекру, а также довести до его сведения (просьба, которую Мухаммад уже отклонил), что, если он хочет успешного исхода операции, то командование должен принять более опытный военачальник. На первую просьбу Абу Бекр ответил спокойно и непреклонно: «Будь город наполнен стаями хищных волков, а я оставался бы совсем один, войско и тогда должно было бы уйти; ни одно слово, сорвавшееся с уст моего Учителя не должно быть пущено на ветер». От второго требования халиф пришел в ярость: «Пусть мать твоя лишится тебя, о, сын аль-Хаттаба! », — сказал он, схватив Омара за бороду, — «Не назначил ли Пророк Господа человека, чтобы командовать армией, и я, смещая его, назначу на его место другого?» Так Омар вернулся, не достигнув своей цели.

Когда все было готово к отправке, Абу Бекр отправился в лагерь и немного прошел с армией пешком. «Сядь на лошадь», — сказал ему Осама, — «Или я спешусь и пойду рядом с тобой». «Отнюдь нет», — ответил Абу Бекр, — «Я не сяду на лошадь, а немного пройдусь по земле путями Господа. Поистине, каждый шаг следования путями Господа равен заслугам от разнообразных добрых дел и очищает от множества грехов». Через некоторое время он остановился и сказал Осаме: «Если будет твоя воля, позволь Омару оставить войско, чтобы он мог возвратиться со мною в город для совета и поддержки». Тогда Осама отпустил Омара, и Абу Бекр вернулся с ним в Медину.

Очевидной целью похода Осамы была месть племени Гассан за смерть отца, в сражении с которым тот пал на поле Мута, и Ибн Саад утверждает, что Осама в самом деле убил человека, на чьих руках была кровь его отца. С другой стороны, люди, подвергшиеся нападению, принадлежали к племени Кодаа, и местом завершения похода была, очевидно, Обна, древний «Иавнеил» (Навин xv. 11), недалеко от Средиземного моря, между Аскелоном и Яффой. Поход длился месяц, самое большее два, и если отнять дни, проведенные в пути из Медины и обратно, то на саму операцию времени останется чуть больше, чем на набег разбойников. Это подтверждается фактом, что Осама вернулся в Вади-аль-Кору, не потеряв ни единого воина.

Тем временем волнующие события стали происходить в Медине.

ГЛАВА III

МЕДИНА ПОД УГРОЗОЙ.

11 г. хиджры   /   632 г. от р. Х.

Результат действия Абу Бекра; iv-v, 11 г. хиджры, июнь-июль 632 г. от р. Х.

ВПОСЛЕДСТВИИ Абу Бекр с заслуженной гордостью вспоминал об отправке войска Осамы, несмотря на всеобщие протесты. Общественное мнение не спешило оправдать этот поступок. Его смелое решение поразило бедуинов прочностью власти халифа. Если бы мединские вожди в 638 году не были уверены в надежном положении своих тылов, они не послали бы свое войско: арабы, рассуждавшие таким образом, оказались удержаны от многого, на что они могли в противном случае решиться. Тем не менее, положение оставалось критическим, а временами и вовсе тревожным.

Это был, безусловно, поступок, которым храбрый старина халиф мог гордиться. «Арабы», — читаем мы, — «со всех сторон восставали. Отступничество и недовольство росло повсюду; христиане и иудеи начали поднимать свои головы; а правоверные были, как стадо овец без своего пастуха: их Пророк умер, число их было малым, а противников множество». И перед лицом таких проблем Абу Бекр бесповоротно отсылает свое единственное войско, оставляя Медину открытой и явно беззащитной.

Опасность подстерегала повсюду: уже к концу жизни Мухаммада три его соперника, вдохновленные успехом Пророка, претендовали занять его место и уже подняли знамя восстания. На юге мятеж едва затих со смертью «Тайного Пророка» Йемена,¹ когда новости о смерти Мухаммада заставили его разгореться вновь с удвоенной силой. Севернее, в центре полуострова, Мусейлима собирал преданные ему сильные племена вокруг Аль-Йемамы.

Сражение было незначительным, но результат его оказался огромен. Насколько бедственным было бы поражение, возможно, даже гибельным для ислама, настолько же победа оказалась поворотным моментом его успеха. Слухи о силе преемника Пророка, сумевшем защитить город даже без армии, распространились молниеносно. И вскоре после этого дух мусульмане стали приободрятся духом при виде несущих десятину вождей. Племена, которых те представляли, были немногочисленны по сравнению с ордами отступников, но это послужило предзнаменованием более светлых дней. Первыми, таким образом, принесли свои законные приношения халифу депутаты от Бени Темим и Бени Тай. Каждый из них вводился в присутствие халифа как посол. «Нет», — сказал Абу Бекр, — «они больше, чем это; они — Посланники добрых вестей, верные люди и защитники веры». И люди ответили: «Истинно так; теперь добрые вести, которые ты обещал, начинают сбываться».

Предание с уважительной благодарностью приписывает сохранение ислама вере и стойкости стареющего халифа. «После смерти Мухаммада (так гласит запись) требовалось совсем немного, чтобы окончательно погубить правоверных. Но Господь укрепил сердце Абу Бекра и утвердил нас, таким образом, в решении не поддаваться ни на минуту отступникам; отвечая им только тремя словами: подчинение, изгнание или меч». Это простая вера Абу Бекра сделала его пригодным для своей ноши, она помогла ему исполнить закон своего Учителя до последней буквы. А без него ислам мог бы раствориться в компромиссе с бедуинскими племенами или, что еще более вероятно, погибнуть в муках рождения.

