Сорос жизнь, деятельность и деловые секреты величайшего в мире инвестора
жүктеу/скачать 1.53 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Рынки имеют тенденцию к «пересаливанию»
- Слепое следование тенденции -путь к неизбежному краху на рынке
ГЛАВА 26Мистер Сорос отправляется в Вашингтон Несмотря на февральское фиаско фонда Сороса, в апреле, когда пришла пора предстать перед комиссией палаты представителей по банкам, Сорос оставался гуру, мировым эталоном инвестора. Слава по-прежнему обеспечивала ему место на первой странице «Нью-Йорк таймс». Отчасти вызов в конгресс стал следствием предубеждения ряда финансистов и журналистов, будто все больше бед коренится именно в хедж-фондах. Тревогу эту оправдывали бурные страсти на финансовых рынках, разыгравшиеся в начале 1994 года. Но Сорос не искал оправданий: «Я по-прежнему считаю себя алчным эгоистом. Я не лезу в святые. У меня всегда зверский аппетит, и я хочу оставаться самим собой». Сорос был не одинок в желании сыграть на падении курса иены. Другие хедж-фонды тоже поставили на понижение — и проиграли. В довершение ко всему, многим фондам пришлось прибегать к большим займам, а теперь продавать активы, вроде японских акций или европейских валют. Пошла цепная реакция вынужденных продаж активов торговцами, ранее оперировавшими с иеной. Даже не участвовавшие в игре на понижение иены хедж-фонды затронула общая паника. Их управляющие считали, что высокий уровень безработицы вынудит западноевропейские правительства стимулировать свою экономику, снижая учетные ставки. Посему они скупали еврооблигации. По их мнению, падение учетных ставок в Европе вызовет подъем курса облигаций. Потом одни хедж-фонды понесли огромные убытки на иене, а другие стали распродавать еврооблигации. Это понизило курс последних и вынудило европейских эмитентов облигаций повысить процентные ставки для привлечения покупателей. На рынке еврооблигаций воцарилась паника, и некоторые хедж-фонды потерпели значительные убытки. Джордж Сорос мог бы сбавить обороты, во время передышки покрыть убытки и убедить остальных, что «резня в День святого Валентина» была «нетипичным» событием. Но все вышло по-иному. Сорос стал слишком видным общественным деятелем. В марте центральные банки европейских стран собрались на совещание в Базеле. На апрель были намечены слушания в конгрессе. Участники обоих этих мероприятий грозили принять меры против Сороса и хедж-фондов в целом. В ответ Сорос взял на себя обязанности адвоката хедж-фондов. Весной он решил выступить в роли миротворца. 2 марта в Бонне он заявил, что центральные банки имеют законное право регулировать операции огромных хедж-фондов. «Я считаю, что нерегулируемые рынки страдают врожденной нестабильностью, — сказал он репортерам. — Я думаю, что регулировщики должны именно регулировать. По моему глубокому убеждению, нерегулируемые рынки подвержены периодическим кризисам, стало быть, у центральных банков есть законное основание проверить деятельность хедж-фондов. Мы готовы с ними сотрудничать. Я только надеюсь, что любые предложенные ими меры принесут больше пользы, чем вреда». В ответ на обвинения хедж-фондов в усилении нестабильности финансовых рынков Сорос заявил: «Я сказал бы, что эти рынки склонны к перегреву, поэтому совершенно не верю в идеальный, совершенный рынок. Я не считаю также нынешние хедж-фонды верхом совершенства, иначе они не теряли бы за день по пять процентов». После совещания в Базеле президенты центральных банков 10 ведущих держав не нашли достаточных оснований для введения дополнительных ограничений на деятельность хедж-фондов или банков, использующих собственный капитал для операций на международных финансовых рынках. Рынки сами внесли нужные поправки после паники в начале года, и ничто не вынуждало к превентивным мерам. Однако многие наблюдатели явно считали хедж-фонды источниками всевозможных спскулящм и требовали ужесточить регулирование их деятельности.
