ГЛАВА LVI АЛЬ-ВЕЛИД II И ЯЗИД III

ДВА последующих правления не принесли ничего, кроме несчастий как династии Омейядов, так и всей империи в целом.

Вести о смерти дяди были встречены Аль-Велидом с прямо-таки неприличной радостью. Несмотря на свою общеизвестную распущенность и несостоятельность, этот человек взошел на трон халифа, не встретив никакого сопротивления. Он поспешил выслать, прибрав к рукам их имущество, родственников и приближенных прежнего халифа, особенно тех, что принадлежали племени Махзум и были сородичами Хишама по материнской линии. Сын Хишама Сулейман был избит, обрит наголо, изгнан прочь от халифского двора, а затем брошен в тюрьму; все прежние чиновники были заменены на кейситов. Бывшая полной при Хишаме казна быстро опустела, благодаря щедрости нового халифа к своим придворным и значительному увеличению солдатского жалованья. Такая расточительность наравне с большими пособиями для слепых и немощных до определенной степени подняли популярность Аль-Велида.

Однако его невоздержанный и распутный образ жизни послужил поводом для огромного скандала, получившего огласку по всему государству. Помимо таких ставших стандартными для арабского двора скверн, как вино, музыка и собачьи бои, аморальные привычки нового халифа вскоре лишили его симпатий всех лучших слоев общества. Аль-Велида обвиняли не только в осквернении гарема своего предшественника, но и в еще более темных пороках; и слухи о похождениях этого развратника стали доходить даже заграницу. Положение усугублялось еще и тем, что он назначил своими преемниками двух малолетних сыновей, и все, отказавшиеся принести им присягу, были брошены в темницу. Недовольство достигло такого накала, что сами Омейяды восстали против него, и даже подговорили Язида, еще одного внука Абд Аль-Мелика, попытаться свергнуть Аль-Велида.

Халид Аль-Касри, бывший правитель Аль-Куфы, что бежал некогда от тирании Юсуфа, жил теперь в Дамаске. Сохраняя верность престолу, он отказался участвовать в заговоре; и, опасаясь, что на халифа могут устроить засаду по пути в Мекку, куда тот намеревался совершить паломничество, стал отговаривать его от этой затеи. В благодарность халиф, разгневанный тем, что Халид не поведал ему подробностей предполагаемого заговора заграницей, а также, поскольку тот ранее отказался присягнуть его сыновьям, приказал избить его и бросить в темницу. Впоследствии Аль-Велид возобновил против Халида обвинение в расхищении куфанской казны, на которое Хишам решил посмотреть сквозь пальцы.

Халид замучен до смерти Юсуфом.

Юсуф все еще жаждал погубить этого Халида, и, почувствовав, что теперь ему представилась такая возможность, с большими дарами поспешил в Дамаск. Он «выкупил» свою жертву у Аль-Велида, заплатив ему сумму недостачи, которая составляла пятьдесят миллионов монет. Несчастный Халид оказался тут же препровожден в Аль-Куфу, где, подвергшись варварскиму обращению со стороны Юсуфа, был в конце концов обесчещен и сожжен.¹ (Ноябрь семьсот сорок третьего года от р. Х., i 126 г. хиджры). Немного раньше был казнен и Яхья, сын Зейда Ибн Али.

Участь Халида воспламенила недовольство йеменских кланов, к роду которых относилась пролитая несчастным страдальцем кровь. Особенно разгневанными выглядели келбиты, среди которых у Халида было множество друзей в Дамаске. Однако первыми против халифа выступили арабы из Бени Абс, даже несмотря на кейситскую принадлежность своего племени. Стихи, жестоко упрекающие келбитов в трусости и молчании при виде страданий их родственника и его мучительной смерти, свободно распространялись повсюду, пробуждая в сердцах арабов ярое негодование поступками халифа. Аль-Велид провозгласил наследниками двух своих сыновей, рожденных от невольницы; но его двоюродный брат Язид, сын Аль-Велида I, к тому времени успел приобрести себе множество сторонников. Брат Язида Аль-Аббас и Мерван, наместник в Армении, пытались вдвоем отговорить его от этого предательского замысла, который, как они предвидели, мог лишь ускорить падение их собственной династии. Однако Язид упорствовал. Поддержанный йеменскими мятежниками, стекавшимися к нему отовсюду и признававшими его халифом, он решительно поднял знамя восстания и двинулся на Дамаск. В тот момент двор и чиновники в большинстве своем покинули столицу, чтобы не дышать ее тлетворным воздухом, и поэтому Язид без особого труда завладел сокровищницей. Затем, воспользовавшись ее содержимым, он подкупил солдат, и направил войска против Аль-Велида. Незадачливому халифу удалось на время скрыться на юге Сирии и с немногими сторонниками, взявшими на себя его охрану, найти убежище в находившейся там крепости.

