ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 255

популярны. Вероятно, они отдавали себе отчет в том, что, чем быстрее произойдет отречение короля от престола, тем будет лучше».

Болдуин понимал, что надо спешить, и усилил нажим на короля. 7 декабря премьер-министр заявил в парламенте в осторожных выражениях, что король собирается с мыслями и готовится принять определенные решения. ^Черчилль немедленно поднялся и выступил с повторением своего требования, чтобы не совершались непоправимые шаги до тех пор, пока правительство не сделает официального заявления парламенту по этому вопросу. Попытка вынести спор на обсуждепие парламента провалилась. Выступление Черчилля было встречено громкими криками «нет» и «сядьте». Черчилль не ожидал такого единодушного отпора и возмущения. Против не,го выступили не только консерваторы, но также либералы и лейбористы.

Тэйлор пишет, что «Черчилль совершил все возможные ошибки во время этого кризиса. Он не смог правильно оценить настроение общественного мнения или ловкость тех, кто им манипулировал. Он просчитался, полагаясь на решимость короля. Ею криками заставили сесть в палате общин. Он хватался за любые средства, чтобы опрокинуть Болдуина и его состоящее из слабых людей правительство. Вместо этого двери к власти, казалось, закрылись перед Черчиллем навсегда. Теперь он оказался в положении конченого человека». Черчилль сам все это хорошо понял. Впоследствии он вспоминал, что его «влияние в то время упало до нуля».

Эдуард VIII предпочел брак с любимой женщиной королевскому трону. Он отрекся от престола и покинул Англию. Ему был дан титул герцога Виндзорского, однако его жене было отказано в праве именоваться коро-, левским высочеством. С тех пор Виндзор и его супруга жили в основном во Фрапции, находя утешение в личном счастье.

Черчиллю по-прежнему приходилось довольствоваться в парламенте ролью «заднескамеечника». Он болезненно переживал это положение и при малейшем _ изменении внутри правительства пытался найти для себя место в нем. Весной 1936 г. кабинет склонялся в пользу создания нового министерства, которое должно было заняться координацией деятельности военных министерств. Зашла

256

уаттоа Черчилль

речь о том, не следует ли поручить руководство новым министерством Черчиллю. Ему очень хотелось проявить свои способности на этом поприще. Но его время еще не пришло. Остин Чемберлен был за то, чтобы включить Черчилля в правительство, Болдуин — против. Невиль Чемберлен, ожидавший ухода Болдуина на покой, чтобы сменить его на посту премьер-министра, также не желал возвращения Черчилля к активной государственной деятельности. «Невиль Чемберлен, — пишет Тэйлор, — ненавидел Черчилля», а большинство консерваторов все еще не доверяли ему. Кейс Фейлинг в биографии Невиля Чемберлена пишет: «Если бы новое министерство было отдано Черчиллю, это встревожило бы те либеральные и центристские элементы, которые расценили его устранение как отказ от милитаристской политики. Это шло бы вразрез с советом тех, кто нес ответственность за толкование общей воли партии. Кроме того, разве это не вызвало бы спора, когда после ухода Болдуина должен был встать вопрос о его преемнике?»

В течение месяца обсуждалось, включать Черчилля в правительство или нет. Наконец 9 марта 1936 г. Болдуин сделал министром координации обдроны Томаса Инскипа. Консерваторы вновь отказались от услуг Черчилля. «Для меня, — пишет он, — такое определенное и, как казалось, окончательное отстранение от какого-либо участия в подготовке нашей обороны было тяжким ударом». Более того, ему предпочли Инскипа, который, по мнению не только Черчилля, но и многих других, был весьма заурядной фигурой, не имел никакого опыта в руководстве обороной и, хотя перевалил уже за шестидесятилетний возраст, никогда прежде не являлся членом кабинета. «Это назначение, — пишет Тэйлор, — считалось самым невероятным после того, как римский император Калигула сделал свою лошадь консулом». Однако и здесь была своя логика. Болдуин и его коллеги боялись сильной личности на посту министра координации обороды. Инскип же был для них. в этом плане вполне надежным человеком.

Ц опя!Ь Черчилль ищет успокоения и утешения в литературном труде. Он приступает к написанию исторического очерка о международных событиях со времени Версальского мирного договрра и до середины 30-х годов. Черчилль написал вступительную главу, которая впоследствии была включена без каких-либо изменений в первый

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 257

том его мемуаров, посвященных второй мировой войне. Вскоре, однако, он бросает работу над очерком и догружается в создание «Истории народов, говорящих на английском языке». Черчилль быстро закончил этот обшир- ный труд, однако публикация его задержалась на многие годы.

Вспоминая о своих неудачных попытках вернуться в правительство, Черчилль пишет: «Болдуин, так же как и я, плохо представлял себе, какую услугу он оказал мне, помешав втянуться на ближайшие три года в путаную политику кабинета и не дав мпе, как это могло бы случиться, если бы я был министром,, вступить в войну, неся прямую ответственность за состояние национальной обороны, которое оказалось чудовищно плохим». В принципе Черчилль^рав. В конечном счета для него оказалось благом то, что он не участвовал в правительстве, которое правило Англией накануне второй мировой войпы.

Биографы Черчилля сходятся в том, что его не допустили в правительство по двум причипам. Во-первых, оказавшись в правительстве, он неизбежпо ввязался бы в борьбу за кресло премьер-министра и мог помешать Невилю Чемберлепу запять его; к тому же другие деятели консервативной партии отнюдь не желали иметь своим лидером Уипстона Черчилля. Во-вторых, в середине 30-х годов Черчилль пришел к определенному мнению о политике, которую Англия должна была вести в отношепии Германии. В министерстве иностранных дел Англии в то время один из важных постов запимал Роберт Ванситтарт, умный дипломат, правильнее других оценивавший утро оy интересам Англии со стороны рвавшейся к реваншу Германии. Общение с Ванситтартом, несомненно, помогло Черчиллю выработать в общем верный взгляд по этому вопросу. К тому времени уже давно миновали дни Локарпо, когда Черчилль «питал светлые надежды на воссоединение европейской семьи народов», разумеется под руководством Англии, господствующей на континенте.

