Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

- Ачыбатыр, скажи мне, с какой целью ты вышел в путь? - спросил меня брат девушки через два года.

- Друга себе искать. Необходим мне хороший друг. Человеку нельзя быть одному.

Юноша задумался и тихо сказал:

- Я буду тебе другом. Поверь, что сумею. Очень я полюбил тебя.

- Ты - меня, а я - твою сестру. Не жить мне без нее, так мне кажется, - сказал я, сразу забыв все на свете.

Замолчал парень. Долго молчал. Можно было поймать барана, привязать его и остричь, пока он молчал.

- Вот что меня держит здесь. Думаю, твоя сестра не откажется быть мне другом. А кто ты - время покажет, - заговорил я, не вынося молчания.

- Наверное, этому не бывать, - ответил, наконец Тобой (так его звали).

Первая мысль была - неужели она другого любит, но юноша сказал:

- Если моя сестра не согласится, никому ее не отдам. Пока дышать буду. А ты будь готов ко всему. Отец моего первого спутника сумеет перед тобой воздвигнуть скалы из железа. Уже два столетия наш род служит их роду, и кого они выбирают, на тех женятся, кого не любят, тех бьют.

- Так чего же они сейчас ждут?

- Сына испытывает отец. Должен он был мужество свое доказать, затем и вышел в путь. Не получилось - тебя встретил. Наверное, еще раз хочет отправиться в дорогу, но если узнает, что ты осмелился полюбить его будущую невесту - убьет тебя непременно, - с печалью сказал Тобой. Вечером я признался девушке - больше молчать и страдать не было ни сил, ни времени. Стало ясно, что она давно знала о моей любви, сама меня любила. Плакала горько, но не видела никакого спасения.

- Слушай меня, - предложил я. - Завтра я приму участие в скачках. Узнаю, кто на что способен, вслушаюсь в разговоры. Может быть, случится так, что кони пригодятся - не распрягай их. На всякий случай собери еды.

На следующий день состоялись скачки. Много было людей. У всех на лицах волнение, напряжение, так и вижу этот день, как будто вчера все это

было. А, вот и шурпа. Пришел конец моего рассказа.

- Нет, джигит. Не торопись, нам интересно дослушать до конца, - сказал Байбатыр.

- Скачки состоялись, - продолжил Ачыбатыр. - Я знал, что путь впереди большой, и надо беречь коня. Больше не знал ничего.

- Ачыбатыр, сумеешь ли ты стать победителем? - спросила Суулайхан (так звали мою любовь) и посмотрела мне в глаза.

- Посмотрим. Конь не подведет - все от меня, значит, зависит, - ответил я и впервые за эти два года посмотрел ей в глаза.

Никогда раньше, да и позже, не видел я таких глаз. Не сказать, какие они были - не черные, не голубые, светящиеся, теплые, прекрасные. Да, красива она была вся, ни одного изъяна.

- Тейри с тобой, Ачыбатыр. Наверное, никто, кроме меня, не хочет, чтобы пришел ты первым. Но как я этого хочу! - с этими словами она протянула мне плетку и добавила: - Но в такой день нельзя знать, с чем придется столкнуться.

Никто, кроме Тейри, не знал, сумею ли я прийти первым. Сам я знал одно - девушка любит меня, только меня.

Было нас больше ста всадников. Есть у меня слабость - люблю быть первым. Но в этот раз не спешил вырваться. Удерживал коня, выжидал. Когда оставался километр, дал свободу своему коню. Он сразу почувствовал это и понесся.

Если конь и наездник не чувствуют друг друга, не бывать удаче. Быстро я вырвался вперед, далеко вперед - уже не щадил коня, не оглядывался.

И вдруг передние ноги коня застряли в свежевырытой яме, и мы перевернулись.

- Сохрани вас молния! - вскрикнул Байбатыр.

- Я был жив. Конь, прихрамывая, поднялся. И, как будто понимая, что мне необходимо стать победителем, изо всех сил рванулся вперед. И мы с ним пришли первыми! Уже за чертой конь мой поплелся, сильно прихрамывая.

«Какая неудача! - подумал я. - Если придется убегать, что делать?»

- Что ты такой растерянный? - спросил подошедший Тобой.

- Скажу дома.

- Если послезавтра не убежите, потеряем мы Суулайхан, убьет Батмарзы, отец жениха, вас обоих.

В этот вечер я искупал коня в реке, щедро накормил его и почему-то верил, что не подведет он меня. А утром, ранним утром мы двинулись в путь.

Не успели далеко отъехать от села, как увидели всадников. Это были Баймирзовы.

- Эй, батыр! - крикнули они. - Оставь двух своих спутников и выходи. Пришел твой последний час.

- Тобой, я уйду от них. А вы скачите вдоль реки, там встретимся.

Выхватив шашку, я приготовился к бою. Вся надежда была на себя и на Тейри.

Спасло меня то, что, столкнувшись с главой рода, я сразу убил его, потому что думал лишь об одном - о любимой девушке. Потеряв старшего, Баймирзовы быстро оставили меня.

- А девушка сейчас где? - просил Акбатыр.

- Это она ждет меня за горой.

- Спасибо, добрый человек. Пусть никогда Тейри тебя не проклянет, не

предаст в тяжелую минуту друг.

- А скажи мне, есть ли у тебя, сорокалетнего мужчины, страсть к земле? - спросил напоследок Байбатыр.

- Наверное, есть. Суулайхан меня ждет.

- 0-орайда, да, орайда, хей-и-и, — затянул песню Байбатыр, а Кичибатыр и Кобалбатыр дружно стали подпевать.

Чуть позже Байбатыр возобновил разговор:

- Не стыдно спрашивать у родной души. Ответь, куда путь держишь? - спросил он.