Аль-Аббас отправился было на выручку халифа, но по пути был перехвачен мятежниками и силою принужден встать под знамена своего брата. Аль-Велид пытался сначала начать переговоры со своими врагами, но те не хотели его слушать, упрекая в нечестивой жизни. Тогда халиф выступил вперед и смело ринулся в бой, однако превосходящая по численности армия противника заставила его отряд отступить обратно в крепость. Там он взял в руки Коран и начал читать его страницы. Когда Аль-Велид дошел до места: «Вот и настал этот день, так было и во времена Османа», его убили. Голова его доставлена была Язиду, которую тот лично с торжеством пронес по улицам Дамаска. Все правление Язида продлилось чуть больше одного года.

Вот таким образом Язид III, обагрив свои руки в крови халифа, сам занял его место. Начинал он со множеством добрых намерений. Но с первых дней своего царствования Язид столкнулся с серьезными проблемами. Одержав свою победу благодаря йеменцам, и в особенности кельбитам, он, естественно, настроил против себя модарцев, из числа которых к тому же происходила мать убитого халифа. Кейситы тоже были не в восторге от нового халифа, поскольку все посты он роздал кельбитам, которым был обязан своим положением. Хотя Язид и не был нечестивцем, подобно своему предшественнику, он не придерживался традиционных для мусульман взглядов, отрицая учение о предопределении. Народ, в большинстве своем привыкший считать личность халифа неприкосновенной, был шокирован убийством и страданиями Аль-Велида. Кроме того, и армия роптала на уменьшение жалования, раздутого настолько, что стало бы совсем разорительным для казны, если бы оно продолжало выплачиваться в прежнем размере; за это сокращение халиф получил от солдат прозвище «Накис», то есть «уменьшитель». Тем временем, обитатели Гимса, пришедшие в возбуждение от причитаниями проживавших там домочадцев прежнего халифа, разграбили дом Аль-Аббаса, брата Язида, и осквернили его гарем.

Сумев привлечь на свою сторону войска, они вознамерились напасть на Дамаск под началом правнука Муавии I, происходившем из Суфьянидов, противоборствующей Мерванидам ветви Омейядов. В ответ на их мятеж Язид отправил навстречу две сильные группы, которые соответственно повели его брат Масрур и сын Хишама Сулейман, освободившийся из своего заточения и решивший присоединиться к новому халифу. Они встретились с мятежниками в нескольких милях от столицы и после кровопролитного сражения обратили их в бегство; после чего и в Гимсе, и в Дамаске народ принес Язиду клятву на верность. Вскоре после этого еще более серьезное восстание вспыхнуло в Палестине; для его подавления потребовалось собрать восьмидесятитысячную армию и пообещать должности и щедрые дары всем основным зачинщикам этого мятежа. Вот какой ослабленной была в то время империя, и вот какие беспокойства в ней тогда случались.

В Аль-Ираке положение было не намного лучше. Аль-Куфа была рада избавиться от тирана Юсуфа, который, спасая свою шкуру, бежал в Сирию. Он был схвачен там, переодетым в женщину, и с позором брошен в темницу. Его преемника, келбита Мансура Ибн Джумхура, народ возненавидел, как человека безрассудного и нечестивого, разделявшего еретические взгляды халифа. Язид был вынужден сместить этого Мансура и поставить на его место Абдаллу Ибн Омара, сына благочестивого халифа. При этом Язид заявил, что рассчитывает на благожелательность к новому наместнику куфанцев в знак почтения к памяти его отца.

