Твори в чотирьох томах

Материалы к истории Ухтинской экспедиции

1934-й год

ВОРКУТА I

Небольшая заполярная речушка Воркута, берущая свое начало в отрогах северной части Уральского хребта, доселе неизвестная и никого не интересовавшая, мирно несшая свою воду в Усу, вдруг привлекает внимание всей Страны Советов, делается популярной и начинает играть немало­важную роль не только в индустриализации Севера, но и вообще в социалистическом строительстве Советского Союза.

В чем дело?

Дело в том, что в 1930 году разведывательная партия Геолкома под руководством геолога Юрия Александровича Чернова открыла на Воркуте богатые залежи каменного угля.

С той поры на Воркуту было обращено внимание, и пра­вительство в 1930 году поручило Ухто-Печорскому лагерю продолжать не только разведывательные работы в бас­сейне р. Уса, но и начать разработку и эксплуатацию от­крытых там месторождений каменного угля.

К тому времени разведывательными партиями Геолкома были открыты уголь, кроме Воркуты, еще в районе при­токов Усы: Адзьвы, Заостренной.

Производились разведки и в районе речушки Кожым, при­тока речки Кос-ю, впадающей в Усу.

В июне месяце первая группа упитлаговцев (так тогда назывался Ухтпечлаг) была отправлена в Усть-Усу. Началь­ником группы был назначен горный инженер Лямин.

Прибыв в Усть-Усу, группа начала освоение всего Ух­тинского бассейна.

II

Со времени гражданской войны пароходы по Усе не ходили.

По прибытии усинской группы в Усть-Усу немедленно из нее была выделена партия под руководством старшего специалиста, горняка, донбассовца инженера Волошанов-ского на Воркуту.

Воркута пугала.

Боялись незнакомого, загадочного и потому страшного Заполярья, бесконечной тундры, метелей, пурги, свирепых холодов. Инженер Волошановский, старик 56 лет, не испу­гался Заполярья. Он сам попросил, чтобы его туда на­значили.

— Говорят, что на Воркуте открыты хорошие угли?

— Да! Хорошие! Настоящие! — ответили ему.

— Я еду обязательно! Привык, знаете, работать на хороших углях!

И поехал.

И во главе первой партии отбыл на неведомую заполяр­ную Воркуту.

Между прочим, усинская группа имела более полные и более привлекательные сведения о каменноугольных место­рождениях на Адзьве (Поомбей) и сюда было обращено большее внимание.

О Воркуте и ее углях сведения были очень скудные.

Знали, что в 65 километрах от устья реки Воркута открыто три мощных пласта каменного угля, но где именно, какие именно пласты,— не знали. Ехали и не знали, найдут или не найдут они эти месторождения.

Пароход стоял уже у пристани. Партия Волошановского погрузила продовольствие и самое необходимое оборудо­вание.

Поднялся большой ветер. Пароход задержался на три часа.

В это время прибывает пароход с верхней Печоры и при­возит на помощь усинской группе партию вольнонаемных геологов, среди которых оказался и геолог Ю. А. Чернов, тот самый, который в прошлом году открыл Воркутские место­рождения угля.

Через 2 часа Чернов уже был снабжен всем необхо­димым для разведывательной экспедиции,— рабочими, продовольствием, деньгами, оборудованием.

Чернов недоумевал.

— В Москве,— говорил он,— для того, чтобы выехать, например, в Архангельск, я обыкновенно трачу не меньше двух-трех недель, а здесь все это делается за 2 часа.

25 июня партия отчалила из Усть-Усы и по полой воде благополучно прибыла к устью Воркуты 1 июля 1931 года.

По дороге в помощь экспедиции Волошановский нанял 30 человек зырян, и пароход с двумя баржами был раз­гружен в течение суток.

Рабочие партии Волошановского вызвали зырян на соревнование, кто лучше и скорее розгрузит баржу.

Соревновались на совесть.

Победили упитлаговцы, хотя и зыряне работали вовсю!

