Содержание: от составителя

са) или жарения кузнечика (одно мгновение). В Чили в 16-1< г.

землетрясение длилось столько времени, сколько требовалось для

того, чтобы дважды прочесть "Верую", а время варки яйца изме-

рялось громко прочитанным "Ave Maria". Но ведь ча-ы уже су-

часового механизма возможно только в общинах мелких кресть-

ян, или, например, рыбаков, где все зависит от ежедневных тру-

довых заданий, от возникающих рабочих ситуаций и их связи с

природными ритмами. Для аграрных обществ способ исчисления

времени, ориентированный на трудовые занятия, наиболее эф-

фективен. Он сохраняет значение и для деревенского производст-

ва и домашней промышленности. Здесь менее всего зиметно раз-

деление между "работой" и "жизнью", и такая ориентация во

времени понятнее, чем работа по часам. Все изменяется с появле-

нием наемного труда. Решающей становится цена времени, выра-

женная в деньгах.

ти было распространено точное измерение времени го часовым

механизмам. Церковные и другие часы в общественгых местах

городов и торговых сел существовали уже в XIV в. К концу

XVI в. многие общины в Англии имели церковные часы. Но еще

в XVII в. во многих местах утром и вечером раздавался отмеряв-

ший время звон церковного колокола и вообще знаком времени

служили звуки.

В этом деле рано возникло разделение труда, облегчавшее и уде-

шевлявшее массовое производство. Но в середине XVIII в. иметь

часы все еще было, по-видимому, привилегией сельского дворя-

нина, мастера, торговца, зажиточного крестьянина. Однако, к

концу XVIII в. это уже не предмет роскоши. В хижинах некото-

рых сельскохозяйственных рабочих были дешевые деревянные

часы. Даже рабочий мог один-два раза в жизни, неожиданно по-

лучив деньги, приобрести часы. Карманные часы были сберега-

тельной кассой маленького человека: в трудные времена их мож-

но было продать или заложить. В конце XIX в. двойная золотая

цепочка часов была непременной принадлежностью удачливого

профсоюзного лидера; шеф фирмы за 50 лет труда дазил своему

рабочему гравированные золотые часы.

ских, потребность в его синхронизации оставалась незначитель-

ной, ориентировались на задание. Рабочий сам определял, сколь-

ко часов в день ему нужно работать. Одновременно он мог зани-

маться и чем-то иным. Оловянщики из Корнуолла нанимались

ловлей сардин, рабочие свинцовых рудников на севере возделыва-

ли небольшие пашни. Высочайшая интенсивность труда сменя-

лась праздностью. Подобные ритмы и сегодня свойственны лицам

свободных профессий. Может быть, размышляет Томпсон, это и

есть естественный трудовой ритм человека?

понедельники были нерабочими днями. Этот порядок, идущий от

старого обычая мастеров по понедельникам собирать готовую ра-

боту и раздавать новую, сохранялся в Англии в течение всего

XIX в. В опубликованном в 1903 г. сообщении одного "старого

горшечника" рассказывалось о том, что в середине XIX в. гор-

шечники все еще соблюдали "нерабочий понедельник", хотя уже

заключались годичные договоры и размер недельной заработной

платы зависел от выработки. Впрочем, для женщин и детей поне-

дельник был рабочим днем, хотя и более коротким, ^ем обычно

(дети готовили материал для квалифицированных горшечников).

Мужчины по понедельникам и вторникам пропивали заработан-

ное на прошедшей неделе; со среды по пятницу все работали по

15-16 часов. Автор заметок объяснял такой порядок отсутствием

механизации.
В первые десятилетия XIX в. труд не был регулярным еще и

из-за праздничных дней и ярмарок. Хотя еще в XVII ь. воскресе-

нье заменило отмечавшиеся раньше дни святых, народ упорно

придерживался прежних традиционных праздников.

щемся к 1700 г. своде правил железоделательного завода Кроули:

"Чтобы разоблачить леность и гнусность, наградить добрых и

усердных, устанавливается расписание и объявляется, что от

5 часов утра и до 8 вечера, или от 7 утра и до 10 вечера - это

15 часов. Из них вычитается 1,5 часа на завтрак, обед и т.д. Ито-

го получается 13,5 часов аккуратной работы. Не будет учиты-

ваться время, проведенное в пивных или кафе; игры, сон, куре-

ние, чтение газет, споры - все, что не касается работы" (с.50).

