Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

• 
  Ты тоже спала в этой комнате, на этой кровати, рядом со мной?
  
• 
  Да, красавица, рядом, - ответила Мелейи, и ее ровные белые зубы
  блеснули в приветливой улыбке.
  
• 
  Странно, что я ничего не почувствовала. Наверное, от усталости.
  Скажи, я не болтала во сне?
  
• 
  Ты иногда произносила имя Баяна и при этом улыбалась.
  
• 
  Вот как? А не заметила ли ты чего-нибудь еще?
  

Анэген пожала плечами, на минуту задумалась и - улыбнулась в ответ.

- Кажется, ты хорошая, добрая женщина, поэтому таить от тебя не стану... Любовь ли это? Выслушай меня сначала, не перебивая. – Глаза Анэген смотрели простодушно и доверительно. - Мне было двадцать пять лет, когда мне однажды приснился сон, яркий, незабываемый. Мне привиделся мужчина, стройный, широкоплечий, у него был резко очерчен нос, в карих глазах были мудрость и отвага.

Я стала искать этого человека. Мое происхождение позволяло мне часто бывать в обществе, видетьмногих людей, знаменитых, богатых, умных... но тот мужчина из моегосна так ни разу мне и не встретился, хотя, все более взрослея, я все чаще ичаще думала о нем. Прошли годы, я не могла и не хотела отказываться от моей мечты. Вообрази теперь мое изумление, когда я увидела этого человека в нашем доме - неделю назад. Он сидел за столом с моим отцом, и они дружески беседовали. В тот же вечер я сказала родителям: «Делайте со мной что хотите, но если вы не отдадите меня замуж за нашего гостя, я наложу на себя руки, так и знайте!» Ты, наверное, догадалась, что этим гостем был именно Баян, во всех чертах совпадающий с тем образом из сновидения, который столько времени не давал мне покоя. Родители знают мой характер, знают, что от своих слов я не откажусь. Учитывая мой возраст, отдаленность страны, разницу в верованиях, они все-таки уступили мне. Мой отец - век буду благодарна ему! - без околичностей рассказал все Баяну. Подробностей разговора я не знаю, но, как видишь, я - в пути вместе с ним, и направляемся мы на его родину. Я как будто только начала жить неделю назад, и жизнь моя наполнена смыслом, и не болит сердце, и душа не тоскует...

- А дальше, дальше что? - допытывалась Мелейи. - Был у тебя с ним какой-нибудь разговор?

- Нет, ни словом еще не обменялись. Но улыбку, которая когда-то мне приснилась, я вижу теперь каждый день, и наяву! С меня и этого пока довольно. К тому же я не могу не чувствовать его душевного ко мне расположения. Супругами мы станем в тот день, который судил нам Аллах. Я спокойна в своем ожидании. Спешащая река, как говаривала моя бабушка Орелла, к морю не добегает. Я точно знаю, я уверенна, что непобедимый Баян бродит сейчас в апельсиновой роще и думает обо мне, о своей любви ко мне!

Мелейи перекинула свою тяжелую косу на грудь и, поглаживая ее нежными пальцами, спросила, не глядя на Анэген:

- А ты позволила бы какой-либо другой женщине прикоснуться к Баяну?

- Целительный источник неиссякаем, если правильно с ним обращаться это тоже слова моей бабушки; кстати, сегодня ей исполняется сто лет, - ответила Анэген, подозревая, что на этом разговор далеко еще не закончен.

- Я выслушала твою историю; пожалуйста, имей терпение выслушать и меня, - говоря так, Мелейи казалась грустной, глаза ее увлажнились.

Анэген не ответила, просто села поудобней и сложила на коленях руки. Мелейи колебалась, затем решилась:

- Не знаю, как тебе понравятся мои слова, но в любом деле я предпочитаю определенность и ясность. Получается так, что мы обе в него влюблены...

- Как?! И ты его любишь? — руки Анэген взметнулись с колен, чтобы
поскорее спрятать запылавшее лицо.

- Да, я полюбила его. Так полюбила, что душу готова отдать за одно

- А что же будет со мной, Мелейи? Может быть, мы с тобой связаны

В это время в комнату вошла девочка лет десяти и пригласила женщин к столу.

