Томас Вудро Вильсон, 28-й президент США психологическое исследование

58-летний президент, находящийся в упоении любви весной этого года, внезапно столкнулся с чрезвычайно серьезной проблемой. Хауз не встретил в Берлине никакого желания заключить разумный мир, а 7 мая 1915 года был потоплен английский лайнер "Лузитания", на борту которого находились 124 американских пассажира. До этого Вильсон чувствовал себя в стороне от европейского конфликта. Ему казалось крайне невероятным, что США будут втянуты в войну. Его старания положить конец войне были стараниями относительно спокойного внешнего наблюдателя, пытающегося положить конец войне, разрушающей цивилизованный мир. Потопление "Лузитании" принудило его в первый раз серьезно задуматься над вопросом: что он лично может сделать для того, чтобы уберечь США от вступления в войну?

Вильсон не был пацифистом. Он сказал Хаузу, что "не разделяет точки зрения многих нынешних государственных деятелей, полагающих, что война губительна для экономики, но не видит более славного пути умереть, чем в сражении!". Более того, он сильно симпатизировал союзникам. Его английские предки, его преклонения перед Берком, Брайтом, Бэджготом и Гладстоном, его любовь к Ридалу, его преданность идеям и идеалам английского среднего класса, его невежество относительно европейской жизни и тонкостей европейской политики сделали неизбежным то, что его симпатии оказались на стороне Англии. Однако личная симпатия не привела его в 1914 году к заключению о том, что следует ввергнуть США в войну в качестве союзника Англии. Он очень хорошо сознавал, что, хотя в Америке и имеются ярые просоюзнические и прогерманские группировки, большинство американцев вовсе не желают войны. Он понимал, что его действия не будут оправданы, если он втянет Америку в войну, которой не желает народ.

Несмотря на свою симпатию к Англии, Вильсон в то время четко разграничивал интересы Англии и Соединенных Штатов, чего нельзя сказать о Хаузе. 2 дня спустя после гибели "Лузитании" Хауз, находящийся в Лондоне, послал каблограмму Вильсону: "Я считаю, что следует потребовать от Германии гарантии в том, что это больше не повторится. Если же она не даст такой гарантии, мне придется информировать правительство Германии, что наше правительство примет все необходимые меры для обеспечения безопасности американских граждан. Если в результате этого последует война, это будет не новая война, а попытка быстрее положить конец уже идущей войне".

Что-то в рассудке Хауза заставило его проглядеть тот факт, что это будет "новая война" для США. и что придется платить жизнями американских граждан. Хауз обычно позволял сэру Уильяму Уайзмену, главе британской секретной службы в США, сидеть в его частном офисе в Нью-Йорке и читать наиболее секретные документы американского правительства. Все это вполне объяснимо: ведь родители Хауза были англичанами.

Симпатия, питаемая Вильсоном к Англии, его романтическое чувство, что смерть в сражении является прекрасной, и влияние Хауза - все это вместе взятое пробуждало в нем желание втянуть США в эту войну. Все эти сознательные мотивы поддерживались бессознательными источниками. В своем бессознательном он отождествил себя с еврейским Иеговой, которому нравилось убивать своих врагов, а его Супер-Эго постоянно требовало, чтобы он стал правителем мира. Но с другой стороны, его чувство ответственности перед американским народом также поддерживалось бессознательной силой. Большая доля его пассивности к отцу наполняла его бессознательное отождествление себя с Христом и находила выход посредством любви "народа в массе". Он ежедневно дважды в день читал Библию, и ему, безусловно, была хорошо знакома фраза: "По делам их узнаете их". Он хотел породить не плод войны, а плод мира. В первые дни 1915 года его отождествление себя с Христом было достаточно могущественным, чтобы уравновешивать его воинственные побуждения.

Потопление "Лузитании" ввергло Вильсона в состояние неуверенности, в котором он пребывал 6 дней; затем, следуя совету Хауза, он подготовил и зачитал своему кабинету ноту, требующую от германского правительства официального подтверждения непричастности к потоплению "Лузитании", репарации и обещания, что подобные акты не будут повторяться. В ноте была угрожающая фраза: "Имперскому германскому правительству не следует ожидать, что правительство Соединенных Штатов откажется от какого-либо слова или действия..."