В то время как дома власть правительства оставалась, таким образом, ослабленной, отдаленные провинции управлялись по большей части по своему собственному разумению. Особенно неспокойным являлся Хорасан, где повсюду можно было натолкнуться на странные предчувствия о грядущих переменах. Мухаммад, претендент на трон от партии Аббасидов, умер годом раньше в возрасте семидесяти трех лет;¹ и теперь его сын Ибрахим, ставший преемником в качестве «имама», отправил делегацию с вестями о смерти своего отца всем его сторонникам, из которых в Мерве сформировалась весьма сильная группировка. Она постоянно увеличивалась в размере. Приверженцы Аббасидов поцеловали завещание Мухаммада, в котором Ибрахим был назван его преемником, и отправили тому щедрые подношения, которые они собрали специально для его дома. Как бы то ни было, пока еще все свои интриги сторонники Аббасидов решили сохранять в тайне.

Наср все еще оставался там формальным наместником. Аль-Велид утвердил его на эту должность, но, послушавшись Юсуфа, вызвал Насра к своему двору, приказав привезти с собою богатый ассортимент золотых и серебряных сосудов, соколов, верховых лошадей, дичи, различных видов музыкальных инструментов, а также прекрасных невольниц. Наср согласился, но, предчувствуя надвигавшиеся беспорядки, двигался неспешно. Поэтому, еще не добравшись до Аль-Ирака, он получил вести о восстании Язида и решил вернуться в Мерв. Новый правитель Аль-Куфы пытался заменить его на своего собственного протеже; но Наср не собирался никому уступать и, таким образом, сохранил за собою пост вице-короля Востока. Чтобы облегчить свою казну — опасное искушение для окружавших его мятежников — он роздал огромное количество собранных для Аль-Велида драгоценностей и девушек-невольниц среди своих собственных родственников и вассалов, а также в счет жалования солдатам. Впрочем, это мало чему помогло, поскольку застарелая вражда между йеменцами и модарцами постоянно нарушала спокойствие восточных провинций.

Во главе йеменцев стоял тогда вождь племени Азд, прозванный (по названию места своего рождения) Аль-Кермани; и между двумя основными кланами все время происходила борьба и междоусобицы. Наср, принадлежащий к партии Модар, испытывал сильное давление от представителей противоположной стороны. На время межплеменной конфликт затих; но по-настоящему тяжелые времена для Насра были еще впереди.

Тем временем, на стороне Насра оказался возвратившийся из-за Амударьи Аль-Харис, перебежавший ранее в стан кагана и сражавшийся под тюркскими знаменами против своих собратьев. Окруженный со всех сторон врагами, Наср, опасаясь одновременной войны с Аль-Харисом и тюрками, упросил халифа простить изменника. И вот, после двенадцати лет борьбы на стороне противника, Аль-Харису было даровано прощение и позволение вернуться назад и занять место среди своих соотечественников: кажется, это был единственный случай прощения подобного отступника. Мы еще услышим об этом человеке впоследствии.¹

В довершение всего, над Язидом нависла опасность встречи с врагом куда более грозным, чем ему приходилось встречаться до этого. Им оказался Мерван, внук (пускай и незаконнорожденный) Мервана I и покоритель Кавказа — тот самый, который тщетно пытался отговорить его от измены Аль-Велиду. Возвращаясь из летнего похода в Малую Азию, сын этого Мервана нашел Месопотамию в полном смятении, занял Харран, и сообщил об этом своему отцу, убеждая его поспешать, чтобы отмстить за пролитую кровь Аль-Велида. Мерван, которому было в то время около пятидесяти-шестидесяти лет, выступил в поход в сторону Армении, но, достигнув Харрана, оттуда двинул свою армию на Дамаск.

Получив сообщения о нависшей над ним опасности, не на шутку встревоженный халиф поспешил передать представителям Мервана свои условия. Он предложил грозному полководцу считать себя халифским заместителем во всех провинциях, которые были заняты им и его отцом, включая Месопотамию, Армению, Мосул и Азербайджан. Мерван почел за лучшее принять это предложение и принес присягу на верность Язиду.