- Идем мы на грабеж, будем коней угонять, - ответил Ачыбатыр.

- Мужчина, у которого растут усы и борода, увидев доброе, радуется, встретив дурное, огорчается. Но на склоне жизни говорить, чему он должен

радоваться, а чего бояться - скучное занятие, да и никто не услышит этих слов. Не скрою, я огорчился, узнав о цели вашей. Но только ваша душа — вам судья.

- С пол-дороги не умеем возвращаться. То, что должен показать нам Тейри, то и увидим.

С этими словами Ачыбатыр взглянул на друзей. Но никто из них не выронил ни звука.

- В добрый путь! Кто знает, может, не придется увидеться больше. Вот тебе моя рука, пусть твоя рука помнит тепло моей, - Байбатыр пожал руки всем.

- Спасибо, тамада! Пусть еда твоя, мудрость твоя будут на нашем пути мостами. В конце села они разошлись.

- В сомнении я. Слова Байбатыра раздвоили мою душу, - нарушил молчание Кобалбатыр.

Ачыбатыр взглянул на широкий лоб, широкие плечи Кобалбатыра и сказал:

- Теперь поздно оглядываться. Было у нас время задуматься. Пока не увидим все, что суждено нам увидеть, не покинем мир этот.

Много дней шли они и встретили однажды на берегу реки Эдил молодого пастуха.

- Пусть будет у тебя много всего, юноша, - приветствовал его Ачыбатыр.

- И вам много добра на вашем пути, - ответил пастух.

- Чей это табун?

- Всеми уважаемого Тюклесхана.

- А сам он где?

- Ушел участвовать в играх.

- Не знаешь, когда вернуться должен?

- Нет. Об этом он мне не сообщает.

- Не дашь ли нам по одному хорошему скакуну, добрый юноша? - спросил Ачыбатыр.

- Если бы каждому встречному я дарил по коню, у Тюклесхана не было бы таких табунов. Да и сам бы я мало хорошего увидел в своих днях, - неспешно ответил пастух.

- Пусть так будет. Совесть твоя чиста, - ответил ему Ачыбатыр. - Мы сами забираем коней.

- Вас больше. Сила никогда не имеет закона. В ваших руках сейчас все, - был ответ парня.

Втроем они согнали коней в кучу и стали отгонять табун в сторону запада.

- Не делайте этого. Так и быть, берите по коню, но не угоняйте всех.

Поверьте мне - горько вам раскаиваться придется, - сказал табунщик.

- Ничего, не из таких водоворотов удавалось нам освобождаться. А Тюклесхан соберет себе новый табун. Не убьет его эта потеря, - весело ответил ему Кобалбатыр.

День долог, дорога мягкая, знакомая - все дальше удаляется по ней табун.

Но в этот же день добежал до Тюклесхана табунщик.

- У-ой, почему ты здесь, защитник моих табунов, почему ты плачешь? Чья холодная рука протянулась над моими конями? - спросил тот.

- Как же не плакать? Три батыра, появившись с запада, угнали весь табун твой, - был ответ.

- Ты - мужчина, а слезы не украшают мужчину. Не томи свою душу. В понедельник я никогда в дорогу не выхожу, но к утру пусть наши кони будут готовы. Тронемся в погоню. Ты ложись спать, а утро покажет, чему быть.

Наступило утро. Когда батыры оглянулись, увидели они туман вдали, увидели вспышку молнии в тумане, увидели всадников.

- А-а, дорогие мои, слышу я топот коней Тюклесхана. Туман этот - пар из ноздрей его коня, молния - скрежет зубов его коня, - сказал Ачыбатыр.

- Что будем делать? - спросил Кичибатыр.

- Отгоняйте коней. Я постараюсь задержать его.

Остановился Ачыбатыр, и, как только скрылся из глаз табун, увидел он вблизи Тюклесхана.

- Удачной дороги, герой, - сказал он.

- Спасибо, и тебе везения в пути. Не видел ты, куда удалился табун? - спросил Тюклесхан.

- Видел, - и показал в другую сторону.

Тюклесхан проделал немалый путь, но, поняв, что он не на верном пути, вернулся обратно к Ачыбатыру.

- Ай, джигит, обман - пятно на человеке, грязное пятно, которое уродует лик, данный природой. Зачем ты впустую заставил гнать коня моего? На что это похоже - угнать моих коней, да и еще обмануть меня?

Стыдно стало Ачыбатыру, и впервые он почувствовал страх.

- Раз так, джигит, одно нам остается - бой. Что хочешь - бороться или

стреляться? - спросил Тюклесхан.

- Бороться умеют и женщины. Будем стреляться, - ответил Ачыбатыр, полагаясь на свой лук со стрелами, которые всегда подчинялись ему.

- Хорошо. Ты младше, тебе первому и стрелять.

Ачыбатыр приготовился, вложил всю свою силу, натянул тетиву, но стрела его не пробила грудь Тюклесхана, упала у его ног.

Очередь теперь была за Тюклесханом, и он не промахнулся. Его стрела вонзилась в печень, и хлынула кровь Ачыбатыра.

Умирая, вспомнил он слова Байбатыра, вспомнил свои слова.

И закопал его тело Тюклесхан, а потом догнал табун.

- Дороги вам доброй, - приветствовал он.

- Спасибо. И тебе удачи на пути, - ответил Кобалбатыр.

- Чей это табун? - спросил Тюклесхан.

- Огромен табун Тюклесхана, и, если разделить его на троих батыров, каждый будет богат, - ответил Кобалбатыр.

- Да, велик табун Тюклесхана. Но вас не трое, а двое отныне. А могила Ачыбатыра у дороги покоится. Какой же будет судьба теперь у батыров?