Никто в устье Воркуты не встретил пионеров освоения Заполярного края — ухтинцев. Пустынны и дики были бе­рега, переходящие в безграничную тундру.

Только свежие волчьи следы на береговом песке сви­детельствовали о присутствии живых существ.

Волки, полноправные до сих пор хозяева воркутской тундры, уступили свое место новому хозяину — рабочему...

Вверх по Воркуте двинулись на лодках. Воркута не судоходна.

Она не только не судоходна, она, как потом оказалось, не совсем проходима и для обыкновенных лодок.

На протяжении 97 (до будущих рудников — 97 километ­ров по реке, а не 65, как говорили раньше, 65 километров — это по прямой от устья Воркуты до каменноугольных месторождений) километров Воркута имеет 100 порогов, которые очень затрудняют движение на ней лодками.

Ю. А. Чернов ушел с двумя рабочими на небольшой лодке вперед. У него была задача, миновав уже открытые месторождения, начать разведку дальше, в верховьях Воркуты...

Что значит идти вверх по Воркуте на груженых, тя­желых лодках?

Это значит — тянуть эти лодки на себе, лямками, но на порогах и лямка не берет — рвется бичева, стоят лодки на месте, упершись в каменистое дно реки.

Надо лезть в воду, надо проталкивать лодки, стоя по горло в холодной воде. Иначе ни с места.

Волошановский, подавая пример, подбадривая партию, целый день не выходил из воды.

Неудобно было молодым, видя мокнущего старика-инженера, сидеть на берегу...

Шли в воду и тащили лодки...

Одним настроением, одним желанием была проникнута вся партия — во что бы то ни стало дойти до угля! И когда один из рабочих запротестовал:

— Не хочу я лезть в воду! Не хочу! — партия набро­силась на него с кулаками. Волошановский едва успел защитить его...

— Взялись дойти, значит, надо дойти!

Тут уже не было ни старшего, ни младшего, ни начальни­ка, ни подчиненного, был коллектив, объединенный же­ланием:

— Добиться до угля!

Три недели добивалась партия до угля.

Половину лодок пришлось бросить на дороге, но все-таки добились.

Не рассчитывая столько времени потратить на 65 кило­метров пути,— не взяли и необходимого количества про­довольствия. Не удержался поэтому Волошановский на «занятых позициях» — пришлось «отступить».

Оставив оборудование, партия вниз по реке спустилась вновь до устья и числа 26 июля прибыла в Воркуту-Вом, где должна была ждать подкрепления.

///

22 июня 1931 года на Воркуту выехала вторая партия усинской группы, во главе уже с самим начальником группы И. М. Ляминым. Везли лес, продовольствие, топографиче­ское и геологическое оборудование.

Отправились они, в составе 40 человек, на пароходе «Отмель».

«Отмель» оправдал свое имя — в 70 километрах от Адзьва-Вом сразу на перекате «Ларьки» сел на отмели. До Воркуты 250 километров. Что делать?

Тянут лошадьми девять груженых лодок 250 километ­ров — когда же их дотянешь?

Волошановский ждет продовольствие, да и задание есть — в августе уже дать добычу угля.

«Отмель» сидит на отмели крепко и надежды на него никакой нет.

Положение — бамбуковое.

Вдруг на горизонте — дымок.

Через несколько времени к «Отмели» подходит пароходик «Батманов». Собственно, не пароход, а скорее — катер, который расставлял на Усе всякие навигационные значки и сигналы.

— Хорошо, если бы «Батманов» взял лодки на буксир! Начали дипломатические переговоры с капитаном «Бат-

манова». Ни в какую.

— У меня ответственное задание,— говорит капитан,— и никаких буксиров я не возьму, и никакой помощи я никому оказывать не должен и не намерен.

Уламывали его и Лямин, и Прасолов, и Гавриляченко, помощник уполномоченного III отдела усинской группы. Напустили на него и капитана «Отмели». Уломали наконец.

Взял «Батманов» на буксир девять лодок, взял людей.

Лошадей выгрузили и погнали берегом...