Но как только Вильсон занял такую угрожающую войной позицию, он тут же начал колебаться. После заседания кабинета, на котором была одобрена нота Вильсона, госсекретарь Брайан, будучи пацифистом, убеждал президента в том, что американский народ не хочет войны и что угроза войной со стороны Америки не находится в соответствии с христианской доктриной. Брайан начал вести переговоры о заключении мирных договоров с 30 странами. Основным условием этих договоров являлось следующее: возможные в ходе переговоров разногласия с США должны быть переданы на рассмотрение комиссии по их расследованию, во время сессий которой, в течение по крайней мере 9-месячного периода, спорящие стороны не будут предпринимать друг против друга военных действий. Германия, единственная изо всех европейских великих держав, отказалась подписать такой договор с США.

Брайан убедил Вильсона разрешить ему послать инструкцию Джеймсу В. Джерарду, американскому послу в Берлине, одновременно с нотой по поводу "Лузитании", приказывающую Джерарду уведомить германское правительство о том, что правительство Соединенных Штатов согласно предоставить рассмотрение вопроса о гибели "Лузитании" комиссии по расследованию, действующей на основании договоров Брайана. Таким образом, Вильсон решил одновременно отправить в Берлин публичную ноту протеста, грозившую войной, и секретную инструкцию, предлагающую сделать невозможным для США вступление в войну с Германией, по крайней мере в течение 9 месяцев. Конфликт в его душе вряд ли мог получить лучшую иллюстрацию. Посредством этой алогичной акции он нашел выражение как для своего желания начать войну, так и для своего желания сохранить мир.

Брайан совместно с Вильсоном написал инструкцию Джерарду, которая была отправлена из Белого дома в государственный департамент для кодировки и передачи ее в Берлин. Ни одно должностное лицо американского правительства, за исключением Вильсона и Брайана, не знало о ее существовании. Случайно о ней узнал советник государственного департамента Роберт Лансинг и сразу же принял меры по предотвращению ее отправки. Практически все члены кабинета убеждали Вильсона не посылать эту инструкцию Джерарду. Вильсон сдался. В Германию была отправлена только нота по поводу "Лузитании".

28 мая из Берлина был получен ответ. В нем говорилось, что "Лузитания" была вооруженным крейсером и транспортом и, следовательно, являлась военным судном. 9 июня 1915 года Вильсон отклонил эти доводы как необоснованные и потребовал гарантий в том, что подобный акт не повторится. Брайан, разочарованный тем, что сорвался его план с инструкцией Джерарду, и чувствуя, что нота американского правительства неминуемо приведет к войне, вышел в отставку. Вместо него государственным секретарем был назначен Лансинг.

Германское правительство медлило с ответом на вторую ноту Вильсона по поводу "Лузитании". А 19 августа 1915 года был потоплен английский пароход "Арабик", державший курс на Нью-Йорк. На его борту находились двое американцев. 21 августа Вильсон написал Хаузу, прося у него совета, как поступить в связи с гибелью "Арабика". Хауз в ответ посоветовал Вильсону отозвать Джерарда и отправить домой Бернсторфа и добавил, что это означает войну. Вильсон не захотел последовать его совету, и Хауз отметил в своем дневнике: "Меня удивляет занимаемая им позиция. Он явно стремится как можно дольше оттягивать вступление США в войну".

1 сентября 1915 года терпение Вильсона было вознаграждено. Бернсторф официально сообщил Лансингу: "Лайнеры не будут потопляться нашими подводными лодками без предупреждения и без сохранения жизни невоенному персоналу при условии, что они не будут стремиться уйти и не окажут с опротивления..."

Несмотря на официальное заявление немцев, Вильсон понимал, что нападения на корабли будут возобновлены, как только немецкое правительство сочтет целесообразным начать военные действия против них. Более того, его сильно беспокоили натянутые отношения между Англией и США.

В конце лета 1915 года он понял, что члены его правительства все более и более клонят его к наложению эмбарго на поставку военных запасов и снаряжения англичанам, которых он любил, и, таким образом, к помощи в обеспечении победы Германии, которую он ненавидел. Вильсон не знал, что делать. Он был шокирован оккупацией Бельгии, ужаснулся при известии о гибели "Лузитании" и возмутился по поводу жестокостей, будто бы имевших место в Бельгии, в истинности которых ручался лорд Брюс. Более того, его "односторонний рассудок" был занят миссис Голт, и поворот от личных дел к общественным стал для него весьма трудным делом.