К концу того же года Язид захворал и, в предчувствии близкой кончины, позволил своим друзьям-вольнодумцам убедить себя назначить преемником своего брата Ибрахима, также сторонника доктрины о свободе человеческой воли.

Смерть Язида III, xii 126 г. хиджры, сентябрь 744 г. от р. Х.

Вскоре после этого Язид умер в Дамаске в возрасте сорока шести лет, пробыв халифом всего лишь шесть месяцев. Его матерью была внучка Йездегерда, привезенная в качестве пленницы из Хорасана.²

ЕДВА ли можно считать Ибрахима полноправным преемником своего брата Язида на халифском троне. Разумеется, он принял бразды правления в Дамаске и удерживал их в течение трех или четырех месяцев. Однако одни люди обращались к нему как к халифу, другие же только как к эмиру. Ему не была принесена повсеместно клятва верности. Было такое ощущение, что нигде, за исключением южной части Сирии, его не воспринимали полноправным халифом, что вскоре и было подтверждено дальнейшими событиями.

Как только Мерван узнал о кончине Язида, он отправился из своего дома в Харране, из самого центра территории кейситов, во главе внушительной армии прямиком в Сирию. У Киннасрина к его знамени присоединился отряд партии модарцев. Усилившись таким образом за счет своих новых сторонников, Мерван двинулся на Гимс, который, отказавшись признать халифом Ибрахима, был обложен войсками этого то ли «халифа», то ли «эмира». Ликвидировав эту осаду, с армией, насчитывающей к тому моменту уже восемьдесят тысяч человек, Мерван продолжил свое наступление на столицу. Оттуда, в ожидании его подхода, уже выступила навстречу армия халифа. Во главе ее стоял сын Хишама Сулейман, и состояла она в основном из йеменцев и других сторонников прежнего халифа, общим числом около ста двадцати тысяч воинов. В рядах дружины Мервана, однако, было множество ветеранов, уже привыкших к запаху крови. Два войска сошлись в долине между Баальбеком и Дамаском. Мерван коварно потребовал от своих противников присягнуть двум сыновьям Аль-Велида, находившимся в тот момент в заточении в Дамаске. Они были во вражеских руках, и он понимал, что их участь предрешена в любом случае. В этой присяге ему было отказано, после чего обе армии сошлись в битве.

Сражались они весь день, но к вечеру Мерван сумел применить военную хитрость. Он отправил одну колонну в обход, которая, напав на противника с тыла, обратила его в бегство, закончившееся для армии Ибрахима полнейшей катастрофой. Семнадцать тысяч верных халифу воинов полегло на поле убитыми, и еще большее количество было взято в плен. В результате Дамаск оказался совсем беззащитным. Ибрахим и Сулейман бежали в Тадмор, центр Бени Келб. Правда, перед этим они успели полностью опустошить государственную казну и предать смерти двух сыновей Аль-Велида, а также бывшего тирана Аль-Куфы Юсуфа Ибн Омара. Не успели они еще покинуть пределы столицы, как сторонники Аль-Велида бросились с оружием в руках на родственников поверженного правителя. Дело вылилось в привычную для арабов поножовщину и буйство. Вытащив из могилы тело Язида III, мятежники насадили его останки на кол у городских ворот Джабия. Войдя в Дамаск, Мерван с почестями похоронил тела сыновей Аль-Велида, а также и Юсуфа.

И тогда, за не имением каких-либо более серьезных конкурентов, Мерван был провозглашен халифом, после чего он возвратился в свой дворец в Харране. Мерван придерживался политики примирения и милосердия. Сабит Ибн Ноэйм, возмущавший против него народ на Кавказе, был избран с согласия Мервана «вали» или правителем Филастина (Палестины). Ибрахим, проживший после этого лишь год или два, был амнистирован. Также, по всей видимости, Мерван примирился и с Сулейманом, о чем свидетельствует тот факт, что сын Мервана взял себе в жены сестру Сулеймана — явно в знак примирения. Его воцарение явилось настоящим ударом для племен Келб и Кода'a, поскольку интересы нового халифа были связаны с кейситами. Также он противостоял кадариитам, придерживавшимся учения о свободной воле, которому столь явно благоволил его предшественник.