Откуда-то узнало об этом пароходное начальство, и по­летели в адрес ухтинцев радиограммы:

«Немедленно верните захваченный вами на Усе пароход «Батманов»...»

Чуть ли не в пиратстве обвинили ухтинцев.

«Батманов», хотя и не вполне, но таки помог — сто пятьде­сят километров он пробуксировал лодки,— а дальше — стоп!

Вода стала, пришлось с «Батмановым» проститься и идти дальше на лошадях...

Идти на лошадях...

А где бичевы взять? Бичевы нет. А уже стало известно, что и Волошановский попал в тяжелое положение на Воркуте из-за отсутствия у него бичевы.

По дороге узнали, что недалеко, в селе Петруни, в олене-совхозе есть бичева.

И. М. Лямин и Гавриляченко отправляются в Петрунь, находят председателя сельсовета:

— Так и так! Помоги!

— Рад бы,— говорит председатель,— но ведь совхоз не мой, а из администрации совхоза никого сейчас нет: они только зимой сюда приезжают.

— Как же быть?! Не стоять же нам тут до зимы, когда появится совхозная администрация.

— ??

— Вот что,— предлагает Гавриляченко.— Собери ты пленум сельсовета, решим на пленуме — он полноправная Советская власть!

«Разрешить ухтинцам брать бичеву. Для этого образовать комиссию в составе: секретаря партгруппы, секретаря ком­сомольской ячейки, представителей Упитлага Лямина и Гав­риляченко во главе с председателем сельсовета».

Акт: бичева есть!

Потянули лодки лошадьми.

Берега реки каменистые, крутые, обрывистые.

У лошадей моментально сбиваются подковы. Некованная лошадь идти не может, а подков нет.

Казалась бы — чепуха: подкова! — а вот эта подкова са­мая ходу не дает...

Пришлось из рельс делать для лошадей подковы и таким образом двигаться дальше.

Как все это характерно для безлюдных, для пустынных мест какая-нибудь мелочь, на которую внимания никогда не обратил бы — здесь вырастает в препятствие подчас не­преодолимое.

Хлеб пекли в зырянских по дороге селах,— а сел-то тех там очень и очень не густо! Приходят в село — все русские печи завалены ухтимским хлебом.

А то из-за хлеба целая «война» вспыхнула между двумя «племенами»: упитлагами и укомпреками.

Укомпрек — сокращенное название речной организации, которая занимается исследованием условий судоходства на реках.

Как раз эти самые «укомпреки» и встретились на дороге упитлаговцам.

Недалеко от Воркуты-Вом (устье Воркуты) есть две «деревни» — одна из них называется «Тит», а другая — «Никит».

Деревня Тит имеет аж... один двор, а деревня Никит аж... три двора.

Из сказанного выше можно не ошибиться, если сказать, что деревня Никит в три раза больше, чем деревня Тит.

Но дело, видите ли, в том, что деревня Тит в одном дворе имеет три русские печи, а деревня Никит имеет в трех дворах тоже три русские печи.

Так что с точки зрения хлебопечения и Тит и Никит — равноценны.

Упитлаги заняли для хлебопечения деревню Тит, а уком-преки — деревню Никит.

Упитлаги, оставив в Тите муку, попросили хозяина печь хлеб и пошли дальше, а укомпреки расположились в Никите.

Когда упитлаги ушли, укомпреки («племя злое — не боится наших сил») объяснили народонаселению деревни Тит, что по существу они с упитлагами организация единая и «их хлеб — наш хлеб, и их мука — наша мука».

И захватили вероломно хлеб упитлагов.

Упитлаги, узнав о предательском поступке укомпреков, послали своего представителя:

— Отдайте, ребята, хлеб!

Не дают.

Тогда послали более решительного. Хлеба он к упитлагам не доставил, но завхоза укомпрековского доставил, как живого.

Завхоз сдался немедленно.

Хлеб был возвращен, и в деревне Тит и в деревне Никит пошло тихое и мирное житие...

Вспоминают теперь участники первого похода на Воркуту об этом обо всем и, вспоминая, улыбаются.

