Трухановский Владимир Григорьевич Уинстон Черчилль

общил, что глава французской миссии генерал Думенк «остался не особенно доволен характером напутствования, которое ему перед отъездом дали на Кэ д'Орсз: «Никакой ясности и определенности». «Отделывались общими и шаблонными фразами и замечаниями». Создается впечатление, что руководство военными переговорами, как и политическими, будет в руках англичан». Действительно, так оно и случилось. Англичане играли первую скрипку, что объяснялось зависимостью Франции от английской политики в те годы.

• Переговоры военных миссий начались со взаимной информации о состоянии вооруженных сил трех держав и их стратегических планах в части, касающейся Европы. Советская делегация развернула точную и впечатляющую картину состояния Красной Армии и ее возможного вклада в борьбу против агрессии в Европе. Как доносил Думенк в Париж 17 августа, «заявления советской делегации носили точный характер и содержали многочисленные цифровые данные... Одним словом, мы констатируем ярко выраженное намерепие (СССР. — В, Т.) не оставаться в стороне, а, как раз наоборот, действовать серьезно». Французский генерал был прав. СССР намеревался действовать серьезно в союзе о Англией и Францией по предотвращению войны в Европе. Но не все зависело от советской стороны. В ходе переговоров имелось в виду, что Советский Союз будет обязан оказать своими вооруженными силами помощь Англии, Франции и их союзникам — Польше и Румынии в случае нападения Германии на эти страны. Но, как известно, у СССР не было общей границы с Германией, и он мог использовать Красную Армию, лишь действуя через территорию Польши и Румынии. Это — самоочевидное положепие, и, не учитывая его, нельзя было вести никаких переговоров о взаимной помощи трех держав. Без согласия Польши на пропуск Красной Армии через ее территорию и военные и политические соглашения о совместных действиях против агрессора повисли бы в воздухе. В равной степени как мог Советский Союз помочь Румынии в случае германского нападения на нее, если Красная Армия не имела возможности использовать румынскую территорию для того, чтобы ввести свои части в соприкосновение с противником? На вопрос главы советской военной делегации К. Е. Ворошилова, есть ли у Англии и Франции соответ-

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 291

ствующая договоренность с Польшей и Румынией, английская и французская делегации ответили отрицательно. Тогда советская сторона предложила, чтобы такое согласие было получено правительствами Англии и Франции, если они хотят заключить с СССР военное соглашение.

Это была совершенно закономерная и единственно возможная постановка вопроса. Между прочим, не только французские военные, но и, английский посол в Москве считали ее таковой. Сидс телеграфировал Галифаксу: «Русские подняли теперь основной вопрос, от решения которого зависит успех или неудача военных переговоров». Поскольку мы взяли на себя обязательства в отношении Польши и Румынии, писал посол, советская делегация «имеет основания возложить на Великобританию и Францию обязанность обратиться к этим странам». Французский посол в Москве также считал: «То, что предлагает русское правительство для осуществления обязательств политического договора, по мнению генерала Думенка, соответствует интересам нашей безопасности и безопасности самой Польши». Едва ли, писал Пайяр, можно что-либо противопоставить советской позиции, которая «подводит нас к самой сущности вопроса». «Главное на данном этапе, — заключал он, — состоит в том, чтобы продвинуть вперед военные переговоры с СССР и не идти на разрыв, причиной которого явился бы нага отказ от обсуждения по существу тех определенных проблем, которые возникают в связи с вопросом о русской поддержке на Востоке».

Однако правительства западпых держав, и прежде всего английское, не приняли необходимых мер, чтобы решить вопросы, вставшие в ходе воепныхпереговоров. Да в Лондоне и не хотели их решать, поскольку не желали, чтобы московские переговоры дали положительные результаты. Обнародованные через 30 лет документы свидетельствуют, что когда глава английской военной миссии адмирал Драке сообщил своему правительству запрос советской делегации, то Галифакс на заседании кабинета министров заявил, что он «не считает правильным посылать какой-либо ответ* на эти вопросы».