- Такие дела, значит? - с этими словами Кобалбатыр и Кичибатыр взялись за оружие.

- Вы стреляйте по одной стреле каждый. Потом я.

Тюклесхан отошел в сторону. Полетели две стрелы, но ни одна не достигла цели. Взял лук Тюклесхан. Дважды натянул тетиву, и упали навсегда на теплую землю батыры.

Повернул табун он обратно, и был он печален.

...А в это время Суулайхан родила мальчика красивого, улыбчивого. Быстро он рос, быстро стал большим. Все у него получалось легко, все делал умело, а по силе не было равного ему среди сверстников.

В один из дней сказал ему один товарищ по играм:

- У тебя отца нет. Нет, и не было.

- Мать, был ли у меня отец? - спросил он, придя домой.

- Был, душа моя, был, радость моя, - отвечала мать.

- Так где же он? Скажи мне имя его.

- Известное в горах имя Ачыбатыр отцу твоему принадлежало. Нет места среди этих скал, куда не ступала его нога, нет ущелья, которое не помнит дела его. Это твой отец умел направлять воду на склоны. Однажды пришли к нему два гостя. Коротка была их речь: «Вышли мы в поход за табуном, и нельзя тебе не пойти с нами». И пошел твой отец с ними, почему-то пошел. И погибли все трое. И дошла до нас печальная весть о смерти его, а для тебя он прислал свою плетку.

- Я не могу не отомстить за отца, не смыть его кровь, - сказал тогда юноша.

- Нет, сын мой, нет. Никто еще не оставался в живых, подняв руку на Тюклесхана.

- Как же мне жить, когда человек, убивший отца моего, здравствует?

- А мне каково будет, если я и тебя лишусь? - глядя в глаза сыну, спросила мать.

- Не будет теперь мне радости, покоя, пока не найду его. Или он, или я.

Постарайся понять меня и укажи мне дорогу, - попросил сын.

- Мне тебя не удержать. Далеко он живет, рядом с рекой Эдил. Живет там, около его села, одна ведьма. Все знает она, ее расспроси. Береги себя.

И отправился в путь Байчора. Полмесяца шел он и дошел, наконец, до дома ведьмы, о которой говорила мать. Дал он ей золота, серебра и попросил у нее совета.

- Значит, ты и есть тот, кто не боится иметь врагом Тюклесхана. Слушай же. Есть у него рубашка, и не пробивает ее стрела. Когда он в ней, он бессмертен. Один выход: есть у него жена неслыханной красоты, и только она знает, где лежит рубашка эта. Надо тебе суметь завоевать ее любовь, сделать так, чтобы она верила твоему слову. А для этого ты должен свой облик отобразить на листе, я отнесу его к ханской жене. И найду такое средство, чтобы она полюбила тебя.

Нашел Байчора мастера, умеющего передать на бумаге лицо человеческое, и отнес портрет свой колдунье. И принесла она портрет жене Тюклесхана.

- Видишь этого красавца? Во сне тебя он видит, страдает, любит тебя не как простой смертный. Устрою я тебе встречу, не откажись два слова ему сказать.

- Хорошо. Но пусть он ни с кем не встречается в этих местах, никто не видит его, иначе не сносить нам головы.

Полюбила жена хана Байчору, поверил он в ее любовь, и она верила ему безгранично. И тогда сказал он:

- Госпожа моя. Есть у твоего мужа рубашка, не пропускающая стрелы. Дай мне ее. Тюклесхан - убийца моего отца, враг мой кровный. Он неуязвим в этой рубашке. Сделаешь это - любовь наша свободна.

Трудно было, но сумела женщина взять рубашку и передать Байчоре.

И в один из вечеров состоялась встреча врагов.

- Рубашка моя у тебя, значит, право стрелять первым у меня. Испытаем

судьбы свои, - сказал хан.

- Стреляй! Отца убил, посмотрим, сумеешь ли убить и меня.

Натянул тетиву Тюклесхан с невиданной силой, и полетела стрела и, пронзив рубашку, вошла в тело, но рана была не смертельной.

Сказал тогда Байчора:

- Возьми, Тюклесхан, свою рубашку, надень ее. Будем на равных. Я не привык убивать бесчестно.

Надел рубашку Тюклесхан и дал знак, что готов. И полетела стрела Байчоры. И забрала она дыхание у хана, и упал он мертвым.

Вернулся Байчора к ханской жене и сказал ей:

- Да, я отомстил за отца, но стало ли мне легче от его смерти? Никто не сказал мне на моем пути двух верных, честных слов.

- Уйдем, мой красивый, в село твое. Здесь мы ничего не найдем больше, - торопила его женщина.

И вышли они в путь. Когда остановились на берегу реки, сказал Байчора:

- Госпожа, ты повиновалась мне. Помогла убить мужа своего. Но ты не та женщина, которая умеет любить и быть верной. Насколько красиво твое лицо, настолько уродлива душа твоя. И потому решил я убить тебя. Что скажешь на это?

- О, Тейри! Красота всегда останется красотой. Какая боль!

С этими словами он вонзил кинжал в грудь покорной и дивной, как луна на небе, женщины.

Похоронил ее и в глубокой скорби пошел дальше. Повстречался ему старик:

- Джигит, почему ты печальный такой? И куда путь твой лежит?

Не ответил Байчора, не заметил старика и пошел дальше. Понял старик тогда, что большое горе гложет сердце парня, и, догнав его, тронул за локоть.

- Хороший человек, что так терзает тебя, откуда такая печаль на лике твоем?

И рассказал все Байчора, и удивился старик, и нашел слова, утешившие парня.

- Ты убавил пожар в моей душе, спасибо тебе. Но скажи мне, что делать дальше.

