Удачи капитана Блада

с его пьедестала.

Кларендон пользовался влиянием на короля, и все попытки подорвать это

влияние оказались тщетными: Карл понимал, сколь ценен для него

Лорд-Канцлер. Понимал он также, чем вдохновляются происки врагов. Тогда

придворный сброд принялся старательно и коварно обрабатывать толпу,

создавая определенное общественное мнение, которое правильнее было бы

назвать общественной слепотой. Необразованная чернь - самая плодородная

почва для семян скандала, и это понимают все, кто стремится уязвить

великого человека. Наверняка и миледи, и двор в значительной степени

повинны в появлении на воротах дома Кларендона провокационной листовки, в

которой его обвиняли в конфузах с Дюнкерком, Танжером и в бесплодии

королевы.

Ее светлость вполне могла счесть непопулярность Кларендона

свидетельством своего триумфа. И триумф этот полностью соответствовал тому,

чего она желала. Но Карл был тем, чем он был, и, следовательно, частые

(пусть и мимолетные) приступы ревности и беспокойства отравляли графине

жизнь, постоянно напоминая ей о непрочности положения королевской

фаворитки, женщины, которая всецело зависит от капризов и блажей человека,

обеспечившего ей это положение.

И вот настал ее черный день. День, когда Барбара вдруг поняла, что ее

влиянию на царственного любовника пришел конец, когда и мольбы, и упреки не

могли более тронуть его душу. Отчасти виной тому ее собственное

неблагоразумие. Но в гораздо большей степени - девушка, шестнадцатилетнее

дитя, милое, свежее, юное золотоволосое создание, еще находившее утеху в

куклах и иных детских игрунках, но уже обладавшее острым живым умом,

образованностью и ясностью мысли, не избалованное ни августейшим вниманием,

ни сознанием того, что превращается в лакомый кусочек.

Созданием этим была мисс Фрэнсес Стюарт, дочь лорда Блэнтайра, только

что пребывшая ко двору и ставшая фрейлиной Ее Величества. Загляните в

дневники восторженного Пеписа, и вы узнаете, сколь глубоко поразила его

красота этой девушки. Как-то раз он увидел ее в парке, гарцующей рядом с

королем в сопровождении целого сонма дам, среди которых была и миледи

Каслмэн, утратившая, по словам Пеписа, "всякую веселость". Был в истории

такой миг, когда мисс Стюарт едва не стала королевой Англии. И хотя ей не

удалось достичь таких высот, профиль ее был запечатлен на английских

монетах и красуется на них поныне (и смотрятся, надо сказать, лучше, чем

лик любой законной королевы) в образе Британии, символической женщины,

олицетворяющей страну. Именно мисс Стюарт послужила моделью художнику.

Карл не таясь домогался ее. В таких делах он никогда не заботился о

соблюдении внешних приличий. Король был настолько настырен, что всяк, кто

добивался аудиенции у него зимой 1666 года, обычно спрашивал, приходя в

Уайтхолл, где находится Его Величество - наверху или внизу. "Внизу"

означало - в покоях масс Стюарт на первом этаже дворца, где Карл был

завсегдатаем. А поскольку двор всегда следует за монархом и смеется, когда

улыбается король, милое дитя вскоре оказалось чем-то вроде владычицы

придворных, валом валявших в ее чертоги. Дамы и кавалеры приходили туда

пофлиртовать и посплетничать, поиграть в карты или просто

засвидетельствовать почтение.

Как-то январским вечером за огромным столом в роскошной гостиной мисс

Стюарт собралась компания щеголей в шуршащем атласе и пышных париках и дам

с завитыми волосами и обнаженными плечами. Общество тешилось игрой в

бассет. Оживленная беседа то и дело прерывалась взрывами смеха; белые

усыпанные перстнями руки тянулись за картами или к кучкам золота, то и дело

перемещавшимся во столу в зависимости от превратностей изменчивой карточной

фортуны.

Миледи Каслмэн, сидевшая между Этериджем и Рочестером, играла молча.