Несмотря на его успех, вокруг Мервана то и дело вспыхивали тлеющие угольки недовольства. Поддержка, полученная им от клана Модар (северных арабов) и нанесенное им жестокое поражение терзало грудь представителям йеменских (или южных) племен. Во всех уголках исламской империи плели свои интриги хариджиты; с пугающей скоростью распространялся заговор хашимитов (или сторонников Аббасидов), особенно на Востоке. Практически все государство оказалось захлестнуто недовольством. Со всей своей силой и воинским мастерством Мерван едва ли был способен остановить надвигавшуюся волну. Даже келбиты, до сей поры «самые преданные из преданнейших», стали выражать свое недовольство. Начала роптать даже сирийская военщина. Царствование Мервана превратилось в какую-то одну нескончаемую борьбу, которая, несмотря на все трудности, несомненно, завершилась бы подавлением восстания, если бы только сирийская армия оставалась единой и лояльной халифу группировкой. Однако из-за преобладавшей межплеменной вражды этого не произошло, и конечный итог оказался гибельным для династии Омейядов.

Харран, родина Мервана, место, где жил его отец, и где он вырос, был превращен новым халифом в столицу империи вместо Дамаска. Это возбудило ревность сирийцев и привело к консолидации их прежде противоборствовавших друг с другом партий в единый фронт против халифа.

Восстания в разных местах.

Первая искра восстания вспыхнула в Гимсе. Когда к стенам города приблизился Мерван, мятежники покорились, сдав ему тысячу всадников из племени Келб, прибывших из Тадмора им на выручку. Их жизни были, кажется, пощажены. Но одновременно с этим событием, келбиты, обитавшие в Дамаске и его окрестностях, напали на главный город Сирии. Они были разбиты отрядом, подошедшим из Гимса, а их поселения в живописной долине Барада оказались в назидание другим преданы огню. Все дома келбитов сгорели дотла. Вскоре после этого серьезное восстание вспыхнуло в Палестине, угрожая Тиверии; главный зачинщик мятежа, Сабит Ибн Ноэйм, был захвачен карателями в плен вместе с тремя его сыновьями и казнен. Тадмор, центральный город келбитов также восстал против халифа, но по прибытии Мервана быстро утихомирился. Двое сыновей Мервана были объявлены его наследниками, и, чтобы примириться с другими ветвями династии Омейядов, взяли себе в жены дочерей Хишама. Но не долго Мерван оставался в покое, и новые неприятности не заставили себя ждать.

Свидетельством смятения чувств мусульман того времени является факт, что помимо претензий на трон со стороны представителей рода Аль-Аббаса, дяди Пророка, и Али, двоюродного брата и зятя Мухаммада, теперь в Аль-Куфе появился претендент из другой ветви, о котором прежде не было ничего слышно. То был Ибн Муавия, правнук родного брата Али Джафара, который был убит в битве при Муте.¹ Этому человеку в связи с его столь знатным происхождением были оказаны соответствующие почести Ибн Омаром, наместником Аль-Хиры. Более того, наместник даже позаботился о полном его обеспечении. Кандидатуру Ибн Муавии горячо поддержали граждане Аль-Хиры, особенно бывшие приспешники Зейда Ибн Али. Когда же Ибн Муавия решился пойти дальше и заявил о претензии на трон благодаря якобы имеющимся у него на это правам, за ним двинулись целые толпы сторонников, так что вся равнина от Аль-Куфы до Аль-Хиры побелела от их светлых одежд.

Но против опасного претендента немедленно были отряжены войска, и его бравые товарищи, не изменив дурной славе знаменитого своим непостоянством города, разбежались прочь. Одни только бывшие сторонники Зейда не отступили, пока это было возможным, и вместе с прочими последователями Ибн Муавии отправились за Тигр в Аль-Медайн. Там многие стеклись под его знамена, включая толпы персидских рабов и мавали из Аль-Куфы.

