Трухановский Владимир Григорьевич Уинстон Черчилль

242 - уинсгон чврчилль

1932 г. Профессор часто приезжал на автомобиле из Оксфорда и гостил у Черчилля в Чартвелле. Он стал главным консультантом Черчилля но научным проблемам современной войны, и особенно по всем вопросам, связанным со статистикой того или иного рода. Плодотворное для Черчилля сотрудничество с Линдеманом продолжалось на протяжении 30-х годов и в "течение второй мировой войны.

Другом Черчилля был Десмопд Мортон. Черчилль познакомился с ним в июле 1917 г., когда в качестве министра военного снабжения посещал штаб английского главнокомандующего в Европе, адъютантом которого в то время был Мортон. В 1919 г. Черчилль, будучи уже военным министром, назначил Мортона на ответственный пост в разведке, и этот пост он занимал в течение многих лет. Мортон, яшвший по соседству с Чартвеллом, часто посещал Черчилля и беседовал с ним о многих государственных проблемах.

• Информацию по проблемам международной политики Черчилль получал от Ральфа Уайграма, крупного чиновника министерства иностранных дел. Уайграм и Черчилль придерживались одинаковых взглядов на англо-германские отношения, и это их сблизило.

Некоторые французские министры во время своего пребывания в Англии встречались с Черчиллем и обсуждали с ним международные проблемы. Источником информации для Черчилля слуяшли и связи с английскими корреспондентами, аккредитованными в Париже и Берлине. Он поддерживал хорошие отношения с видными деятелями, которые из-за нацистского террора вынуждены были покинуть Германию и перебраться на жительство в Англию.

Во всех странах довольно значительную информацию по внешнеполитическим проблемам содержат газеты, и хорошо подготовленный читатель может почерпнуть из них ценные сведения. Не случайно печать привлекает пристальное внимание разведок. Черчилль в свое время занимал многие официальные посты в правительстве и, следовательно, знал закулисную сторону дела. Это помогало ему отцеживать из газет наиболее ценные факты, отметая в сторону досужие выдумки журналистов.

Вследствие всего этого Черчилль располагал хорошей информацией, а Чартвелл, как замечает Вирджиния

Коулс, «стал малым Форин оффисом». Разумеется, члены правительства были информированы пе меньше Черчилля, одпако им не хватало его умения анализировать обстановку. Именно этим и объясняется убедительность, которой отмечепы были речи Черчилля по вопросам перевооружения Англии и германской опасности в 30-е годы.

Речи Черчилля о политике Англии в канун второй мировой войны были опубликованы в сборнике под названием «Пока Англия спала». Сборник произвел громадное впечатление на многих в англосаксонском мире. Американский посол в Лондоне Д. Кеннеди побудил своего двадцатитрехлетнего сына Джона взять для дипломной работы в университете тему «Мюнхен и его последствия». Джоп горячо принялся за дело и, опираясь на советы отца и материалы посольства США в Лондоне, сочинил диплом. Он использовал тезисы Черчилля и стремился развить их. Отцу понравилось сочинение, решили напечатать его. При содействии обозревателя «НьюЙорк тайме» А. Крока появилась книга Д. Кеннеди «Почему Англия спала». Она вышла из печати незадолго до начала «битвы за Англию» (1940 г.) и стремительно разошлась.

Черчилль неустанно подчеркивал, как велика авиационная угроза со стороны Германии. Он говорил, что в свое время «флот являлся «надежным щитом» Англии... Теперь мы не можем этого сказать. Это проклятое дьявольское изобретение и усовершенствование методов войны с воздуха коренным образом изменили наше положение. Мы уже не та страна, какой мы были всего 20 лет назад».