Надсмотрщику и привратнику предписывалось представлять кон-

трольную карту, на которой с точностью до минуты обозначается

время прихода и ухода рабочих. Так уже на пороге XVIII в. мы

вступаем на почву промышленного капитализма с его дисципли-

ной, с контрольной картой, надсмотрщиками, доносчиками и на-

казаниями.
Некоторые мастера старались лишить рабочих возможности

следить за временем. По свидетельству одного современника, ра-

ботавшего на фабрике некоего мистера Брэда, летом там работа-

ли, пока не стемнеет. Часы имели только мастер и его сын. У од-

ного рабочего были часы, но их у него отобрали и отдали на хра-

нение мастеру. Другой рабочий сообщал, что у них на фабрике

мастера утром и вечером передвигали стрелки на часах. Часто хо-

зяева старались сократить время обеденного перерыва, возвещая

его не вовремя. Однако, пишет Томпсон, постепенно рабочие нау-

чились воспринимать время так, как его понимали работодатели,

-b-i.e^
^ЙЙ1,-1

ричных рабочих вдалбливали в головы, что значит время; второе

поколение боролось за сокращение рабочего дня: третье аа оп-

лату сверхурочных часов.

ленник смог приобрести карманные часы, Ричард Бак:'тер*' пред-

ложил ему внутренний моральный хронометр. Его сочинение

"Напутствия христианам" содержит немало вариации на тему:

"Береги время". Каждую минуту следует ценить как драгоцен-

ный дар и использовать ее для исполнения долга.

Томпсон приводит слова Б.Франклина, с классическои ясностью

выразившего отношение к времени, свойственное человеку Ново-

го времени: "С тех пор как наше время измеряется единым спо-

собом II золотой слиток дня разделен на часы, прилежные люди

всех профессий умеют использовать каждую минуту для своей

пользы. Но кто беззаботно растрачивает время, тот действительно

швыряется деньгами. Я вспоминаю одну женщину, которая по-

нимала цену времени. Ее муж был превосходным сапожником,

но он никогда не следил за тем, как бегут минуты. Напрасно пы-

талась она внушить ему, что время - деньги... Однажды он сидел

с друзьями в трактире, и кто-то заметил, что пробило одинна-

дцать. "Ну II что, - сказал он, - если мы сидим тут все вместе?"

Когда жена через мальчика передала ему, что пробило двена-

дцать, он ответил: "Откажи ей, чтобы успокоилась, больше быть

не может!" Когда наступил 1 час, он сказал: "Она должна уте-

шиться, меньше тоже не может быть" (с.58). Это Франклин вспо-

минает о Лондоне, где он после 1720 г. работал печатником. Он,

однако, никогда не следовал примеру своих коллег, огмечавших

нерабочий понедельник. Не удивительно, замечает "Томпсон, что

этот человек, сочинение которого послужило Максу доберу для

иллюстрации капиталистической этики, является уже представи-

телем нового мира.
Разделение труда, контроль, наказания, отсчет времени с по-

мощью удара колокола и по часам, денежное стимулирование,

проповеди, упразднение ярмарок и народных увеселений - все

это были меры, которые в конечном счете способствовали выра-

оотке ноных рабочих привычек и новой дисциплины виемени. Но

нерегулярные рабочие ритмы сохранились и в XX в. и даже были

пнституционализированы, особенно в Лондоне и в больших гава-

нях. Можно ли вообще утверждать, что с переходом к индустри-

альному обществу произошло радикальное преобразование соци-

альной природы человека и его трудовых привычек?

собность рабочих позитивно реагировать на введение в опредечен

ные рамки дисциплины. В Африке и с('йч.;и' стиль ж^зни таков,

что тяжелый и непрерывный труд в течение всего рабочего дня

невозможен. Развитому индустриальному общестт нрисуще

строгое отношение к времени и четкое разгр.шичение 'работы" и

"жизни". Человек этого общества энергичен, стремитсч к усовер-

шенствованиям. Дисциплинированность - одна из г.1жнейн]их

характеристик жителя развитой страны. Но это вовсе не значит,

что один стиль жизни лучше другого. Ценности не только приоб-

ретаются, но и теряются.
"Брак по расчету" между пуританизмом и промышленным [ка-

питализмом не только придал новую ценность категории време-

ни; формула "время-деньги" прочно вошла в сознание челонска.