- Вернись на землю отца. Если он оставил скот, ухаживай за ним. Наверное, есть дело, которое он не успел закончить. Закончи ты. Корни нужны для этого. Больше смерти человек боится того, что начатое им дело будет заброшено. Чем занимался твой отец?

- Он проводил воду на склоны, которые были засушливы и бесплодны. Конечно, не все успел. Еще он мечтал загородить дороги от камнепадов, чтобы люди шли спокойно, скот был в безопасности. Мне есть, что делать, - ответил парень.

- Так и поступай. Отец твой будет доволен. И ты когда-нибудь старым будешь. И смерть к тебе придет. Но люди помнят имя через дела добрые, - сказал старик.

- Здесь поблизости села ведь нет. Ты откуда появился? - спросил очнувшийся Байчора.

- Не задумывайся глубоко, когда едешь по дороге. Захочешь спать - уйди подальше, чтобы не сразу тебя заметили люди. Нигде не делай из своей шапки подушку, - сказал старик и вдруг исчез.

«Чудеса! Только что стоял, разговаривал и вмиг растворился, как дым», - удивлялся парень.

Вскочив на коня, он поскакал дальше. И через несколько дней въехал в родное свое село.

Большой праздник устроили односельчане в честь возвращения Байчоры.

Поведав им свой рассказ, сказал он:

- Не нужно нам чужое добро, пора оставить набеги. Пусть никто не несет в душе своей злобу, зависть. И так все мы трудно живем. Ближний должен любить ближнего. Зачем страх путнику, зачем нам хлеб, выращенный чужими руками? По неправильному пути пошел однажды мой отец. И заплатил за это жизнью своей у реки Эдил. А я, ослепленный местью, убийцей стал. И тяжесть эта век на мне будет.

Мать смотрела на сына с любовью и гордостью, радуясь тому, как идут его слова к его облику, как возмужал он.

- Сын, плетка отца у тебя в руках? - спросила она.

- В руках, мать. Эту плетку я не выпущу. Она передаст мне тепло отцовской руки. Как часто я вижу его во сне! На земле, которая помнит его, я и буду жить. Дом построю самый большой, и дела его продолжу.

- Хоть и один он у меня, а стоит многих, слава Тейри, - прошептала мать, направляясь в дом.


СЮНГЮЛЧЮ УВИДИТ СОЛНЦЕ
Сюнгюлчю много бед повидал: и разрушенные скалы, и сгоревшие леса, и заросшую бурьяном пахоту.

Однажды, идя в Тёбен Кешене, увидел он на дороге умирающего Сибилчи. Присев около него, Сюнгюлчю призадумался: как же вылечить этого человека? Вдруг, откуда ни возьмись, появилась невиданной красоты дева. Она посмотрела в глаза Сюнгюлчю и спросила:

- Что ты здесь делаешь?

И, не дождавшись ответа, положила около умирающего пучки разных трав: зыка, сютча, мысты, чтык.

Сюнгюлчю сказал:

- Потом будешь перебирать свои травы; красавица. Помоги лучше, чем

можешь, умирающему.

Взглянул он на деву своими голубыми глазами и вселил в ее душу неясное томление. Это была тревога любви.

Дева взяла пучок щавеля и выжала его сок в чуть приоткрывшийся рот умирающего. В тот же момент он открыл глаза. Дева продолжала выжимать сок. Сибилчи стал моргать. Продолжая свое дело, целительница взяла молодую крапиву и приложила к его груди.

Сразу после этого умиравший пришел в себя и мог говорить.

- Кто ты? - спросил Сюнгюлчю.

- Си-бил-чи, - с трудом ответил незнакомец.

- Сибилчи? - изумился Сюнгюлчю, не поверив своим ушам.

- Си-бил-чи, - повторил в изнеможении раненый и попытался улыбнуться.

Дева была несказанно рада и с криком: «Он открыл глаза!» - продолжала выжимать ему в рот сок щавеля.

Через два дня раненый выздоровел окончательно и мог отвечать на вопросы.

- Откуда ты, молодец, что с тобой произошло? - спросил Сюнгюлчю.

И Сибилчи молвил такие слова:

- Шли мы с братом Халватом, как вдруг земля разверзлась, поднялась черная пыль, все вокруг начало гореть. Из трещин в скале забили потоки горячей воды. Кипяток, мешаясь с грязью, устремился в ущелья и ложбины. Погибло неисчислимое количество диких зверей. Мои спутники тоже погибли. И некому было их оплакать, никого не осталось в живых.

Услышанное поразило Сюнгюлчю и деву. Встали они и, поддерживая Сибилчи, отправились к вершинам Чайнашхы.

И приключилось с ними по пути то же самое, что испытал Сибилчи. Земля и воздух покрылись мраком и пылью, леса и камни загорелись. После того, как огонь уничтожил все, полились с неба потоки воды, и ливень шел шесть дней и ночей.

Вся земля была затоплена. Остался лишь островок - гора, где укрылись путники. Они были готовы принять смерть, но дева вдруг звонким голосом произнесла:

- Идите на вершину, идите до самого места, где вершина достигает неба. Там увидите солнце и луну. Возьмите вот эти бусины на счастье, — добавила она, снимая их с ладоней. - Да смотрите, не потеряйте.

Сказав эти слова, дева вдруг растаяла в воздухе, что еще больше встревожило Сюнгюлчю и Сибилчи. Поняли они: неладное происходит.

- Послушаемся совета девы, поднимемся на вершину. Может, отыщем себе дорогу.

Сказав это, Сюнгюлчю пошел вперед, обогнав своего спутника. И увидел вскоре, как возле обгоревшего дерева гигантская змея проглатывала козу.

