Страницы жизни

Похвальная грамота выдана ученику 3-го класса ж/д школы № 1 Свердловска Ю. Худенскому


Похвальная грамота выдана ученику 4-го класса начальной школы № 42 Свердловска Ю. Худенскому

Похвальная грамота выдана ученику 6-го класса мужской школы № 65 Свердловска Ю. Худенскому

Похвальная грамота выдана ученику 7-го класса средней
ж/д школы № 10 Свердловска Ю. Худенскому

Свидетельство об обучении Ю. К. Худенского в 42-й начальной школе

литру полагался еще стакан горчайшего хвойного экстракта под пение веселой частушки: ”Вдоль по улице покойника везут. За покойником дистрофики идут. Ты постой, постой, дистрофик молодой. Накормлю тебя я без вырезки лапшой” (речь идет о вырезке талонов из продуктовой карточки). К сведению нынешнего поколения XXI века: продуктовые карточки, не дай Бог, они появятся у нас снова теперь, тогда были символом жизни. Без них, если они были утеряны или, скорее всего, украдены в давке трамвайной, магазинной или другой, вымирали целые семьи: они не возобновлялись и ничем-никем не компенсировались. Мы, Дима Воробьёв, Руальд Нордстрём и Юра Худенский в давке всегда следили взаимно за карманами штанов друг друга и оттирали от них своих ровесников-карманников, которые наполняли толпу. Там же работали и взрослые щипачи, вооруженные заточенными пятикопеечными монетами-«писками», которыми они артистически взрезали сумочки, сумки и карманы пиджаков и пальто. После переезда нашей семьи с улицы Азина из дома купца Безрукова в построенный перед Великой Отечественной войной Дом медицинских работников (ДМР) на улице 8 марта 78а я расстался с Руальдом на всю жизнь и только недавно обнаружил в интернете в социальных сетях.

С Дмитрием Валентиновичем Воробьёвым мы встретились в 1949 году в группе 104 физико-технического факультета Уральского политехнического института. После переезда в ДМР я был определен в 42 начальную школу, располагалась она на улице Народной Воли на задворках стадиона Пионеров и школьников, её я окончил с похвальной грамотой в 1943 году. Первым по успеваемости был среди нас Володя Елеонский. Он вместе с мамой, бабушкой и сестренкой жил на улице Хохрякова в солидном небольшом деревянном особняке. Его отец был командиром высокого звания. Отец нашего друга Юры Беляева, рядовой, к тому времени погиб на фронте, его мама работала шлифовщицей линз на оптико-механическом заводе. Юра боялся, что его мама заболеет силикозом. Моя же мама, Галина Семеновна Худенская, тогда больше года лежала в институте ОММ, где умерла моя сестра Екатерина. Мой отец, старший воентехник, был помпотехом второй роты 169 отдельного маршевого батальона автомобильных войск и редко бывал дома, мотаясь по фронтовым дорогам все лето 1943 года. Я и мои

Ученику Свердловской ж/д школы № 10 т. Худенскому за 1-е место в соревновании по пулевой стрельбе



друзья в погребе-яме сарая семьи Беляевых продолжали дело, начатое его отцом до войны – выращивание мясных кроликов породы шиншилла. Нужно было организовать нашим мамам дополнительное питание. За бывшей больницей «скорой помощи», до самого Московского торфяника, по берегам речушки, которая теперь заключена в трубу, тянулись луга с сочной травой, где мы все лето косили. На крыше стайки сушили сено. Володя нам охотно помогал, хотя его семья и не нуждалась. Юрий Иннокентьевич Беляев еще в детские годы питал склонность к медицине. Необходимо заметить, что мы жили в ДМР на уплотнении в квартире сестер Цейтлиных, военврачей, воспитывавших двух парней: старшего Урика, сумасшедшего, и шестиклассника Шурика. Он тщательно ухаживал за мной, когда я заболел тяжелой формой среднеазиатской малярии. Наряду с ночными приступами высокой температуры 42° по Цельсию, я в кошмарах видел толпы узбеков в халатах с повязками и чалмами на головах, сидящих на верблюдах. Тогда они работали чернорабочими на стройках и морозной зимой долбили котлованы. Это были трудармейцы. Кроме них мне мерещилась мама, которая должна была выйти из больницы. Она пришла, я перестал глотать горький хинин и пошел в 5«б» класс 65 средней школы, где мама работала библиотекарем. В 65 школу мы были зачислены в 5«б» класс с изучением английского языка, так как 5«а» был практически заполнен теми, кто учился в этой школе с первого класса и кто был выпускником 19-той начальной школы, там изучали немецкий, как более значимый в годы Великой войны. Я сохранил в памяти зрительный образ Елизаветы Алексеевны Авотиной, которая вела английский. Они вместе со своей сестрой Зоей Алексеевной, преподававшей в младших классах русский, согласились дополнительно заниматься со мной. Они жили от нас через улицу 8 марта. Рядом с ними, в большом квартале из деревянных двухэтажных домов, жили эвакуированные из Ленинграда преподаватель пения Вера Болдырева и ее муж композитор Запольский и наш соученик по 5«б» Володя Жданов. Дополнительные занятия начинались с того, что Елизавета Алексеевна забирала меня после школы к себе, угощала чаем, мы разговаривали в меру моих познаний по-английски, потом я переправлялся в квартиру Запольских. Дело в том, что до войны я учился три года в филиале Музыкального училища сестер Гнесиных в подмосковном городе Люберцы, и Запольские считали мое профессиональное будущее обеспеченным. Однако всё это рухнуло, когда я увидел и услышал в школе 65 двух преподавателей – Марию Яковлевну Матвееву, по прозвищу «Марьяша» и Юрия Константиновича Карпинского. «Марьяша» поражала нас своей искусной шапкой черных волос с проседью, черными строгими платьями с большими белыми воротниками и фигурой Ники-Победы. Она очаровывала нас строфами пушкинских стихов – его лирики и особенно «Евгения Онегина», которого могла читать с любой строфы. Юрий Константинович Карпинский казался воплощением мужского гения. Он всегда был подтянут, одет в штатский темно-синий костюм, чисто выбритое лицо украшали очки в металлической оправе, сидевшие на древнеславянском носу. Из-под стекол пристально смотрели стальные глаза, рот кривился в саркастической усмешке. Его словечки звучат до сих пор в ушах. И перчатки всегда были при нем.