С их помощью этому инсургенту удалось захватить Холван и холмистые районы к востоку от Тигра. В последующие два года, поддержанный хариджитами, он играл необыкновенную роль в Персии, основав свой двор в Истахре, и оказавшись признанным в Исфахане, Ар-Рейе, Кумисе и других значительных городах Востока. В сто двадцать девятом году хиджры, однако, восстания хариджитов были подавлены войсками Ибн Хубейры, сторонники Ибн Муавии разбиты сирийскими отрядами, а ему самому пришлось бежать далеко на Восток.¹

К тому времени Абу Муслим (о котором мы вскоре услышим более подробно) привлек к себе внимание хашимитов (Аббасидов) в Мерве, и Ибн Муавия, узнав, что тот всегда радел за дом Хашима, посетил правителя Герата с требованием признать его права на основании того, что он был прямым потомком из «царственного» колена. «Представь нам свою родословную, — сказал правитель, — чтобы мы могли знать, кто ты такой». «Я — сын Муавии, который приходился сыном Абдалле, а тот был сыном Джафара»², — отвечал его гость. Но само слово «Муавия», как читатель и сам сможет понять, служило для любого хашимита дурным предзнаменованием. Поэтому ответ наместника Герата был таким: «Абдаллу мы знаем, и Джафара мы знаем; а что касается Муавии, то такого имени мы вообще не знаем!» «Мой дедушка, — объяснял беглец, — был при дворе Муавии, когда родился мой отец, и халиф упросил его назвать младенца его именем, за что мой дед получил в дар сто тысяч дирхем». «Поистине, дурное имя, да еще и за ничтожную цену! — прозвучал ответ, — Мы не признаем тебя».

Когда об этом вопросе доложили Абу Муслиму, тот распорядился освободить всех спутников Ибн Муавии. Но сам их лидер, как прямой потомок Абу Талиба, был слишком опасным конкурентом, чтобы его можно было оставить в живых, и поэтому по приказу Аббасидского наместника беглец был задушен накинутым на него матрасом и похоронен в Герате, где, по словам историков, его могила впоследствии стала местом паломничества. Впрочем, самому Абу Муслиму в будущем еще придется пожалеть о своем жестоком поступке.

Едва Ибн Муавия оставил Аль-Куфу, как в Аль-Ираке вспыхнуло серьезное восстание под руководством вождя по имени Ад-Даххак — одного из хариджитов, который отказался быть просто членом религиозной группировки, но пожелал ради спасения душ человеческих объединить все усилия в открытой борьбе во имя всемирной мусульманской империи. Для подавления этого восстания Мерван начал собирать в Киркисии армию под началом Язида Ибн Хубейры.³ Но пока халиф стягивал свои силы в мощный кулак, десять тысяч йеменцев из Сирии, проходя Ар-Русафу, убедили воинственного, но неблагодарного Сулеймана стать во главе их отряда. Толпы недовольных начали стекаться под его знамена в Киннасрин, и Мерван вынужден был отозвать Ибн Хубейру от подавления мятежа Ад-Даххака, чтобы противостоять этой армии, насчитывавшей уже семьдесят тысяч человек, ведомых новоявленным и опасным противником.

После тяжелого сражения с войском карателей Сулейман был окончательно разбит, потеряв в бою своих сыновей и тридцать тысяч убитыми; ибо Мерван приказал не давать пощады и не брать пленников. Сам Сулейман бежал в Гимс, а оттуда, оставив на защиту города своего брата Саида, в Аль-Куфу. Но Мерван долго не решался атаковать восставших хариджитов, укрывшихся в Гимсе.

Хотя и окруженный восемью десятками мощных катапульт, которые день и ночь обстреливали его стены, Гимс продержался почти пять месяцев. Но, в конце концов, защитники города капитулировали. Его стены были разрушены, также как и стены Баальбека, Дамаска, Иерусалима и других городов, что свидетельствует о том, насколько широко распространились волны этого восстания. Впрочем, Мерван позднее решил воспользоваться глиной, оставшейся в основаниях прежних стен, чтобы возвести на их месте новые.