Принципы английской внешней политики в отношении Европы, коюрых Черчилль придерживался на протяжении многих лет и по существу до конца своей жизни, он изложил в конце марта_1936 г. на заседании группы консервативных членов комиссии по иностранным делам. «На протяжении 400 лет, — говорил Черчилль, — внешняя

258 уинстоа Черчилль

политика Англии состояла в том, чтобы .противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте и, в частности, не допустить захвата такой державой Бельгии, Голландии и Люксембурга. Если подойти к вопросу с точки зрепия истории, то эту четырехсотлетнюю неизменность цели на фоне бесконечной смены имен и событий, обстоятельств и условий следует отнести к самым примечательным явлениям, которые когда-либо имели место в жизни какой-либо расы, страны, государства или народа. Более того, во всех случаях Англия шла самым трудным путем. Столкнувшись с Филиппом II испанским, с Людовиком XIV при Вильгельме III и Мальборо, с Наполеоном, а затем Вильгельмом II германским, ей было бы легко и, безусловно, весьма соблазнительно присоединиться к сильнейшему и разделить с ним плоды его завоеваний. Однако мы всегда выбирали более трудный путь, объединялись с аденее сильными державами, создавали из них коалицию и таким образом наносили поражение и срывали планы коптипентального военного тирана, кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял. Так мы сохранили свободу Европы, защитили развитие ее живого, многообразного общества и вышли из четырех ужасных битв с растущей славой и расширяющейся империей, а независимость Бельгии, Голландии и Люксембурга была сохранена, В этом замечательная инстинктивная традиция английской внешней политики. Сегодня все наши мысли исходят из этой традиции...

Заметьте, — продолжал Черчилль, — что политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе. Дело не в том, Испания ли это, французская монархия, французская империя, германская империя или гитлеровский режим. Ей безразлично, о каких правителях или странах идет речь... Поэтому нам не следует бояться, что нас могут обвинить в профранцузской или антигерманской позиции. Если бы обстоятельства измепились, мы в такой же мере могли бы занимать прогермапскую или антифранцузскую позицию. Это закон государственной политики, которую мы проводим, а не просто целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами, симпатиями или аптипатиями или же какими-то другими чувствами».

В соответствии с этими принципами Черчилль ставит

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 259

вопрос: какая держава в Европе является сейчас сильнейшей и стремится установить свою гегемонию над Европейским континентом? По его мнению, французская армия является сильнейшей, но Франция не представляет угрозы для Англии. Другое дело — Германия. Она никого не боится и «вооружается в масштабах, еще невиданных в истории этой страны. Во главе ее стоит кучка торжествующих головорезов... Очень скоро им придется сделать выбор между экономическим и финансовым крахом... и войной, у которой не может быть иной цели и которая, если она успешно закончится, не может иметь иного результата, кроме германизации Европы под нацистским коптролем». В этих условиях Черчилль считает, что спасение Англии «зависит от того, удастся ли вновь собрать все силы Европы, чтобы сдержать, ограничить и, если необходимо, расстроить планы германского господства». ,

Черчилль исходит из того, что Англия должна опираться в проведении своей европейской политики на Францию и Лигу наций. Он считал необходимым использовать Лигу наций для создания антигерманского фронта в Европе. Знаменательно, что Советский Союз при этом не упоминался, хотя из рассуждений Черчилля о Лиге наций можно сделать вывод, что он не исключал участия •в ней Советского Союза и, следовательно^ сотрудничества между Англией и СССР в целях сдерживания Германии.

Выступление Черчилля с этой программой представляло собой изложение в существовавших тогда условиях известного английского принципа «баланса сил». Этот принцип означает не что иное, как требование установления и поддержания в Европе английской гегемонии. Крупный публицист либерального толка Норман Эпджел писал в 1923 г.: «...«баланс сил» в действительности всегда означает стремление создать превосходство сил на нашей стороне... Позиция, которую мы занимаем в этом случае, означает, что мы... не терпим существования настолько сильной группы соперничающих с нами государств, сопротивление которой было бы для нас безнадежным, которая обрекла бы нас на постоянно подчиненное положение в дипломатии, а наше свободпое передвижение по земному шару могло бы иметь место лишь с ее молчаливого согласия. В этом весь raison d'etre «баланса сил». Принцип «баланса сил» означает в действительности требовд-

260

УИВСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ние превосходства... требование превосходства сил означает акт агрессии» (курсив мой. — В. Т.).

Таким образом, программа Черчилля — это программа империалистической борьбы Англии против своего опаснейшего противника — Германии. Черчилль раньше многих других английских политических деятелей понял угрозу, которую Германия представляла в 30-е годы для Англии. Он отдавал себе отчет в том, что для Англии более важным было не то, что гитлеровская Германия готова была вести борьбу против Советского Союза, но то, что она являлась опаснейшим врагом Англии. Постепенно в уме Черчилля последнее обстоятельство все более и более перевешивает первое. Поняв это, Черчилль показал свое превосходство над другими английскими политиками своего времепи.