Паника на рынках в начале года вылилась в слушания в комиссии конгресса, известной как комиссия Гонсалеса. Слушания, призванные расследовать деятельность хедж-фондов в целом, приобрели весьма специфический подтекст, поскольку хедж-фонды стали своего рода козлом отпущен-ия на финансовых рынках. Конгрессмен Генри Гонсалес целый год собирал досье на Соросовский и другие хедж-фонды. Его не волновали подесенные Соросом жесточайшие потери. На рынках акций и облигаций царила такая неразбериха, что у него хватало причин покопаться в дглах Сороса.Итак, мистер Сорос отправился в Вашингтон. Целью слушаний — и Гонсалес этого не скрывал —служило выяснение, так ли зловредны менеджеры хедж-фондов, как их изображает пресса, действительно ли они так сильно влияют на финансовые рынки и нужно ли более жесткое регулирование их деятельности. Памятная записка Гонсалеса, размноженная накануне слушаний, угрожала объявить «недобросовестное управление этими фондами прямым нарушением закона» и содержала пожелание к конгрессу «усилить надзор за сделками с производными ценными бумагами». Чудесно! Но прежде, чем комиссия предложит новые ограничения, нужно согласовать мнения по более общим вопросам. Хотя к прямой компетенции комиссии относились проблемы финансов, мало кто из ее членов разбирался в деятельности хедж-фондов. Еще меньше они разбирались и используемых этими фондами загадочных финансовых инструментах. Чтобы получить ответ на ряд вопросов приготовишек по хедж-фондам, конгрессмены пригласили мага предстать перед ними лично 13 апреля 1994 года. По мере прибытия все новых наблюдателей становилось ясно, что шоу с участием Джорджа Сороса окажется в тот день самым захватывающим в Вашингтоне. В зал набилось множество людей, многим не хватало кресел. Урок вот-вот начнется. Наставник открыл семинар, зачитав заявление, в котором изложил отдельные положения своей теории финансов, дабы показать законодателям, что они идут по ложному следу. И он постарался с помощью этой теории объяснить, почему так получилось. Он начал с посылки о том, что финансовые рынки не предвидят будущее, но способны повлиять на общую ситуацию в экономике. В этом случае они действуют совсем не так, как приписывают им теории совершенных рынков. Даже нечастые чередования подъемов и спадов становятся разрушительными, и именно потому, что они влияют на экономические основы всего общества. Сорос развивал свою идею, что эти чередования возможны только в том случае, если поведение участников рынка подчинено господствующей тенденции. «Говоря о таком поведении, я имею в виду, что люди покупают нечто при росте цен и продают, когда цены на это нечто падают, причем эта тенденция подпитывает сама себя. Однобокое поведение, вслед за основной тенденцией, неизбежно приводит к резкому краху на рынке, но само по себе недостаточно для этого. Ключевой вопрос, который мы должны себе задать, звучит так: что же вызывает подобное поведение? Хедж-фонды, возможно, являются одним из факторов, и вы вполне оправданно обратили на них столь пристальное внимание, но что касается моих хедж-фондов, вы явно ищете не там, где следовало бы». Слепое следование тенденции -путь к неизбежному краху на рынкеПо мнению Сороса, виновниками дестабилизации рынков надлежит считать скорее взаимные фонды и институциональных инвесторов, так как обе группы склонны следовать за господствующей тенденцией. «Когда инвестиции растут, они занижают свои доходы в надежде на последующий приток денег. Когда инвестиции изымают, им нужно занимать деньги, чтобы выкупить свои акции. В результате, именно они создают самую значительную часть мыльного пузыря». Затем Сорос вкратце остановился на положении на валютных рынках: «Я хотел бы подчеркнуть, что не вижу никакой угрозы биржевого краха или спада. Мы просто прокололи мыльный пузырь, раздувший цены активов. В результате»- положение на рынке намного лучше, чем было в конце прошлого года, и я не думаю, что у инвесторов сейчас есть основания для особых опасений». Другими словами: покупайте акции компаний США и фьючерсы 500 крупнейших из них! Сорос упрекал правительство Клинтона за излишнюю жесткость в переговорах с Японией и попытки занизить курс доллара. «Это весьма опасно для стабильности доллара и валютного рынка в целом. Избиение доллара как метод торговой политики против Японии — рискованное средство, и нам не следует к нему прибегать». Циники расценили этот пассаж мага как открытый призыв покупать иены и продавать доллары, пока не прояснится исход торговых переговоров.