В 1934 г. английское правительство приняло ряд мер по увеличению своих военпо-воздушных сил. Обсуждение этих мер в парламенте дало возможность Черчиллю вновь изложить свои аргументы. «Ни одна страна, — говорил он, — не является столь уязвимой, как наша, и ни одна не сулит грабителю большей наживы... Мы с нашей огромной столицей — этой величайшей мишенью в мире, напоминающей как бы огромную жирную дорогую корову, привязанную для приманки хищников, — находимся в таком положении, в каком мы никогда не были в прошлом и в каком ни одна другая страна не находится в настоящее время... Я утверждаю, что Германия в нарушение мирного договора уже создала военную авиацию, равную по своей мощи почти ²/з нынешних оборони-

10*

244

тельных воздушных сил нашей метрополии... К концу 1935 г. германская авиация будет почти равна по.числу самолетов и по своей боеспособности оборонительным воздушным силам нашей метрополии, даже если к тому времени нынешние предложения правительства будут осуществлены».

В ноябре 1934 г. Черчилль внес поправку к тройной речи короля, указав, что «состояние нашей национальной обороны, и в особенности пашей противовоздушной обороны, пе соответствует более требованиям обеспечения мира, безопасности и свободы подданных вашего величества». Черчилль заявил, что Германия уже теперь располагает военной авиацией и что если она будет развивать ее нынешними темпами, то в будущем году к этому времени германская авиация станет по меньшей мере столь же мощной, как и английская, а может быть, даже сильнее ее. Если Англия и Германия будут осуществлять свои военные программы нынешними темпами, то через год или два германская военная авиация будет на .50% сильнее, а в 1937 г. почти вдвое сильнее английской военной авиации. »

Болдуин опроверг эти прогнозы Черчилля,. «Германская военная авиация, — заявил он, — не только не будет, как утверждал Черчилль, равна по силе нашей и, быть может, даже превосходить нашу, а напротив, по нашим расчетам, мы по-прежнему будем иметь почти 50-процентный перевес над ней более чем на два года вперед».

Прошло всего полгода, и Болдуину пришлось публично признать, что Черчилль оказался прав. 22 мая 1935 г. Болдуин заявил: «Я ошибался в оценке будущего. Тут я был совершенно неправ. В этом вопросе мы были полностью введены в заблуждение». Ответственным за допущенный просчет Болдуин признал свое правительство, и прежде всего себя. «Эта ответственность, — заявил он,— ложится не на какого-нибудь одного министра. Ответственность несет все правительство в целом. Мы все несем ответственность, всех нас и следует порицать».

Палате общин и общественному мнению понравилась искренность Болдуина и то, что он не пытался переложить ответственность па кого-либо из министров. Более того, позиция Болдуина имела отрицательное значение для Черчилля, который оказался в общем прав. Консерваторы были недовольны, что Черчилль поставил их лидера

перед лицом всей страны в неприятное положение и заставил оправдываться.

Летом 1935 г. английское правительство образовало секретный комитет, который должен был ведать исследовательской работой в области противовоздушной обороны. Болдуин предложил Черчиллю войти в комитет. Черчилль согласился, но оговорил, что сохраняет за собой право критики действий правительства, ибо оп недоволен приготовлениями Англии в области авиации. Болдуин принял это условие. Он согласился также на требование Черчилля включить в состав технической подкомиссии профессора Линдемана.

Па протяжении четырех лет Черчилль присутствовал на заседаниях комитета и таким образом получал уже официальную информацию, касающуюся противовоздушной обороны страны. Он постоянно обсуждал эту проблему с Линдеманом, который снабжал его дополнительными материалами и помогал вырабатывать те или иные предложения.

Летом 1935 г. внимание международного общественного мнения было привлечено к небольшой независимой' африканской стране Эфиопии. Эта страна являлась предметом вожделений ряда империалистических держав, и прежде всего фашистской Италии. Муссолини, заручившись молчаливым согласием со стороны правительств Англии и Франции, приступил к подготовке войны против Эфиопии с целью ее захвата и превращения в итальянскую колонию. Такая циничная агрессия вызвала возмущение в мировом общественном мнении и в английском народе.