ОСАМА, наконец-то, возвратился из своей экспедиции, и Медина вздохнула с облегчением. Пятая часть добычи (сохраненная в соответствии со священным постановлением для государства) была доставлена халифу, и распределена им среди населения. Этот демонстративный поход выполнил стоявшую перед ним задачу, успокоив совесть Абу Бекра, а также, вероятно, послужив горстью песку в глаза враждебных бедуинов, заставив их поверить, что халиф сильнее, чем есть на самом деле.¹

Абу Бекр не терял времени, стараясь извлечь как можно больше выгод из победы, одержанной над повстанцами. Изгнанные из Зуль-Кассы они бежали к ар-Рабазе, отводя душу в жестоких убийствах нескольких верных последователей Пророка, еще остававшихся среди них. Сильно задетый их злой участью, Абу Бекр поклялся, «что он уничтожит подобной смертью столько же из них, скольких они убили — и даже больше!»

Оставив Осаму во главе города и небольшого войска, которое должно было хоть немного пополнить свои ряды, Абу Бекр с маленьким отрядом направился к ар-Рабазе. Вожди были против того, чтобы халиф сам принимал участие в сражениях. Если бы на поле брани пал командир, его место без труда занял бы другой, но в случае потери халифа они утратили бы главу и учителя. «Э, нет», — возразил Абу Бекр, — «я пойду впереди и буду вашим командиром, даже, буду как один из вас». Итак, они двинулись вперед, и полностью разгромили врага, часть мятежников убив, а остальных взяв в плен. Племена Абс и Зубйан бежали к Толейхе и соединились с его армией у Аль-Бузахи. Тогда Абу Бекр конфисковал их пастбища, чтобы иметь постоянный резерв из государственных лошадей и верблюдов. Через какое-то время мятежники согласились сдаться, и, в конечном счете, обрели себе вполне достаточную компенсацию в завоеванных землях за пределами Аравии.

С этой большой задачей Абу Бекр во второй раз отправился в Зуль-Кассу, созвав туда все верные исламу войска и всех оставшихся лояльными вождей. Он разделил свои силы на одиннадцать независимых отрядов, назначив каждому определенного лидера, которому он (по примеру своего учителя) вручил знамя. Аравия была разделена на части, и каждому отряду было определено место действий с приказами касательно похода, откуда начать движение и какое выбрать направление. Так, Халиду надлежало подчинить Толейху; а Икриме с Шурабилем — Мусейлиму. Аль-Мухаджир был послан в Йемен; Аль-Ала в Аль-Бахрейн; Хозейфа в Магру; а Амр против Бени Кодаа. В соответствии с этим грандиозным планом, с течением времени, ни одно место не должно было остаться непокоренным. Лишь немногие воины остались дома; но теперь было достаточно и этих немногих.

Распорядившись об отправке экспедиций по различным направлениям, Абу Бекр возвратился в Медину. Его первой заботой было обнародовать ультиматум к отступническим племенам, повелевая им повсеместно раскаяться и покориться, на основании чего они будут прощены и приняты обратно в ислам. Те, кто откажутся, подвергнуться нападению, взявшие в руки оружие мужчины будут порублены на куски, а их женщины и дети взяты в плен. Это обращение было доставлено через посланников в каждый район и в каждое из восставших племен. Азан, или призыв на молитву, стал проверкой веры: если его слушали и отвечали, все было хорошо; если же нет, то люди признавались отступниками и преследовались уже до конца.

Абу Бекр никогда больше не покидал Медину для непосредственного руководства своими войсками. Некоторые говорят, что он сожалел об этом; но не похоже, чтобы это было так. Медина, столица, оказалась для него самым подходящим местом. Оттуда, как из центрального пункта, он мог управлять движением своих командиров по всему полуострову; и для того, чтобы держать под контролем операции на столь обширных территориях, лучшего места было не найти.

Не вполне понятно, почему он не назначил никого из наиболее выдающихся соратников Мухаммада на командующие посты. Такой же политики придерживался впоследствии Омар, объясняя это частично тем, что занятие таких постов требовало подчинения, несовместимого с их достоинством, но основной причиной было стремление укрепить свою власть, имея под рукою таких советников. Последняя причина, несомненно, имела место и в случае с Абу Бекром, который по всем важным вопросам привык советоваться с главными товарищами Пророка. Однако странно, что столь выдающиеся в сражениях Мухаммада мужи, как Али или Аз-Зубейр, должны были теперь на какое-то время оставить поля сражений.

НАСТАЛО, несомненно, время для решительных действий. Еще несколько недель назад весь полуостров повиновался требованиям Мухаммада как Пророка и как властелина. Теперь все так внезапно изменилось, и арабы стали быстро отрекаться от ислама и впадать в отступничество, предпочитая независимость. Чтобы вернуть себе назад полуостров, мусульманам потребовался целый год: год тяжкой борьбы с упорным сопротивлением в каждом уголке страны. И лишь тот неукротимый дух, что Мухаммад вдохнул в своих верных последователей, был способен принести им победу. В конце концов, арабы были вынуждены покориться и против своей воли признать религию Мухаммада, подчинившись его преемнику.

Краткого описания двенадцатимесячной кампании будет вполне достаточно; поскольку предание, ясное и подробное вплоть до смерти Пророка, внезапно становится скупым, немногословным и разобщенным. Состояние смятения, в котором пребывала вся страна, предстает перед нами в неопределенных, смутных и туманных очертаниях. Пока шла борьба за само существование ислама, его последователи думали лишь о копьях и мечах; и когда эта борьба, наконец, была окончена, немногие сохранившиеся записи передают лишь ощущение избавления от ужасной опасности. Не указаны даты многих сражений, произошедших за этот год. Мы можем только предполагать последовательность событий.