Так правительства Англии и Франции сорвали переговоры 1939 г. с СССР о создапии союза против дальнейшей агрессии в Европе. Советскому правительствубыло ясно, что лондонские и парижские политики сдела-

292

Ли это с единственной целью — продолжить мюнхенскую политику соглашения с фашизмом и подтолкнуть Германию к нападению на СССР. В этих условиях Советское правительство, не желая играть на руку провокаторам войны и стремясь оградить интересы своих народов, пошло на единственно возможный в сложившейся тогда обстановке шаг и подписало с Германией пакт о ненападении. Тем самым военное нападение фашизма на СССР было задержано почти на два года, которые партия и правительство Советского Союза использовали для энергичной подготовки страны, парода и вооруженных сил к надвигавшейся войне.

У Черчилля можно найти признание разумности и справедливости действий Советского правительства в эти роковые дни, его политику он называет «в высокой степени реалистичной». Одновременно Черчилль пишет о том, что международные события августа 1939 г. «знаменовали всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет».

Сейчас на Западе принято утверждать, что Германия смогла развязать вторую мировую войну, напав 1 сентября 1939 г. на Польшу, потому, что Советский Союз подписал с Германией пакт о ненападении. Выше было показано, с какой настойчивостью боролся Советский Союз за заключение с Англией и Францией соглашения о совместном противодействии угрозе новой мировой войны. Такое соглашение действительно могло бы остановить войну, но оно не было достигнуто потому, что правительства Англии и Франции этого не пожелали. Некоторые из буржуазных историков также приходят к выводу, что СССР искренне стремился к союзу с Англией и Францией и что если бы он был заключен, то в Европе создалась бы решительная преграда войне. Профессор А. Тэйлор утверждает: «Советская Россия стремилась не к захватам, а к безопасности в Европе. Объяснение этого очевидно. Советские государственные деятели... не доверяли Гитлеру. Для них союз с западными державами представлялся более безопасным делом... Советское правительство повернулось в сторону Германии "только тогда, когда удостоверилось, что заключение этого союза невозможно».

Прошли десятилетия с момепта возникновения второй мировой войны, и уже в наше время английская газета «Гардиан» пишет: «Из опубликованных документов

ПРОЗРЕНИЕ ПО ПОВОДУ ГЕРМАНСКОЙ ОПАСНОСТИ 293

1939 года ясно, что вторая мировая война не началась бы в этом году, если бы правительство Чемберлена прислушалось к совету русских. Союз между Англией, Францией и СССР предотвратил бы войну, ибо Гитлер не мог тогда решиться на конфликт с великими державами на двух фронтах». Почему же все-таки тогда не состоялся такой союз? Газета отвечает так: «Англия могла бы иметь приемлемый союз с Россией, если бы Чемберлен и его министры хотели этого. Россия нуждалась в союзе и хотела его. Англия нуждалась, но не хотела его». Таково мнение, исходящее из источников, далеко не дружественных в отношении Советского Союза. Подытоживая английскую политику периода между двумя мировыми войнами, Черчилль писал: «Самодовольная глупость и беспомощность англичан... сыграли определенную роль в развязывании тех ужасных бедствий, которые обрушились на мир».

В августе 1939 г. Черчилль вместе с женой провел некоторое время во Франции. 26 августа он возвращается в Англию, чтобы выяснить, что же все-таки происходит. Проездом в Париже он встречается с французским генералом Жоржем, который сообщил ему данные о состоянии французской и германской армий. Цифры произвели на- Черчилля сильное впечатление. Он заявил Жоржу: «Да вы же хозяева положения». Это действительно было так, если при оценке положения исходить из объема сил, которыми располагали в то время Англия, Франция и Германия. _%

Черчилль вернулся в Англию, будучи твердо убежден, что его час приближается. Зная, что Гитлер считал его своим врагом, Черчилль опасался покушения на свою жизнь со стороны многочисленных германских агентов в Англии. Он пригласил бывшего инспектора Скотландярда Томпсона, охранявшего его в свое время, приехать к нему, захватив с собой пистолет. Черчилль привел в порядок и свое оружие. Пока патрон спал, Томпсон бодрствовал. Черчилль следующим образом объясняет эти меры предосторожности: «В те часы я знал, что, если вспыхнет война — а кто мог в этом сомневаться? — на меня падет тяжелое бремя».

