Тогда, когда случится повесть

Под зенитным, жёстко лучащимся солнцем в отстойной очереди у полуцилиндрического металлического ангара калился пропылённый до серебристости «урал». Ребята из пустых ящиков и бортовой доски соорудили скамейку и, вжавшись в узкую тень машины, блаженствовали под возбуждающе пахнущим степью ветром и терпеливо ждали. Ждали приказа на загрузку полагающихся запчастей, оборудования, бытхимии, припасов и продуктов. Короче всего, что требуется для поддержания жизнедеятельности и боеспособности сводного отряда. Ждали уже больше часа, наблюдая, как мимо, просительно сгорбившись, шныряли в поисках флегматичных, но изумительно, как чеширские коты, умеющих прямо на глазах растворяться в никуда ханкальских штабников и снабженцев, прибывшие из разных точек офицеры – с выпученными глазами и распухшими папками-портфелями, такими смешными в сильных руках спецов, десантников, летунов и погранцов. Рода войск различались по головным уборам – кто в краповом, кто в голубом или чёрном беретах, кто в потешно-огромных зелёных и синих фуражках, лёгких пилотках и выгоревших кепи. А так-то, какого только нынче разнообразного камуфляжа даже в одном подразделении не насмотришься, словно перед тобой не регулярная армия, а съезд партизан или рыболовов-любителей.

- Чего, орлы, пригорюнились? Зуб, выше голову, улыбнись и подтянись! Или съел что несвежее? – К шестерым, уже накурившимся до горловой наждачки «грузчикам» присоединился неунывающий Колян, несколько минут назад подвёзший офицеров на своём, не смотря ни на какие ремонты, так почти и не реагирующем на рулевые усилия «уазике».

- Да нет, ничего. Просто сегодня у дочери день рождения. – Вовка Зубов, водитель «урала», выковыривал палкой в грязном песке камешки и, как шайбы клюшкой, посылал их в заднее колесо.

- Э, брат, поздравляю! Сколько ей?

- Три года.

- Поздравляем!

- Спасибо.

- Так, это ж, отметить нужно!

- Чем? Я бы сейчас, не дыша, двести-триста на грудь поднял.

- А я бы и четыреста не постыдился.

- Ладно, нахлебники, давай по кругу.

- Косячок?! Откуда?

- Тихо, блин! Реквизировал.

- Ну, за здоровьице новорожденной! – Тихо-тихо, по паре затяжечек с подсосом и со старательным испусканием душистого дымка подальше в небо. – За здоровье!

- Вот я и думаю: достался же дочке папка – и на годик я здесь проторчал, и теперь опять. – Некурящий Зуб достал пластинку «стиморола», покрутил, понюхал. Потом махнул и отдал тоже некурящему Коляну. – Ещё одна командировка, и жена меня точно из дома вытурит.

- Не вытурит. Где ещё такого верного мужа найти? Мы ж ей справку всем отрядом подпишем: мол, полгода ни к одной юбке не приставал. Отличный семьянин и характер нордический.

- Посмейтесь. Блин, зачем нас сюда загоняют? Кто мы, зачем здесь без дела торчим?

- Кто, кто? Разменная мелочь, копейки, которые никому не жалко. При большой-то игре.

- Ага, и с большим «интересом».

- Отставить разговорчики! – Колян дурашливо щёлкнул каблуками. – Какая-такая «мелочь»? Мы – телохранители России, мы здесь для того, чтобы… себя подставить, когда «это» случится.

- А когда случится?

- А пусть лучше никогда. Но с нытьём, всё равно, заканчивайте. Язвы заработаете.

Прав Колян, конечно прав: стоит только отпустить вожжи, и всё, ничем потом не остановишь – тоска удавит. Лучше о весёлом. Или злом.

- Вчера ездили с начштаба к краснодарцам, так прикинь: они в доме местного вора в законе базируются – такой дворец, обалдеть! Белым мрамором даже четырёхметровый забор и снаружи, и внутри отделан. Три этажа: лестницы тоже мрамор, двери – дуб. И баня у них шикарная. А ещё два спортзала, гараж крытый. Даже бассейн на улице, правда, пустой. Но, самое кайфовое, что хозяин, говорят, нынче в Москве новый дом, ещё круче отгрохал.

Мимо неспешно профланировало несколько пузатых ханкальцев: мутные глазки в себя, по жирным ляжкам постукивали коробки-кобуры «стечкиных». И с кем эти хряки заготовились стреляться? Им только шпор и перьев не хватает для полноты героического вида. А что? Говорят, один местный полкан, ни разу не выезжая из Ханкалы, умудрился даже в феврале себе тридцать один «боевой» закрыть. Зато тем, кто в горах лямку тянет, не более пяти деньков в месяц засчитывают. Экономят государственные деньги: бюджет-то не резиновый, на всех всё равно не хватит.