По этой причине мы начнем с походов Халида на север и восток, а затем остановимся на других районах в порядке их расположения вдоль побережья, начиная Аль-Бахрейном в Персидском Заливе, и заканчивая Йеменом на Красном море.

ЗАВОЕВАНИЯ ХАЛИДА
I.   Война с Толейхой.

Халид ибн Велид.

После Абу Бекра и Омара наиболее выдающейся фигурой раннего периода ислама, несомненно, является Халид, сын аль-Велида. То, что вера так быстро возвращала свои позиции и затем распространялась с такой непостижимой скоростью, в большей степени заслуга именно его, чем кого бы то ни было. Удалой солдат, храбрый до безрассудства, но смелость его уравновешивалась спокойными и здравыми суждениями. Его ведение военных операций предрешило судьбу персидской империи и власти Византии над Сирией, возведя Халида в число величайших полководцев мира. Снова и снова, всегда с совершенным искусством и подлинным героизмом, оборачивал он удачу к себе лицом в моменты кризиса, когда поражение могло привести к крушению ислама. Из-за кровавой резни, устраиваемой его армиями, Халида прозвали «Мечом Божиим»; и он так мало ценил жизнь, что мог сочетаться с вдовою своего врага на земле, еще влажной от крови его же воинов. Он был уже отмечен в летописях ислама. Поражение Пророка при Оходе, в то время, когда Халид сражался на стороне корейшитов, было обязано главным образом его мастерству. После обращения именно его отряд отказался вложить мечи в ножны при захвате Мекки, вопреки воле Мухаммада проливая потоки крови; а вскоре после этого Халид вновь затеял жестокую резню, расправившись с безобидным племенем, что повлекло сильные упреки Пророка. Еще в сражении при Муте Халид подал надежды своего великого будущего: когда армия мусульман была разбита римскими легионами, а ее вожди пали один за другим, именно он спас от гибели разрозненные остатки, благодаря искусной и смелой тактике. Вот каков был этот Халид, которого посылал теперь Абу Бекр на затеявших мятеж пророков Толейхи и Мусейлимы.

Отряд Халида, будучи гораздо сильнее других, включал в себя весь цвет беженцев из Мекки и граждан Медины. Чтобы отвлечь внимание врага, Абу Бекр пустил слух, что армия направляется к Хейбару; и, чтоб нагнать страху добавил, что сам халиф присоединится к ней там со свежими силами. Халид, однако, вскоре оставил направление на север. Круто повернув направо, он взял курс прямо на горную гряду, месту нахождения племени Бени Тай, что неподалеку от мятежного племени Бени Асад, где верховодил Толейха.

Нам мало что известно об учении Толейхи или других претендентов на место Пророка; ничего, в действительности показывающего, в чем же состоял секрет их влияния. По всей видимости, их служение было простой пародией ислама. Несколько скверных стишков и инфантильных высказываний — вот все, что презрительный голос предания донес до нас из их учений. Эти четверо претендентов (ибо в их числе была и Саджа-пророчица), появившиеся именно тогда в различных частях Аравии, чтобы привлечь к себе множество людей, кажется, подразумевали нечто более глубокое, чем набор бессмысленных рифм и более привлекательное, чем незначительные вариации мусульманских обычаев. Вполне разумно предположить, что духовные искания аравийцев получили толчок от проповеди Мухаммада, а его пример как подтолкнул на этот путь других, так и способствовал их стремительному успеху.

Ревность к Мекке и Медине и, помимо того, нетерпимость уз ислама, оказались сильным побуждением для бедуинских племен, чтобы разделить жребий с этими претендентами. Так, племя Бени Гатафан, состоявшее ранее в союзе с племенем Бени Aсад, теперь расторгло договор, утратив часть пастбищных земель. Ойина, их вождь, советовал восстановить их прежние отношения. «Давайте вернемся, — говорил он, — к стародавнему союзу, что был у нас с Бени Асад до ислама, ибо, если бы мы им не пренебрегли, то не знали бы нашим пастбищам границ. Наш собственный пророк лучше, чем пророк корейшитов. Кроме того, Мухаммад мертв, а Толейха жив». Говоря так, Ойина с семьюстами своих воинов присоединился к Толейхе и его армии в Аль-Бузахе.

При первых же слухах о ереси Толейхи, Мухаммад отправил своего посланника для воодушевления правоверных из племени Бени Асад, чтобы сокрушить претендента. Но ересь уже пустила корни, получая поддержку как в соседнем племени Бени Тай, так и от мятежников, стекавшихся отовсюду к Толейхе после их разгрома при Рабазе; и посланник Пророка вынужден был бежать. Большой род Тай, однако, не полностью был неверен, ибо (как упоминалось выше) необходимые налоги уже заплатил Абу Бекру за некоторых из них Ади, их преданный вождь, посланный теперь Халидом вперед в надежде отвратить его людей от ереси Толейхи. Они встретили его недружелюбно. «Отец жеребенка! — кричали они (это было презрительное прозвище Абу Бекра¹), — Ты не дождешься от нас почтения к нему». «Хорошенько все продумайте, — ответил Ади, — Наступает армия, которой вы не сможете противостоять. И вскоре вы убедитесь, что он совсем не жеребенок, а сильный жеребец. Поэтому обдумайте все это». Обеспокоенные его словами, они попросили дать им время, чтобы отозвать своих соплеменников, присоединившихся к Толейхе; «ибо, — говорили они, — он непременно возьмет их в заложники или еще убьет их». Потому Халид сделал привал на три дня, и, в конечном счете, целое племя не только подчинилось ему, но и присоединилось вместе с тысячью лошадей, «весь цвет земли Тай и самые смелые из них».