Итак, кто попал вместе со мной в 5«б» класс мужской средней 65 школы Свердловска военной поры? Начнем по росту – гигант Янкелевич – одетый в свежее, но не новое х/б, самым маленьким в двух классах был Юзбашев, по прозвищу «Юсточка» – сын профессора горного института Юзбашияна. Он был полной пародией на старшего брата, который в это время занимался в восьмом классе, и был секретарем комсомольской организации школы, фаворитом «Марьяши». На всех праздничных мероприятиях он оглушал нас стихами Маяковского и других наших поэтов. Оба брата были артистичны. Младший из них стал руководителем самодеятельного театра УПИ, а Беник Гургенович Юзбашев стал секретарем райкома комсомола, а далее обкома ВЛКСМ, окончил факультет журналистики МГИМО и был убит в Конго в одно время с Лумумбой. Остальные учащиеся «а» и «б» классов заполняли строй на занятиях по военному делу по усмотрению молоденького легкораненого на фронте военрука. Его любимцем был юный красавец Феликс Булатов, сын директора оборонного завода. Записных красавцев в наших классах было много: особенно выделялись белокожий брюнет с румяными щеками Эдуард Подгорный, а также Володя Брагинский. Просто «бабником» был Евгений Львов, для которого пределом мальчишеских мечтаний позднее был роман с актрисой из оперетты, из-за чего его чуть не поперли из школы. В нашем классе был сын биолога Скалона, внук аристократа – царского генерала. Судьба юного Скалона в школе висела на волоске в связи с его уголовными похождениями. Был и чрезвычайно положительный сын военного нейрохирурга Вильгельм Зельманович и два крепких друга – Борис Тихонов и Володя Тихин-Хаславский. Они после седьмого класса поступили в техникум и окончили его с красными дипломами. Одновременно с ними убыли из 65 школы по месту службы отцов Володя Елеонский и я. Я выделяю эту четверку, потому что после окончания других учебных заведений они в 1949 году поступили на физико-технический факультет УПИ им. Кирова. Там в группе «вундеркиндов» мы снова встретились с выпускниками 65 школы Борисом Гощицким, Виктором Безелем, Юрием Шерстобитовым и Евгением Львовым, а также с Николаем Стариченковым. Группа 104 формировалась из 22 золотых медалистов, они были в основном учениками Юрия Константиновича Карпинского, если успели, хотя бы три года поработать в его физическом кружке. Получив от него книгу К. Э. Циолковского «Вне земли» в этом кружке, мы с Шуриком Цейтлиным начали делать конические корпуса ракет, склеивая на модели крахмалом газетные листы. С листовым металлом, тем более легким, было плохо. Из бракованных оболочек ракет, вставляя в них подходящие линзы из брака УОМЗа, мы собирали телескопы. Один из них позволил нам увидеть рябь кратеров на лунной поверхности в морозную предновогоднюю ночь. Ракеты мы запускали на Московском торфянике, добираясь туда на лыжах. Конечно, главным работником был Александр Цейтлин, а мне доставалась роль ученика. Я помню, что в физическом кружке трио Гощицкий-Безель-Шерстобитов, где роль мастера исполнял Борис, из подручных средств изготовило электромагнитную пушку (главное оружие современных ракет), ее действие потрясало зрителей на всех выставках детского творчества.