Позиция Черчилля в отношепии итальянской агрессии против Эфиопии была явно на руку фашистскому диктатору. Черчилль утверждал, что в его позиции решающую роль играло желание не обострять отношений с Италией, с тем чтобы не толкнуть ее в объятия Гермапии. Многие биографы Черчилля склонны принять такое объяснение как исчерпывающее. В действительности, однако, кроме этой, возможно, существовавшей причины сыграло свою роль и то, что Черчилль питал глубокие симпатии к Муссолини и итальянскому фашистскому режиму и не хотел, чтобы предпринимались какие-либо акции, которые могли бы привести к его ослаблению. Отношепие Черчилля, к Италии и Германии в то время было далеко не одина-

ковым, оно вообще никогда не было одинаковым, даже во время второй мировой войны.

Разумеется, Черчилль не мог выступить с предложением никак не реагировать на намерение Италии захватить Эфиопию. Такая пассивность выглядела бы уж слишком явной поддержкой фашистского агрессора. Поэтому Черчилль выступил с идеей, что Англия не должна проявлять инициативы в этом вопросе, а должна следовать за другими державами, если они условятся в рамках Лиги наций о принятии каких-либо мер в защиту Эфиопии. Позднее в мемуарах он писал: «Обстоятельства, казалось, не требовали того, чтобы Англия сама проявила инициативу. Она обязана была учитывать свою собственную слабость...»

В то время Соединенные Штаты не входили в Лигу наций, Франция все больше и больше следовала в фарватере английской внешней политики, и, следовательно, руководящая роль в Лиге наций принадлежала Англии. Предложение Черчилля на деле означало фактическое блокирование действий Лиги наций в защиту жертвы агрессии.

Министром иностранных дел Англии был тогда Самуэль Хор, человек крайне реакционных взглядов и профашистских настроений. Обнаружив, что Черчилль поддерживает линию правительства, Хор установил с ним более тесный контакт. Он пригласил в августе 1935 г. Черчилля, а также лидеров либералов и лейбористов в министерство иностранных дел для обсуждения эфиопского вопроса. Хор спросил Черчилля, до каких пределов, по его мнению, следует оказывать сопротивление итальянской агрессии против Эфиопии. «Наша беседа, — вспоминает Черчилль, — была непринужденной. Я сказал, что, по моему мнению, министр иностранных дел вправе пойти вместе с Лигой наций против Италии настолько, насколько он мог бы повести за собой Францию, но я добавил, что он не должен оказывать нажим на Францию... Я не думаю, чтобы при этих обстоятельствах Франция пошла очень далеко... В общем я решительно советовал министру не пытаться играть руководящую роль или слишком выдвигаться па первый план». Столь необычная для Черчилля сдержанность и скромность может быть объяснена лишь желанием не мешать ^итальянскому фашизму в осуществлении его планов.

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 247

Правительство, которое в это время уже возглавлял Болдуин (Макдональд перешел на второстепенный для него пост лорда — президента совета), было согласно с Черчиллем в принципе, но вело более гибкую липию, учитывая настроения английского народа. Черчилль вспоминает, что «кровопролитие в Эфиопии, чувство ненависти к фашизму... вызвали потрясение в английской лейбористской партии... Решительпый класс трудящихся был охвачен сильным стремлением драться с итальянским диктатором, осуществить эпергичные санкции и в случае необходимости пустить в ход английский военно-морской флот. На митингах, происходивших в атмосфере возбуждения, произносились резкие и горячие речи».