Пуританизм как необходимая составная часть трудового :)тоса

способствовал индустриализации и помог вырваться из хозяйст-

венной системы прошлого, с необходимостью предполагавшей

бедность. Но каково будущее? Ослабляющего человек i давления

бедности больше нет. И что же, будет ли ослабевать пуританское

понимание времени, покинет ли человека внутренняя тревога,

внутренняя необходимость постоянно помнить о том, что следует

рационально использовать время?
Если отношение к времени теряет оттенок чего-то тягостного,

давящего, то, может быть, нужно вновь учиться искусству жить,

утраченному в эпоху промышленного переворота? Учиться запол-

нять пустые отрезки своих дней обогащающими и расслабляющи-

ми личными и общественными отношениями? А можег быть сто-

и. разрушить искусственное разграничение "работы" и "жизни"?

для удовлетворения высокосинхронизированной и автоматизиро-

ванной промышленности и заполнения значительно расширяю-

щегося свободного времени человеку следует соединит> элементы

старой и новой культуры в новом синтезе, ориентированном не

на годовой цикл, но и не на рынок, а на потребности человека.

д.шном п ФРГ на немецком яныкс п.чвестным историком Днтером Гро.

(плодившим его оостоятельным предисловием. По c.'lonilM Д Гро. I[<'.MV[I.

кис читатели на страницах этого сборника впервые но.чнакочн.-ик-]. ( ра-

ботами JTOI'O выдающегося анг.чнИского нсследоватс.чя
- В HaiLicii литературе о Томпсоне можно нанти лишь крагкне упоми-

нания. О статье "Моральная экономия" английскоп толщ,] в Х\'1П столе-

гнн", онублнкованнон в 1971 г. в "Past and Preseill" н дискуссии, ра.ч-

иорнувшеися вокруг нее. писала Л-А.Модр.'п> (Проб.'li'Miii бргганскон нс-

класса", о месте Томпсона в британской историографии говорится в

работе В.В.Согрина, Г.И .Зверевой и Л.Н.Рспинои "Современь ая историо-

графия Великобритании" (М.,1991). Его научные позиции авторы рас-

сматривают в рамках марксистского направления. В книг^ американ-

ского историка Г.Иггерса "Историческая наука в XX веке" (lggerx G.

Geschichtswissenschaft ini 20. .Jahrhundert. Gottingeii, 1993) Томпсон то-

же трактуется кок представитель современной марксистской историо-

графии. Однако, раздел, где речь идет о Томпсоне, называется: "Маркси-

стская историография на пути от исторического материализма к крити-

ческой антропологии". Пожалуй, это наиболее точно характеризует по-

зицию и путь в науке Э.П.Томпсона.

moral economy" на русский язык следует переводить словари "мораль-

ная .жономика", поскольку речь идет о системе хозяйства^ тому же,

слово "экономия" может быть понято двояко). Я же считаю, что следует

употребить выражение "моральная экономия", ибо речь 1дет прежде

всего о некой "теории" (ср. "политическая экономия"), о системе пред

cinlia.'lCHUU бедноты относительно социальных и моральнь^ норм, свя-

занных с патерналпстской моделью зерновой торговли.

впервые опубликована в 1972 г. в "Annales", 27, II.

chanci // Aniiales 15 (1960): idem. Le temps dll travail (lair la crise (In

XIVe siccle; du temps medieval an temps modern // Le inc yen Age 69

(1963)
*' Ричард Бакстер - английский теолог, один из идеолог> пуританиз-

ма.
С.В.Оболс некая
18. КУЛЬТУРА ПРОСТЫХ ЛЮДЕЙ. НАРОДНАЯ ЖИЗНЬ В БАВАРИИ 1$

XVI-XIX ВВ. СбОРНИК СТАТЕЙ ПОД РЕД. Р. ВАН

ДЮЛЬМЕНА.
KVLTVR DER EINFACHEN LEUTE. BAYERISCHES VOLKSLEBEN VON

16. BIS 19. JAHRHUNDERT. HRSf,. VON R. VAN OILMEN.

MVNCHEN, 1983. 265 S. БИБЛ.: S. 259-261
Реферируемая книга - сборник ("гатей молодых немецких уче-

ных, обратившихся к изучению истории повседневности. Это на-

правление возникло в германской исторической науке в конце

70-х гг. Его приверженцы идут путем, обозначенным трудами

английского исследор...теля Эдварда Палмера Томпсона и фран-

цузского этнолога и социолога Пьера Бурдье.