- Мучаются, бедолаги, шести часов дожидаются. Как только «окопники» за КПП, тут у «штабных» сразу праздник начнётся. Водяра, тёлки, рассказы про то, у кого дома какие тачки и дачки прикуплены.

- Стаж прёт один к полутора, звания с ускорением. А если где какая стычка с потерями, так они, суки, за нашу кровь ещё и ордена себе понавешивают. Кто-то под пулями да через гранаты прыгает, а кто-то над стаканом… хреном дрыгает.

- «Ордена дают там, где их дают». Но, не завидуй: что ты со своими контузиями и ранениями, что они со своими циррозом и геморроем – по статистике одинаково к пятидесяти шести загнётесь.

- Так и на кладбище та же дерьмократия продолжится. Я зимой деда хоронил на Мочищеском, давненько не доводилось там бывать. Слышь, оказывается, что теперь на главной алее, где раньше только доктора наук, директора заводов и народные артисты лежали, нынче подряд памятники цыганским баронам возвышаются. Чёрный мрамор с золотом – «Оглы», «Оглы», «Оглы», аж в глазах рябит! И под каждый монумент никак не меньше четырёх участков скуплено. Даже «братва», и та где-то в сторонке скромненько по-русски ютится.

- Так прикинь, сколько романэ на наркотиках гребут.

- Не в этом дело! Я что подумал: вот, лет эдак через пятьсот начнут археологи кладбище исследовать, ну, и наверняка подумают, что это наши национальные герои лежат. Кто ж поверит, чтобы своих врагов народ на самом почётном месте хоронил, как царей или фараонов?

- Хочешь сказать, что Тутанхамон с Хеопсом тоже в своё время ханку оптом толкали?

- Попробуй, докажи, что не так. Вон, какие гробницы отгрохали.

Примостившись, кто где, опять в удушающих «шелестяшках» под бронежилетами и разгрузками, они напряжённо терпели выбоины, ухабы и вихляния – летать по Чечне нужно мухой, ибо, что с того, что в сопровождающем офицерском «уазике» работает ГМД, подавляя потенцию и радиосигналы на взрыв фугаса – духи могут и просто проволочки протянуть. Или со степи пострелять. Элементарно. Ящики и коробки дёргались направо и налево, сползали, но более-менее держались, а вот завёрнутая в полиэтилен, жадно, до мослов уже обрезанная неведомыми любителями шашлыков говяжья задница прыгала под ногами как живая. Снаружи, затянув капюшоны, глотали скрипучую и горькую пыль пулемётчики Сергей и Жора, а остальные почти ничего не видели, даже если выглядывали в откинутые лючки крыши. Степь да степь. Ровная, просто идеально выглаженная. Где-то пропаханная и яро зеленящаяся, где-то запущенная в разноцветный отдых, степь утекала в горизонт, где без всякого перехода над предвечерней сизостью круто нависали ломанные зубцы отрогов. Промелькнули ряды крепких, одинаково кирпичных усадеб богатой станицы, на высокой стеле у сворота – «… основана в 1770 году». По центру сиял оцинковкой новенький минарет. Старинное русское кладбище с железными крестами – сплошная свалка.

- А на чеченском, смотри, смотри – штык над могилой. Это значит, что кто-то неотомщённый похоронен.

- Так много же таких штыков.

- Мало, блин! Прикинь: у каждого чеха по десять-пятнадцать детей. А профессия на всех одна – разбой. Поэтому, когда семья теряет семь-десять сынов, это для них норма. Норма! Больно, конечно, но не смертельно. В горах вообще только так и можно остальных выкормить. Нам с тобой не понять: у нас одного мальчонку убили, и – всё! Всё! Нет больше фамилии. Ни Ивановых, ни Петровых, ни Сидоровых. Одного «двухсотого» достаточно, чтобы целый русский род пресечь. А для чёртей и десять погибших – не конец.

- М-да, этого нам не понять. Ни за что не понять.