Болдуин не мог игнорировать эту ситуацию и предпринял политический маневр. 24 августа 1935 г. английское правительство заявило, что Англия выполнит свои обязательства, вытекающие из заключенных ею договоров и устава Лиги наций, т. е. поддержит Эфиопию. Черчилль не понимал, в чем дело. После его бесед в министерстве иностранных дел этот шаг правительства явился для него неожиданностью. Затем в сентябре Самуэль Хор заявил в Женеве на Ассамблее Лиги наций, чго Англия выступает за коллективные меры по поддержапию устава Лиги и за коллективное сопротивление всем актам неспровоцированной агрессии. Черчиллю это не понравилось. 1 ок-' тября 1935 г. он*писал Остину Чемберлену: «Было бы ужасно разгромить Италию. Это дорого нам обошлось бы... Я не думаю, что нам следовало так энергично проявлять инициативу». В октябре Лига наций при активном участии Англии решила применить экономические санкции против итальянского агрессора. Все эти события шумно рекламировались английской прессой.

Действия правительства, выступившего в поддержку жертвы агрессии и высказавшегося за использование Лиги наций в целях обуздания агрессора, были с симпатией встречены английским народом. Авторитет кабинета Болдуина мгновенно поднялся очень высоко. Хитрый политик Болдуин решил использовать созданную им самим благоприятную политическую конъюнктуру, чтобы провести выборы в Парламент и обеспечить на них победу консервативной партии.

Выборы происходили в октябре 1935 г. Лейбористская партия к тому времени еще не оправилась от удара, ко-

248

торый она получила в 1931 г., когда Макдональд и некоторые другие ее лидеры перебежали в лагерь консерваторов. Консерваторы выступили с демагогической программой, в которой говорили о необходимости принятия мер по борьбе с безработицей, по расширению жилищного строительства. Они клялись, что будут поддерживать принципы коллективной безопасности и укреплять Лигу наций. Это означало, что они верно уловили настроения народных масс и пытались их использовать в своих интересах. В итоге консерваторы победили на выборах, получив 387 мест в парламенте. Лейбористы завоевали 154 мандата. Избранный в 1935 г. парламент просуществовал 10 лет, так как в 1939 г., когда кончался срок его полномочий, начавшаяся вторая мировая война помешала проведению очередных выборов.

Во время выборов Черчилль предпринял попытку сблизиться с руководством консервативной партии. Примирение нужно было ему по двум причинам: чтобы при поддержке партии победить на выборах и сохранить за собой на следующий срок парламентский мандат и чтобы при реорганизации правительства после выборов иметь некоторые шансы на получение министерского портфеля.

Как и раньше, Черчилль баллотировался в избирательном округе Эппинг. В это время он уже понял маневр Болдуина и сам выступал с требованием проведения политики санкций против фашистской Италии — приходилось учитывать настроепия избирателей...

Сразу же после избрания в палату общин Черчилль сделал следующее заявление: «Учитывая произнесенные мною речи, я расцениваю ваше голосование как показатель желания, чтобы я, как член парламента, выражал там свое независимое мнение и в соответствии с высшими традициями палаты общин действовал свободно и без страха, опираясь на свои знания и опыт». Это было предупреждение избирателям, что в парламенте Черчилль будет действовать не в соответствии с тем, что он обещал во время выборов, а так, как ему заблагорассудится. Можно предположить, что его заявление было адресовано также Болдуину, чтобы тот не думал, будто Черчилль превратился в последовательного сторонника Лиги наций и отпора агрессорам. Вероятно, такое разъяснение необходимо было сделать, ибо после выборов предстояло формирование нового правительства.

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ

249

Пока шла избирательная кампания, Болдуин не высказывался по этому поводу. Однако, как только были объявлены итоги выборов, он заявил, что не имеет ни малейшего намерения включатк Черчилля в состав правительства. Лидер консерваторов умел ждать и выбира!ь правильный момент для своих действий. Если бы такое заявление было сделано в ходе избирательной кампании, Черчилль, вероятно, причинил бы Болдуину большие неприятности и мог осложнить победу консерваторов на выборах!. Теперь же обиженный и разгневанный Черчилль опасен не был. Как он сам пишет, ему пришлось утешиться в путешествии по Испании и Северной Африке: «Вооружившись мольбертом и красками и не дожидаясь открытия сессии парламента, я отправился в более гостеприимные края».