А тогда было не совсем весело... Надо было напечь хлеба на 100 человек на целый месяц.

Не так-то легко это было сделать в русской небольшой печи,— все это отнимало много дорогого времени, все это задерживало, нервировало...

И не мудрено, конечно, что в первую очередь на место будущего рудника вместе со специалистами-горняками были посланы два человека с приказанием найти глину и немедленно взяться за возделку кирпича.

Не везти же в самом деле за тысячи километров кирпич на лодках, когда каждое в лодке место было на учете...

Таким образом, то на пароходе, то лодками, то лямками, то пешком, натыкаясь на пути на всякие препятствия.

30 июля вторая группа Упитлага прибыла в Воркуту-Вом, где и соединилась с ожидавшей ее партией Волошановского.

Предстояло самое трудное — пробиться к углю по по­рожистой Воркуте.

Для большей в этом уверенности привлекли к делу все «народонаселение» деревни Тит — охотника-зырянина Виктора, который долгое время промышлял в этих местах и иногда заходил в верховья Воркуты. Это был единствен­ный человек, который знал местность.

Виктор согласился быть проводником, но, осмотрев лодки и груз на них, категорически заявил:

— Лодки по Воркуте не пройдут!

Не особенно смутило такое категорическое заявление местного авторитетных упитлаговцев.

Т. Гавриляченко не менее категорически ответил:

— Пройдут!

— Не пройдут!

— Пройдут!

— Собаку отдам, свою единственную собаку, если пройдете! — говорит Виктор.

— Ружье отдам, свое единственное ружье,— если не пройдем,— говорит Гавриляченко.

Заключили пари.

Лодок было шестнадцать. Везли на них сруб бани, куп­ленный в Петрунях, лес для построек, лес для креп­ления шахт, продовольствия на 1 /2 месяца для 100 человек, техническое оборудование для шахт и для раз­ведывательного бурения.

Решено было разделиться на три отряда.

Первыми — верхом на лошадях с вьюками выйдут пять человек, взяв с собой продовольствие, чтобы к приходу рабочих уже наметить, как и где начинать работу.

Через несколько часов за ними идет с 10 людьми Воло­шановский. Груз у него — только продовольствие на 2 не­дели для 15 человек...

В третью очередь двигается вся партия со всем грузом во главе с Г. Гавриляченко.

Первыми на вьючных лошадях выехали И. М. Лямин, геолог Инкин, топограф Победов и два старых ухтинца: горняки Андреев и Правилов.

Через два дня первая партия была уже возле каменно­угольных пластов.

Волошановскому с его десятью людьми и двумя лод­ками дан был срок в 4 дня.

К вечеру четвертого дня снизу уже долетело:

— Раз-два! Взяли! Идет Волошановский.

В это время сверху по реке раздается ружейная пальба. Что такое? Откуда?

Оказывается, с верховьев Воркуты возвращается геолог Ю. А. Чернов и гонит перед собой большое стадо диких гусей-линьков. И постреливает...

Волошановский прибыл вовремя и попал на великолепный ужин из диких гусей.

Через девять дней привел все лодки и весь груз т. Гаври-ляченко!

Гавриляченко пари выиграл.

Охотник — промышленник Виктор готов был уже со сле­зами на глазах прощаться со своим помощником, но Гавриляченко великодушно возвратил ему пса, поучая ста­рика:

— Никогда, отец, не спорь с большевиками. И запомни во избежание дальнейшей потери собаки: «Нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики...»

В первых числах августа 1931 года упитлаговцы «взяли» Заполярную Воркуту и закрепились на ней.

Началась лихорадочная работа по разведке воркут-ских каменноугольных месторождений и добычи запо­лярного воркутского каменного угля.

IV

Первая партия работников Ухтпечлага свою задачу вы­полнила: она в назначенный срок прибыла на Воркуту и к 10 августа дала первую добычу угля.

Опыты дали блестящие результаты: воркутские угли прекрасно сменяющиеся в кокс и по качеству не уступают лучшим сортам донбассовских коксующихся углей.

Одновременно надо было готовиться к первой зимовке в Заполярье.