Он влюбился в эту женщину с безрассудством 60-летнего человека, внезапно ощутившего чудо возрождения страсти и почувствовавшего себя молодым, полным страсти, сил, богоподобным. Контроль Хауза за политическими действиями Вильсона никогда не был столь полным, как осенью 1915 года. Вильсон, обремененный поисками выхода и уставший от забот, связанных с войной, спросил Хауза: "Неужели мы никогда не выйдем из этого лабиринта?" Полковник ответил: "Только путем принятия позитивной политики" - и разработал план выведения Вильсона из состояния замешательства посредством вовлечения США в войну на стороне Англии.

Полковник Хауз предложил Вильсону выступить организатором мирной конференции, на которой он должен заявить, что США поддержат любую воюющую сторону, принимающую условия мира, способные обеспечить безопасность Европы от агрессии в будущем, и объявить, что США вступят в войну против любой страны, которая отвергнет предложенное Вильсоном решение данного вопроса.

Условия мира, которые, по мнению Хауза, должен был составить Вильсон, основывались на провозглашенных союзниками военных целях. Хауз был почти наверняка уверен, что Центральные страны не примут эти условия и поэтому США вступят в войну против Центральных стран.

Чтобы гарантировать, что этот план ни при каких обстоятельствах не сможет привести США к войне против союзников, Хауз посоветовал Вильсону убедить английское правительство в том, что США готовы вступить в борьбу за провозглашенные союзниками военные цели и что президент не станет предпринимать никаких действий до тех пор, пока не получит "добро" от правительства Англии.

План Хауза шел вразрез с убеждением Вильсона в том, что ему следует держать США в стороне от европейского конфликта, а также с традиционной американской политикой - быть в стороне от войн в Европе. Хауз записал свою первую попытку убедить Вильсона принять его план следующими словами: "Я очень коротко обрисовал ему пришедший мне в голову план... Я считаю, что мы упустили возможность порвать дипломатические отношения с Германией... шансы Германии на победу были велики как никогда, а если Германия победит, то следующими на очереди окажемся мы; а мы не только не были подготовлены к этому, но и не имели ни одного союзника, который помог бы нам вынести первый шок. Поэтому следовало предпринять нечто решительное - нечто, что должно было либо покончить с войной таким образом, чтобы положить конец милитаризму, либо привести нас в лагерь союзников, чтобы помочь им покончить с войной. Мое предложение заключалось в том, чтобы попросить союзников дать мне неофициально знать о том, будет ли для них приемлемым, если мы потребуем прекращения боевых действий. Мы выдвинули бы такое требование на высокоморальном основании: нейтральные страны страдают вместе с воюющими сторонами, и мы имеем такие же, как и они, права, и поэтому мирные переговоры должны начаться на базе широкого, как военного, так и мирного, разоружения...
Если союзники поймут нашу цель, мы можем на словах быть так же строги по отношению к ним, как и к Центральным странам. Союзники, после некоторого колебания, могут принять наше предложение или требование, и, если его примут и Центральные страны, тогда нам удастся завершить мастерский дипломатический ход. Если же Центральные страны откажутся принять это предложение, тогда мы сможем усилить наш нажим до такой степени, что вначале будут разорваны дипломатические отношения, а позднее все силы нашего правительства - и, возможно, силы всех нейтральных стран - смогут быть направлены против них. Президента поразил этот план. Он, казалось, давал молчаливое согласие. У меня не было времени добиваться дальнейшего продвижения этого плана, ибо вся наша встреча продолжалась не более 20 минут".

Вероятно, Вильсона поразили слова: "Я считаю, что мы упустили возможность порвать дипломатические отношения с Германией". Должно быть, он почувствовал, что, действуя в соответствии с планом Хауза, почти неизбежно вызовет войну между США и Центральными странами. Хауз принес Вильсону секретное послание, полученное им от сэра Эдуарда Грея, министра иностранных дел Великобритании, датированное 22 сентября 1915 года. Грей писал: "Для меня великая задача искоренения милитаризма и разбоя на морях является залогом обеспечения в будущем гарантии против агрессивной войны. Насколько решительно готовы Соединенные Штаты двигаться в этом направлении? Не предложит ли президент создать Лигу Наций, обязующуюся выступить против любой страны, которая нарушит договор, или нарушит определенные правила ведения войны на суше или на море (такие правила, конечно, следует выработать после окончания этой войны), или откажется, в случае спора, принять некоторый другой способ разрешения спора, кроме военного? "

Так в первый раз в секретном послании английского правительства американскому правительству появляются эти слова: Лига Наций. Английское правительство надеялось, что сможет убедить американцев гарантировать нужные ему условия для навязывания Центральным странам окончания войны.