Считают, что Болдуин не дал Черчиллю министерского портфеля потому, что на опыте знал, как трудно работать с Черчиллем. Дело заключалось пе только в этом. Решающую роль сыграло другое обстоятельство: Болдуин понял, что Черчилль не пользуется практически никакой поддержкой ни в парламенте, ни в народе и поэтому его спокойно можно было отодвинуть не на второй, а даже на третий план.

После победы на выборах Болдуип и его правительство показали свою истинную позицию относительно итальянской агрессии в Африке. Английское правительство поддержало лишь те санкции против Италии, которые не могли помешать ей захватить Эфиопию. «Под руководством Англии, — писал впоследствии Черчилль, — комитет Лиги наций, которому поручили разработать программу

250

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

санкций, воздерживался от таких санкций, котерые могли бы спровоцировать войну». Он преувеличивает: Муссолини не рискнул бы пойти на войну, если бы против него были применены действенные санкции, а именно прекращение поставок нефти в Италию и запрет ее судам пользоваться Суэцким каналом. Да и сам Черчилль в другом месте признает это. «Муссолини, — пишет он, — никогда не посмел бы схватиться с решительно действующим английским правительством. Против Муссолини был почти весь мир. Следовательно, ему пришлось бы рисковать своим режимом, вступая в единоборство с Англией». В общем, замечает Черчилль, «Муссолини удался его блеф, и из этого факта один наблюдатель сделал для себя далеко идущие выводы». Этим наблюдателем был Гитлер.

В декабре 1935 г. Самуэль Хор и премьер-министр Франции Лаваль заключили соглашение, по которому часть Эфиопии должна была быть отторгнута в пользу Италии. Эта попытка умиротворить агрессора за счет его жертвы вызвала взрыв возмущения в английском общественном мнении. Позиции правительства Болдуина заколебались. Черчилль в это время находился в Барселоне. У него сразу же возникла мысль, не стоит ли вернуться в Англию и, воспользовавшись слабостью правительства, организовать против него кампанию. Такая атака в случае ее успеха могла заставить Болдуина откупиться и включить Черчилля в состав правительства. Максимальный успех мог бы означать свержение кабинета и сформирование нового правительства с участием Черчилля.

Однако друзья постарались отговорить Черчилля от очередной атаки против Болдуина. Они утверждали, что он может лишь повредить себе, если попытается сыграть на затруднениях правительства по вопросу об Эфиопии. Скрепя сердце Черчиллю пришлось принять этот совет. Через 20 с лишним лет он усомнился в разумности принятого тогда решения. «Оглядываясь пазад, — писал он, — я прихожу к убеждению, что мне следовало верпуться па родину. Возможно, я привнес бы решимость и способствовал бы объединению антиправительственных элементов, а это могло бы положить конец режиму Болдуина. В этот момент, может быть, удалось бы создать правительство во главе с сэром Остином Чемберленом».

Вскоре Черчиллю представился новый случай выступить против ненавистного ему Болдуина.

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 251

В 1936 г. скончался английский король Георг V. По английским понятиям это был образцовый конституционный монарх, являвший собой пример консервативной респектабельности как в своем официальном поведении, так и в личной жизни. Новым королем стал наследник престола принц Уэльский, принявший имя Эдуарда VIII.

Эдуард VIII был необычным представителем английской монархии. Известно, что в Англии король царствует, но не управляет. Эдуарду VIII не нравился этот порядок. Он полагал, что король должен играть более активную роль. И эту роль он усвоил, еще будучи наследником престола. Принц Уэльский посещал шахтерские районы, интересовался социальными вопросами и выступал с заявлениями, которые должны были продемонстрировать его сочувствие к простым людям, ведущим тяжелую трудовую жизнь, и готовность что-то сделать для улучшения их положения. Это являлось нарушением традиций, но правящие круги использовали выступления будущего короля, чтобы разрекламировать его перед народом как демократа. Таким путем пытались укрепить монархические чувства в английском народе и поднять престиж монархии.