- Сибилчи! - позвал он на помощь. - Беги сюда, здесь удав душит осленка.

Издали половина козы, торчавшая из пасти удава, показалась ему осленком. Подбежал Сюнгюлчю и своим большим ножом распорол змея пополам, а Сибилчи отсек ему голову.

Коза после чудесного спасения из змеиной пасти начала засыпать. Шкура ее истончилась так, что видны были кровеносные сосуды, змеиные слюни текли по бокам вместе с кровью. Сюнгюлчю укрыл ее шубой и отнес под камень. Друзья прождали три дня, пока коза не проснулась. А проснувшись и оглядев все вокруг, сказала человеческим голосом:

- Не оставайтесь тут, быстро бегите, спасите мою сестру. Видимо, ее постигла та же участь, что и меня. Маржа! Торопитесь!

Ушли Сюнгюлчю и Сибилчи спасать ее сестру. А дикая коза обернулась прекрасной девой и стала молить Тейри:

- Дай мне еду и платье, дай оружие, возьму твою боль!

Перед пещерой, где она стояла, бог весть откуда появились разные кушанья и напитки. Тут же явилась сабля с красной рукояткой, с лезвием длиною в три къары.

Как только дева принялась за сказочную трапезу, вдруг послышался свист. Услышав его, зверье лесное с воем и визгом сбежалось в круг. Казалось, сама земля тряслась от грохота.

- Опять этот проклятый идет! - сказала дева и обнажила саблю. - Не оставлю я тебя живым на этом свете.

- Напьюсь я твоей чистой крови, — сказал выползший из леса отвратительный удав и начал тянуть деву к себе.

Дева, схватив обеими руками саблю, распорола змея от головы до середины. Угроза миновала, но дрожь долго не проходила.

Тут появились Сюнгюлчю и Сибилчи. Увиденное их поразило. Не справляясь о том, что произошло, Сюнгюлчю сказал с печалью:

- Твою сестру проглотил огромный змей. Нам очень жаль, что мы не успели вынуть ее живой из нутра змея. Прими нашу глубокую печаль.

- Не грустите зря, - молвила дева. - Раз она не переварилась в его желудке, то будет жить. Сюнгюлчю, иди на то место, где вы оставили ее тело. Торопись!

Когда душа человека возвращается на этот свет второй раз, ей нужна помощь. В один миг Сюнгюлчю вернулся на то место. И застыл от удивления. Олененок, которого они оставили бездыханным, превратился в прекрасную деву. Собрав куски разрубленного змея, она жгла их на костре.

Заметив Сюнгюлчю, дева привстала и сразу же спросила о судьбе своей сестры Алкыз.

- Она жива, - ответил Сюнгюлчю. - Но что за чудеса кругом? Кто вы? Откуда? За что судьба послала вам такие испытания?

Взяв за руку, повел он незнакомку к пещере, где оставил своих спутников.

Не в силах отвести глаз, любовались парни встречей и объятиями

сестер. Их плач казался им песней.

Вдруг косы Алкыз расплелись, и друзья увидели, что они у нее достают до пят. Не удержался тут Сюнгюлчю. Встал, намотал ее волосы на руки и, любуясь их блеском и шелковистостью, сказал:

- Алкыз, если есть на свете красота, то ты, наверное, ее воплощение.

Пленила красота девы нарта. Женился Сюнгюлчю на Алкыз. Сибилчи же досталась младшая сестра - Связана. И зажили друзья вместе.

Прошло меж тем девять лет. Девять лет не показывалось солнце. Девять лет землю покрывал мрак. Девять лет беспрестанно лил дождь. Сгнило все - деревья, трава. Все погибло.

Канули времена, когда жители одного села гостили в другом селе. Люди перестали быть людьми.

В один из дней Сюнгюлчю сказал:

- Давай поднимемся на вершину этих гор и посмотрим. Ведь если и дальше так будет продолжаться, погибнет род человеческий.

Вняв совету Сюнгюлчю, поднялись нарты в горы и увидели, что на вершине Эльбруса зияет дыра, и валит оттуда огонь с черным дымом и пеплом.

Предложил Сюнгюлчю закрыть дыру, забросав ее камнями. Нарты принялись это исполнять. Не успел сын Сюнгюлчю - Ёрецыкау - закончить свою песню, как закрыли нарты камнями дыру на вершине Эльбруса.

Мир восстал из пепла. Люди, истосковавшиеся по солнцу, впервые за девять лет увидели его лучи. На земле возродилось все живое.

Нарты устроили праздник в честь этого. Сюнгюлчю произнес на нем такую речь:
И вновь мы видим солнце!

Да воздадим Тейри хвалу!

Да засияет солнце ярче!

Да вернемся в свой аул!

Тейри нам соблаговолил.

Наш аул от беды отгородил.

Да будем вечны, как Эльбрус!

Да выберем себе друзей.

Да разделим судьбы груз,

Не теряя к счастью ключ.

Да будем хоронить людей

Отдельно друг от друга.

Да не погаснет солнце нартов,

И мать - воды не проклянет!

Змей проклятый сгинул с глаз.

Солнца луч сияет вновь

Род нартов не прервавшему,

Радость и свет отдавшему!

Эй, Алкыз, дочь алмаза!

Скажи, кто мира властелин?

Кто ваша мать. Связана?

Скажите, кто же ваш отец?
Счастливо зажили они. Алкыз занималась шитьем. Связана валяла ковры, Сибилчи молотил зерно, Сюнгюлчю кормил скот. Ёрецикау был верным их помощником. В один из дней говорит Сибилчи:

- Давно хотел рассказать тебе, друг мой, то, что случилось со мной до того рокового дня. Слушай же:

Было у одного нарта стадо гусей. Никто не хотел наниматься к нему в пастухи. Пришел ко мне этот нарт и попросил, чтобы я пас его стадо. Сказал, что сполна оплатит мой труд, а приходить ко мне будет дважды в год.