- Дорогие гости, послезавтра вы отправляетесь в Аланию, домой, - сказал, как только все расселись за столом, Герий. - Шлю поклон вашим величественным горам, вашим бурным рекам и мужественному народу, закаленному самой природой Алании. Скажите моему ровеснику Айдо, что грузины не забывают своих друзей! Пусть не огорчаются юные Абуш и Атарал: они проиграли, но обрели незаменимый опыт, увидели на тапхыте великих борцов, имели честь соперничать с ними. Путь к победе тернист, и поражения только укрепляют настоящих мужчин на этом пути! Ты, Баян, доказал, что и в пятьдесят лет можно оставаться непобедимым алфом! Но сейчас я хочу сказать о другом: умные, красивые, очарованные величием Баяна женщины - Анэген и Мелейи по воле Аллаха стали его спутницами. Богатством и мудростью Аллах не обделил Баяна, мусульманская же религия позволяет иметь и трех, и четырех жен. Но - только тем мужчинам, настоящим мужчинам, которые могут обеспечить им спокойную, безбедную жизнь, в радости и достатке; которые всегда сумеют защитить их; которые и сами никогда их не обидят, ни словом, ни поступком! О таких, как Баян, говорят: «Они любимы, могут полюбить весь мир!» Мои дорогие красавицы, ваше счастье - в союзе с Баяном. Не сомневайтесь, вы вспомните потом эти слова, теплотой вспомните и того, кто их произнес...

Седая борода Герия излучала какой-то особенный свет; глаза светились тихой радостью. Деми-байче, супруга Гери, семьдесят лет проживая с ним в согласии, подала мужу большую чашу, наполнив ее смесью нарзана и меда.

- Аллах да поможет вам, дорогие мои девочки, добраться до сказочной Думалы в добром здравии и расцвести тем пуще прежнего!

После этих слов Герий дал каждому испить из чаши. Обойдя весь круг, чаша попала в руки Баяна. Он осушил ее и, не говоря не слова, вернул Деми-байче. На дне чаши поблескивал золотой слиток, выигранный им в честной схватке.

За столом звучали песни, шутки. Склоняясь к всеобщему желанию, Баян пригласил Мелейи на танец. С глазами полными огня неслись они по кругу, поднимались все выше над землей, и почти растворялись в неоглядной высоте неба. Затем Баян танцевал с Анэген, и этот полет был не менее прекрасен.

* * *

«Самая длинная река имеет начало и конец». Этой весной Атарал положил в свой кожаный мешок три тысячи триста тридцать пятый камень. Ауалу и Асталу, сыновьям Баяна, рожденным двумя красивыми женщинами, похожим как близнецы, исполнилось по пять лет. «Какие имена! - думал Атарал, глядя на играющих детей. - Легендарные! Они принадлежали двум батырам, добывшим в недрах гор горючий камень - уголь, тем самым спасли своих соплеменников от холода небывало лютой зимы, последовавшей за летом, иссушившим на корню все леса и спалившим их...»

- Атарал, сын мой, по-моему, количество камней в твоем капчыке
сегодня достигло заветного числа, а тебе исполнилось двадцать пять лет! О
Аллах, как я ждал этого дня! — подошедший к сыну Баян не скрывал своей
радости, оглядывая его стройную, мускулистую фигуру.

- Да, отец, капчык показался мне сегодня особенно тяжелым...-

Начало пути всегда тяжело, но и свершение тяжкого труда, когда, казалось бы, цель достигнута и надо радоваться, приносит душе вместо облегчения - тяжесть. Но это проходит, если, достигнув одной цели, ты устремляешься к другой, еще более высокой, каким бы трудным ни казался к ней путь.

- Жду не дождусь того дня, когда мы снова увидим Орасановых, Гапура Даризо! Отец, а мальчиков мы возьмем с собой?

Баян на вопрос не ответил, давая понять, что без Ауала и Астала поездка просто немыслима. Вместо того сказал:

- Самая большая радость для меня - увидеть тебя победителем! Как
будут расти мальчики - на то воля Аллаха, - добавил он и почему-то не
стал вспоминать о старших сыновьях, отправленных в Карачай десять лет
назад. Он знал, почему они не возвращались, почему не слали вестей, но
этим знанием ни с кем не делился.