Черчилль осознал и другое, а именно что политика нацистской Германии враждебна и иным странам, и, следовательно, у Англии имелась объективная возможность объединиться с этими государствами в сопротивлении германскому наступлению. Наконец, не последпюю роль играло и то, что, выступая знаменосцем борьбы против Германии, Черчилль получал возможность .восстановить свою политическую репутацию и влияние в Англии. Этот путь вновь мог привести его к власти, и, чем больше нарастала германская угроза, тем более определенно двигался по нему Черчилль. Об этом пишет и Эмрис Хьюз: «Весьма вероятно, что политическая амбиция была самым важным фактором, который привел к тому, что Черчилль превратился в одного из настойчивых противников Гитлера и предпринял попытку поднять Англию против нацизма... Его антагонизм в отношении Гитлера, — продолжает Хьюз, — был порожден страхом, что Германия при нацистах может стать слишком мощной и бросить вызов английской гегемонии в Западной Европе, Этот антагоHH8M объяснялся убеждением Черчилля, что, поднимая Англию против Гитлера, он сможет опять завоевать какой-либо правительственный пост». Американский публицист Френсис Нейльсон резюмирует: «Без Гитлера и событий, которые стимулировали его действия, Черчилль никогда бы больше не вернулся к власти».

Хотя Черчилль довольно рано понял значение германской угрозы для Англии, это не означало, что он уже тогда занял безоговорочно враждебную позицию в отноше-

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 261

нии фюрера германских фашистов Адольфа Гитлера, возглавлявшего движение за реванш и, следовательно, за подготовку новой войны против тех держав, которые нанесли поражение Германии в первой мировой войне, включая и Англию. -Черчилль даже питал к Гитлеру определенные симпатии. Превыше всего он ценил и уважал политический успех. Черчилль восхищался тем, что безвестный ефрейтор поднялся до роли главы государства. В Гитлере Черчиллю импонировало и то, что фюрер выступал в качестве злейшего врага Советского Союза и революционного движения. В мире, объятом пламенем революционного пожара, представитель английской буржуазии и лидер германского нацизма были на одной стороне баррикад. В классовом подходе к оценке событий у них было полное родство душ. «Фош, Хейг, Клемансо, Гинденбург, Муссолини, Гитлер... — пишет Эмрис Хьюз. — Перед ними Черчилль снимал свою шляпу, они принадлежали к его миру».

Черчилль никогда не встречался с Гитлером. Он рассказывает, что в 1932 г., во время его путешествия по Германии, предполагалось организовать в Мюнхене его встречу с Гитлером, но она не состоялась. Затем немецкий посол в Англии Риббентроп дважды приглашал его посетить Германию и встретиться с Гитлером. У Черчилля хватило осторожности и предусмотрительности, чтобы уклониться от этих приглашений. Впоследствии он справедливо замечал, что «англичане, посетившие в эти годы германского фюрера, оказались затем в неудобном положении или были скомпрометированы».

Черчилля разделяли с Гитлером те противоречия, которые лежали в основе борьбы между английским и германским империализмом. Гитлер требовал ликвидации Версальского мирного договора, и Черчилль воспринимал это как требование к Англии отказаться от плодов ее победы в первой мировой войне. Эмрис Хьюз пишет: Черчилль «не колеблясь, безоговорочно одобрил фашистское движение в Италии, но когда фашизм распространился на Германию и принял форму воинствующего возрождения германского национализма, целью которого было покончить с Версальским договором и изменить результаты военных поражений первой мировой войны, то это было уже другое дело. Если бы Гитлер ограничился только пропагандой священной войны против России, Черчилль,

262

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

вполне вероятно, не поссорился бы с ним. Ибо он был таким же злобным врагом большевиков, как Гитлер, или Геббельс, или любой другой из школы торговцев антирусской ненавистью и пропагандистов ее, которые эксплуатировали «красное пугало» в своей политической борьбе. Уинстон с самого начала, задолго до того, как русские или другие народы Европы услышали что-либо о Геббельсе, был пионером и выдающимся мастером этой пропаганды».

В 30-е годы, когда Черчилль регулярно снабжал прессу своими статьями и очерками, он написал ряд политических портретов, которые были затем изданы в виде отдельной книги под названием «Великие современники». Вошедший в эту книгу портрет Гитлера позволяет составить впечатление о том, как Черчилль в 1935 г. относился к нацистскому фюреру. Он писал: «Хотя никакие последующие политические действия не могут заставить забыть неправильные деяния, история полна примерами, когда люди, добившиеся власти при помощи суровых, жестоких и даже устрашающих методов, тем не менее, если их жизнь рассматривается в целом, расцениваются как великие фигуры, деятельность которых обогатила историю человечества. Так может быть и с Гитлером». Черчилль восхищался тем, чего Гитлер достиг к 1935 г., «преуспев в восстановлении Германии в качестве самой мощной державы Европы. Он не только восстановил положение своей страны, но даже в очень большой степени изменил результаты первой мировой войны.,. Что бы ни подумали об этих усилиях, они, безусловно, находятся в ряду наиболее выдающихся достижений в истории человечества».

Черчилль с симпатией пишет о том, как энергично и настойчиво Гитлер вел борьбу за власть в Гермапии, обнаружив в этой борьбе «патриотическое рвение и любовь к своей стране».

Двумя годами позднее, в 1937 г., когда зверский облик германского фашизма и его фюрера был уже вполне очевиден, Черчилль писал о Гитлере следующее: «Некоторым может не нравиться система Гитлера, но они тем не менее все же восхищаются его патриотическими достижениями». И затем: «Если бы моя страна потерпела поражение,— пишет Черчилль,— я надеюсь, что мы должны были бы найти такого же великолепного лидера, который возродил бы нашу отвагу и возвратил нам наше место среди наро-

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 263

дов». Нужно иметь в виду, что эти слова писались после того, как весь мир уже узнал о созданных в Германии концентрационных лагерях для прогрессивных людей, о беспощадном антисемитском терроре, о кровавой чистке нациопал-социалистской партии, о ремилитаризации Рейн- k ской области и многих других аналогичных мерах. Прав Эмрис Хьюз, утверждая, что едва ли «Черчилль когда-либо серьезно беспокоился по поводу идеологических концепций Гитлера или его антидемократической политики».