Притеречье заселялось русскими поморцами ещё до тринадцатого века. Когда ослабел владевший Днепром Киев, когда новгородско-псковско-смоленско-ростовское войско Мстислава Удалого и Константина Всеволодовича разгромило при Липице владимиро-суздальские полки Ярослава и Юрия Всеволодовичей, а затем, победив волжских булгар, северяне заложили у впадения Оки крепость Нижний Новгород – тогда наново отворился древнейший ладейный путь из Поморья в сказочный Каспий. Новгородские и псковские ушкуйники, то торговавшие, то творившие набеги по побережьям Персии, нуждались в пристанище, плацдармах-колониях, которые они обрели, освоив пустынное, поросшее изобилующими птицей и зверем тростниками, устье Терека. Державшие за собой местные степи ногайцы, только летними месяцами пасли в долине свои табуны и отары, на зиму откочевывая к побережью. Загнанные же ими в леса племена горцев были крайне малочисленны – так что, если и существовало в долине полумифическое «царство Серир», то, скорее всего, оно принадлежало древним аланам, предкам осетин, покинувшими эти земли ещё задолго до Тимура. Ингуши же и чеченцы, как известные сегодня народы сформировались из различных этнических групп намного позднее, где-то к семнадцатому веку. Посему, прельщаемые благодатностью ничейных земель, славянские колонисты споро продвигались вдоль рек Аргун, Баас, Хулхулау, Сулак, Акташ и Сунжа. Как свидетельствует археология, осваиваясь по лесистым склонам Качкалыковского хребта, в Воздвиженском и Татартупском ущельях, поморцы ставили по северному высокие срубы на столбах, творя всё, как на далёкой, но не забываемой родине: внутри – по правую руку печь, а по левую – иконы, снаружи резали наличники, венчая крыши характерным коньком. Первопоселенцы, не заводя пахот, хозяйствовали охотным и рыбным промыслом, очень медленно обрастая огородничеством, и, сами дерзкие воины, для спокойствия от лихих же соседей-кочевников, в первую очередь седлали высокие горы-«гребни». Отсюда наследное название их потомков – «гребенские казаки и казачихи». Прозвание «казаки» добавилось гораздо позже, когда в пятнадцатом веке потянули на Кавказ от входящей в силу Москвы новгородские, тверские и вятские любители вольницы, подгоняемые великим голодом начала двадцатых годов. Шли они, огибая казанских работорговцев, оружием отстаивая свою мечту о свободе, и отсюда «казак» – военный термин, которым тюрки обозначали вольных всадников, не платящих дани. Именно в этом значении слово «казак» и стало самоназванием для русских мигрантов, в XV-XVI веках заселявшим степные просторы между Волгой и Днепром.

Упорно сторонясь прибылых, веками не роднясь с западными смердами и южными казаками, аборигены-гребенцы и до нашего времени сохраняют северные «оканье» и двуперстие, по-поморски семь дней оплакивают невест, почитают Святки и не представляют «ни в пиру, ни в похмелье, ни на поминках» стол без рыбы. В отличии от выходцев из южных славян, их старики не верят в днепровско-дунайских русалок, но точно знают нагих, с отвислыми закинутыми на спину грудями, лабаст, живущих в болотах, омутах, подобно кикиморам и ягам Оки и Двины. Главное же то, что в гребенских былинах не запечатлелась, произошедшая позже их поселения на Кавказе, борьба Руси с монголо-татарами.
Летом 1556 года отряды стрельцов и казаков под командованием воеводы Черемисинова и атамана Филимонова взяли Астрахань, что привело к овладению Русским Государством всем Северным Кавказом до Терека. В тот же год произведён указ, определивший отношение к казачеству, как постоянной военной силе, и гребенские казаки стали привлекаться на службу Русским Царям: получая от казны порох, оружие и продовольствие, ответно они «десятками» и «сотнями» сопровождали государевы посольства и торговые караваны, помогали союзным России кабардинским и иным князьям, защищая их городки и острожки от нападений персов и горцев. По старообрядческому преданию Казачье Войско Терское было организовано Иоанном Васильевичем Грозным именно по просьбе Кабардинских князей Черкасских, присягнувших на верность Русскому государству и вступивших в Опричнину: «Государь-де, Иоанн Васильевич, пожаловал их и велел на реке Терек в устье реки Сунжи город поставить».

Отсюда, с «Терки»-Терека, в 1606 году уже четыре тысячи казаков отплыли в Астрахань, дабы участвовать в водовороте Великой Смуты.