Жил в ладу и согласии со своими двумя женами, которые - всем на удивление - и между собой отлично ладили, все свое душевное тепло отдавая мужу, воспитывая детей - наследников отцовской славы, будущих продолжателей его дел. Все это оказывало на Баяна действие вдохновляющее: он чувствовал себя полным сил и энергии, кроме ежедневных забот об огромном своем хозяйстве, он много времени уделял тренировкам Атарала и Абуша - в борьбе, толкании камня, скалолазании.

Заметив однажды охлаждение к занятиям Абуша, расценив это как непростительную леность, Баян сказал:

- Тебе уже двадцать семь лет. Чтобы достичь желаемого недостаточно трудиться вполсилы. Научись отдавать борьбе всего себя. Взялся за пояс обеими руками, не жди атаки со стороны противника - нападай сам, не отступай. Но прежде четко обдумай свои действия: только имея в голове точно разработанный план, приступай к его осуществлению, и уж тут не медли, действуй молниеносно! А ты своим промедлением позволяешь сопернику разгадать твои замыслы; повторяю: атакуй решительно, с опережением! Я это говорю для обоих: борьба требует не только большой силы, но и умения мгновенно собраться, чтобы привести эту силу в действие. Не бойтесь падать, изворачиваясь на ходу; научитесь держать поверженного противника, не дать ему высвободиться. Я замечаю, Абуш, твое нежелание применять приемы в падении. Ты не стремишься разгадать замыслов противника, ты ждешь его атаки, чтобы, исходя из его действий, предпринять свои. Такая борьба обречена на неуспех. Нападайте не боясь, уверенно, собранно, обладая знаниями множества приемов - этому я и учу вас ежедневно. Завтра вы оба, Абуш и Атарал, отправитесь в Коспарты и пригласите к нам Зантууду Мокаева и Архота Жанхотова, которые сейчас должны быть там. Скажете: «Баян хочет вас видеть».

***

В большом доме Мамашевых шли приготовления к отъезду: подковывали лошадей; всем вьючным животным были заказаны новые седла; на продажу было подготовлено три тысячи аршин сукна, белых и черных колпаков; веревки из бычьих шкур; конского волоса заготовили на о десять тысяч сетей; а также: арканы, деревянные гвоздичмача, сушеное мясо, курдюки, кожа, бурдюки, сыры, масло и множество других товаров.

Все ждали этих людей, но в лицо их знали немногие. Думалинские юноши помогли приезжим спешиться, отвели лошадей в заранее отведенную конюшню.

Атарал представлял гостей:

- Отец, вот он, Кара-Муса Айдаболов, который десять лет назад

Хоть и знал Атарал, что представлять гостей до угощения не полагается, но ему простили, понимая, что парень только из уважения и восхищения перед этими людьми ускорил события.

Столетний Айдо, а за ним и остальные, стоя, приветствовали гостей. Радость и веселье наполнили предгорье Кара-Тау и Думалу.

- Спасибо, мальчик мой, правильно сделал, что сразу познакомил

Самым старшим из приезжих оказался Кара-Муса, ему и предоставили право произнести первое слово.

- Аланы, достойные своих отцов сыновья! - начал Муса, - на этом
месте предводитель наших предков Хушто сказал: «Если бы Великий
Тейри даровал мне три жизни, я провел бы их здесь!» Думалу я вижу уже
во второй раз. Желаю вам жить долгие годы и радоваться жизни! Покажите мне, пожалуйста, камень Баяна, - попросил он затем, делая широкий жест в сторону Донгая.

Тот с радостью принес и вручил ему чудо-камень, который со времени детства Айдо служил орудием силового воспитания.

- Вот он, Муса!

- Это действительно чудо! Если у нашей молодежи не пропал дух наших предков, если они желают походить на них силой и мужеством - нашему народу процветать! - здесь Кара-Муса прервал свою речь, передал камень Атаралу и достал из кармана платок синего шелка, поспешно вытер повлажневшие глаза и забрал камень обратно. Простите меня, достойнейшие думалинцы, в шестидесятилетнем возрасте - от радости -выказавшего свою слабость. Я не смогу запустить этот камень так далеко, как Баян, но я прошу сделать это Архота и Зантууду.