Президент Вильсон "согласился, что Хаузу следует вчерне набросать ободряющий ответ сэру Эдуарду Грею как первый шаг в предоставлении американской помощи, если Германия откажется принять условия США, которые совпадают с провозглашенными союзниками военными целями". Эти цели включали в себя возвращение Эльзаса-Лотарингии Франции, полное восстановление границ Бельгии и Сербии, передачу Константинополя России и создание Лиги Наций, чтобы гарантировать выполнение условий мира и предотвратить агрессивную войну. Секретные военные цели союзников были совсем другими.

Затем начались продолжительные переговоры, которые вел полковник Хауз. Но ответственность за их ход лежала целиком на Вильсоне, так как Хауз являлся лишь его представителем. Хауз не занимал какой-либо официальной должности. Он был просто вторым "Я" Вильсона. Именно он, Вильсон, был президентом Соединенных Штатов - доверенным лицом американского народа, решившим под вывеской высокого гуманизма вовлечь этот народ в войну, чтобы обеспечить выполнение провозглашенных союзниками военных целей. Такое решение является тем более замечательным, что у него не было каких-либо сомнений относительно желаний американского народа. В декабре 1915 года, после того как он предложил втянуть США в войну, он сказал Брэнду Уайтлоку: "Я не чувствую себя вправе навязывать свое мнение народу США и вовлекать его в войну, целей которой он не понимает".

Трудно анализировать поведение Вильсона за период с октября 1915 по май 1916 года. Его слова и действия были столь противоречивыми, что их невозможно объяснить как результат одной рациональной идеи; но с помощью логики мы сможем, возможно, объяснить их иррациональность. Давайте попытаемся это сделать.

Вначале осознаем, что Вильсон столкнулся с очень трудной ситуацией. Он любил Англию и ненавидел Германию. Он опасался победы Германии, которая усугубила бы и без того трудное положение союзников, которое могло возникнуть в результате вынужденного частичного разрыва английской блокады. Более того, он не верил немцам, обещавшим не нападать на суда нейтральных стран, и чувствовал, что взял на себя и США такие веские обязательства, что, связанный долгом чести, вынужден будет ответить на возобновление военных действий немецкими подводными лодками разрывом дипломатических отношений с Германией. А такой разрыв неминуемо приведет к войне. Таким образом, он считал, что война с Германией практически неизбежна. Он опасался, что в случае вступления США в войну без заключения предварительного соглашения с союзниками об окончательных условиях мира после победы над Германией он может столкнуться с шовинистическими правительствами в Англии, Франции и России, которые будут стараться навязать Германии Карфагенский мир, отличный от провозглашенных военных целей союзников.

В этом случае он наверняка окажется не в состоянии помешать установлению мира, который будет не миром, а продолжением войны в иной форме. Хауз внушил Вильсону полное доверие к Грею, поэтому он считал, что провозглашенные английским правительством цели в данное время были истинными целями Англии. Эти соображения привели его к заключению, что для него лучше теперь привести США к войне на основе соглашения о том, что последующий мир должен строиться в соответствии с провозглашенными военными целями союзников, нежели быть втянутым в войну позднее и в конце обнаружить, что США действовали в интересах шовинистов.

Такое интеллектуальное оправдание его действий основывалось на столь многих гипотезах, что, безусловно, само по себе оно не обладало бы никакой силой, если бы за ним не стояли могущественные бессознательные влечения. В действительности здесь мы сталкиваемся еще с одним примером способности его бессознательного использовать рассудок для нахождения предлогов, оправдывающих желаемые им действия.

Мы отмечали, когда изучали поведение Вильсона в ходе подготовки первой ноты по поводу гибели "Лузитании" и противоречивой добавочной инструкции, что его желания, вызванные войной, находились в состоянии конфликта. Нота по поводу "Лузитании" ослабила его враждебность к отцу, а добавочная инструкция дала выход его пассивности по отношению к нему. Эти желания все еще находились в состоянии конфликта. С одной стороны, он хотел выразить свою сознательную ненависть Германии и свое бессознательное желание быть Иеговой. С другой стороны, мечтал быть принцем мира. Его проблема заключалась в нахождении некоторого образа действий, который удовлетворит оба эти заряда либидо и в то же самое время будет приемлем для его Супер-Эго.