Предстояло очень серьезное испытание,— опыта не было, люди в таких условиях находились впервые,— надо было позаботиться и о жилище, и о продовольствии, и об ус­ловиях для работы в такой исключительной обстановке.

Народу не мало — 200 человек, зима полярная, затяжная. Транспорт был чересчур «узким» местом, и все необходимые строительные материалы для жилья доставить не удалось.

Были выстроены: один дом для жилья, деревянный, рубленый, небольшой склад для материалов, баня и пекарня.

На буровой вышке построили только каркас, а чтобы можно было там работать, обтянули ее оленьими шку­рами.

Первая зима была проведена в землянках. В землю ушли, спасаясь от лютой заполярной пурговой зимы.

— Замечательно,— рассказывает И. М. Лямин,— как че­ловек инстинктивно начинает спешно приготовляться к борьбе с холодом. При появлении первого снега — немед­ленно все начали зарываться в землю, в логовища. Даже те, кому, казалось бы, и не надо было особенно волноваться за зимовку — и те начали копать землянки. На всякий случай! И никаких для этого не надо было ни приказов, ни распоряжений. Сами, после работы, в свободное время врывались в землю... Зима не застала никого врасплох — все были в землянках. Часть разместилась в деревянном доме. В земле были и канцелярия, и радиостанция.

Первая зимовка вообще была очень трудной. Воркута стала 11—12 октября, скованная льдом, и приковала в 25 километрах от рудника лодки с продовольствием. Санный путь установился только к концу ноября месяца. Пол­тора месяца, до установления санного пути, приходилось снаряжать двадцатипятикилометровые экспедиции к за­мерзшим лодкам за продовольствием, в метель, в пургу. Причем продовольствие это доставлялось на плечах.

Во всяком случае, несмотря на трудности и лишения, перезимовали благополучно и работы не бросали.

К весне 1932 года расширились работы по проходке шахт. Не было крепежного леса. На Воркуте есть небольшой лесок — последний лес перед необозримой дальше тундрой. Этот лес и решили использовать для крепежного материала. Лес, правда, тундровый — збежистый, морковистый. Но все-таки его для крепления приспособить можно.

Надо было 100 человек для заготовки леса. Людей решено было взять из Адзьва-Вом, из центра усинской группы.

Но где взять для них продовольствие?

Решили обратиться за помощью к обдорским орга­низациям.

До Обдорска от Воркуты 150 километров, через Северный Урал.

Для переговоров с Обдорском командировали двух че­ловек: помощника уполномоченного III отдела Горшунского и бурмастера Лазарева. Пешком отправились Горшунский и Лазарев в Обдорск. Добрались благополучно.

Обдорцы живо откликнулись на просьбу ухтопечлаговцев и снарядили 50 оленьих упряжек, которые благополучно и доставили на Воркуту продовольствие, Горшунского и Лазарева.

Олений транспорт очень много помог ухтопечлаговцам при переброске на рудник крепежного леса.

В апреле месяце 1932 года, когда уже в Заполярье по­являются первые признаки весенней распутицы, надо было из Адзьева-Вом на Воркуту перебросить 100 человек рабочих для лесозаготовительных работ.

В это время начальником Усинского отделения уже был т. Матвеев.

Тяжелое это предприятие. Пешком, по бездорожью надо было пройти 320 километров. Приказами и распоряжениями тут много не сделаешь.

В Адзьеве-Вом была объявлена запись добровольцев на Воркуту. Кампания набора желающих была проведена под лозунгом помощи Воркуте. Устраивались митинги, со­вещания, слеты. Желающих записалось более чем доста­точно. Многих из записавшихся пришлось, к их большому огорчению, оставить. Все были охвачены желанием помочь Воркуте, и желание это горело подлинным энтузиазмом.

Организовали уходящим торжественные проводы, и 18 апреля партия двинулась в путь.

Второго мая партия была уже на Воркуте, пройдя 320 километров за 14 дней.

Это неслыханный рекорд,— по заполярному бездорожью люди делали переходы по 30—36 километров в день, неся на себе продовольствие.