Так, неожиданно для всех, начались соревнования силачей. Все оживились. К камню подошел Архот, тот самый, что дал слово - вернуть к честной жизни всех конокрадов и грабителей. Но в бросании камня далее шести шагов он не продвинулся.

Вышел Зантууду, более известный как певец, нежели силач, однако ему удалось опередить Архота на три шага. На его отметке упал камень, брошенный затем Атаралом. Абуш, бросавший следом, безнадежно отстал.

- Выходи, Баян! Покажи свое умение! раздавались голоса зрителей. - На сколько шагов ты бросил его в Тбилиси, мы еще не знаем, ты этого не сказал!

Баян взял камень в руки осторожно, как живое существо, казалось, сейчас он будет говорить ему ласковые слова, но прославленный батыр, прогнувшись почти до земли, мгновенно выпрямился во весь рост, изо всех сил бросая камень через себя. Вращаясь, камень описал дугу и упал на семь шагов дальше отметки Зантууду. Этот результат уступал тому, что показал Баян в Грузии, но и он поверг в изумление коспартинцев, которые считали и вправе были считать себя силачами.

- В этой игре тебя никто не опередит, думалинский алф, - подошел к
Баяну Кара-Муса. - В этом заслуга прежде всего Айдо, и если Атарал во
всем будет следовать твоим наставлениям, он станет гордостью Алании.

- Спасибо, Муса, ты понял меня как никто другой! - сказал старый Айдо. - Долгое время меня не понимали, считали, что я обрек сына на нечеловеческие мучения. Затем и об Атарале говорили, что мы сломаем его, что он не выдержит непосильных испытаний. Слов моих не понимали, объяснить им я не умел. Слава Аллаху, в Грузии Баян доказал еще раз правильность моего воспитания. Вернулся первым среди лучших!

Баян потихоньку отвел Кара-Мусу в сторонку, ему хотелось поговорить с ним наедине, о том, что волновало его, как строить жизнь дальше, о новой религии, о делах насущных, об отдаленном будущем...

Оставшиеся живо обсуждали дальность полета камня, брались мерять - перемерять расстояние, спорили. Иные разглядывали камень, его форму и цвет, находили в нем сходство с полной луной. Импровизируя, старалась в стихах выразить свое отношение к камню:

- Слышишь, как о твоем камне говорят. Может быть, эти слова

- Сегодня я об этом говорить не буду, - задумчиво сказал Баян, - но я полностью согласен с твоими словами насчет религии и более широкого общения с отдаленными от нас народами. Через несколько дней я снова еду в Гюржю. Вернувшись, если будет угодно Аллаху, я расскажу все, что посчитаю необходимым. В этот раз я должен везти Атарала, я должен дать ему возможность стать настоящим алфом...

- Возьми и нас с собой. Такая поездка дорогого стоит!

- Ты сказал - «нас». Кого ты имел в виду кроме себя? - спросил Баян, обрадованный и польщенный этой просьбой столь уважаемого человека.

- Архот и Зантууду выразили свое желание. Из Дагестана Архот пригласил братьев Ития и Моттая для проповедования мусульманства.

- Ахшы, эфенди! Таким образом, не считая погонщиков, тех, кто будет заниматься торговлей, - нас будет шестеро! Я рад, что наши мнения, как и интересы, совпадают, - закончил Баян, увлекая Кара-Мусу к гостям. - Показывали мне в Грузии черные тамги на бумаге. Но так быстро, за один раз, запомнить их значение невозможно. Атарал тоже хочет научиться читать их. Неплохо бы, да?

Муса - после долгой паузы:

- Для этого нужно в каждом ущелье и на равнине построить мектебы, где бы молодые люди учились распознавать черные тамги и составлять из них слова. Так, чтобы этому выучился весь народ. Кто-то должен начать, кто-то должен быть первым...

***

- Здесь и переночуем, - сказал Муса, - перед тем, как пройти перевал Гизи-Ыфцык. Здесь и безопасней, и травы вдоволь. Пусть люди и животные отдохнут.