Знаменательно, что в речах и статьях Черчилля, неустанно обращающих внимание парламента и общественности на германскую опасность, по существу отсутствует критика в адрес Гитлера и других нацистских руководителей по поводу их крайне реакционной деятельности.

В зто время Черчилль настойчиво требует усиления перевооружения Англии. Он доказывает, что Германия тратит на вооружение огромные суммы, что Англия отстает от нее и что это отставание чревато огромной опасностью для Англии и Британской империи. В 1936 г. с помощью своих знакомых Черчилль провел специальное расследование, касающееся размеров германских военных расходов. Расследование показало, что немцы тратят на перевооружение 1 млрд. ф. ст. в год-. Черчилль выступил в парламенте по этому вопросу и сообщил установленные им цифры, правда несколько сократив их на всякий случай.

Черчилль осуждал все действия английского правительства, которые вели к укреплению позиций Германии против Англии и разжигали реваншистские настроения в Германии. Летом 1935 г. было заключено англо-германское военно-морское соглашение, которое давало возможность немцам широко развернуть строительство своего военноморского флота. Правительство Болдуина, подписывая это соглашение, рассчитывало, что строящийся германский флот явится орудием Германии для войны против СССР на Балтике. Но Черчилль — и он был, безусловно, прав — видел в этом соглашении и другую сторону. «Я не думаю,— говорил он 22 июня 1935 г.,— что зто одностороннее действие Англии послужит делу мира. Непосредственным результатом его является то, что тоннаж германского флота с каждым днем приближается к таким размерам, которые обеспечат ему полное господство на Балтийском море, и очень скоро одно из препятствий на пути к европейской войне постепенно начнет исчезать. Что же каса-

264

ется- положения на Средиземном море, то, мне кажется, нас ожидает очень серьезное затруднение... Однако наиболее неблагоприятное влияние все это окажет на наши позиции на другом конце мира — в Китае и на Дальнем Востоке».

В июле 1936 г. Черчилль организовал группу консерваторов, которые, так же как и он, были обеспокоены германской угрозой и состоянием английских вооружений, и просил Болдуина принять ее для обсуждения этих вопросов. В группу входило полтора десятка консервативных деятелей, которые в течение двух дней излагали премьерминистру свою точку зрения. Разумеется, Черчилль говорил больше всех. Невиль Чемберлен уклонился от присутствия на этой встрече. Черчилль приглашал лидера лейбористской партии Эттли и лидера либералов Арчибальда Синклера, но они тоже не приняли участия в переговорах с премьер-министром.

Лейбористская партия в это время выступала за использование Лиги наций в целях поддержания мира' и борьбы против агрессии. Тем самым она отражала настроения основной массы английских трудящихся. Однако лейбористы не поддерживали требования о перевооружении Англии. В английском народе не было уверенности, что перевооружение будет направлено исключительно против агрессивных держав. Вся история Англии эпохи империализма свидетельствовала о том, что вооруженные силы страны используются ее правящими кругами в империалистических, агрессивных целях. Именно опасениями народа на этот счет объясняется, почему шумная кампания Черчилля в пользу быстрого перевооружения не встреча-/ ла широкого отклика в стране.

Черчилль и вслед за ним английская историография утверждают, что Англия будто бы не была должным об- ' разом подготовлена ко второй мировой войне в военном плане. Вряд ли подобное утверждение в полной мере соответствует истине. Известно, что военные расходы Англии во второй половине 30-х годов были весьма значительными, что изготовление вооружепия и снаряжения^ для вооруженных сил достигло большого размаха. Это-явилось одним из-факторов, вызвавших рост промышленного производства в стране в период после мирового экономического кризиса. Военный бюджет Англии, составлявший в 1935/36 бюджетном году 136,9 млн. ф. ст., равнялся в

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ Й65

1938/39 бюджетном году 254,4 млн. ф. ст. Очень большая часть этого бюджета расходовалась на перевооружение прежде всего военной авиации. Эмрис Хьюз в биографии Черчилля утверждает, что оп был неправ, поднимая шум по поводу военной неподготовленности Англии. По мнепию Хьюза, «английский военно-морской флот, безусловно, был сильным», как и военно-воздушные силы. «Никто из тех, кто читал парламентские, дебаты по вопросу об ассигнованиях 1936 г. на вооруженные силы,— пишет Хьюз,— не может согласиться с описанием Черчилля, сделанным в сентябре этого года и гласившим, что Англия была «безоружной и бездумной». Она втянулась в гонку вооружений так же, как и континентальные страны. Это главный дефект Черчилля как историка. Его утверждения очень часто несовместимы с фактами». Хьюз приводит официальные свидетельства американских военных экспертов и выводы американских историков Лангера и Глиссона, опровергающие заявления Черчилля.

В своей критике политики правительства Болдуина — Чемберлена Черчилль проявил себя весьма энергичным, но непоследовательным. Источником этой непоследовательности была его одержимость антикоммунизмом. Когда в Испании в 1936 г. начался фашистский мятеж, а затем германо-итальянская интервенция против Испанской республи-ки, Черчилль выступил сторонником политики «невмешательства» в'испанские дела. Именно эту политику проводило английское правительство, причем она была на руку не только испанскому, но также немецкому и итальянскому фашизму. «В этом споре,— пишет Черчилль,— я сохранял нейтралитет. Я, естественно, не чувствовал расположения к коммунистам. Как я мог им сочувствовать... Я был уверен, что английское правительство поступало правильно, не вмешиваясь в дела Испании». Ненависть к социализму и революционному движению помешала Черчиллю увидеть, что политика «невмешательства» не только" причиняла ущерб делу свободы испанского народа, но и шла вразрез со стратегическими интересами Апглии.