Получив, таким образом, подкрепление, Халид двинулся против Толейхи. Продвигаясь вперед, его армия была выведена из себя, найдя тела двух своих разведчиков. Один воин, по записям именуемый Оккаша, был убит и брошен Толейхой на дорогу, чтобы быть растоптанным. Армии встретились у Аль-Бузахи, и бой был горячим и продолжительным. Наконец, в ходе битвы наступил перелом, причем, из-за странного высказывания Толейхи, сражавшегося в своем пророческом одеянии из шерсти. Ойина смело держался со своими семьюстами воинами, когда ситуация стала критической. Он обернулся и спросил: «Есть ли какое-нибудь послание от Гавриила?» «Нет еще», — отвечал пророк. И во второй раз он спросил, и получил тот же самый ответ. «Да! — воскликнул Толейха чуть позже, — теперь послание пришло ко мне». «Так о же чем оно?» — нетерпеливо вопросил Ойина. «Вот что говорит мне Гавриил: “У тебя будет жернов, как у него, и того, что случится, ты не забудешь!”» «Прочь! — воскликнул Ойина презрительно, — Несомненно, Господь знает, что случится, и ты это не скоро забудешь! Эй, все по своим шатрам!» И вот, они обратились вспять, и вскоре уже вся армия бежала.

Толейха бежал со своей женой в Сирию. Дальнейшая его судьба любопытна. Вначале он вел жизнь беженца среди одного племени, кочевавшего близ сирийской границы. Когда племя Бени Асад получило прощение, он вернулся домой и принял ислам. Проходя через Медину вскоре после паломничества в Мекку, он был схвачен и доставлен к Абу Бекру, который освободил его со словами: «Оставьте его. Господь теперь поистине наставил его на верный путь». Когда пост халифа перешел к Омару, Толейха оказал ему почтение.

Поначалу Омар говорил с ним резко: «Ты убил Оккашу, а также его товарища. Ты мне не нравишься». «Не лучше ли, — ответил бывший пророк, — то, что они от моей руки обрели славу мучеников, чем если бы я от их рук сгорел бы в адском огне?» Когда он поклялся в верности, халиф спросил его относительно пророческого дара, сохранилось ли что-нибудь от него еще. «Э-э, — ответил тот, — это был лишь пшик или два, как воздух, выходящий из кузнечных мехов». Вот так, он вернулся к своему племени и отправился с ними дальше на войну в Аль-Ирак, где в сражениях с Персией он обрел славу героя. прославленным героем.

Раскаявшиеся племена вновь возвращены в ислам.

После Аль-Бузахского сражения Бени Асад, опасаясь, что их семьи могут погибнуть от рук победителей, подчинились, и были прощены. Другие сильные соседние племена, стоявшие в стороне и наблюдающие за ходом битвы, также сдались, получив от Халида те же условия. Они вновь стали исповедовать ислам со всеми его установлениями и в подтверждение этого заплатили десятину. На основании этого было получено полное прощение, но при одном условии, что те, кто в период отступничества убил хоть одного мусульманина, должны быть доставлены к Халиду. Их предстояло теперь (во исполнение клятвы, данной халифом) казнить тою же смертью, какую они причинили. И если они пронзали свои жертвы копьем, бросали их в пропасть, топили в колодцах или сжигали в огне, теперь их ожидала та же жестокая участь.

Халид оставался в Аль-Бузахе в течение месяца, принимая подчинившихся людей и их десятину. Отряды всадников прочесывали местность, сея ужас повсюду. И только на одном направлении было встречено серьезное сопротивление. Основная часть мятежников из раскаявшихся племен, не желая подчиниться, вела себя вызывающе. Им еще предстояло узнать, насколько жестка хватка ислама. Они собрались в большом количестве вокруг Ум Зимли, дочери одного из вождей Гатафана. Ее мать была взята в плен и обречена Мухаммадом на жестокую смерть. Сама она должна была прислуживать Аише, как рабыня-прислуга в хозяйстве Мухаммада; но она не утратила величественного духа своего рода. Сидя на боевом верблюде своей матери, она сама вела армию и побуждала мятежников к смелому сопротивлению. Халид объявил щедрое вознаграждение тому, кто покалечит ее верблюда. И вскоре тот был ранен, а Ум Зимль убита; разгромить войско мятежников оказалось просто.

Несколько главных мятежников было представлено пленниками Абу Бекру. Среди них был Ойина, известный главарь мародеров, нередко служивший ужасом самой Медине. Когда город был осажден корейшитами, он предложил свою помощь Пророку на унизительных условиях, которые, к счастью, были отклонены; и он был также одним из влиятельных лидеров, «чьи сердца» после битвы при Хонейне «были примирены» щедростью Пророка. И теперь его вели в Медину вместе с другими мятежниками в цепях, со связанными за спиной руками. Граждане толпились вокруг, чтобы поглазеть на поверженного вождя, и даже дети били его своими ручками с криками: «О, враг Господа, отступник!» «Вовсе нет, — отвечал Ойина смело, — я не отступник, потому что никогда не был верующим до сего момента». Халиф терпеливо внял просьбам пленников. Он простил их и приказал освободить.¹

Подчинив племена, населяющие холмы и пустыни к северу от Медины, Халид отправился на восток, против племени Бени Темим, живущего на плоскогорье возле Персидского залива.