Продолжая попытки вывести хедж-фонды из-под прицелов комиссии, Сорос отметил, что сами фонды являются лишь небольшой частью инвестиционного бизнеса. Хотя дневные обороты его фонда превышали 500 миллионов, этот уровень де слабо влияет на валютные курсы, поскольку хедж-фонды контролируют не более половины процента всех операций с иностранными валютами. Сорос предлагал не фиксировать валютные курсы для преодоления валютных кризисов и курсовых потрясений. Слишком негибко — таков был его главный довод. Свободно плавающие курсы тоже не решат проблему, ведь рынки всегда «пересаливают». Его решение сводилось к тому, что .«финансисты «большой семерки» должны согласовывать монетарную и налоговую политику, чтобы избежать чрезмерных диспропорций на изначально нестабильных рынках». Из вопросов членов комиссии становилось ясно, что они до сих пор не понимают, чем, собственно, заняты хедж-фонды. Так что же они делают? — снова и снова спрашивали себя умудренные законодатели. Сорос пытался просветить их, но ему пришлось столкнуться с тем, что ярлык «хедж-фонда» стал именем собирательным и для многого из того, что поначалу не относилось к этой сфере. «Этот термин применяется так широко, что охватил огромное поле деятельности. Общим является только то, что управление оплачивается на основе роста капитала, а не фиксированного процента от управляемых активов». Довольно странное определение, особенно со стороны короля хедж-фондов. В интересы Сороса, однако, не входила организация семинара на тему «Что такое хедж-фонды». Он хотел внушить совсем другое: хедж-фонды вовсе не негодяи, и они вполне успешно действуют на финансовых рынках. Сорос доказывал, что именно вознаграждение на основе общего прироста капитала обеспечивает «надежное противоядие от конъюнктурного поведения институциональных инвесторов». Его собственный фонд, например, положительно влиял на изменчивые рынки, действуя именно вопреки, а не согласно тенденциям на повышение или понижение. «Мы скорее стабилизируем, а не дестабилизируем рынок. И делаем это не по долгу службы, как государственное учреждение. Таков наш способ заработка денег». Безоговорочно защищая хедж-фонды, Сорос заявил слушателям: «Откровенно говоря, я не думаю, что хедж-фонды дают повод для беспокойства вам или другим законодателям». Не стоит упрекать хедж-фонды за повышсние курса акций и облигаций в начале этого года. «Я отрицаю любое предположение или вывод о том, что наши действия вредные или дестабилизирующие». Сороса спросили, может ли частный инвестор вроде него собрать достаточный капитал, чтобы манипулировать курсом отдельных валют, таких как итальянская лира или английский фунт стерлингов. — Нет, — ответил он. — Я не верю, что отдельный участник рынка в состоянии — ну, разве что на короткое время — успешно влиять на курс основных валют вопреки положению на рынке. Учитывая объем мирового валютного рынка, хедж-фонды сравнительно слабые игроки. Недостаточная ликвидность рынка экзотических валют также мешает любому инвестору успешно влиять на их курсы. Если он попытается сделать это, приобретя значительные активы в таких валютах, именно из-за подобной неликвидности при их продаже последствия для инвестора могут оказаться самыми печальными. Сорос стремился по возможности дистанцироваться от всяких финансовых инструментов, производных от акций, долговых обязательств и сырьевых контрактов. Но именно с ними члены комиссии и желали разобраться. Сорос делал вид, будто и он, всеми признанный инвестор, с трудом понимает, что можно делать с подобными бумажками. Более того, он подчеркнул, что хедж-фонды «не выпускают и не надписывают производные ценные бумаги. Они действуют в основном как покупатели. Поэтому они создают меньшую угрозу для финансовой системы, чем агрессивные хсджеры традиционных финансовых посредников. Прошу не путать агрессивных хеджсров с хедж-фондами. Между ними нет ничего общего, за исключением слова "хедж"».