28 мая 1937 г. Болдуин ушел в отставку- с поста премьер-министра в связи с преклонным возрастом. Его преемником стал Невиль Чемберлен. Это опять поставило вопрос об использовании Черчилля в составе правительства. «Я не рассчитывал,— вспоминает Черчилль,— что Невиль

266

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Чемберлен пожелает работать со мной п что оп будет настолько мудр, чтобы поступить так в данный момент». Здесь Черчилль лукавит. Надежда на то, что его могут пригласить в правительство, у него была. Именно поэтому Черчилль и заискивал в то время перед Невилем Чемберленом, хотя, надо отдать ему должное, он вообще не любил; да и не умел заниматься подобными вещами.

И тем не менее, когда в руководящих кругах консервативной партии обсуждался вопрос о новом лидере, Черчилль демонстративно выступил за кандидатуру Невиля Чемберлена. Мало того, он даже добивался, чтоб ему была дана возможность официально поддержать выдвижение на пост лидера партии Чемберлена. По английским традициям при выборах кандидата на тот или иной пост требуется, чтобы кто-то один выдвинул его, а другой поддержал бы выдвижение. Черчиллю была предоставлена эта честь. В своем выступлении оп расхваливал Невиля Чемберлена как выдающегося парламентария и деятеля палаты общин. «Мы чувствуем уверенность,— заявил он,— что лидер, которого мы собираемся выбрать... не будет возмущаться по поводу существования благородных расхождений в оценке методов управления, которые неизбежно должны время от времени возникать среди людей, стремящихся к одной и той же цели». Это был призыв к Чемберлену не обижаться на Черчилля за его критику действий правительства. И в то же время это было заверение, что Черчилль стремится по существу к той же цели, которую преследуют другие деятели консервативной партии. Далее Черчилль заявил: «Нам предстоит бороться против зверя социализма, и мы будем в состоянии справиться с ним куда более эффективно, если будем действовать как единая стая гончих, а не как стадо овец». Черчилль не случайно заговорил о борьбе против социализма. Именно в этом заключалась главная цель, которую преследовал и он сам, и другие консервативные деятели, включая и Невиля Чемберлена. Здесь у них не было расхождений.

Все эти реверансы и заверения имели целью убедить Невиля Чемберлена в том, что он должен взять Уинстона Черчилля в состав правительства, «Это рассматривалось,— пишет Эмрис Хыоз,— как просьба дать пост в новом кабинете. Лорд Солсбери и другие поддерживали движение за включение Уинстона в состав правительства, но откли-

267

Расхождения между Черчиллем и Невилем Чемберленом по вопросам внешней политики, безусловно, существовали. Невиль Чемберлен, человек весьма ограниченных интеллектуальных способностей (и, как все такие люди, оказывающиеся на крупных государственных постах, весьма переоценивавший свои возможности), считал, что он пашел способ убить одним высгрелом двух зайцев. Он полагал, что Германию нужно подтолкнуть на войну с Советским Союзом и что в результате этой войны Советский Союз будет уничтожен или до крайности ослаблен, а Германия настолько истощит свои силы, что утратит способность бороться против Англии, за гегемонию в Европе. Для того чтобы организовать такую войну, Чемберлен готов был идти на очень большие уступки Германии, которые чрезвычайно укрепляли ее в политическом, экономическом и военном отношении.

Вот здесь-то Черчилль и расходился с Чемберленом. Он понимал (и в этом было его огромное превосходство над Чемберленом), что рост агрессивной мощи нацистской Германии оиасеп не только для СССР, но и для Англии и других государств. Черчилль внимательнее прочел и лучше усвоил книгу Гитлера «Майн кампф» — библию германского фашизма. Он понимал, что заявлениям Гитлера об отсутствии у него враждебных замыслов в отношении Англии верить нельзя.

Было бы неправильным полагать, будто только Невиль Чемберлен стремился к организации войны между Германией и СССР. Черчилль также считал, что подобная война отвечала бы интересам английского империализма. Он значительно раньше Чемберлена пропагандировал идею использования Германии для борьбы против революционной России. «Враждебность Черчилля к коммунизму,— пишет Эмрис Хьюз,— граничила с заболеванием. И действительно, разве не сам Черчилль выступал за то, чтобы Германия была превращена в бастион против России, и разве не это делал германский фашизм?» Так было в 1918—1919 гг. и на протяжении 20-х годов. Об этом сам

263

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Черчилль написал в книге «Мировой кризис». Однако в 30-е годы Черчилль понял, что Германия может ударить не только на восток, но и на запад, и требовал, чтобы английское правительство принимало соответствующие меры страхрвки. Известный леволейборис1Ский публицист Кони Зиллиакус пишет, что, по его мнению, «небольшая группа деятелей во главе с Черчиллем состояла из умиротворителей на основе «баланса сил», а огромное большинство во главе с Чемберленом выступало за умиротворение при любых условиях».

Чемберлен был очень высокого мнения о своих дипломатических способностях и возлагал совершенно необоснованные надежды на личные переговоры с Гитлером и Муссолини. Он считал, что стоит ему только встретиться за столом переговоров с фашистскими диктаторами, и он сраву же сможет убедить их принять вполне приемлемые для Англии условия соглашения с Германией и Италией.