Когда же, став королем, Эдуард VIII не угомонился, а попытался действовать еще более активно, его поведение вызвало постепенно, но пеуклонно нараставшее раздражение и недовольство в правительстве.

Министр финансов Невиль Чемберлен, второе по значению лицо в правительстве, подготовил меморандум, критиковавший действия короля и содержавший требование, чтобы «король был поставлен на место». Болдуин, « не любивший спешить, положил меморандум под сукно. ⁴ Однако вскоре сам король дал возможность Болдуину поставить его на место.

В возрасте 41 года Эдуард VIII был холостяком. Он решил жениться на американке Уэллис Симпсон, которая, по общему признанию, была веселой, остроумной и привлекательной женщиной. В кругах английской аристократии давно уже укоренилось правило жениться на богатых американках и поправлцть тем самым свое пошатнувшееся финансовое положение. Циники утверждают, что в результате таких браков улучшались не только финансы, но и физическое состояние многих вырождавшихся аристократических фамилий. Род Черчиллей как будто

252 уипстоп Черчилль

подтверждает это. Однако на этот раз речь шла о короле, и это радикально меняло дело. - .

Интерес Эдуарда VIII к Симпсон объяснялся не материальными соображениями, а чувствами. Английские ко' роли — очень богатые люди и умело сохраняют свое состояние. Симпсон (и это крайне ухудшало ситуацию) не только не принадлежала к числу нетитулованной американской знати, но даже не была дочерью какого-нибудь миллионера. И уж что совсем плохо, она до встречи с английским королем успела' два раза побывать замужем. Первый муж, с которым она развелась, был еще жив, а развод со вторым, Эрнестом Симпсоном, находился в стадии оформления.

Нежные отношения между Эдуардом VIII и Уэллис существовали длительное время. О них многие знали, но никакой отрицательной для короля реакции это обстоятельство не вызывало. На протяжении 1936 г. король и Уэллис открыто и часто появлялись вместе. Английская печать хранила молчание на этот счет. В Англии не принято сообщать в газетах ничего такого, что могло бы бросить тень на монархию. Но американская печать, падкая на сенсацию, расписывала личные дела английского короля яркими красками.

Ситуация изменилась, когда Эдуард VIII заявил, что он намерен жениться на Уэллис, как только,она оформит развод. Оба влюбленных считали, что их план осуществится. Эдуард VIII прекрасно знал, хотя бы на примере своего предшественника Эдуарда VII, что даже в дворцовых кругах нравы и мораль были весьма свободными. Он надеялся, что ему удастся провести четкую грань между своими официальными функциями и личпой жизнью, которая, как он полагал, никого не касается.

Однако король неверно представлял себе настроения в правящих кругах своей страны, не учитывал, что они расценят его действия как подрыв авторитета монархии в глазах народа. Поскольку монархия в- Англии теснейшим образом связана с церковью, то поведение короля не могло не вызвать возражений и со стороны отцов церкви. Официальный советник короля Уолтер Монктон консультировался с Черчиллем по этому поводу, и тот посоветовал Уэллис не разводиться с мужем и не появлять- . ся в обществе короля па официальных церемониях. Миссис Симпсон не последовала совету Черчилля. 27 октября

1936 г. она получила решение суда о разводе с мужем. Таким образом, путь для брака был открыт. Убедившись, что король намерен официально жениться на Уэллис, Болдуин решил призвать его к порядку. Он поставил монарха перед выбором: или отказ от брака с Уэллис, или отречение от престола. Развернулась скрытая, но ожесточенная борьба между апглийским премьер-министром и Уэллис, которая со своей стороны потребовала, чтобы брак состоялся, чего бы это ни стоило. Вероятно, ее непреклонпость сыграла на руку Болдуину. Король жил в одной из своих загородных резиденций, в замке Виндзор. Болдуин неоднократно приезжал к нему и убеждал отказаться от своих матримониальных намерений. К концу длительных бесед премьер-министр как будто бы достигал своей цели, и Эдуард VIII склонялся к тому, чтобы уступить. Но как только Болдуин уезжал, король садился в машину и направлялся в Лондон, где встречался с Уэллис. Возвращался в Виндзор он с твердым убеждением жениться на американке.