С середины семнадцатого века Россия и Польша впервые договорились разделить свои южные фронты: поляки повели войну только в Турции, а русские в Крыму. Но в 1650 году, притесняемый Персией Имеретинский Царь Александр принес присягу на верность Русскому Царю, и проблем у нас сразу добавилось: Россия получила могучего противника при крайне ненадёжной защите. Казачество, хоть и привлекалось к службе, но на вольных условиях. Так, громившие, было, персидский флот и совершавшие удачные набеги по восточному побережью Каспийского моря, казаки Стеньки Разина весной в 1670 года вдруг да повернули оружие против Москвы! Именем двуперстия бунтовщики взяли Астрахань, Царицын, Саратов и Самару, опустошили окрестности Симбирска, Тамбова, Нижнего Новгорода, пока, наконец, не потерпели поражение уже под Симбирском.
Правление Петра I – время активных административных и военных реформ, направленных на усиление централизма и укрепления окраин великой Империи. И в 1721 году Гребенское казачество становится регулярным войском, с переводом в подчинение Военной коллегии. Первоначальный срок службы определялся в 30 лет, затем, в 1856-ом году сократился до 25, а в 1891-м – до 20 лет. Казачьи станицы соединяли собой сплошную кордонную линию, где через 2-3 версты располагались сторожевые посты. Возлагались на станичников обязанности чинить дороги, строить мосты, поддерживать укрепления крепостей, заготовлять лес для строительства, проводить земляные работы, но, конечно же – прежде всего Терско-Гребенское и Кизлярское казачество участвовало во многих военных кампаниях: от боёв под Чигириным и Азовом, до Русско-Японской и Первой мировой войн.
В междуречье Сулака и Аграхани в 1723 году закладывается крепость – Святой Крест (Будёновск), близ которой, по распоряжению правительства, расселяется тысяча семей донских казаков. Через двенадцать лет, после Ганджинского договора с Ираном, донцы переселяются на левобережье тремя станицами: Бороздинской, Каргалинской, Дубовской, под общим названием Терско-Семейного войска.

В 1735 году на левобережье Терека в шестидесяти верстах от Каспийского моря был заложен город Кизляр. Этот старейший русский город на Кавказе, в XVIII – первой половине XIX века он являлся главным военно-политическим центром и назывался «русской столицей Кавказа». В 1762 году крещёному кабардинскому князю Кончокину было разрешено переселиться в урочище Мездогу, и в 1763 году здесь было заложено укрепление, преобразованное позднее в город Моздок, заселённый грузинами, армянами, осетинами и греками. В 1771 году создан Моздокский казачий полк, в который входили станицы Галюгаевская, Ищерская, Наурская, Мекенская и Калиновская. Кстати, именно Ищерскими, Наурскими и Галюгаевскими казаками в том же 1771 году избирается войсковым атаманом Емельян Пугачев. Беглый донской казак наобещал местным станичникам поехать в Москву, дабы выхлопотать повышенное жалование и провиант, но, вместо этого, по дороге объявил себя очередным самозванцем, с известными всем печальными последствиями.

1785 году указом Екатерины II было создано Кавказское наместничество в составе двух губерний: Кавказской и Астраханской. Кавказская губерния вобрала в себя все земли на Северном Кавказе, расположенные между Кумо-Манычской впадиной на севере и реками Тереком, Малкой и Кубанью на юге.

В 1832 году было создано единое Кавказское линейное казачье войско (КЛКВ), куда вошли станицы от Средней Кубани до устья Терека. Все казачьи войска были переименованы в полки, принимавшие самое активное участие в Кавказкой и Турецких войнах.

Ислам и Православие. Ещё в самом начале четырнадцатого века правивший в Персии потомок чингизидов, христианин хан Олджайт перешёл в мусульманство, а вскоре Ислам стал официальной религией Золотой Орды. Однако и Персия, и Орда довольно вяло вели религиозное принуждение своих ситилитов, довольствуясь административным господством, и окончательная исламизация Кавказа произошла лишь к середине 18-го века, когда здесь объявился новый доминант – Турция. Только тогда прекратились межэтнические браки прибывавших славян и местных народностей, а так-то живы семейные хроники, утверждающие, что Фроловы пошли – от донцов, а Тихоновы – от татар, Рогожины – от калмыков, а Егоркины, Титкины и Гулаевы – от бежавших от ислама чеченцев из тейпа Гуной – ибо в отличии от персов и турок, русские никогда не ставили задачей прозелитство, и кавказскими язычниками христианство принималось совершенно вольно, из личных побуждений.

Но особенностью религиозной жизни попавших в Российскую жизненную сферу чеченцев оказалось то, что они не восприняли пришедший на Кавказ суннизм в чистом виде, а изначально оказались во власти сектантства – суфийских муршидов. Гностическое учение, основанное на психосоматической практике, веками критически позиционировало себя к основным мусульманским конфессиям, произвольно трактуя наследие Пророка, образовывало тайные братства-«вирды» на закрыто-семейных принципах. И поэтому тейповое сознание горцев идеально подлегало под устаз (учительство) суфиев.