Вторая мировая война вспыхнула 1 сентября 1939 г.: Германия совершила нападение на Польшу. Объективный ход событий открыл перед Черчиллем путь к власти.

9

ЕГО ЛУЧШИЙ ЧАС

У Англии и Франции был союзный договор с Польшей, по которому обе страны должны были немедленно оказать ей всякую, включая и военную, помощь. Предполагалось, что помощь и уж во всяком случае объявление Англией войны Германии последует автоматически. В действительности же правительство Чемберлена вопреки торжественпо взятым им обязательствам в последний момент предприняло попытку уклониться от выполнения данных Польше обязательств и договориться с Германией о мирном разрешении польского вопроса. Практически речь шла о налаживании нового Мюнхена, на этот раз уже за счет Польши. Известный лейбористский деятель Хью Дальтон 2 сентября записал в своем дневнике следующее: «Казалось, что политика умиротворения снова достигла полпого расцвета и наше слово чести, данное полякам, умышленно нарушалось».

Английский народ считал, что отступления быть не должно, что с политикой умиротворения, скандальным образом провалившейся, надлежит покончить и что Англия должна выполпить свои обязательства перед Польшей, т.е. прежде всего объявить войну фашистской Германии. Подавляющее большинство членов палаты общин придерживалось того же мнения. Невиль Чемберлен не попял, насколько изменились настроения в народе и в палате общин, и старался выиграть время, надеясь как-то договориться с немцами и избежать объявления войны. В палате общин 2 сентября раздавались угрожающие речи в адрес правительства. Депутаты требовали, чтобы Англия сдержала данное Польше слово.

Когда читаешь парламентские дебаты тех дней и многочисленные исторические исследования, касающиеся это-

294

ЕГО ЛУЧШИЙ ЧАО

295

Странное поведение Черчилля объяснялось просто. В день нападения Германии на Польшу он получил приглашение от Невиля Чемберлена посетить его вечером на Даунинг-стрит, 10. Черчилль сразу понял, в чем дело, и потому вел себя 1 сентября сдержанно и осторожно. Его предположения оправдались. Чемберлен предложил ему войти в состав правительства и стать членом военного кабинета. Черчилль сразу же согласился. Затем последовал разговор о составе военного кабинета, в ходе которого Черчилль попытался провести в правительство кое-кого из своих сторонников. В ночь с 1 на 2 сентября Черчилль написал Чемберлену письмо, советуя включить в состав правительства представителей либералов (имелся в виду его старый сотрудник Арчибальд Сипклер), а также Антони Идена, ушедшего 20. февраля 1938 г. в отставку из правительства Чемберлена из-за несогласия с его тактикой достижения соглашения с Италией ' и затем сблизившегося с Черчиллем. В этом же письме Черчилль писал

296

Черчилль, разумеется, прекрасно представлял себе, что происходит. Однако он не хотел открыто выступить против Чемберлена в парламенте, попимая, что после такого выступления, даже если война и будет объявлена, премьер-министр может не пожелать взять его в состав правительства. Но Черчилль знал, что Чемберлен боится его выступления в палате общин против правительства в такое время. Чтобы заставить Черчилля молчать в эти дни, Чемберлен и сделал ему 1 сентября предложение о вступлении в правительство. Теперь же, в ночь со 2 на 3 сентября, когда обнаружилось, что премьер-министр тянет, Черчилль решил припугнуть его. Он сообщил Чемберлену, что если до начала назначенных на полдень 3 сентября дебатов в парламенте он не узнает, каковы дальнейшие планы Чемберлена в отношении включения его в правительство, то он может выступить в палате общин. Более того, Черчилль просил Чемберлена обсудить с ним и состав будущего военного кабинета. Таким образом, он заявил претензию на то, чтобы этот состав был согласован с ним. Не ясно, что на самом деле собирался делать Черчилль во время прений в парламенте 3 сентября. Во всяком случае Чемберлен связал Черчилля, передав ему в этот день в палате общин записку с просьбой зайти к нему в кабинет сразу же после окончания дебатов.