Вскоре кризис выплыл наружу. Епископ Бредфорда Блант публично выступил с осуждением поведения короля. Болдуину пришлось кратко изложить суть проблемы в парламенте. Ажиотаж вокруг этого пикантного дела нарастал. В осуждении поведения короля было много ханжества. Один из биографов Черчилля, Эмрис Хьюз, пишет: «Никогда ранее пи один английский король не предполагал жениться на дважды разведепной американке. Они имели своих любовниц и своих незаконнорожденных детей, но в этом пе было ничего незаконного или конституционно неверного. И действительно, если бы король Эдуард просто решил сделать Симпсоп своей любовницей, не женясь на пей, то, вероятно, ни премьер-министр, ни архиепископ Кентерберийский не осмелились бы упомянуть об этом деле публично. И существовало бьг⁴ всеобщее молчаливое согласие помалкивать об этом скандале».

В конфликте между Болдуином и королем Уинстон Черчилль усмотрел свой шанс. Он решил встать на сторону короля, объединить вокруг себя людей, симпатизирующих или сочувствующих королю в его действительно затруднительном положении, а также людей, враждебно настроенных к Болдуину, и попытаться свергнуть премьер-министра. Королю стало известно, что Черчилль готов выступить в его поддержку, и он решил воспользоваться

254

УЯНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

его услугами. Эдуард VIII сказал Болдуину, что хотел бы получить совет от Черчилля. Говорят, что премьерминистр не заявил возражений против встречи короля со своим недругом. Однако несомненно, что вторжение Черчилля в конфликт лишь усилило решимость Болдуина и других членов правительства довести дело до окончательной победы. Участие Черчилля в конфликте свидетельствовало, что король намеревался вести борьбу против Болдуина, которая в случае ее успеха неизбежно повлекла бы за собой отстранение от власти Болдуина в пользу его соперника.

У Черчилля были влиятельные сторонники. Это прежде всего газетные короли Ротермир и Бивербрук, которые использовали свои газеты для агитации за то, чтобы Эдуарду VIII было разрешено жениться морганатическим браком. Утверждали, что примерно 60 членов парламента были готовы поддержать правительство, которое могло бы быть сформировано вместо правительства Болдуина. Поговаривали даже о создании некоей королевской партии.

В публичных выступлениях в поддержку короля Черчилль требовал, чтобы правительство не торопилось в решении этого вопроса, чтобы оно дало королю время хорошенько все обдумать, не оказывая на него нажима, и, наконец, чтобы парламент получил возможность должным образом заняться этим вопросом. Черчиллю явно нужно было время, чтобы заручиться поддержкой со стороны всех тех, кого он мог привлечь на свою сторону, и успеть мобилизовать против Болдуина общественное мнение. Черчилль запугивал правящие круги тем, что если короля заставят отречься от престола, то это «причинит такой ущерб конституционному положению монархии, который будет безграничным и опасным для* самого монархического принципа независимо от того, кто будет занимать королевский трон». Он утверждал, что отречение Эдуарда VIII «бросит тень па многие будущие главы истории Британской империи». Черчилль апеллировал к чувствам широкой аудитории, подчеркивая личный, че-~ ловеческий аспект проблемы.

«Если бы призыв Уинстона по торопиться и молиться за короля был реализован, — пишет Эмрис Хьюз, — то весьма вероятно, что в прессе была бы организована широкая кампания в поддержку короля, ибо и Болдуин, и архиепископ Лэнг никоим образом' не были слишком