Между тем Аль-Ирак тоже оказался охвачен серьезными волнениями. Причем начались они в северных районах, на землях Раби'a, а не среди кейситов на юге повинции. Арабы из Раби'a имели давний зуб на модарцев за то, что те изгнали их со своих территорий. Особенно невзлюбили они передовой клан Модара Шейбан, обитавший в районе Мосула, еще со времен Шабиба занимавший ведущее положение среди хариджитских кланов. После смерти Велида II представители Бени Раби'a избрали своего собственного халифа. Когда тот умер, его преемником стал Ад-Даххак, происходивший из того же рода, что и Шабиб. После изгнания Ибн Муавии, в Аль-Куфе с удвоенным неистовством разгорелась и без того никогда не прекращавшаяся вражда между модарцами, занявшими, естественно, сторону правителя, назначенного туда Мерваном, и йеменцами, во главе со своим лидером, уволенным его предшественником, сыном Омара, занявшим Аль-Хиру. Вот так, уже четыре месяца тянулась гражданская война между Аль-Куфой и ее пригородом. Тем временем Ад-Даххак с огромным войском хариджитов, Софрией и другими сепаратистами, пользуясь в своих интересах наставшими тяжелыми временами, разорял Месопотамию. Теперь же, узнав о положении в Аль-Куфе, он не упустил возможности захватить ее; и хотя обе стороны успели объединиться, чтобы противостоять общему противнику, они потерпели поражение, и хариджиты овладели их городом. Ибн Омар сначала бежал в Васит, но через три месяца сдался и присоединился к Даххаку, в чьих рядах он нашел также и Сулеймана. Ад-Даххак уже больше полутора лет удерживал власть на большей части Аль-Ирака, и теперь возвратился к себе домой в Гимс, чтобы изгнать оттуда посланные правительством карательные войска. Мерван, все еще находясь под Гимсом, отправил своего сына Абдаллу с восьмитысячным отрядом, чтобы попытаться как-нибудь сдержать мятежника. Но как только Абдалла увидел огромное войско повстанцев, то поспешил укрыться в Нисибине, где и был осажден стотысячной армией Ад-Даххака.

После падения Гимса для Мервана наступил критический момент. Халифу надлежало вступить в решающий бой, и он решительно вышел на сцену театра военных действий со всеми имевшимися в его распоряжении силами. Обе армии сошлись у Кефертусы, между Харраном и Нисибином. Битва бушевала целый день, и уже сгустились сумерки, когда разведчикам удалось отыскать на покрытом трупами поле тело Ад-Даххака с двадцатью сквозными колотыми ранами. Вместе со своим вождем пали и шесть тысяч его приверженцев, намеренно спешившихся и поклявшихся защищать его до самой смерти. На следующий день битва возобновилась, вождь хариджитов, предприняв неистовую атаку на центр имперских войск, подверг Мервана такой опасности, что халифу пришлось проскакать несколько миль прочь от эпицентра баталии. Впрочем, воротившись, он увидел свои фланги твердо стоявшими, а вражескую армию полностью обращенной вспять.¹ А главарь повстанцев, сумевший прорваться внутрь лагеря карателей, поплатился за это жизнью. Он пал под ударами дубинок рабов халифа.

Отправив голову мятежника на обозрение по всей Месопотамии, Мерван пустился в преследование хариджитов, которые под началом нового вождя из племени Бекр все еще представляли собою внушительную силу в сорок тысяч человек. Халиф гнал повстанцев до Мосула, потом отбросил еще дальше за Тигр, откуда они рассеялись по всему мусульманскому Востоку. Сулейман сбежал, но лишь для того, чтобы принять свою смерть от рук грядущей династии.² Оставаться где-нибудь на Тигре было для него крайне рискованным, учитывая то, что весь Аль-Ирак контролировался людьми кейсита Ибн Хубейры.