сле второй мировой войны, в пору расцвета и триумфа "Анналоп"

наиболее влиятельные тогда немецкие историки Герхард Риттер,

Т.Шидер, Д.Гро заявляли о полном неприятии ее теоретических

принципов и исследовательских методик. С тех пор многое, ко-

нечно, изменилось. В 70-х гг. крупнейшие представители нового

течения в германской историографии -"историко-критической

социальной науки" - X.-У. Велер, Ю.Кокка и др. высказались в

пользу "анналистов". Анналистские тенденции все больше прони-

кали в германскую историографию'. В 80-е гг. сближение проис-

ходило в рамках "истории повседневности", причем немецкие

представители этого направления проявляют не свойственный ан-

налистам интерес к XIX и XX вв. Их интересует так называемый

"особый iiy'lb" (Sondei-weg) Германии. Если он определяется осо-

бым состоянием сознания, то очень важным представляется изу-

чение немецкой ментальности, начиная с конца XVIII в. Как

формировались у немцев коллективные политические представле-

ния и в чем причины массового успеха национал-социализма в

Германии; какие изменения произошли в общественною сознании

немцев после второй мировой войны? Поскольку изучение кол-

лективных феноменов требует привлечения репрезентативных се-

рийных источников, возникают серьезные трудности. Что касает-

ся истории XX в., немецкие историки пытаются преодолеть их с

помощью методов "устной истории".

следователей к изучению истории ментальностей, и Германии

сравнительно немного. Реферируемый сборник принадлежит к их

числу. Его составитель, профессор университета в Саарбрюкене

Рихард ван Дюльмен, автор ряда работ по истории Реформации,

придает особое значение изучению культуры низших слоев обще-

мены и структуры культуры низших слоев и групп населения Ба-

варии в XVI-XIX вв., стремятся реконструировать традиционный

мир той эпохи. Они определяют этот мир как "до-иидустриаль-

ный", "до-современный", "до-буржуазный", существующий ря-

дом с "современным", "буржуазным,.

людей, воспринимающих новые ценностные ориентации и нор-

мы, вводимые церковью и государством. Но, как полагают моло-

дые исследователи, народная культура не умерла, а приспособи-

лась к социальным изменениям. Еще и в Новое время в повсе-

дневной жизни простые люди руководствовались собственными

ценностными ориентациями и прежде всего собственным "кодек-

сом чести". Для сельского жителя главную роль продолжали иг-

рать не имущественное положение и не отношения со светскими

и церковными властями (хотя и это нельзя сбрасывать со счетов),

а прежде всего понятие чести отдельного лица или группы, выве-

денное из неписаных законов деревенского сообщество, и посто-

янная забота о ее защите.
Авторы статей имеют общий взгляд на природу и функции ри-

туалов в народной культуре Раннего Нового времени. То, что в

эпоху Просвещения людям образованным казалось либо диким и

безнравственным суеверием, либо курьезом, было чрезвычайно

важным для общества с собственными строгими нормами, ориен-

тированными на выживание каждого его члена. Только индуст-

риализация и бюрократизация разрушили вместе с прежними со-

циальными отношениями и прежний мир обычаев и ритуалов.

большей наглядностью выявляются ментальные установки про-

столюдинов баварской деревни XVI-XIX вв. и с наибольшей убе-

дительностью звучит главный тезис книги - о существовании в

Новое время автономной народной культуры, отстаивавшей свою

независимость еще в конце XIX в.

сельская культура в XVIII и начале XIX в.". В данной статье по-

ставлена проблема: насколько в Раннее Новое время г снятие не-

прикосновенности жилища, закрепленное в юридических доку-

ментах, соответствовало тому, что происходило к повседневной

жизни баварских крестьян.

стремится высветить некоторые нормы поведения Е народной

культуре Раннего Нового времени. Его источники - хранящиеся

в Мюнхенском архиве протоколы заседаний окружных судов

XVI-XVII вв. и акты обследования жилых домов в городах и де-

ревнях того времени.