Схема, предложенная Хаузом, давала великолепный выход, в высшей степени приемлемый как для его Супер-Эго, так и для его конфликтных желаний. Если посредством победы над Германией он сможет продиктовать условия прочного мира для всего человечества, он действительно будет принцем мира! Хауз убедил Вильсона, что это явится результатом вступления Америки в войну на стороне союзников после предварительного обсуждения с ними условий мира.

Вот что он писал по этому поводу Вильсону 10 ноября 1915 года: "...Мне представляется, что мы должны использовать влияние нашей нации в целях защиты плана, который будет предписывать выполнение международных обязательств, посредством осуществления которого может сохраняться мир во всем мире. Нам следует сделать это не только ради будущего цивилизации, но и ради нашего собственного благосостояния - ибо кто может сказать, когда мы можем быть втянуты в мировую войну, опустошающую в настоящее время Европу. Не следует ли нам быть стороной, выступающей в защиту новых и более гуманных приемов ведения войны, и не должны ли мы использовать свое влияние для достижения свободы на земле и на море? Эту роль, как мне кажется, предназначено судьбой сыграть Вам в этой мировой трагедии, и это самая благородная роль, которая когда-либо выпадала на долю человека. Страна последует по этому, указанному Вами пути и не остановится ни перед какими жертвами".

Начиная с этого времени он не испытывал сомнений в том, что хочет делать, но время от времени он все же сомневался в том, может ли осуществить задуманное. Всегда, когда он сталкивался со значительным числом фактов, заставляющих его осознавать, что, вступив в войну, он, возможно, достигнет не божественного мира, о котором мечтал, а порочного мира, отождествление себя с Христом снова заставляло его испытывать отвращение к самой мысли о вступлении в войну. Он мог воевать лишь ради достижения мира.

17 октября 1915 года Хауз и Вильсон совместно подготовили письмо сэру Эдуарду Грею, подписанное Хаузом, в котором предлагалось вовлечь США в войну "для достижения мира на основе тех принципов", которые ранее обсуждались. Вильсон "признавал это предложение абсолютно справедливым" и молил Бога, чтобы оно принесло результаты. Среди ожидаемых им результатов были смерти тысяч американских юношей и уничтожение биллионов долларов американского богатства. Но его глаза смотрели на другие вероятные результаты: он станет диктатором условий мира, мировым судьей; он заложит такой прочный фундамент для мира, что люди более никогда не будут погибать в войнах; он будет принцем мира, который в конце войны станет судить как живых, так и мертвых.

Вильсон не сомневался в том, что ему удастся убедить народ Америки последовать за ним в этот крестовый поход. Он знал, что многих американцев уже убедили видные английские пропагандисты в том, что эта война является "войной за окончание всякой войны", и его уверенность в могуществе своего ораторского дара была громадной. Однажды он сказал: "Я бы желал, чтобы нашелся великий оратор, который смог бы своими речами зажечь в народе дух самопожертвования". Очевидно, он имел в виду себя. Позднее, когда он привел Америку к войне, он доказал, что его уверенность в своих ораторских способностях была справедлива. Он действительно зажег в американском народе дух самопожертвования.

Как только Грею было отправлено это письмо, Вильсон вновь занялся своими любовными делами. Миссис Голт была для него в данный момент важнее, чем все остальное человечество. Хауз, с нетерпением ожидающий в Нью-Йорке ответа Грея, записал в своем дневнике: "20 ноября... Сообщения из Вашингтона говорят о повсеместно наблюдаемой любопытной инерции. Конечно, она главным образом обусловлена поведением президента. Он столь поглощен своей невестой, что не уделяет достаточного внимания делам. Я отправился бы в Вашингтон, только знаю, что буду не очень желанным гостем в данное время, особенно если попытаюсь пробудить его к действию... Время от времени более полно проявляется одна особенная черта характера президента, а именно что он избегает затруднений. Если я докладываю ему о чем-то неприятном, то потом с очень большим трудом могу побудить его обсуждать данный вопрос. Я убежден, что некоторые из его затруднений в Принстоне были вызваны такой проволочкой в решении неприятных проблем... Еще одной его характерной чертой является крайняя предубежденность против людей. Он любит немногих и очень лоялен по отношению к ним... Он испытывает большую трудность при беседе с людьми, против которых по какой-либо причине испытывает предубеждение и у которых он не может найти никаких положительных качеств..."

"27 ноября... Перед обедом и во время обеда мы с президентом имели непродолжительный конфиденциальный разговор. К моему большому удивлению, он сказал мне, что не читал письма сэра Эдуарда Грея, которое я ранее отослал ему и содержание которого очень важно. Он принес его с собой, чтобы мы совместно обсудили его содержание..."