По мере того как Германия усиливалась и, следовательно, возрастала угроза с ее стороны для Англии, Черчилль все чаще и чаще размышлял о том, что в коалицию государств, которые должны были быть противопоставлены Германии, следует включить Советский Союз. Однако до мюнхенской сделки, т. е. до осени 1938 г., Черчилль не выступал с этой идеей сколько-нибудь активно.

Советское правительство в 30-е годы неоднократно вносило предложения о создании в том или ином виде фронта мира, который должен был остановить развитие германской агрессии в Европе. Но такие предложения неизменно отклонялись английским правительством и другими правительствами империалистических стран. В связи с одним из таких предложений, относящимся к марту 1938 г., Черчилль пишет в своих мемуарах: «Я в то время настаивал на том, что только заключение франко-англо-русского союза даст надежду сдержать натиск нацистов». Однако знаменательно, что, когда Чемберлен сообщал в парламенте об отрицательной реакции кабинета на то или иное предложение, исходившее из Москвы, Черчилль не выступал с энергичной критикой английского правительства по этому вопросу. Так во всяком случае было до Мюнхена.

* В 1938 г. на первом плане в международных отношениях стояла проблема Чехословакии. Германия требовала расчленения этой страны и отторжения ряда ее террито-

рий в свою пользу. Чемберлеп готов был удовлетворить и эти притязания Германии. Черчилль же понимал, что выдача Чехословакии Гтлеру в огромной степени усилит Германию и в равной мере ослабит позиции Англии и ее союзников в Европе. Баланс сил будет резко изменен в ущерб Англии. 21 сентября Черчилль передал в печать заявление, в ковром говорилось: «Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно полной капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы. Такой крах не принесет мира или безопасности ни Англии, ни Франции. Наоборот, он поставит эти две страны в положение, которое будет становиться все слабее и опаснее. Одна лишь нейтрализация Чехословакии озпачает высвобождение 25 германских дивизий, которые будут угрожать Западному фронту. Кроме того, опа откроет торжествующим нацистам путь к Черному морю. Речь идет об угрозе не только Чехословакии, но и свободе и демократии всех стран. Мнение, будто можно обеспечить безопасность, бросив малое государство на съедение волкам, — роковое заблуждение. Военный потенциал Германии будет возрастать в течспие короткого времени гораздо быстрее, чем Франция и Англия смогут завершить мероприятия, необходимые для их оборопы».

Б это время Черчилль начал более активно говорить о необходимости достижения взаимопонимания с СССР с целью приостановить германскую экспансию. Чемберлен и его единомышленники в правительстве выступали противниками контактов с СССР, их политика состояла в том, чтобы договориться з Германией против СССР, а не с Советским Союзом против нацистской Германии. И хотя постепенно формулу Черчилля «Мы должны привлечь Россию» разделяло все больше и больше деятелей кон- , сервативной партии, это были все же единицы, и притом люди среднего калибра: лорд Сесиль, лорд Ллойд, сэр Эдвард Григ, сэр Роберт Хорн, Будби, Бракен и Лоу. Естественно, что такие скромные силы не могли добиться изменения линии Чемберлена. Поэтому, как замечает Черчилль, в Англии «советские предложения фактически игнорировались. Эти предложения не были использованы для давления на Гитлера, к ним отнеслись с равночушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом, так, будто бы Со-

270

ветской России вообще не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это».

Советские государственные деятели еще в 1935 г., когда английский министр иностранных дел Антони Иден посетил Москву, заявили ему, что было бы опасно исходить из уверенности, что Германия обязательно направит свой удар против СССР, а Англия останется в стороне: «Пушки могут начать стрелять совсем в другом направлении». Это предупреждение, как и многие другие аналогичные предупреждения, исходившие от СССР, не встретило понимания на- Западе.

28 сентября Чемберлеи в палате общин выступил по внешнеполитическим вопросам. Он говорил уже около часу, когда ему подали записку, и, как * вспоминает Гарольд Никольсон, неожиданно «его лицо, вся его фигура изменились... Казалось, он помолодел на десять лет». Чемберлен объявил, что Гитлер согласился отсрочить мобилизацию на 24 часа и встретиться с премьер-министрами Англии, Франции и Италии на конференции в Мюнхене. В ответ на это сообщение палата разразилась восторженной овацией. Лишь немногие не присоединились к ней. Иден вышел из зала заседаний. Черчилль же подошел пожать руку Чемберлену со словами: «Поздравляю с удачей. Вам очень повезло».

И вот в конце сентября 1938 г. Невиль Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье явились к Гитлеру в Мюнхен, где при участии Муссолини заключили соглашение об отторжении от Чехословакии Судетской области и передаче ее Германии. Тем самым Чехословакия была резко ослаблена, и ее полное поглощение рейхом стало делом нескольких месяцев.

На следующий день, когда Чемберлен был уже в Мюнхене, в лондонском отеле «Савой» состоялся ланч, на котором присутствовали лидеры оппозиции Эттли и Синклер, а также несколько видных консерваторов — «заднескамеечников» — Черчилль, Иден, Ллойд и Роберт Сесиль. Черчилль убеждал их всех подписаться под телеграммой с требованием не допускать нарушения безопасности Чехословакии, которую он предлагал немедленно отправить Чемберлену. Но его собеседники один за другим заявили, что они не могут поставить свои подписи: Иден боялся, что с его стороны это будет выглядеть враждебным актом по отношению к премьер-министру, Эттли не мог ре-

шиться на такой ответственный шаг без консультации со своими коллегами по партии и т. д. Присутствовавшая на ланче дочь Асквита Вайолет Бонэм -Картер рассказывает, что, когда собравшиеся расставались, так ни на что и не решившись, «на глазах у Черчилля были слезы».