Второго мая во время торжественного обеда в честь Первомайских праздников в Адзьва-Вом была получена из Воркуты рация, что партия находится в 1 1 /2 километрах от рудника.

Обед превратился в митинг в честь подлинных героев, заполярных ударников...

Только такими способами, способами подлинного социа­листического соревнования и ударничества, можно было с успехом работать в заполярных тяжелых условиях.

Энтузиастам не страшны ни свирепые холода Заполярья, ни раскаленный зной среднеазиатских пустынь...

И здесь, и там они неизменные победители.

Еще в 1931 году было решено соединить Воркуту-Вом с рудником узкоколейной железной дорогой, потому что продвижение грузов по Воркуте было просто невозможным.

Узкоколейка даст возможность быстро транспортировать и уголь на Усу, откуда уже он легко будет сплавленный на Печору и дальше, и доставлено туда все необходимое.

В 1932 году интенсивно начались работы по изысканию трассы для этой узкоколейки.

На самом руднике форсировались работы по расширению самого рудника и по прокладке капитальных шахт.

Первая воркутская капитальная шахта была заложена 1 мая, а вторая — 20 октября 1932 года.

В этом же году была отстроена деревянная рубленая радиостанция.

Ранее поставленный дом был разобран, добавлено было строительного материала и было построено четыре жилых помещения для рабочих и инженерно-технического пер­сонала.

Все буровые были снабжены утеплениями, вышками и бараками.

На руднике и по изысканию железнодорожной трассы в это время работало уже около 1500 человек, снабженные всем необходимым как в смысле продовольствия, жилищно-бытовых условий и медико-санитарного обслуживания.

7 ноября 1932 года в далеком Заполярье, на Воркут-ских рудниках была впервые зажжена лампочка Ильича. Начала работать первая небольшая электростанция.

К этому времени были уже преодолены затруднения по проходке шахт в полосе вечной мерзлоты.

Особенно много в этом отношении сделал инженер Дмуховский...

А работать надо было в таких условиях, что специалисты, горные инженеры, частенько говаривали:

— Ни в каких учебниках горного дела не найдете, что колеса для вагонеток можно делать из деревянных досок, а шахты освещать керосиновыми лампами...

Расширение работ на рудниках, изыскание железно­дорожной трассы и начавшиеся по постройке узкоколейки Рудник — Воркута-Вом — все это требовало дополнитель­ной рабочей силы.

Рабочих надо было добавить немало — 3 ООО человек. Каким путем это сделать зимой?

Решили через Обдорск...

Из Обдорска полтораста километров пешком. Пробьются ли?

Ведь дороги никакой — только тропа. Много было скептиков и скептицизма по этому по­воду.

Вспомним, что еще при Иване Грозном этим путем госу­даревы стрельцы Сибирь завоевывать пробирались. И про­брались.

— Ну, если государевы стрельцы пробрались, то боль­шевикам и задумываться над этим нечего.

Приготовили по дороге продовольствие, и три тысячи человек благополучно прошли до Воркуты.

Путь Обдорск — Воркута, путь не длинный, но совер­шенно не исследованный, а краткость расстояния привле­кала многих.

Появилась мысль о тракте Воркута — Обдорск.

Решено было сделать изыскания для этого тракта. Зи­мой 1932—1933 года выделили для этого изыскательную партию в 30 человек под руководством старшего топографа Виноградова.

Двинулся Виноградов со своей партией в горы.

Условились, что продовольствие они берут с собой только для того, чтобы пройти половину пути, а к этому времени ему подвезут продовольствие.

К концу ноября прошел Виноградов 70 километров, раз­бил в горах палатку и стал ждать продовольствие.

Распутица не дала возможности в срок доставить ему продовольствие.

Положение становилось тяжелым.

Виноградов 10 человек отправил назад, на Воркуту, с тем, чтобы они, пробившись туда, подогнали продовольствие, а сам с 20 людьми остался в горах, продолжая изыскания.

Ждать-пождать — не видно продовольствия.