Атарал и Абуш немедленно пересчитали скот и соорудили временные коши. Затем поставили шатер для Мелейи, Анэген, Ауала и Астала, которым уже исполнилось по шесть лет.

- Муса, что ты думаешь насчет Атарала, ведь это именно ты подсказал ему дорогу к нам,- спросил Баян, ожидая услышать в ответ какие-то соображения относительно его методов в воспитании.

- В Черекском ущелье наслышаны и о тебе, и о твоем воспитании. Разное говорят, и, сказать откровенно, многие считают тебя человеком непонятным. Сам я не раз уже говорил о моем уважении и к тебе, и к твоим замыслам. Если достигаешь цели - вся Грузия будет носить вас на руках. Помоги тебе Всевышний! А что касается твоей торговли с загорскими странами, и у меня есть в этом интерес. Не десять мулов, как сегодня у тебя, а двадцать и более, и скота в четыре раза больше можно и нужно вести туда.

Тем временем Архот наблюдал, как старый Зантууду в учебной схватке проверяет борцовские качества Атарала.

- Ну и как тебе этот парень, Зантууду? - спросил Жанхот улу после того, как схватка завершилась.

- Силен, энергичен. Противника чувствует всем телом. Тапхыт покажет его истинную цену, - сказал Зантууду и, посмотрев на небо, отправился к речке Тютюн-Суу, чтобы совершить вечерний намаз. К нему присоединились Баян, Муса и Атарал. Погонщики скота, до сегодняшнего дня не преклонявшие в молитве колен, тоже потянулись за ними.

После молитвы, когда все расположились на отдых, Муса спросил у Баяна, не явилось ли его желание иметь -рех жен следствием перехода в мусульманскую веру. Сын Айдо отвечал уверенно, не спеша:

- Я приведу некоторые, всем известные сведения из жизни пророка Мухаммада. Его первая жена, красивая и здоровая, не смогла родить мальчика. Вторая жена, Айшат, тоже не одарила его сыном. Ни третья, ни четвертая жены также не смогли порадовать его рождением наследника. Но я понимаю твой вопрос. Ты говоришь о неразрывной любви одного мужчины к единственной женщине. У крепкого, сильного, энергичного мужчины любовного огня хватит и на большее количество женщин. Но нужно подумать о продолжении рода, о наследнике твоих свершений и приобретений. Два моих мокроноса Асал и Файрул не удались по части трудолюбия. Не научились ценить отцовское добро - наверное, изобилие во всем испортило их. Я отправил сыновей в Карачай к аталыку, дабы эти недоросли там научились уму-разуму. Это было, когда мне исполнилось сорок лет. «Ах, анасыны!» - сказал тогда мой отец, и я понял, что мои фрукты не удались.

Примерно в то же время ко мне пришел Атарал, нуждавшийся в защите и опытном наставнике. Его природные данные: кости, мускулы, цвет лица, красивые черные глаза, резко очерченный нос - радовали меня. Мне показалось, что в нем я смогу воплотить свою мечту - воспитать красивого, сильного и непобедимого человека - продолжателя своего рода.

Но - семь лет назад - увидев красивую, пригодную к деторождению женщину, - ее имени теперь я не могу произнести запретом Аллаха, - я полюбил ее. Однако не прошло и семи дней, как меня полюбила дочь эристава - имени ее также не назову, - обе они сейчас здесь. От них родились два моих сына, Ауал и Астал. Древние говорили о любви так: по разному понесут ее люди наземле, но смысл ее один - любовь должна породить здоровое дитя, продолжателя жизни на земле: в ребенке залог бессмертия рода человеческого. Любовь не должна замыкаться только на одной женщине. Могучая душа может охватить несколько вершин. Вот поднимитесь на Дых-Тау, обязательно полюбите ее, а поднявшись на вершину Коштан- Тау, не оторвете взора от ее вечной красоты. Таковы и женщины. И они могут полюбить разные светила, но остановятся на одном. Этим светилом может стать любой из нас: Зантууду, Архот... А о Мусе я наслышан – его добрые посевы взошли в Азербайджане, и в Дагестане, и в Кабарде... Не так ли, жюйюсхан полковник? - спросил Баян, вызывая этим одобрительное веселье собеседников.