Это большой род, состоявший частично из христиан, частью из язычников, с незапамятных времен разбросавший свои бесчисленные ответвления по пастбищам между Аль-Йемамой и устьем Евфрата. Как и остальная Аравия, они признали Мухаммада и подчинились его требованиям. Но смерть Пророка породила среди них такое же отступничество, как и повсюду. После первых успехов Абу Бекра некоторые из вождей, как мы уже видели, прибыли в Медину с десятиной. Тем временем возникло странное осложнение, поднявшее Бени Йербу (один из их кланов под командованием знаменитого Малика ибн Нувейры) на войну с частью своего же племени, что в конечном счете и привело к появлению на сцене Халида.

Осложнением оказалось не что иное, как вторжение Саджи, предводительницы огромного войска, из Месопотамии. Ее семья происходила из племени Бени Йербу, позже переселилась на север и присоединилась к племени Бени Таглиб, в рядах которого в Месопотамии Саджа оказалась обращенной в христианство. Как давно она открыла в себе пророческое предназначение, и в чем состояли ее особые убеждения, мы не знаем. Во главе Таглиба и других христианских племен она теперь пересекала Аравию в надежде использовать создавшееся смятение и напасть на Медину. Достигнув поселения Темим, она позвала к себе Бени Йербу, свой собственный клан, и пообещала им царство, если ей будет дарована победа. Они встали под ее знамена во главе с Маликом ибн Нувейрой. Другие кланы Темима отказались признать ее пророчицей; и потому, отложив свои планы в отношении Медины, она обратила свое оружие на них. В ряде сражений, несмотря на поддержку Малика, она потерпела поражение. Затем, заключив договоры и обменяв пленных, она вспомнила об атаке на пророка-конкурента Мусейлиму, и направила свое войско к Аль-Йемаме.

С приближением окрыленного победой Халида, многие из кланов Темима поспешили подчиниться. В этот критический момент, когда Саджа покинула его, Малик ибн Нувейра с кланом Йербу оказался в замешательстве, не зная, как поступить. Противоречивые взгляды в отношении лояльности Малика раскололи лагерь мусульман. По каким-то причинам Халид склонялся к нападению на Йербу. Мединцы были столь же решительно настроены против такого плана, утверждая, что для нападения нет никаких оснований. Халиду стоило прислушаться к их мнению. Но он ответил заносчиво: «Я здесь командую, и решать мне. Я выступлю против Малика с теми, кто захочет идти со мной. Я никого не заставляю». И он двинулся вперед, оставив недовольных позади. Те, впрочем, поразмыслив обо всем, присоединились к его войску. Халид, таким образом, в полном составе напал прямо на лагерь Малика, но не нашел на месте ни души. Там было абсолютно пусто.

Действительно, Малик имел намерение подчиниться, однако его гордый дух противился тому, чтобы предстать перед Халидом. Он знал правила Абу Бекра, что никому, кроме тех, кто сопротивляется или не отвечает призыву на молитву, не должна грозить опасность. Поэтому он сказал своим людям, что больше не имеет смысла противиться этой новой силе, но что, подчинившись, они смогут переждать, пока эта волна их минует. «Ломайте свой лагерь, — сказал он, — и отправляйте каждого домой». Халид, все еще склонный рассматривать окрестности как вражескую территорию, разослал повсюду отряды, чтобы убивать, грабить и брать в плен каждого, кто откажется ответить на призыв к молитве. Среди прочих был схвачен Малик со своей женою и частью его людей. Когда их обнаружили, они отвечали, что являются мусульманами. «Для чего тогда это оружие?» — спросили их. Они сложили оружие и как пленники были отправлены в лагерь мусульман. Когда они проходили мимо Халида, Малик громко крикнул ему: «Твой учитель никогда не приказывал такого!» «Твой учитель, — промолвил Халид — так ты сказал? Тогда, мятежник, по твоему собственному признанию, он не твой!»

Свидетельства тех, кто захватил пленных, разнились. Одни утверждали, что пленники оказали сопротивление. Прочие же, мединцы во главе с Абу Катадой, показали, что те провозгласили себя мусульманами и сразу ответили на призыв к молитве. Так что пленники до утра оставались под вооруженной охраной. Ночь была холодной и ненастной, и Халид, чтобы защитить людей от непогоды (как он утверждал позднее), приказал «укутать пленников». Слово было двусмысленным, на одном из наречий оно означало «убить», и Дирар, начальник стражников, поняв приказ в этом смысле, начал всех, включая ибн Нувейру, рубить мечом. Услышав шум, Халид поспешил на место; но все уже было кончено, и он, уходя, воскликнул: «Если Господь предначертал что-то, то так поистине и произойдет». Но судьба Малика не была так просто оставлена без внимания. Мединцы, которые выступали против нападения, были шокированы его ужасной участью. Абу Катада открыто заявил об ответственности Халида. «Это твоя работа!» — говорил он; и, несмотря на упреки, настаивал на обвинении, заявляя, что никогда не будет сражаться под знаменем Халида. Вместе с Мутеммамом, братом ибн Нувейры, он сразу же отправился в Медину, и там подал халифу официальную жалобу. Омар взялся за дело вождя Йербу со всей своею природной импульсивностью. Халид дал повод к обвинениям своим противникам, сочетавшись с Лейлой, красивой вдовой своей жертвы, прямо на поле боя. Из этого скандального происшествия Омар сделал самое худшее заключение.