Я согласился и начал пасти гусей, собирать их яйца. Дело шло спокойно и мирно. Лишь одна гусыня уходила бог весть куда и возвращалась поздно. У нее был особенный голос - красивый и нежный.

Дней через десять подросли первые птенцы и начали пастись отдельно. А мне в это время захотелось пойти проведать одинокую гусыню. Пошел я по ее следу. И что же увидел? Змея обвилась вокруг моей гусыни, лизала ее лицо!

Сначала мне показалось, что змея задушила гусыню и хочет ее проглотить. Но смотрю - нет, жива гусыня. Идет следом за змеей, которая ползет впереди. А вслед ползут еще змеи, их огромное количество. О, Тейри, что за диво! Неужели змеенышей породила на свет гусыня?

Сюнгюлчю молча выслушал этот рассказ.

- Показывал ли Тейри еще кому-нибудь такое чудо, кроме тебя? - сказал он наконец.

На пустынной улице встретилась ему девушка, которой он поведал о своих намерениях. Выслушав его, она оказала:

- Когда луна стала серповидной, у Хорлу начался «тюйю» и будет продолжаться неделю. К нему собрались тысячи людей. Многие погибли. Все это дело рук Хорлу!

Сюнгюлчю задумался. «Что мне делать? Не назад же бежать? - говорил он себе. - Нет, не по мне малодушие и трусость! Нарт не боится Хорлу. Тот не нарт, кто боится Хорлу!»

И продолжил он путь к крепости. Девушка вслед закричала:

- Послушай! Есть у него дочь. Хорлу заставит тебя лечь к ней в постель. Не соглашайся, это тебя погубит. Скажи, что ты хочешь отдельную комнату.

Прискакав к крепости, Сюнгюлчю слез с коня и крикнул:

- Есть кто в доме?

Вышел человек в островерхой шапке, с ситом в одной руке, ведром в другой и сказал:

- Хорлу вчера ждал дорогих гостей, а сейчас вздремнул. Кто тебе еще нужен?

- Нет у меня времени ждать, пока он проснется. Не обрушится небо на землю, если я его разбужу. Разбуди его и оповести о моем визите, - сказал Сюнгюлчю.

- Кто здесь так сильно желает видеть меня? - вдруг вышел Хорлу из дома.

У пояса его висел кинжал, видимо, он не расставался с ним и ночью. Ножны его были обернуты желто-черным сафьяном. Остановился он в двух шагах и спросил:

- Кто ты? Откуда приехал? Я тебя не знаю. Впрочем, кто бы ты ни был, ты мой гость, и я окажу тебе все почести.

- Спасибо, Хорлу! Я из племени нартов, Сюнгюлчю мое имя. Я не из тех, кто приносит несчастье. Не гость я здесь, по важному делу пришел...

И Сюнгюлчю припомнил ему его злодейства. Задумавшись, Хорлу ответил:

- Удивлен твоим визитом, твоей храбростью, твоей смелой речью. Не всякий посмеет меня потревожить.

Отступив на шаг, Хорлу взялся за кинжал. Сюнгюлчю тоже приготовился к поединку.

- Ну, чего же ты ждешь, волосоногий нарт? - сказал Хорлу и кинулся на гостя.

Ожидавший этого прыжка нарт отскочил. Началась схватка, и Сюнгюлчю удалось потеснить своего врага. Но тут появились воины Хорлу.

Сюнгюлчю, увидев их, прижал Хорлу и сказал:

- Ты ли пытался скормить удавам дочерей Цуйок-Батыра?

Охранники Хорлу выжидали, не ввязываясь в драку.

- Да, это был я, рожденный от нартов, но каждое утро умывавшийся грязной водой! Эй, слуги! Что стоите? Убейте его! - закричал Хорлу.

Сюнгюлчю, видя робость охранников, предупредил:

- Не подходите! Одним ударом убью обоих.

Солнце поднялось высоко. Сюнгюлчю устал, вытирает пот рукавом. И Хорлу, едва живой, обливаясь потом, лежит в пыли. Рядом стоят его охранники.

- Сукины дети, что стоите? Или ждете, чтобы этот осел меня убил? - еще раз крикнул Хорлу.

Двое кинулись на нарта. Но в тот же момент упали на землю, сраженные длинным бичом.

- Говорил вам по-хорошему: тронетесь с места - убью.

Потом Сюнгюлчю завязал на шее Хорлу веревку, приговаривая:

- Цуйок-Батыр хотел тебя накормить сырой землей, а я накормлю тебя солью!

И всыпал ему в рот соль. Потом, оставив Хорлу на земле, взобрался на коня и отправился домой.

- Будь на моем месте Цуйок-Батыр, прикончил бы тебя, не задумываясь, - крикнул он напоследок, чтобы слышали все в доме. – Забудь дорогу в страну нартов! Не бери в руки кинжал!

А наблюдавшие за этим люди приговаривали:

- Так и надо толстобрюхому Хорлу. Теперь поймет, каково бить битым. Думал, сильнее его нет. Да чтоб эта соль разъела его желудок! Теперь-то он перестанет бить своих рабов.

Через неделю Сюнгюлчю благополучно вернулся в Ынцытты-Хелле. Там он узнал, что приходил Цуйок-Батыр и обрадовался. Посоветовавшись,

решил остаться на этом месте, обзавестись хозяйством и ждать приезда Цуйок-Батыра.

Незаметно нагрянула осень, прибавив забот и хлопот.