Несмотря на то, что порядок, в конце концов, был восстановлен в близлежащих районах империи, хариджитам удалось полностью овладеть Азербайджаном, откуда они полностью изгнали имперские войска. Но и на территории Аравии они тоже пользовались определенным успехом. Абу Хамза, их лидер, достиг такой популярности, что одно время ему удалось овладеть обоими Святыми городами. Дошло до того, что халиф вынужден был посылать большие силы для того, чтобы восстановить свою власть и навести порядок на Аравийском полуострове. Сам же Абу Хамза заявился на ежегодное паломничество с семьюстами своих приверженцев, где намеренно оделся во все черное и развернул черные знамена — цвет Аббасидов — чтобы подчеркнуть свое неприятие Омейядов. Хотя, несмотря на этот антураж, аравийский лидер хариджитов

в равной степени противостоял и кандидату от хашимитов: ведь он не показывал никакой склонности, ни уважения, ни партии Омейядов, ни Аббасидам. Скорее всего, своими черными одеяниями Абу Хамза просто хотел почтить память Абу Бекра и Омара. Таким образом, создается впечатление, что эти верные первым заветам пуритане ислама если и не пользовались по временам доминирующим влиянием в мусульманской империи, то, по крайней мере, обладали достаточной властью, чтобы смутить, а зачастую и полностью парализовать халифское правительство.

На западных землях халифата, как и повсюду в тот период, администрация была очень слабой. Власть ускользала у арабов из рук, и наместники повелителя правоверных в Африке вынуждены были постоянно бороться не только с берберами, но и с набиравшим силу движением хариджитов.

В Испании влияние хариджитов было слабым, а о хашимитах там вообще никто и не слыхивал; но во всех остальных аспектах на иберийском полуострове повторялась ситуация, складывавшаяся в Сирии. Арабам, переселявшимся на земли Испании в огромных количествах, следовало бы навсегда забыть о своих родных местах, но они с готовностью воспроизводили их на Западе, бережно неся с собою память о странах Востока. Испания воистину стала для них вторым домом. Ее ландшафты вызывали в живом бедуинском воображении пейзажи Сирии и Палестины. Бывшим кочевникам так хотелось разместиться в новых гнездышках, чтобы они напоминали им картины детства. «Таким образом (читаем мы у историков), арабы распространились по всей земле Испании; люди из Дамаска осели в Альбире (Эльвире), поскольку она напоминала им их родные долины, и переименовали ее в “Дамаск”; точно таким же образом поступили и переселенцы, прибывшие из Тадмора, Гимса, Киннасрина и прочих городов магометанского Востока».¹

Однако вместе с насаждаемым повсюду сходством с их прежними землями, арабы принесли в Испанию и свою застаревшую межплеменную вражду. Представители йеменских кланов во всем соперничали с модарцами, а выходцы из Модара не прекращали враждовать с йеменцами. Арабы целиком погрузились в эти распри, ведя их даже с большей жестокостью, чем было то отношение, с каким завоеватели обходились с неверными. В конце концов, арабы согласились выбрать себе нейтрального вождя из среды корейшитов. Но даже и эта мера не помогла, и на несколько месяцев Испания вообще оказалась без эмира. Анархия властвовала повсюду. Тогда арабам взбрело в голову поставить себе на один год эмира из какого-нибудь модарского клана, а на следующий год — уже из йеменского племени. Но под конец своего первого срока правитель-модарец заупрямился и отказался добровольно сдать сложить свои полномочия. Вот каковы были дела в этой раздираемой противоречиями провинции. Дело кончилось тем, что Испания, как мы в дальнейшем убедимся, вообще вышла из-под власти восточного халифата.

Растущие трудности.

Несколько раз в разные годы византийцы, пользуясь теми преимуществами, что предоставляла им гражданская война в землях халифата, совершали набеги на приграничные районы в Малой Азии и Сирии. Мерван, у которого руки были связаны из-за неприятностей в своей собственной стране, не имел возможности противостоять их вторжениям. По той же самой причине он был вынужден хранить молчание в ответ на призывы о помощи, которые слал халифу Наср из Хорасана. В конце концов, события в Хорасане повлекли за собою стремительное падение династии Омейядов. Но об этом речь пойдет в следующей главе.

Восстановив порядок в Месопотамии и Аль-Ираке, Мерван вернулся в Харран, свою любимую резиденцию в пустыне, и оставался там долгое время. Он совершенно напрасно устранился от дел, поскольку угроза его правлению росла обратно пропорционально популярности халифа в народе. Увы, выберется он оттуда слишком поздно: когда будет вынужден возглавить свою армию в роковой кампании на Большом Забе.