«Он злоумышлял убить правоверного, — заявил Омар — и войти к его жене». Он был настойчив с Абу Бекром, что преступник должен быть разжалован и взят под стражу, говоря: «Меч Халида, обагренный в ярости и насилии, должен быть вложен в ножны». «Нет! — отвечал халиф (про которого сказано, что он никогда не разжаловал ни одного из своих командующих) — Меч, который Господь обнажил против язычников, могу ли я вложить в ножны? Да не будет этого никогда!» Как бы то ни было, он призвал Халида к ответу на обвинение.

Халид подчинился призыву. Добравшись до Медины, он сразу же отправился к великой мечети, и вошел туда в походном одеянии, облаченный в одежду, грязную от висевшего на поясе ржавого оружия, с истыканным стрелами тюрбаном, грубо обмотанным вокруг головы. Когда он проходил по двору, направляясь к покоям халифа, то повстречался с Омаром. Тот, не в силах сдержаться, выхватил из тюрбана воина стрелы, и, сломав их о свое плечо, обозвал Халида лицемерным убийцей и прелюбодеем. Не зная, разделяет ли это мнение Абу Бекр, Халид не проронил ни слова в ответ, и прошел в покои халифа. Там он изложил Абу Бекру свою версию, и тот принял его оправдания; однако грубо отчитал за то, что он взял в жены вдову своей жертвы, и оскорбил чувства арабов, непристойно празднуя свадьбу на поле боя. Выйдя от халифа с облегчением, Халид слегка посмеялся над Омаром, давая понять, что он был оправдан. Тогда Мутеммам стал настаивать, чтобы ему выплатили компенсацию за смерть брата и отпустили всех оставшихся пленников. Абу Бекр распорядился пленников выпустить, но просьбу о выплате отклонил.

Омар, по-прежнему не уверенный в невиновности Халида, советовал снять его с поста командующего. Он настойчиво убеждал в этом Абу Бекра, который, наконец, ответил: «Омар, оставь его в покое! Удержи свой язык от Халида. Он отдал приказ, но приказ был неверно понят». Но Омар не внял этим словам. Он не простил, не забыл, и последствия этого мы увидим позже.

Скандал расширялся, поскольку Малик ибн Нувейра был вождем, известным своей щедростью, благородством и добродетелями, равно как и поэтическим даром. Его брат Мутеммам, также неплохой поэт, воспел его трагический конец во многих щемящих душу строках, которые Омару так нравилось слушать, приговаривая: «Будь я сам поэтом, я не знал бы более высокой цели, чем оплакивать судьбу своего брата Зейда», который вскоре после того пал при Аль-Йемаме.

Мы располагаем слишком скудными материалами, чтобы судить о вине или невиновности Халида. Но его скандальный брак с вдовою ибн Нувейры, чья кровь еще не просохла на том же самом поле, если и не сгущает мрак подозрений, в любом случае, оправдывает предъявление обвинения в бессовестном потворстве своим похотям и полнейшем пренебрежении к элементарным приличиям.

III.   Битва при Аль-Йемаме

Конец 11 г. хиджры — начало 633 г. от р. Х.

Но Халида ждала более суровая работа. В центре Аравии, немного к востоку, лежит Аль-Йемама. Там обитало племя Бени Ханифа, могущественное ответвление большого племени Бекр. Частью состоявшее их христиан, частично из язычников, оно подчинилось Мухаммамаду, но теперь сорок тысяч сильных воинов восстали во главе с пророком Мусейлимой. Против них Халид направил теперь свое войско.

История Мусейлимы начинается еще при жизни Мухаммада.¹ Маленького роста, с невыразительным лицом, он все же обладал качествами лидера. Он посетил Медину с группой своих людей, после чего утверждал, что слова, сказанные Мухаммадом, означали, что ему предназначено разделить с ним долю пророка. На основании этого Мусейлима выдвинул свои притязания, и был принят своим народом за пророка. На повеление из Медины оставить эти претензии, он прислал наглый ответ с требованием разделить землю. Мухаммад в гневе выгнал от себя посланника, и вслед за этим отправил Ар-Раджала, обращенного из того же племени, чтобы противостоять ереси и отвратить от нее своих соплеменников; но Ар-Раджал, как и остальные, был побежден претендентом. Говорят, что Мусейлима вводил в заблуждение людей мнимыми чудесами, подражал языку Корана, и ввел молитвы, наподобие тех, что были у Мухаммада.

Короче говоря, его религия была жалкой пародией ислама. Тем не менее, хотя и располагая сильной поддержку среди своих людей, как пророк и их правитель, он чувствовал, что сеть Абу Бекра начинает приближаться к нему. Войска халифа упорно отвоевывали побережье Персидского залива, и Халид, которого Мусейлима больше всего боялся, был уже недалеко.

Его брак с Саджей, пророчицей.

В тот момент Мусейлима получил известие, что Саджа, пророчица, потерпевшая, как мы помним, поражение от Бени Темим, выступила со своими отрядами против него. В своей растерянности он послал ей дружеское приглашение. Она ответила согласием, и их чувства так совпали, что пророк Аль-Йемамы взял пророчицу из Месопотамии в жены, отпраздновав свадьбу прямо на месте — причем приданое составило половину доходов Аль-Йемамы. Через несколько дней Саджа отправилась к себе домой на север, и как комета исчезла так же стремительно, как и появилась, когда напала на Аравию. Отряды месопотамских всадников еще блуждали по стране, собирая для нее дань, когда подход Халида внезапно изменил обстановку; и Мусейлима, выйдя с сильным отрядом ему навстречу, расположил свой лагерь у Акрабы.