Впрочем, не гладко шли религиозные дела и у местных русских. С 1738-го года у гребенских казаков начались осложнения с государственной Церковью: вышедшие из Руси задолго «до Никоновского исправления», гребенцы, не принимая непосредственного участия в расколе, хранили приверженность к «старым отцовским обрядам» и крестились двумя перстами, ходили «посолонь», двоили аллилуйя. Когда духовные власти попыталась принудить казаков отступиться от двуперстия, то они в 1745-ом году заявили кизлярскому коменданту: «креститься тремя персты казаки не будут, хотя бы за то пришлось им пострадать и умерети». Для разрешения конфликта потребовалось вмешательство Сената, постановившего запретить преследовать казаков-староверов – «понеже они живут в самом пограничином месте и по их легкомыслию, тако-ж по нынешним конъюнктурам для того обрасчения строгости употреблять несходственно».

Только через почти сто лет, в 1869 году было принято Положение «О поземельном устройстве в казачьих войсках», объявившее все станичные земли в общинном владении, с выделением земельных паев всем обязанным отбывать воинскую повинность казакам, достигшим 17-летнего возраста. Однако полпая давалось и вдовам, и сиротам, а также из свободных земель выделяли участки семьям, в которых было много дочерей. Наделялась земля казачьим офицерам взамен пенсий.

Одним из доходнейших промыслов Терского казачества было виноградарство с винокурением. В целях поднятия культуры вино-водочной отрасли и подготовки специалистов в Кавказской губернии государевым указом в 1807 году в Кизляре было открыто первое в России училище виноградарства и виноделия. Большой спрос на кизлярские (терские) виноградную водку и вино вызвали настоящую виноградную лихорадку на Тереке. Наибольшее развитие виноградарство и виноделие в этот период получило у гребенских казаков, так, в 1825-1828 годах только в пяти станицах Гребенского войска виноградниками было занято около 500 десятин, вина добывалось ежегодно до 216000 вёдер, из которых более половины шло на перекур водки. Только одна станица Червленная производила в год до 148 тысяч вёдер вина.
Ввиду наступления мира, в конце 60-х годов XIX века Терское войско становится Терской областью, которая поделена на три отдела – Пятигорский, Кизлярский и Сунженский, и четыре округа – Владикавказский, Хасав-Юртовский, Нальчикский и Грозненский. Интересно и показательно то, что и после официального «замирения» продолжая вялотекущую оборонно-карательную войну с горскими разбойниками, казаки накрепко вошли в симбиоз с кочевниками-скотоводами: главными поставщиками скота в регионе были ногайцы. Экономические структуры двух этносов – садово-огородной и виноградарской казачьей и животноводческой ногайской, дополняли друг друга, взаимовыгодно развиваясь на строго определенных территориях.
В марте 1917-го в Грозном настала полная неразбериха: тут создаётся орган Временного правительства – Гражданский комитет, но, параллельно, образуется и Грозненский совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов. Воспользовавшись русским расколом, националисты мгновенно проводят Чеченский съезд, на котором избирают «Чеченский национальный совет», по вдохновению которого начинаются систематические нападения чеченских банд на участок Владикавказской железной дороги «Грозный-Хасавюрт», а после вывода из города регулярных частей Русской армии – грабёж и поджоги нефтепромыслов. Под новый же год город вообще на пару месяцев оказался в руках чеченской «Дикой дивизии»!

В восемнадцатом году Моздокскими и Владикавказским съездами избран Терский народный совет, как орган власти Терской Советской Республики, в который вошли представители кабардинского, балкарского, чеченского и ингушского народов, терского казачества и «иногородних». Однако, когда с весны 1919-го Грозный занимают войска Кавказской Добровольческой Армии генерала Врангеля, то, по предложению Орджоникидзе, во Владикавказе Съезд вооруженного ингушского народа тут же провозглашает независимую Горскую Советскую республику, в которую затем вошли Чечня и Ингушетия.

Безнаказанностью междувластия Гражданская война на Кавказе обратилась чеченцами и ингушами во всеобщий круговой грабёж и захват рабов. Они выступали то на стороне красных, то белых, всегда преследуя только свои корыстные цели. Вступая в договорённости, тут же предавали поверивших им «союзников». Так что, не смотря на «окончательную и бесповоротную победу коммунизма», достаточно крупные банды, организуемые на родственно-тейповых началах, контролировали в горах целые районы и в 29-м, и в 30-м, и даже в 32-м году.
У казачества с новой Советской властью отношения складывались, мягко сказать, тоже неоднозначно. Так, если среди дончаков нашлось немало убеждённых сторонников большевизма, а многие кубанцы желали просто «самостийности», то за терцев все было решено с того момента, как Орджоникидзе назвал главной опорой большевиков чеченцев и ингушей: Съезд вооруженного ингушского народа первым дедом принял решение о «ликвидации чересполосицы», то есть, о выселении казаков в глубь России и передачи их земель горцам, главным образом тем же чеченцам и ингушам. Против такой резолюции выступила только осетинская делегация. Для выполнения данного решения «ландскнехтов революции», так называл чеченцев и ингушей Троцкий, дополнительно вооружили и укрепили отрядами Красной гвардии, и всего за несколько дней 1918 года было истреблено около двенадцати тысяч казаков – в основном стариков, женщин и детей, так как большинство мужчин находилось на фронтах, а семьдесят тысяч были изгнаны из своих домов. Ряд станиц сегодняшнего Пригородного района Северной Осетии превратились в «аулы». После ухода Деникинцев жертвами геноцида стали даже семьи тех казаков, что сражались в Красной Армии.