В один из дней объявился и долгожданный Цуйок. И настало время

узнать всем историю Хорлу.

- Наслышаны люди были о богатстве и могуществе Хорлу, - начал Цуйок-Батыр. - Однажды я побывал у него. О нем говорили, что одним ударом валит бугая, широкую реку переплывает, в кулачном бою побеждает, коня необъезженного на скаку остановит, одинокий путник его усадьбу обходит. Боялись его, не любили, но льстили из страха. И не думал он, что кто-нибудь на этом свете может помериться с ним силой. Любого пришедшего гостя кормит-поит три месяца, а потом вызывает на поединок. Если тот проигрывает, а таких было много, то, поиздевавшись, выгоняет его с позором. А если тот может сравниться с ним в силе и ловкости, то оказывает почет и уважение. Чтобы не обидеть хозяина, некоторые нарты обходились с ним деликатно, заканчивая борьбу на равных. И мне хотелось встретиться с ним. Оседлав коня, тронулся в дорогу.

Через десять дней и ночей я прибыл к его сторожевой башне. Встретил он меня ласково, с уважением, поместил в роскошной кунацкой. Вокруг меня крутились-вертелись его люди. Угощенья присылал каждый день разные, справлялся о здоровье. Вечером приглашал на беседу. «Вот так и живу, - говорил, - хвала Тейри. Люблю сильных людей, ненавижу слабых. Слабые не должны жить».

О цели моего визита Хорлу узнал сразу и на третий день дал знать, что таких богатырей, как я, он немало сгубил, то же произойдет и со мной. «У многих молодые жены так и остались под брачным покрывалом», - добавил он и заговорил о моих двух дочерях, которых давно заметил. Обещал мне много скота, золота, богатства, А если не соглашусь, участь моя будет плачевна. Все его намеки я понимал с полуслова, но терпел, хотя было трудно сохранять спокойствие. Много обидных слов бросил он в мой адрес, непозволительных по этикету, но я старался улыбаться и принимать все за шутку.

- Чего смеешься? Не веришь в мою силу, возможности? Не шути со мной. Гость не гость, а будешь ханом — и то кровь пролью и безмозглую твою голову в очаг брошу, - разгорячился он.

И тут я рассмеялся до того, что слезы на глаза навернулись.

Успокоилась душа моя, словно и не слышал я угроз.

- Пес бродячий, что смеешься? Какому такому веселью разулыбался? Не веришь, что в моем доме найдешь смерть? Твой череп станет у меня чашей для бузы, ясно?

Стиснув зубы, я молчал, помня мудрость предков: «Если очень горько после слов обидчика, то открой рот и глубоко вдохни».

- Чего рот разинул, жаба? Встань и уходи! - заорал Хорлу.

Не стерпев оскорблений, я встал и ударил его ногой в грудь. Тяжело грохнулся Хорлу на каменный пол. Взвалил я его взял на плечо, вынес во двор и, раскрутив, бросил. На крик прибежали его рабы, слуги, столпились вооруженные люди и приготовились разделаться со мной.

- Стойте! - молвил я. - Расскажу, как все было, а умертвить меня успеете.

Унесли в дом хозяина, выслушали мой рассказ. После этого человек десять выдвинулись вперед, и сказал один: «Бить тебя мы не будем, не будем обижать и оскорблять твою честь. Следуй за нами. Дня на два бросим в темницу («тутмакь тургъан» - отсюда русское слово «тюрьма» - Д. Т.), а там видно будет. Хозяин поправится и распорядится, как быть».

Ох, и корил я себя! Что меня пригнало к проклятому Хорлу? Кости ли отца взывали о мщении? Правильно поступили со мной, так мне и надо! Так терзали меня сомнения, когда дверь темницы со скрипом отворилась и вошел Хорлу. Усевшись рядом, глубоко вздохнул:

- Неумно поступил я, терпение меня покинуло, Тейри лишил меня разума. Больше никогда так не поступлю. Не смог оказать тебе я настоящего гостеприимства. Да поразит меня Тейри!

И мне показалось, что он глубоко сожалеет о случившемся. Подумал, что Хорлу образумился, станет добрее к рабам и другим людям. И я сожалел о содеянном, скорбел.

Не испытывали мы друг друга, не боролись. Не спорили, мирно жить договорились, оживленную торговлю возобновить. Но нарушил он слово одну зиму спустя. Позор это дня мужчины, недостойно его сана, унижение его роду-племени. Такому человеку доверия не будет никогда.

- Не узнав о дочерях ничего, куда ты ушел, где бродил и как возвратился? - спросил Сюнгюлчю.

- Бежал он от меня, а я не сумел его поймать. Обозленный, бродил долго. Стоял однажды в тяжелом оцепенении, как вдруг ласточка села мне на плечо и запела. А потом заговорила человеческим голосом. Узнал от нее, что живы дочери мои, указала она их местонахождение.

Здесь батыр взял длинную палку у Ерыцыкау, подержал на указательном пальце правой руки, затем подбросил вверх и она девять раз перевернулась, воткнулась в землю.

- А теперь вы, - пригласил он друзей.

По очереди бросили нарты палку, однако она падала с третьего витка, да и фигуры, которые выписывала она в их неуклюжих руках, не могли сравниться с «сымарлап атыу» Цуйока. Прекрасные наездники и борцы Сюнгюлчю, Сибилчи и Ерыцыкау оказались тут неловкими и неумелыми.

Цуйок решил облегчить им тяжесть поражения, рассказав о долгих тренировках, которые приводят к филигранной точности в игре. И друзья расположились на ночь у камня Ойто-таш, где разучивались песни...

Настало новое утро, небо чистое. Птички поют, а ласточки - всех превосходят.