Икрима и Шурабиль, посланные Абу Бекром подавить восстание в Аль-Йемаме, уже серьезно пострадали от рук Мусейлимы, из-за своего поспешного и необдуманного наступления. Неудача была так серьезна, что Абу Бекр гневно писал Икриме: «Я не увижу тебя, и ты меня не увидишь — в таком состоянии. Ты не вернешься сюда, чтобы не привести людей в уныние. Отправляйтесь к дальним побережьям и присоединитесь там к армиям на востоке и юге». Так, бежав из Аль-Йемамы, Икрима двинулся дальше к Оману, чтобы восстановить свою запятнанную репутацию. Шурабилю, тем временем, было предписано остановиться и ждать подхода Халида.

Вот после этой неудачи Халид, вызванный в Медину из-за происшествия с Маликом, и получил приказ атаковать Мусейлиму. Предвидя серьезную борьбу, халиф послал с ним свежий отряд опытных воинов, состоящий из жителей Мекки и Медины. Подкрепленный таким образом, Халид вернулся в свой лагерь в Аль-Битах, откуда с новыми силами двинулся навстречу врагу.

Возвращаясь из похода от Акрабы, Халид сумел ошеломить своим нападением всадников из племени Бени Ханифа под командованием их вождя Маджаа. Они возвращались из набега на соседнее племя и не догадывались о появлении Халида. Поскольку они входили в число врагов, меч не пощадил никого из них, кроме Маджаа, которому Халид сохранил жизнь в надежде, что он пригодится впоследствии. Пленника заковали в цепи и поместили в шатер Халида под присмотр Лейлы, будущей жены военачальника.

На следующий день армии встретились на песчаной равнине Акраба. Враги сошлись с отчаянной смелостью. «Сражайтесь за своих возлюбленных! — кричали они, — Это день ревности и возмездия; если вы проиграете, девицы ваши будут изнасилованы, а ваших жены поволокут их грязные руки!» Удар был так жесток, что мусульмане были отброшены, оставив свой лагерь неприкрытым. Дикие бедуины ворвались в палатку Халида, где оставалась лишь Лейла, охранявшая свого пленника, и лишь благодаря его заступничеству перед земляками меч пощадил эту женщину благородного происхождения. «Идите, сражайтесь с мужчинами, — воскликнул Маджаа, — и оставьте эту женщину», после чего воины перерезали веревки шатра и ушли. В тот момент ислам подвергся серьезной опасности. Поражение могло обернуться катастрофой; вообще-то, сама религия могла и не выжить. Но вот мусульмане воспрянули духом. Использовав соперничество между бедуинами и городскими арабами своей армии, Халид поставил их сражаться по отдельности. Они начали подшучивать друг над другом. «Ну, — кричали сыны пустыни, — Вот уж поглядим, как эти городские сборщики налогов устроят настоящую резню! Уж мы научим их сражаться!» Повсюду вершились чудеса доблести и отваги. Предания восторженно описывают героические слова и поступки вождей, когда они один за другим погибали в самой гуще сражения. Зейд, брат Омара, будучи во главе мекканцев, схлестнулся в поединке с Ар-Раджалом, и, ругая его за отступничество, убил. Неистовый южный ветер, несший песок пустыни, слепил мусульман и стал причиной временной задержки. Укоряя их за бездействие, Зейд кричал: «Догоняйте тех, кто ушел вперед! Я не произнесу ни слова, пока мы не погоним этих отступников, или я предстану для оправданий пред моим Господом. Закройте глаза и стисните зубы. Вперед, как мужчины!» Сказав это, он повел их в атаку и пал на поле боя. Абу Хозейфа, неся на своем копье листки с писанием, со словами: «Сражайтесь за Коран, вы, мусульмане, и украсьте его своими делами!», последовал его примеру и разделил ту же участь. Его вольноотпущенник, подняв упавшее знамя, со словами: «Я был бы трусливым вестником священного текста, если бы убоялся смерти», бросился в сражение, и был убит. Но и жители Медины не отставали. Их вождь упрекал своих воинов за замешательство: «Горе вам, отступающие! Поистине, я сторонюсь вас, как сторонюсь их», указывал он на армию отступников, а затем бросился на врага, и исчез в его гуще. Воодушевленные его примером, простые солдаты летели в атаку с неистовством.

Противники попеременно теснили друг друга, и битва была суровой. Но, управляемые бесстрашной рукой Халида, и поднятые боевым кличем: «Йа Мухаммада!», мусульманские армии, в конце концов, одержали победу. Враг был разбит и обращен в бегство. «В сад! — скомандовал храбрый вождь Бени Ханифа Аль-Мухаккам, — В сад, и заприте ворота!» Защищая свою позицию, он прикрывал их отступление, пока они бежали в окруженный крепкой стеною сад, и Мусейлима с ними. Отряды мусульман, приблизившись, поскакали вдоль стены, но нашли ворота закрытыми.