Поэтому с 1920-го по 1923-й годы на Тереке существовало повстанческое движение. Особо уполномоченный ВЧК по Северному Кавказу Ланде: «Станицы и аулы, которые укрывают белых, будут уничтожены, взрослое население расстреляно, имущество конфисковано, все люди, оказывающие то или иное содействие белым бандам, будут подвергнуты расстрелам; у большинства находящихся в отрядах белых остались в городах и станицах родственники, все они взяты нами на учет. В случае продолжения бесчинств и выступлений белых, все взрослые родственники сражавшихся против нас будут арестованы и расстреляны, имущество конфисковано, малолетние высланы в Центральную Россию. В случае массовых выступлений отдельных станиц и городов мы будем вынуждены применить в этих местах красный террор: за каждого убитого красноармейца или советского работника поплатятся жизнью сотни лиц, принадлежащих к буржуазным слоям».

К середине двадцатых Терское казачество фактически перестало существовать, земли казаков были переданы в ведение вновь образованных кавказских республик, уничтожено даже само наименование «казак» – в паспортах терские и гребенские (потомки поморцев!) казаки записывали «украинцами».

Интернационалисты ленинско-троцкистского периода видели для дела «мировой революции» главную опасность в национальном великорусском самосознании, и в своей борьбе за овладение Россией делали ставку на любые антирусские, антиправославные силы. Однако очень скоро оказалось, что горские родоплеменные союзы, используемые в Гражданской войне за право на грабёж городов и станиц, в принципе не встраиваются ни в какую государственность, оппозиционируя к любой власти, в том числе и к подарившей им готовое жильё в окультуренных садами, пашнями, оросительными системами и дорогами долинах.

Это особо ярко проявилось в годы Великой Отечественной войны, когда горцы массово принимали сторону фашистских оккупантов. Так в показаниях захваченного НКВД «работавшего» по Кавказу немецкого разведчика, полковника Губе Османа, читаем: «Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им. Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно, в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционное время, в чем я лично убедился после 4-х месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии. … Я не находил иного объяснения, кроме того, что этими людьми из чеченцев и ингушей, настроениями изменческими в отношении своей Родины, руководили шкурнические соображения».

Ещё до начала войны разрозненные уголовно-бандитские группы с помощью фашистской агентуры обретали идеологическую базу, объединяясь затем и под единое подпольное руководство, что позволило в январе 1942-го во Владикавказе (тогда Орджоникидзе) провести нелегальное учредительное собрание «Особой партии кавказских братьев» – ОПКБ, которая, среди главных целей ставила:

«а) объединить все антисоветские организации и группировки в единую братскую партию ОПКБ и расширить эту партию по всему Кавказу;

б) обеспечить полную дезорганизацию тыла, остатки советской военщины на Кавказе, ускорение гибели большевизма на Кавказе и действовать во имя поражения России в войне с Германией;

в) создать на Кавказе свободную братскую Федеративную республику – государство братских народов Кавказа по мандату Германской империи;

г) обеспечить за кавказскими братьями неограниченные права для политико-административного и хозяйственно-экономического управления Кавказа со всеми его ископаемыми и прочими богатствами и руководствоваться лозунгом ОПКБ "Кавказ – Кавказцам!»

Как тут не вспомнить «лесных братьев», сроенных явно по тому же клише и теми же портными? А это слова самого Гитлера, эхом повторяемые и в наше время: «Там, на Востоке, сохранился след древней германизации Северного Кавказа – Чеченцы – арийское племя». Так, за активную помощь диверсантам-парашютистам под командованием офицера германской разведслужбы Ланге, Алаутдин Хамчиев и Абдурахман Бельтоев были награждены рыцарскими орденами.

Докладная записка заместителя наркома госбезопасности, комиссара госбезопасности 2-го ранга Б. Кобулова на имя Л. Берия «О положении в районах Чечено-Ингушской АССР», по результатам инспекционной поездки в октябре 1943 года: «По данным НКВД и НКГБ ЧИ АССР на оперативном учете было 8535 человек, в том числе 27 немецких парашютистов; 457 человек, подозреваемых в связях с немецкой разведкой; 1410 членов фашистских организаций; 619 мулл и активных сектантов; 2126 дезертиров... На 1 ноября в республике оперируют 35 бандгрупп с общей численностью 245 человек и 43 бандита-одиночки. Свыше 4000 человек – участников вооруженных выступлений 1941-42 гг. – прекратили активную деятельность, но оружие – пистолеты, пулеметы, автоматические винтовки не сдают, укрывая его для нового вооруженного выступления, которое будет приурочено ко второму наступлению немцев на Кавказ».