ним миром и частной жизнью крестьянина. Это единственное ме-

сто, где он находит защиту и чувствует возможность жить по-сво-

ему, насколько ему позволяют обычаи коллективною народной

культуры. В течение дня вся жизнь крестьянина протекает от-

крыто, на улице. Труд, приготовление пищи, праздник - все на

виду у всех. Для того, чтобы укрыться от посторонних, предна-

значен дом.

дается огромное значение. В законе содержится опрелеление по-

нятия дома и его границ; зафиксирована разветвленная система

правил применения закона о неприкосновенности жшища. Но в

протоколах судебных разбирательств отмечаются и постоянные

нарушения этих законов и правил: следовательно, в повседневной

жизни, в сфере господства народной культуры понимание незави-

симости домашней жизни было все же не слишком глубоким.

Жители деревень в зависимости от ситуации то признавали, то

нарушали неприкосновенность жилища; ее приходилось постоян-

но подтверждать и защищать.
Однако, нарушение границы дома, которое сегодня кажется

проявлением беспорядка, не лишено было своей логики. Дом

это сфера чести; честь дома - не магическое свойство и не право-

вое качество, она имеет общественный характер и завысит от ав-

торитета хозяина, отвечающего перед соседями за соблюдение оп-

ределенных правил поведения теми, кто живет в его доме. Тако-

ва, подчеркивает автор, была общепризнанная роль мужчины.

Если честь дома затронута, хотя бы в результате унижения хо-

зяина собственной женой, общество обязано вмешаться.
Автор приводит документ, относящийся к 1700 г. В нем опи-

сывается коллективный спектакль, который разыгрывали перед

домом, где муж допустил, чтобы его побила жена. Около трехсот

добровольцев из разных деревень, в шутовских нарядах, воору-

женных деревянными саблями, являются к дому. У них колесо,

на котором укреплены две деревянные фигуры - жен .цииа " ко-

лотушкой в руках и мужчина. Колесо поворачивают, и женщина

наносит удар мужчине. Разыгрывают суд с речью прокурора и

выступлениями свидетелей. Обвиняемому трижды предлагают по-

ладить с судом с помощью отступного в виде четыре;; мер вина

ется "экзекуция": с дома сбрасывают черепицу, снимают три

верхние перекладины, могут выбросить из печи котел для подог-

рева воды - символ "сердца дома". Это ритуал "лишения чести".

власти деревенского коллектива и не означало отчуждения от не-

го обвиняемого. Ему демонстрируют такую возможнос'"ь, но дают

шанс остаться в коллективе. Это совместная работа по утперже-

нию правил чести, причем в ней участвует и жертва. Обвиняе-

мый может доказать способность и стремление к интеграции и

вновь укрепить свое положение. Но, замечает Хайдрих, конкрет-

ная граница, которая обозначена домом, в этом случа" не более,

чем фикция, II общество ее легко нарушает.
Механизм взаимодействия компонентов "игры чест i" честь,

дом, коллектив, автор показывает на таком примере В деревне

живодер, человек презираемой профессии, имел монопольное

право на труп павшего животного. Если кто-либо из жителей сам

закапывал мертвую скотину, это ставило его на одну доску с жи-

водером. Тот являлся к дому нарушителя правил и вонзал свой

нож в дверную раму. Хозяину грозило бесчестие, он ддже не мог

сам выдернуть нож - прикосновение к орудию живодера тоже

бесчестило, и это означило бы принять вызов, а вызов только то-

гда заслуживает быть принятым, когда он брошен разным в иг-

рах чести. Если хозяин дома выдергивал нож, он как 5ы призна-

вал перед всеми, что выполнил бесчестную работу. Живодер,

впрочем, вовсе не стремился к конфронтации, своим поступком

он публично предлагал компромисс тому, кто нанес ему ущерб, и

вполне удовлетворялся материальной компенсацией.
Роль самого дома в народной культуре Хайдрих вь ясняет пу-

тем "проникновения" внутрь крестьянского жилища г помощью

архивного документа об осмотре дома одного умершею крестья-

нина. Рассказывая об организации жилого пространства, об ин-

терьере, автор подчеркивает, что в устройстве дома тоже отрази-

лось отношение ко всякого рода границам. Нет точного разграни-

чения помещений по назначению. В скудном интерьере нет пред-

метов, которые позволили бы судить об их принадлежности опре-

деленному лицу. К тому же, при всех имущественных различиях

между жителями деревни, интерьер везде почти одинаков. Входя