Чемберлен объявил в палате общин, что cil часов утра 3 сентября 1939 г. Англия находится в состоянии войны с Германией. «Палата общин, — замечает английский

ЕГО ЛУЧШИЙ ЧАС 297

*

историк Тэйлор, — силой навязала войну колебавшемуся английскому правительству».

Выступая в'годы, предшествовавшие войне, с последовательной и решительной критикой внешней политики Чемберлена, с критикой, которая оправдалась развитием событий, Черчилль снискал в английском общественном мнении большую популярность и приобрел авторитет как сторонник сопрогивления агрессивной Германии. Но Черчилль знал, что, хотя зто и ценный капитал, его будет недостаточно для приобретения поста премьер-министра. Очень многое зависело от консервативной партии, которая обладала подавляющим большинством в парламенте. Поэтому в момент начала войны и позднее Черчилль воздерживался от каких бы то ни было критических замечаний в адрес партии и ее лидера Чемберлена. Более того, он подчеркивал, что на прошлом, иначе говоря, на ответственности Чемберлена и других лидеров консерваторов за их скандально провалившуюся политику должен быть поставлен креег. Черчилль всячески демонстрировал, что он готов искренне сотрудничать с этими людьми во всех вопросах внешней, военной и внутренней политики.

За свою длительную политическую жизнь Черчилль ухитрился испортить отношения со всеми политическими партиями. Теперь ему нужно было упорно работать над созданием базы для сотрудничества с руководством консерваторов. Он это хорошо понимал и не жалел усилий в " этом направлении.

298

Даже в домашней обстановке он теперь не позволял ни себе, ни членам семьи никаких шуток в адрес Чемберлена. Американская журналистка Вирджиния Коулс вспо-. минает, как в те дни ей однажды пришлось завтракать в доме Черчилля. За столом разговоры всегда вертелись вокруг политических вопросов. В прежние времена можно было довольно часто услышать едкие остроты по адресу Чемберлена и других мюнхенцев. «На этот же раз, — пишет КоулС( — когда кто-то из детей Черчилля попытался отпустить мягкую шутку, я с глубоким удивлением отметила сердитый вид, который приобрело лицо отца. С невероятной торжественностью он заявил: «Если вы собираетесь делать оскорбительные замечания о моем шефе, вы должны уйти из-за стола. Мы объединены в одном большом и общем деле, и я не намерен терпеть такие выражения по адресу премьер-министра». Коулс замечает, что ей трудно было не улыбнуться при этих словах, поскольку она хорошо помнила, как за тем же столом еще несколько дней назад свободно упражнялись в остроумии по адресу Чемберлена.

Черчилль настойчиво культивировал и афишировал отношения сотрудничества с Чемберленом и консерваторами, зная, как много зависит от них в его дальнейшей политической судьбе. «Правительство, — пишет английский историк Тэйлор, — вступало в войну, двигаясь задом наперед и плотно зажмурив глаза. Черчилль являлся единственным исключением, он был кукушкой в чужом гнезде... Черчилль до возникновения войны пребывал почти в полном одиночестве. Число его последователей сократилось до двух... Положение в парламенте также было неблагоприятным для него.,. В 1939 г. консерваторы имели подавляющее большинство в парламенте, и Черчилль не мог бы ничего поделать с ними, если бы опирался на поддержку лишь двух оппозиционных партий и на несколько консервативных бунтарей. Ему нужно было повести за собой всю консервативную партию, а не раскалывать ее. Во всяком случае это он намерен б_ыл сделать. Годы горького * опыта убедили его в том, что нужна организованная поддержка... Поэтому Черчилль двигался осторожно. Он не интриговал. Он был лояльным коллегой».