В конце концов, Аль-Бара ибн Малик воскликнул: «Поднимите меня вверх на стену». Товарищи подняли его. На мгновение, увидев внизу движущуюся массу, герой растерялся; но затем, бесстрашно спрыгнув вниз, стал бить налево и направо пока не достиг ворот и не открыл их. Как прорвавшая запруду вода хлынули внутрь его товарищи; но храбрые воины Бени Ханифа отчаянно отбивались, подобно лесным зверям, попавшим в западню в этом «саду смерти». Замкнутые в узком пространстве, стесненные в движениях ветвями деревьев, бесполезные в своей многочисленности, они были зарублены, и погибли все до одного. Резня была ужасной, ибо помимо «тысяч» (как говорит предание) убитых внутри ограды сада, столько же полегло на поле и, кроме того, столько же пало во время преследования.

Несмотря на свою блестящую победу, мусульмане тоже имели повод запомнить «сад смерти», ибо они потеряли там людей больше, чем во всех предыдущих сражениях. Кроме тех, кто был убит в саду, сражаясь лицом к лицу, большое количество пало на поле боя. Беженцы из Мекки потеряли триста шестьдесят человек, и жители Медины триста, всего около семисот человек; тем не менее, потери среди бедуинов были несколько меньше, но общее число составило более тысячи двухсот убитыми, не считая раненых. Среди павших оказалось тридцать девять близких соратников Пророка. Едва ли остался в Медине дом, принадлежащий беженцам или коренным жителям, в котором не оплакивали бы погибших.

Мусейлима был убит Вахши, тем самым темнокожим воином, который, размахивая над своей головой копьем, после издевательств над убитыми эфиопского вида, поверг на землю Гамзу на поле Охода. После битвы Халид привел вождя Маджаа, все еще связанного, на поле, чтобы опознать убитых. Переворачивая тела, они наткнулись на здоровяка. «Посмотри, не это ли был твой господин? » — спросил Халид. «Нет, — отвечал Маджаа, — этот человек был лучше и благородней»; то был храбрец Мухаккам, который, прикрывая отступление, был сражен сыном халифа. Войдя в «сад смерти», среди груд изрубленных тел, они наткнулись на одного убитого неброской наружности. «Вот тот, кого ты ищешь, — сказал Маджаа, переворачивая тело Мусейлимы лицом кверху, — поистине, вы его сделали». «Ага, — согласился Халид, — а, вернее, это он сделал со всеми вами то, что он сделал».

Мусульманские всадники прочесывали окрестности, ежедневно приводя группы пленных. Зная, что после своего сокрушительного поражения, Бени Ханифа было не способно оказать сопротивление, их вождь Маджаа припомнил одну военную хитрость. Он создал видимость того, что в фортах и крепостях по всей округе еще остаются силы. Для подтверждения этого он послал указание старикам, женщинам — всем, кто у него оставался, включая детей — подняться на стены для обмана. Удостоверившись, таким образом, что поселенцы намерены сражаться до конца и видя, что воины утомились и скучают по дому, Халид предпочел заключить перемирие на более выгодных для противника условиях, чем мог бы. Когда уловка Маджаа раскрылась, Халид разгневался, но простил его за такой патриотизм и, в конце концов, согласился на перемирие. Однако оно было заключено не ранее, чем пришло разрешение Абу Бекра прекратить жестокости, ибо тот велел не щадить ни одного мятежника из безбожного племени, поднявшего оружие. К счастью, перемирие положило этому конец; Бени Ханифа было возвращено в ислам, и лишь немногие воины остались заложниками. Кампания закончилась, Халид послал делегацию от племени к Абу Бекру, учтиво принявшему депутатов. «Стыдитесь! — сказал он сперва, — как вы позволили этому самозванцу сбить вас с пути?» «О, халиф! — отвечали те, — ты уже обо всем знаешь; он был одним из тех, кого не благословил Господь, так же, как и его людей»; и повторили кое-что из того, что тот обычно говорил. «О небеса! — воскликнул Абу Бекр, — что это за слова? В них нет понимания ни добра, ни зла, лишь странная бессмыслица, обольстившая вас». И он распустил их по домам.

Среди убитых оказалось немало людей, знакомых каждому, изучавшему жизнь Пророка. Потери «чтецов» (тех, кто знал Коран наизусть) были столь велики, что Омар решил собрать «священный текст», «дабы никакая его часть не была утеряна». Узнав о смерти своего брата Зейда, делившего с ним все опасности первых битв ислама, Омар был безутешен. «Ты вернулся домой, — попрекал он своего сына Абдаллу, — целым и невредимым, а Зейд мертв. Почему тебя не убили вместо него? Не хочу видеть твое лицо!» «Отец, — последовал ответ, — он искал мученичества, и Господь даровал ему это. Я добивался того же, но мне не было дано». Таков был дух этих мусульманских воинов.

Халид вновь ознаменовал свою победу свадьбою с пленной девушкой на поле битвы. «Дай мне свою дочь в жены», — попросил он Маджаа, того самого, кто защитил его невесту в минуту опасности. «Подожди, — ответил Маджаа, — не будь так поспешен; это может повредить тебе в глазах халифа, так же, как и мне». «Человек, отдай мне свою дочь!» — потребовал тот властно; так что Маджаа вынужден был отдать ему ее. Когда Абу Бекр услышал об этом, то послал ему письмо, обрызганное кровью: «Клянусь жизнью! Ты, сын своего отца, Халид, славный парень, живешь, как тебе заблагорассудится! Ты устраиваешь свадьбу на земле под брачным ложем, еще влажной от крови тысячи двухсот павших!» Упрек лишь слегка задел Халида. «Это все проделки, — сказал он, читая послание, — того лицемера», имея в виду Омара. Послание, однако, выражало отношение самого Абу Бекру. Тем не менее, «меч Господа» был пощажен. Мы еще встретимся с Халидом — в Халдее на берегах Евфрата.