Отчего разгорелся сыр-бор вокруг производных ценных бумаг? По мнению Сороса, «их стало так много, и некоторые из них так загадочны, что возможный риск непредсказуем даже для самых изощренных инвесторов, каковым считаюсь я сам. Немало подобных ценных бумаг как будто призваны позволить институциональным инвесторам такие спекуляции, какие им в противном случае просто не разрешили бы осуществить. Мы редко применяем опционы и менее распространенные производные ценные бумаги. Мы действуем скорее против течения. Мы стремимся заранее предвидеть новые тенденции, а когда они набирают силу, мы пытаемся уловить противоположные». Сорос явно давал понять, что ничуть не возражает против нового регулирования конгрессом обращения производных ценных бумаг. «Если присмотреться к бумагам, которые не так давно были разделены на части, или те, где проценты отделены от основного капитала... я не уверен, что их можно признать действительно необходимыми». (В статье в «Уолл-стрнт джорнэл» Тим В. Фергюсон отметил, что Сорос в данном случае не вполне справедлив: если кто-то понес недавно убытки, «не подобает инвестиционному светилу кляузничать перед конгрессом на то, с чем он сам не хочет связываться».) Сорос одобрял регулирование поневоле, поэтому признал, что ряд коллег в его же фонде пытались уговорить его выступить против новых ограничений. Конгрессмену Брюсу Венто, демократу из штата Миннесота, спросившему его о недавних изменениях на финансовых рынках, Сорос ответил: «Знаете, когда я готовился предстать перед комиссией, мы много говорили об этом. Я сказал прямо, что выпуск производных ценных бумаг, возможно, надлежит регулировать более жестко. Тогда мой партнер подчеркнул, что, к сожалению, подобное регулирование имеет и непредсказуемые последствия: законодатели прибегают к нему только в плохие време на; когда дела идут хорошо, они ничего не меняют. Иными словами, они хотят лишь избежать катастрофы. Поэтому... если вы обяжете эмитентов производных ценных бумаг регистрировать их, как и акции, это может повлечь за собой бюрократические трения, поскольку интересы законодателей и рынка не совпадают. Таким образом, он убедил меня воздержаться от высказывания подобных рекомендаций». Не только Сорос выступил перед комиссией против дальнейших ограничений. Всячески приуменьшался риск, представляемый производными ценными бумагами и хедж-фондами для банковской системы и рядовых инвесторов. Юджин Людвиг, ведавший валютным регулированием, отметил, что 8 ведущих коммерческих банков держат в производных ценных бумагах в среднем не более 0,2% своих рисковых активов. Артур Лсвитт-младший, председатель Комиссии по ценным бумагам, убеждал конгрессменов, что почти все операции хедж-фондов охвачены действующим законодательством о банках и ценных бумагах, поэтому новые законы для них просто не нужны. Трем членам комиссии потребовались дополнительные сведения. «Мы вовсе не сторонники регулирования, — заявил Джон П. Левар, один из управляющих Федеральной резервной системы. — Но мы хотели бы большей гласности в этом вопросе». Как же отреагировала комиссия на выступление Сороса? Томас Фридман в опубликованной «Нью-Йорк таймс» на следующий день статье хорошо обобщил чувства слушателей: «Члены комиссии палаты представителей по банкам, казалось, колебались между страхом перед позорным провалом на экзамене перед новоявленным Мидасом и огромным любопытством перед тайнами мира хедж-фондов — объединений состоятельных инвесторов, которые шерстят весь земной шар в поисках привлекательных, хотя нередко и весьма сомнительных инвестиций в валюту, акции и облигации. Таинственность этих фондов лишь подкреплялась россказнями о выпадающих на их долю превратностях судьбы, наподобие потери мистером Соросом 600 миллионов долларов в одной из недавних валютных операций». В этот день Сорос перевернул в Вашингтоне все вверх дном. Но ему мало было войти в конгресс победителем. Он хотел обратить в бегство и журналистов. Это поручение выполнил Роберт Джонсон, исполнительный директор фонда, сопровождавший босса в поездке. На пресс-конференции по итогам слушаний Джонсон указал на необходимость дальнейшего информирования законодателей и общественности о деятельности Джорджа Сороса как инвестора. «Самой трудноразрешимой проблемой становятся мифологемы о хедж-фондах. В этом вопросе мы будем активнее сотрудничать с прессой». Явно демонстрируя свои намерения, Джонсон обнародовал, как именно размещены активы Сороса и как использованы заемные средства. • 60% капитала обычно размещены в акциях отдельных предприятий, и Сорос редко превышает этот уровень. • 20% всех средств задействованы на макроуровне: валютные курсы и биржевые индексы; для этих сделок заемные средства порой в 12 раз превышают вложения собственного капитала. • Оставшиеся 20% Джонсон отнес к резервам, размещенным в казначейские обязательства или же на банковских депозитах. Этот 20-процентный ломоть, как он выразился, используется для «выигрыша времени при изменении конъюнктуры и облегчения перемен в портфеле активов». А говоря проще, для оплаты непредвиденных расходов. Джордж Сорос, судя по всему, достойно выдержал испытание в зале слушаний конгресса. Через два месяца Байрон Вин ужинал с членом Комиссии по ценным бумагам. Речь зашла о слушаниях и поведении Сороса. Позднее Вин сообщил, что член Комиссии заявил: «Я думаю, Джордж проделал такую большую работу, что Комиссия может уже не беспокоиться. И конгресс в целом может не беспокоиться по поводу хедж-фондов ». В общем, Сорос должен быть вполне удовлетворен таким исходом.
жүктеу/скачать 1.53 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|