Вернувшись из Мюнхена в Англию, Чемберлен заявил: «Я верю, что это будет мир для нашего времени». Наивный человек! Он, вероятно, и не предполагал, Что Гитлер с Муссолини во время зтой же встречи в Мюнхене обсуждали перспективы войны против Англии. Позднее, 26 июня 1940 г., Муссолини писал Гитлеру: «Фюрер! Теперь, когда пришло время разделаться с Англией, я напоминаю вам о том, что я сказал вам в Мюнхене о прямом участии Италии в штурме острова. Я готов участвовать в нем сухопутными и воздушными силами, и вы знаете, как я этого желаю».

Черчилль понимал, насколько не в пользу Англии изменилось соотношение сил в Европе в результате Мюнхена. Он совершенно справедливо расценил Мюнхенское соглашение как поражение Англии и Франции. Но, осудив это соглашение в палате общин, он в то же время попытался оправдать его организатора — Невиля Чемберлена. «Никто, — сказал Черчилль, — не был более решительным и упорным борцом за мир, чем премьер-министр. Это известно всем. Человечество не знало такой твердой и неустрашимой решимости обеспечить и сохранить мир».

Далее Черчилль, не смущаясь явным противоречием, убедительно показал, что Мюнхенское соглашение ничего общего с делом обеспечения мира не имело и что оно поставило Англию в зависимое от Германии положение. «Мы без войны потерпели поражение, — сказал Черчилль, — последствия которого будем испытывать очень долго. Мы пережили ужасный этап нашей истории, когда было нарушено равновесие Европы... Для меня невыносимо сознание, что наша страна входит в орбиту нацистской Германии, попадает под ее власть и влияние и что наше существование отныне станет зависеть от ее доброй воли или прихоти». Он закончил свою речь грозным прв' дупреждением: «Не думайте, что это конец. Это только начало расплаты. Это только первый глоток, первое предвкушение той горькой чаши, которую нам будут подносить год за годом».

272

Действительно, после Мюнхена Гитлер начал разговаривать с Англией в весьма вызывающем тоне. Он заявил, например, что его не устраивал бы приход к власти Черчилля или некоторых других английских политических деятелей. «Было бы хорошо, — заявил Гитлер, — если бы люди в Англии постепенно отказались от некоторых манер, которые они унаследовали от эпохи Версаля. Мы не можем далее терпеть опеки гуверпанток».

Черчилль и его немногочисленные единомышленники осудили Мюнхен, но они не использовали открывшихся в связи с Мюнхенским соглашением возможностей для борьбы против правительства Чемберлена с целью изменения его состава и политики. Черчилль становился все более и более осторожным и старался не раздражать руководство консервативной партии. Он знал, что без согласия людей, руководивших партией, ему не получить министерского портфеля. Пгфлам'ент 366 голосами против 114 одобрил Мюнхенское соглашение. Против голосовала лейбористская оппозиция, 30 или 40 консерваторов, несогласных с правительством в оценке Мюнхена, и в их числе Черчилль, воздержались при голосовании.

В конце 1938 г. и в первые два с половиной месяца 1939 г. английское правительство спешило пожать плоды Мюнхена и старалось наладить широкое, всеобъемлющее политическое и экономическое сотрудничество с Германией. 31 октября посол Германии в Англии сообщает в Берлин, что «Чемберлен питает полное доверие к фюреру», что, по мнению Чемберлена, Мюнхен «создал основу для перестройки англо-германских отношений. Сближение между обеими странами на длительное время рассматривается Чемберленом и английским кабинетом как одна из главных целей английской внешней политики». Английские собеседники германского посла сулили за соглашение между Германией и Англией большую цену: и возврат отнятых у Германии после первой мировой войны колоний, и финансовую помощь, и союз против Советской России. Последний пункт немецкий посол Дирксен формулировал следующим образом: английская сторона считает, что «после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав можно подумать о принятии на себя этими державами определенных обязанностей по обороне или даже гарантий против Советской России...». Это убедительное свидетельство.того, что готовившееся

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 273

английскими правящими кругами англо-германское политическое соглашение, а также «пакт четырех», о котором много говорили те же круги, были направлены прежде всего против Советского Союза.

Английское правительство начиная с 1933 г. вынашивало идею заключения пакта между Англией/Францией, Германией и Италией — «пакта четырех», который урегулировал бы противоречия между этими странами и установил бы их совместный директорат для управления европейскими делами. Эта идея таила серьезнейшую угрозу для СССР. Подписанный в 1933 г. «пакт четырех» не был ратифицирован. После Мюнхена, где «сотрудничали» все участники пакта, в Лондоне не сочли возможным и необходимым оживить старую идею, тем более что переговоры в Мюнхене между Гитлером и Чемберленом возбудили у последнего еще более радужную надежду — организовать «пакт четырех» таким образом, чтобы он служил прикрытием «пакта двух» — Англии и Германии, которые по замыслу Чемберлена должны были руководить европейскими делами. Полпред СССР в Лондоне Майский в письме наркому иностранных дел Литвинову от 25 ноября 1938 г. сообщал по этому поводу следующее: «При первой же подходящей оказии он (Невиль Чемберлен. — В. Т.) постарается возобновить свой флирт с Германией и свою попытку создания «пакта четырех». Впрочем, после Мюнхена становится все яснее, что основная цель Чемберлена не подлинный «пакт четырех», а «пакт двух» (Англия и Германия), лишь формальпо облеченный в костюм «пакта четырех». Франция и Италия в соответствии с «философией» Чемберлена должны отныне играть лишь роль «младших партнеров» при Великобритании и Германии».