В правительстве Чемберлена Черчилль получил пост военно-морского министра и члена кабинета. Он, безусловно, был сторонником энергичного, решительного ведения

299

Черчиллю такая политическая линия не импонировала, но он был в правительстве и поэтому с критикой ее не выступал. Осторожно, чтобы не раздражать Чемберлена и других своих партнеров по правительству, Черчилль время от времени высказывался за энергичное ведение войны против Германии. Гитлер, обращаясь с лицемерными предложениями мира к Англии, заявлял, что мир будет возможен, если в английском правительстве не возобладают «взгляды Черчилля или его последователей». На это Черчилль отвечал ему заявлениями, что Гитлер и нацистский режим представляют смертельную угрозу всему тому, что дорого Англии и Франции.

В адмиралтействе Черчилль развернул кипучую деятельность. Военно-морская сфера была самой активной в военном отношении во время «странной войны». На море шла настоящая война. Черчилль работал по 18 часов в сутки, руководя отправкой торговых судов, охраняемых кораблями военно-морского флота, подготовляя планы блокады Германии с моря, занимаясь постройкой новых военных судов и организуя охоту за немецкими подводными лодками и рейдерами.

На этот раз более, чем когда-либо, Черчилля интересуют многие другие вопросы, не относящиеся к компетенции военно-морского министерства. Будущий премьер-министр, а Черчилль верил, что станет им, должен быть осведомлен об очень многом. Черчилль создал в адмиралтействе специальный статистический отдел и поставил во главе его своего долголетнего ближайшего советника по научным вопросам профессора Линдемана. В распоряжении последнего находилась группа энергичных и способных сотрудников, которые имели открытый доступ к офшщаль-

300

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ной информации, поступавшей в распоряжение Черчилля как члена военного кабинета. Отдел Линдемана снабжал Черчилля таблицами и справками, касающимися не столько статистики, сколько хода войны в целом. Таким образом он получил источник постоянной и надежной информации.

В это время у Черчилля устанавливается прямой контакт с президентом США Франклином Рузвельтом. Рузвельт был умным, дальновидным государственным деятелем и в некоторых отношениях превосходил Уинстона Черчилля. Он обладал спокойной способностью здраво анализировать мировую обстановку, ему чужд был авантюризм, которым грешил Черчилль. Вероятно, в то время Рузвельт понял, что в создавшихся условиях будущее в английской политике принадлежит Черчиллю. 11 сентября 1939 г. Рузвельт, до этого встречавшийся с ним лишь однажды (это было в период первой мировой войны), обратился к Черчиллю с личным письмом, в котором сообщил, что он рад его возвращению в морское министерство. «Я хочу, — писал президент, — чтобы вы и премьер-министр знали, что я всегда буду рад, если вы лично будете держать меня в курсе всего, о чем вы хотели бы меня осведомить. Можете в любое время посылать мне запечатанные письма через свою или мою дипломатическую почту».

Черчилль с восторгом встретил обращение Рузвельта. Внимание со стороны президента, проявленное таким образом, представляло существенную политическую поддержку (ведь о нем знал Чемберлен) и имело большое значение для будущего. Черчилль сразу же ответил Рузвельту, подписав свой ответ псевдонимом «Бывший военный моряк». Так началась его переписка с президентом США, продолжавшаяся до весны 1945 г., когда она прекратилась в связи с кончиной Рузвельта. Эта переписка составила примерно до тысячи писем с обеих сторон.