- Цослушайте, как они поют, - заговорил Цуйок. - Кажется, они сейчас заговорят. Стоит только прислушаться. Особенно в этом месте, где мы бываем не так уж часто. А оно священно, отсюда начиналось славное племя наших праотцев - нартов,

- Хотя я не умею так нанизывать бусинки слов на нить разговора, - откликнулся Сюнгюлчю, - но готов целый день слушать шелест ветра в верхушках деревьев.

- Да ты уже научился этому! Ты удивляешься пению птиц и различаешь их голоса. Делайте это и дальше. Прислушивайтесь и друг к другу, поправляйте - тогда и родится хапар. Учитесь у живой природы, следуйте ей. Другой образ жизни часто оборачивается бедой. Природа хранит голоса наших предков. Они тоже восторгались пением птиц, наблюдали горные обвалы, переплывали бурные реки, спасали тонущее зверье, поднимались не вершину, чтобы встретить зарю, похожую на ту, что видели мы у Ойто-таш.

- Аламат! - нараспев протянул Цуйок, поглядывая на спутников. - Да, чудо...

- А теперь, Сибилчи, продолжи рассказ о гусях, который тогда не закончил. - По лицу Сюнгюлчю было видно, что он давно хотел это сказать, - И я тоже послушаю, - сказал Цуйок. - Что за гуси? Говори, Сибилчи.

Цуйок-Батыр смеется. Полы чепкена скручивает, в руке стебелек рвется, в огне горит головешка. Слух напрягает.

- Кто из нас в живых останется?! - крикнули все в один голос и заплакали.

Выбрали одного из общей массы, послали к Тейри за советом. Пока тот не возвратился, никто слова не сказал.
- Орел выловит мышей,

Лев погонится за волком,

А волк зарежет овцу,

Гуси подберут червей,

Рыбы будут пить воду,

Червям землю точить,

А земле траву выплеснуть, -

Тейри так распорядился

Всем живым существам.
Так сказал посланец. И с этого дня гуси не уничтожали змей, а те всю

жизнь с ними в согласии жить обещали. Видите теперь: змея поедает лягушек, а к гусю не подползает. Зная это, гусь без опаски подходит к змее.

И говорит вожак гусей:
- Прошло так некоторое время,

Устал от ожидания Сибилчи.

Пришли гуси к водопою,

В удобное место на водопое.

Водопой красиво убран.

С четырех сторон выкопан,

Внутри много рыб водится,

Да в середине, в середине!

Кто здесь главный попечитель?

Кто здесь отец родной?
Затем в середину выходит детеныш балыка (чабак) и молвит тихим

голосом:
- Ой, ешьте меня, меня ешьте!

Очень много змей гусиного происхождения, от гусыни-матери родившихся. Обратили внимание люди, как одинаково они шипят – ползучие змеи и бесшумно ходящие гуси, Змеи любят гусей и не трогают их.

А теперь Мынчак заканчивает свой рассказ:
- Змей выставляет раздвоенный язык,

Гусь поднимает хвост.

Змей летит, посвистывая,

Гусь от радости поет.

Змей на солнцепеке греется.

Гусь по камням ходит.

Много сказок об этом,

О гостях гусей летом,

Гуси - гости змей,

А змеи дородные

Ползают с ними рядом,

Сворачиваются в клубок,

А род человечий тому удивляется…
После этих слов встал Сюнгюлчю и посмотрел на Цуйок-Батыра.

- Удивителен род гусей! И вправду, похоже «кс-кс-кс» гусей на «тс-тс-тс» змей. О, Тейри! Как ты всемогущ! Все терпишь, дозволяешь. Даже любовь гусыни и змеи. Что поделаешь, это и есть взаимодействие природы и жизни. Хорошо ты сделал, что не сгубил гусиный род из ревности к чувствам, которые присущи даже пресмыкающимся.

- А теперь послушайте мои слова, - сказал Цуйок-Батыр. - Были времена, когда нарты убивали друг друга, отнимали покой только потому, что мыслили по-разному. Не будьте похожими на них. Любите нартский род. Где бы вы ни встретились, радуйтесь друг другу, не откажите в помощи женщине. Посадив женщину на повозку, не садитесь рядом с нею, окажите ей свое внимание и будьте признательны, что она едет на вашей арбе. Тем самым вы возвысите свой мужской сан, покажетесь ей умнее и сильнее. Это удел нарта. Выше уважения к женщине нет ничего на свете. Другим народам нарты должны запомниться такими. Это и есть мое завещание вам. Вы, Алкыз и Связана, должны быть верны своим спутникам, которые несут ответственность перед Тейри за вашу жизнь. Взаимное уважение, готовность служить друг другу верой и правдой, это и есть любовь сердец. Без любви жизнь мертва, но она никогда не умрет. Да будет помощником Аймыш на вашем пути. Нарт, который вверит свою судьбу Аймышу, прислушается к его голосу, в жизни не растеряется. А теперь прощайте. Меня ждут нарты у горы Коштан-Тау.

Цуйок-Батыр неспешно встал. К нему подвели алфа черной масти и помогли сесть.

- Я вернусь, но когда? Сам не знаю. Ждите. А если через три зимы не появлюсь здесь, то наведывайтесь в Коштан-Тау, — сказал так и скрылся в густом лесу.

Его голос долго витал в воздухе. Всеобщее молчание, грусть до вечера царили среди нартов.

Ходят люди и сейчас к подножью Коштан-Тау, чтобы увидеть пристанище Цуйока. Говорят, он спрятал там «нарт-тюк» - нартский волос, нартское зерно, которое даст людям ум, здоровье, совесть. Люди знают, что с этими тремя сокровищами они в мире не заблудятся. Это «ант» нартов, клятва верности.