Ставшие известными в настоящее время документы и материалы, относящиеся к зиме 1938/39 г., убедительно свидетельствуют о том, что, во-первых, Советское правительство располагало вполне достаточной и надежной информацией относительно действий западных держав и, во-вторых, делало на основании имевшихся данных верные прогнозы дальнейшего развития международных отношений и политики отдельных стран. Через три десятилетия американский профессор Адам Улам написал в книге, посвященпой впешпей политике СССР: «Советская дипломатия между октябрем (1938 г.) и мартом (1939 г.)'

И—310

274 уинстон Черчилль

В Отчетном докладе Центрального Комитета XVIII съезду ВКП(б) содержалось серьезное предупреждение мюнхенским политикам из Лондона и Парижа о том, что Советский Союз не намерен быть пешкой в их игре судьбами народов. «В политике невмешательства, — говорилось в докладе, — сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии, впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить, друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!» «Большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, — подчеркивалось в докладе ЦК, — может окончиться для них,серьезным провалом».

Однако «умиротворители» не желали внять предупреждениям Советского Союза (а эти предупреждения, как свидетельствуют документы, делались и по дипломатическим линиям).

Существовала ли в то время объективная возможность для заключения союза с СССР против германской агрессии? Безусловно, существовала. Во-первых, Советский Союз неоднократно демонстрировал свою искреннюю готовность принять участие в системе коллективной безопасности, которая могла бы остановить надвигавшуюся войну, и, во-вторых, для СССР, Англии и Франции существовала общая угроза со стороны Германии и, следовательно, общая заинтересованность парировать эту угрозу. Казалось бы, что в такой ситуации у Англии и Франции был только один разумный образ действий — вместе с СССР создать единый фронт против агрессии. Но на этот путь правительства западных держав не вступили.

А между тем широкие круги общественности в Англи» и Франции все больше и больше начинали понимать простую истину, заключавшуюся' в том, что спасение для их стран состоит в союзе с СССР, После кратко-

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ

275

Правительства Англии и Франции, испытывавшие давление со стороны общественного мнения, "начали несложные дипломатические маневры — официальные лица в Лондоне и Париже вдруг стали частыми гостями в советских посольствах, и их посещения получали широкое освещение в печати. Однако подобные маневры никого не ввели в заблуждение в Москве. M. M. Литвинов в этой связи писал полпреду СССР в Англии Майскому: «Я полагаю, что у Вас нет никаких иллюзий насчет англо-советских отношений и что Вы не преувеличиваете значение положительного отношения к Вашим приглашениям на завтраки членов правительства. Часто бывает, что существенное скрытое ухудшение отношений пытаются компенсировать мелкими открытыми манифестациями корректности, что имеет место и в данном случае». 19 февраля 4939 г. в записи беседы с английским послом нарком отмечал: «Я указал послу, что пока я не вижу никаких признаков какого-либо изменения курса, обозначившегося в Мюнхене... Мы имеем дело только с жестами и тактическими маневрами, — резюмировал Литвинов, — а не с действительным стремлением Чемберлена к сотрудничеству с нами». Таким образом, Советское правительство прекрасно видело двойную игру «мюнхенцев».

В те дни еще можно было исправить положение, но в Лондоне продолжали азартную игру, где ставкой являлись судьбы стран и народов. А между тем 15 марта 1939 г. германские войска вступили в Прагу. Чехосло вацкое государство было ликвидировало, и все это Германия осуществила без какого-либо согласования с Англией, вопреки достигнутой в Мюнхене договоренности о совместном решении подобных вопросов. Мюнхенская политика официально потерпела крах. 11*

276

Интересно в этом смысле письмо французского посла в Германии Кулондра своему министру иностранных дел от 19 марта 1939 г. После конференции в Мюнхене, пишет посол, «Франция и Англия были вправе ожидать, что в случае возникновения новых осложнений в Центральной Европе рейх будет консультироваться с ними... Франция и Англия не могли также полагать, что руководители рейха отнесутся к Мюнхенским соглашениям и к последовавшим за ними декларациям как к пустым бумажкам... Но в действительности так произошло. Мюнхенские соглашения больше не существуют». Мир убедился не только в том, что слову Гитлера верить нельзя, но и что Чемберлен позволил надуть себя самым примитивным .образом. Стало ясно, что именно из-за близорукости и наивности английского премьера «страшная чаша весов, — как заметил Черчилль, — склонилась в пользу Гитлера».

В апреле 1939 г. воодушевленная примером Гитлера и подбодренная попустительством английского правительства Италия захватила Албанию. В этой связи Черчилль 13 апреля выступил в палате общин с весьма знаменательным заявлением. Он сказал: «На основании 25-летнего опыта мирного и военного времени я считаю, что английская служба разведки лучшая в мире, и тем не менее мы видели, что как при порабощении Чехословакии, так и при оккупации Албании министры короля явно не имели ни малейшего представления о том, что происходит... Не могу поверить, что в этом виновата английская разведка... Мне кажется, что министры идут на самый страшный риск, если они допускают, чтобы сведения, собранные и посланные им разведкой (я уверен, что своевременно), просеивались и приобретали определенную окраску, чтобы их важпость и возможные последствия преуменьшались».

Вторая мировая война приближалась. Было ясно, что, когда она разразится, в состав английского правительства рано или поздно будут включены энергичные люди, способные руководить ведением войны против Германии. Объективное развитие событий с каждым дпем повышало шансы Черчилля на участие в правительстве, на его приход к власти. Чемберлен в то время записывал в своем дневнике: «Шансы Черчилля на включение в состав правительства улучшаются, по мере того как война становится более вероятной, и паоборот». Даже весной и летом