Взгляд ее был мрачен, губы плотно сжаты. Да, нынче вечером она проиграла

около полутора тысяч фунтов, но Барбара была расточительна, азартна и легко

расставалась с деньгами. Ей случалось проигрывать и в десять раз больше, не

утрачивая при этом способности улыбаться. Так что причиной ее дурного

настроения была вовсе не игра Барбара небрежно бросала карты, ей никак не

удавалось сосредоточиться, и прекрасные грустные глаза графини неотрывно

глядели в противоположный конец длинной комнаты. Там за маленьким столиком

в окружении полудюжины повес сидела мисс Стюарт, занятая карточной игрой

совсем другого сорта. Девушка никогда не играла на деньги, и карты были

нужны ей, только чтобы строить из них домики. Сейчас она была занята

возведением карточного замка, в чем ей помогали кавалеры. За строительством

внимательно наблюдал его светлость герцог Бэкингем, большой искусник по

части любого зодчества на зыбкой почве.

В сторонке, ближе к очагу, стояло огромное кресло из золоченой кожи, в

котором развалился король, праздно следивший за маленькой компанией. По его

смуглому угрюмому лицу блуждала слабая улыбка. Одной рукой монарх рассеянно

поглаживал маленького спаниеля, свернувшегося клубочком у него на коленях.

Чернокожий мальчик в ярком, украшенном перьями тюрбане и длинном багровом

камзоле, расшитом золотом (в комнате было трое или четверо негритянских

слуг), подал королю кубок молока с вином и пряностями на золотом подносе.

Король поднялся, оттолкнул негритенка и, зажав под мышкой спаниеля,

двинулся через комнату к столу мисс Стюарт. Они были вдвоем: все остальные

убрались, заметив приближение короля, как удирают шакалы, когда к ним

подходит лев. Последним с видимой неохотой ушел его светлость герцог

Ричмонд, расфуфыренный неказистый человечек хрупкого телосложения.

Карл стоял и смотрел на мисс Стюарт. Их разделял стол, на котором

высился карточный замок.

Дама пригласила Его Величество полюбоваться творением милорда

Бэкингема. Ф-ф-ф-ф! - дунул Его Величество, и сооружение с шелестом

превратилось в груду карт.

- Символ королевского могущества? - с дерзким вызовом проговорила

девица. - Разрушение дается вам легче, чем созидание, Сир.

- Ну, вы чудачка! Бросаете мне вызов? Что ж, я с легкостью докажу, что

вы заблуждаетесь.

- Пожалуйста, доказывайте. Вот карты.

- Карты! Фи! Пусть Бэкингем тешится карточными замками. Не такой замок

построю я для вас, если прикажете.

- Я прикажу Его Королевскому Величеству? Бог мой! Да это едва ли не

государственная измена.

- Не большая, чем та, которую вы совершаете, захватив вашего короля в

рабство, - глаза его странно блеснули. - Так что, построить вам замок, дитя

мое?

вырвался вздох. Она была смущена и взволнована.

- Замок, который Ваше Величество возведет для кого-либо, кроме

королевы, должно быть, окажется тюрьмой.

Фрэнсес поднялась и, устремив взор в дальний конец комнаты,

перехватила негодующий взгляд прекрасных глаз отверженной фаворитки.

- У миледи Каслмэн такой вид, словно она боится, что судьба не

благоволит к ней, - сказала девушка так простодушно, что Карл не понял,

есть ли в ее словах тайный подтекст. - Может быть, пойдем посмотрим, как у

нее идет игра? - добавила Фрэнсес, забью об этикете, и король вновь

усомнился, а не намеренно ли она пренебрегает приличиями.

Он, разумеется, уступил. Он всегда вел себя так с красотками, в

особенности с теми, которыми пока не обладал. Но подчеркнутая учтивость, с

которой он вел Фрэнсес через залу, была не более чем маской, под которой

король скрывал досаду: так уж получалось, что он все время уступал Фрэнсес

Стюарт, и это злило его. Она умела обмануть его своим трижды проклятым

напускным добродушием, своими внешне простыми высказываниями, которые

намертво врезались в его разум и причиняли танталовы муки. "Замок, который

Ваше Величество возведет для кого-либо, кроме королевы, должно быть,

окажется тюрьмой". Что же она хотела этим сказать? Может быть, она позволит

возвести для себя замок лишь после того, как он сделает ее королевой? Мысль

эта преследовала Карла, не выходила у него из головы, терзала разум. Он

знал о существовании партии, враждебной герцогу Йоркскому и Кларендону.