«Странная война» не могла продолжаться бесконечно. Английское правительство решило искать выход из нее путем «переключения» войны с Германии на Советский Союз. Имелось в виду каким-либо способом добиться прекращения войны с Германией, чтобы вместе с ней выступить против Советского Союза. В конце 1939 г., когда не без подстрекательства со стороны правящих кругов Англии возникла советско-финская война, в Лондоне решили,

ЕГО ЛУЧШИЙ ЧАО

301

Черчилль поддержал Чемберлена в планах отправки английских и французских войск в Финляндию и, следовательно, на определенном этапе разделял его идею «переключения» войны с Германии на СССР. Эта позиция объяснялась рядом причип. Черчиллю, конечно, улыбалась идея стравить Германию и Советский Союз. Сказалось, вероятно, и то, что он не хотел расходиться с Чемберленом и другими членами правительства, выступавшими за «переключение» войны. Речи Черчилля в то время в части, касающейся Советского Союза, по существу не отличались от речей премьер-министра. Он радикальным образом изменил свое отношение к СССР по сравнению с предыдущим годом, когда не был еще в правительстве. Вновь начались враждебные высказывания в адрес СССР, напоминавшие его выступления периода интервенции и 20-х годов.

«Если бы началась война с Россией, — пишет Эмрис Хьюз, — вероятно, английский экспедиционный корпус был бы потеряп в Финляндии и Англия встретилась бы с несчастьем значительно большим, чем операция в Дарданеллах». Тэйлор также вспоминает о Дарданеллах в этой связи: «Финская кампания представляла собой новое и даже худшее Галлиполи». «Мотивы предполагавшейся экспедиции в Финляндию, — продолжает английский историк, — не поддаются разумному анализу. Провоцирование Англией и Францией войны с Советской Россией в то время, когда они уже находились в войне с Германией, представляется продуктом сумасшедшего дома. Оно дает основания для того, чтобы предложить более зловещее толкование: переключение войны на антибольшевистские рельсы, с тем чтобы война против Германии могла быть окопчена и даже забыта... В настоящее время единственно полезным выводом может явиться предположение, что

302

английское и французское правительства в fo время утратили разум».

Прогрессивный английский журнал «Лейбор мапсли» писал в феврале 1940 г.г «Наиболее шовинистические, агрессивные, реакционные силы английского и французского империализма, которые стремятся любыми средствами расширить войну и ликвидировать создавшийся на Западе тупик путем открытия военных действий на Востоке, здесь объединились с бывшими мюнхенскими элементами, которые ввязались в зту войну по ошибке и против своего желания именно потому, что они старались организовать антисоветскую войну, и которые только рады были бы теперь найти способ превратить эту войну в антисоветскую войну и построить на этой основе мировой контрреволюционный фронт под английским руководством». Таково представляющееся нам убедительным объяснение как планов, «достойных сумасшедшего дома», так и непонятного на первый взгляд поведения Черчилля, присоединившегося к тем, кто хотел переключить войну.

Лучшие представители английского народа в отличие от Черчилля понимали всю авантюристичность политики английского правительства в период советско-финской войны. Английская компартия осудила попытки создания антисоветского империалистического блока. Против антисоветской политики консервативного правительства и правых лейбористских лидеров выступали сознательные рядовые члены лейбористской партии. Отражавший их взгляды член Исполкома лейбористской партии Д. Н. Притт опубликовал две книги, в которых привел убедительные аргументы против антисоветского курса консервативного правительства, чреватого развязыванием войны между Англией и СССР.

Журнал «Лейбор мансли» созвал в феврале 1940 г. конференцию представителей рабочих и общественных организаций. «Дело Советского Союза, — заявили участники конференции, — является делом мирового социализма и всего международного рабочего класса. Мы просим рабочий класс помнить, как он в 1920 г. при помощи агитации и стачек предотвратил антисоветскую войну, и быстро действовать в настоящее время, чтобы предотвратить такую же войну еще раз».

Руководители Финляндии поняли, что получение ими планировавшейся помощи от Апглии и Франции чревато