За двадцать лет большевики так и не смогли приручить горцев, сколь бы старательно не заигрывали с ними, сколько б не вкладываясь в их развитие и образование, в том числе, создав в 38-м году чеченскую письменность: представители Советской власти, первые лица её правоохранительных и идеологических органов всегда предпочитали родственные связи личным убеждениям или карьере, и начальник(!) Республиканского НКВД Албогачиев-Терлоев писал брату – главарю банды: «Привет тебе! Я очень огорчен, что твои горцы раньше положенного времени начали восстание. Я боюсь, что если ты не послушаешь меня, и мы, работники республики, будем разоблачены... Смотри, ради Аллаха, держи присягу. Не назови нас никому».

И туда же: «Начальник Старо-Юртовского райотдела НКВД Эльмурзаев вместе с районным уполномоченным заготовительной конторы Гайтиевым и четырьмя милиционерами, забрав 8 винтовок и несколько миллионов рублей денег, скрылся в горах…». «При приближении линии фронта в августе-сентябре 1942 г. бросили работу и бежали 80 человек членов ВКП(б), в т.ч. 16 руководителей райкомов ВКП(б), 8 руководящих работников райисполкомов и 14 председателей колхозов ЧИ АССР…».
Из Указа Президиума Верховного Совета СССР: «…Во время Великой Отечественной войны, когда народы СССР героически отстаивали честь и независимость Родины в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, многие чеченцы и крымские татары по наущению немецких агентов вступали в организованные немцами добровольческие отряды и вместе с немецкими войсками вели вооруженную борьбу против частей Красной Армии, а также по указке немцев создавали диверсионные банды для борьбы с советской властью в тылу, причем основная масса населения Чечено-Ингушской и Крымской АССР не оказывали противодействия этим предателям Родины».
Два раза успокаивался Кавказ. Впервые – когда увлечённые агентами Франции и Польши, проигравшие войну русским войскам, чеченцы массово эмигрировали в Турцию. Второй – Сталинское выселение в Казахстан. Эти были жёсткие, жестокие акции, но они реально дали хотя бы краткие периоды спокойного земледелия, роста промышленности, нефтедобычи на Кавказе, периоды благополучия для большинства разноплеменного населения этого благодатного края. Да, это тяжёлая, вызывающая естественный протест разума и эмоций у любого, воспитанного в христианской вере, в европейской культуре человека, но – это правда. Может быть, существует иное разрешение вопроса «бескровного» соседства с горцами, веками, уже генетически воспринимающих жителей долины только как средство для собственного жизнеобеспечения? Вот мнение профессионала – командира 28-й стрелковой Горской дивизии, до того подполковника царской армии А. Д. Козицкого, подавлявшего чеченские восстания 20-х - 30-х годов:

«Несколько слов о методах борьбы на Кавказе. Те мягкие меры, которые мы применяем, отнюдь не влияют на горцев так, как бы они влияли на культурное население. Наоборот, у них возникает впечатление о нашей слабости. Это из сущности быта горцев вытекает... Взять, например, случай с изуродованным красноармейцем 28-го кавэскадрона в Чечне, когда селение, жители которого замучили красноармейца, не понесло должного наказания, а выискивались отдельные виновники, которых селение укрыло. Данный случай они отнесут к нашей гуманности, которая им непонятна, по условиям их нравов и обычаев (кровавая месть, несоблюдение которой позорит весь род).

И как бы откомментировали эти слова боевые офицеры, участники сегодняшних Чеченский войн?..

Первое упоминание в рукописях Пушкарского приказа о найденной «казанской чёрной нефти» – 1637 год. А в 1823-ем в Моздоке братья Василий, Герасим и Макар Дубинины сооружают и пускают первый промышленный куб для перегонки тяжелой Вознесенской нефти. В долине реки Кудако Краснодарского края отставной уланский полковник А. Н. Новосильцев пробурил скважину, из которой в 1864 году ударил первый в России фонтан нефти, и к началу двадцатого века наша страна заняла в мире первое место по её добычи. В приснопамятном 1913 году мы добывали приблизительно одиннадцать миллионов тонн, а в 14-ом в начал эксплуатироваться первый русский нефтепровод «Грозный–Петровск-Порт» (Махачкала).