Письмо от сэра Эдуарда Грея, прочесть которое у президента не было времени из-за миссис Голт, было ответом на его предложение о вступлении США в войну на стороне союзников для достижения провозглашенных ими военных целей. Во время чтения письма Вильсон был до некоторой степени шокирован, обнаружив, что Грей проявил слабый интерес к их предложению. Хауз читал это письмо несколькими днями раньше и, глубоко разочарованный, записал в своем дневнике от 25 ноября 1915 года: "...предложение, сделанное мною в этом письме, - которое практически обеспечивало победу союзникам - должно было встретить более теплый прием. Англичане во многих отношениях тупы".

Ни Вильсон, ни Хауз не подозревали в то время, что Грей ведет секретные переговоры о разделе Германской и Оттоманской империй и что секретные военные цели англичан совпадали с провозглашенными ими военными целями лишь по одному пункту - восстановлению Бельгии. Секретные военные цели англичан были следующими: уничтожение германского ВМФ, конфискация германского торгового флота, ликвидация Германии как экономического конкурента, получение от Германии всевозможных контрибуций, аннексия германской Восточной Африки и Камеруна, аннексия всех германских колоний, расположенных на юге экватора и в Тихом океане, включая территорию острова Науру, контроль над Месопотамией, Трансиорданией, Палестиной и частью Сирии, которую удастся отхватить у Франции, расширение своего влияния в Персии, признание своими протекторатами Кипра и Египта и большое число менее важных пунктов. В действительности все эти секретные военные цели англичан были в той или иной форме достигнуты по соглашению Версальского договора; и письмо Грея Вильсону, в котором он отказывался от помощи США в деле достижения провозглашенных военных целей Англии, знаменует собой начало сражения "за" и "против" Версальского договора.

Если бы Грей принял предложение Вильсона, Англия могла бы получить после окончания войны в лучшем случае лишь то, что было провозглашено в ее военных целях, которые были достаточно респектабельны, чтобы их можно было опубликовать. Тогда ей пришлось бы отказаться от тех колоссальных преимуществ, которые она получила после войны. Не желая отказываться от этих преимуществ, правительство Великобритании считало более предпочтительным сражаться без помощи США. Вильсон и Хауз, полностью доверявшие Грею и не подозревавшие о действительных целях Англии, заключили, что Грей просто-напросто является тупицей и что Хаузу следует отправиться в Лондон, чтобы лично объяснить Грею желательность предложенных ими действий.

18 декабря 1915 года Вильсон, вне себя от счастья, женился на миссис Голт. 28 декабря 1915 года Хауз отправился в Англию. Вплоть до 22 февраля 1916 года он пытался убедить Грея позволить США вступить в войну на основе соглашения о том, что условия мира будут соответствовать провозглашенным военным целям союзников, которые включали в себя восстановление Бельгии, возвращение Эльзаса-Лотарингии Франции и аннексию Константинополя Россией. То, что Вильсон просил разрешения, чтобы американцы отдавали свои жизни и средства для того, чтобы Константинополь отошел к России, указывает на силу желаний, побуждающих его действовать. Грей отказался брать на себя какие-либо обязательства, но заставил Хауза поверить в то, что позднее примет его предложение. Грей и Хауз подписали меморандум, состоящий из предложения Хауза и уклончивых ответов Грея, и Хауз возвратился в Вашингтон.

Вильсон встретил Хауза 6 марта 1916 года с распростертыми объятиями. После двухнедельного "медового месяца" он вернулся к радостям прежней семейной жизни и находился в состоянии экзальтированного счастья. Он снова обладал представительницей матери и считал, что Хауз устроил все для того, чтобы его призвали диктовать мир на земле. Все основные потоки его либидо нашли более обширные выходы, чем когда-либо ранее. Хауз выразил Вильсону свою уверенность в том, что Грей согласится с их проектом.

При прощании президент положил руку на плечо полковнику и сказал: "Невозможно представить себе более трудной задачи, чем та, которая легла на Ваши плечи, но Вы справились с ней выше всяких похвал. Вы должны гордиться собой, так как все это сделали Вы". Пребывая в состоянии счастья, президент ожидал разрешения от министра иностранных дел Англии на вступление США в войну для достижения провозглашенных военных целей союзников и становления Вудро Вильсона принцем мира.