Что без нефти сегодняшний мир? Нефть и газ были, есть и на обозримое будущее останутся основой обеспечения человечества энергией и сырьем.

А что без неё сегодняшняя война?

Изобретение двигателя внутреннего сгорания принципиально изменило характеристики наземных военных действий, захватив и связав их в единый рокочущий клубок с морем и воздухом. После Первой мировой нефть из составной части войны становилась её первопричиной. «Мои генералы ничего не знают об экономических аспектах войны», – проговаривался Гитлер, и к началу 1942 года Берлин спланировал операцию «Блау», основной целью которой была кавказская нефть, затем должны были последовать месторождения Ирана и Ирака, откуда предполагалось продвижение на Индию. Германский министр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер признал на допросе в мае 1945 года, что «потребность в нефти, несомненно, была основным мотивом» при принятии решения о вторжении в южную Россию».
Начало Великой Отечественной войны большинство казачьих формирований встречало на западных границах. Уже в 4 часа утра 22 июня 6-я Чонгарская кавдивизия вступила в бой, первым получил боевое крещение 94-й Белоглинский казачий полк. Кроме кавалерийских, из кубанских и терских казаков были сформированы пехотные пластунские дивизии.

С объявлением войны в станицах началось формирование и добровольных сотен. На сборные пункты казаки прибывали на колхозных лошадях со своим обмундированием и холодным оружием. 63-х летний казак из станицы Родниковской Михаил Грачев пришел в кавэскадрон с шестью сыновьями, а кубанский казак Иван Зубенко стал служить в части с женой, двумя дочерьми и 17-летним сыном.

2 августа 1942 года под станицей Кущевской 17-й кавалерийский корпус в составе 12-й Терско-Кубанской, 13-й Кубанской и 116-й Донской казачьих дивизий остановил наступление фашистов, двигавшихся от Ростова на Краснодар. Но чаше кавалерийские группы совершали рейды в тыл врага, и, как правило, назад через линию фронта пробиться удавалось немногим. Только когда в 1943 году кавалерийские дивизии стали объединять с танковыми в конно-механизированные группы, это сразу расширило боевую эффективность кавалерии, и резко снизило потери личного состава.

Воссозданные Казачьи войска достойно показали себя на всех фронтах Великой Отечественной войны, и, попоив коней в Эльбе, казаки затем продемонстрировали своё боевое искусство самураям в освобождаемом Китае. За подвиги в боях с врагом 262 кавалериста стали Героями Советского Союза, 7 кавкорпусов и 17 кавдивизий заслужили звания «гвардейских».

В казахской ссылке суфийское братство сторонников Вис-хаджи, боясь сокращения рождаемости (карательные органы, да и сами казахи жестоко казнили молодых чеченцев, попытавшихся наладить традиционное воровство скота и грабежи соседей) объявило благословенным институт многожёнства. Оставшиеся в поселениях старики обязывались спать со всеми «свободными» женщинами и девушками. Поэтому на «историческую родину» вернулось трижды (!) увеличившееся за тринадцать лет число репрессированных. И никакие горы уже не могли прокормить стольких потомков «…людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им».

И Россия познала своё Косово:

В следствии геноцида с 1991 по 1994 год территорию Чечни и Ингушетии покинули 54000 казаков и казачек (всего же, по данным ФМС, русскоязычного населения с территории Чечни Ингушетии бежало около 300000), более 12000 казаков и казачек было убито или пропали без вести (общее число жертв, по данным МВД РФ, порядка 30000). И как же тогда казаки просили у Кремля хоть какого-нибудь оружия! Хоть какого-нибудь. Ведь, до захвата в 1992-ом году дудаевцами армейских складов, ещё можно было отбиться самим, можно было не допустить «показательной казни» атамана Сунженского отдела Терского казачьего войска Александра Подколзина, мученической смерти настоятеля Православной Церкви в Урус-Мартане отца Анатолия, обезглавливания казачьих старейшин в станице Червленой. Как пример геноцида – станица Асиновская, где боевиками Дудаева было зверски убито 49 человек, все жительницы станицы (русские, украинки, армянки) в возрасте от 12 до 80 лет изнасилованы, осквернена и сожжена православная церковь, один священник убит, другой похищен. Все дома заняты чеченцами, имущество у убегавших отнято.

Это вот за эти 120 000 захваченных домов и квартир в русских городах и казачьих станицах сегодняшние «жители Чеченской республики», в случаях разрушения их в ходе боевых действий, получают с русских же по 350 000 рублей компенсации. В то время, как истинные беженцы не могут высудить у «своего» правительства и пятидесяти, чтобы приобрести хоть какую-то халупу в местах, где нет и не предвидится никакой работы.