Партия эта боялась, что герцог унаследует престол, а после него на трон

сядет внук Кларендона, поскольку Катарина Браганза бесплодна.

Следовательно, эта партия очень желала бы развода Карла.

В существовании этой партии, по иронии судьбы, была в значительной

степени повинна миледи Каслмэн. Она ненавидела Кларендона и вслепую искала

оружие, которым могла поразить Канцлера. В ходе этих поисков она если и не

выдумала, то, во всяком случае, помогла распространить глупое

клеветническое утверждение, что-де Кларендон нарочно выбрал Карлу в жены

бесплодную женщину, дабы обеспечить детям своей дочери престолонаследие. Но

Барбара никогда не думала, что эта клевета рикошетом ударит по ней самой.

Именно это и произошло. Фаворитка и предположить не могла, что партия,

навязывающая королю развод, возникнет как раз в миг его страстного

увлечения неприступной и простодушно-хитрой Фрэнсес Стюарт.

Дерзкий и бесстрашный Бэкингем ловко добился роли рупора этой партии.

Предложение развестись ошеломило Карла: он и сам, вероятно, втайне

испытывал такой соблазн, и вот теперь его мечта оказалась облеченной в

слова. Король хмуро взглянул на Бэкингема.

- Не зря я свято верил, что ты - самый большой хитрец в Англии, -

заявил он.

Дерзкий щеголь расшаркался.

- Думаю, что для вашего подданного я достаточно сообразителен, Сир.

Карл, которого всегда было легче убедить доброй шуткой, чем серьезным

доводом, засмеялся своим мягким бархатистым смехом. Но тут же опять

вздохнул и задумчиво нахмурился.

- Грешно было бы делать бедняжку несчастной только потому, что она -

моя жена и не может иметь от меня детей. Это не ее вина.

Он был плохим мужем, но лениво-добродушный нрав не позволял королю

осуществить свои желания ценой боли и горя, причиняемых королеве. Чтобы

такое стало возможным, петлю искушения надо было затянуть еще на пару

узлов. И это, сама того не ведая, сделала Фрэнсес Стюарт. Не зная, как

избавиться от назойливых домогательств Карла, она в конце концов объявила о

своем намерения удалиться от двора, дабы освободиться от обуревавших ее

соблазнов и положить конец неудобствам, которые она невольно создает

королеве своим присутствием. К этому заявлению Фрэнсес присовокупила еще

одно: она так отчаянно нуждается, что готова выйти замуж за любого

джентльмена, имеющего полторы тысячи фунтов годового дохода и готового

оказать ей такую честь.

Карл, разумеется, перепугался. Он пытался подкупить Фрэнсес посулами

любых владений и титулов, какие ей угодно будет пожелать. Все это

предлагалось ей за счет народа и с такой же легкостью, с какой прежде

король бросал ей на колени драгоценные украшения или надевал на шейку

жемчужные ожерелья стоимостью в тысячу шестьсот фунтов. Но посулы не

возымели действия, и Карл, доведенный чуть ли не до отчаяния этой

безупречной добродетелью, теперь мог пойти на поводу у настырных шептунов,

призывавших его к разводу и повторному браку. Мог бы, не приложи миледи

Каслмэн руку к этому делу.

Ее светлость, очутившаяся благодаря увлечению короля мисс Стюарт в

холодной удушливой атмосфере пренебрежения, граничившего с позором,

наверняка с горечью поняла, что желание потешить свою ненависть к Канцлеру

обернулось во вред ей самой. В час черного отчаяния, когда надежда почти

умерла, фаворитка вдруг сделала одно открытие. Точнее, его сделал

королевский паж, неприметный господин Чиффинч, Лорд-Хранитель Лестницы

Черного Хода и Верховный Евнух Королевского Гарема.

На заявление мисс Стюарт о готовности выйти замуж за любого

джентльмена, имеющего полторы тысячи годового дохода, пылко откликнулся

герцог Ричмонд. Давно влюбленный в нее, герцог увидел, какая ему

предоставляется возможность, и ухватился за нее. Как следствие, он зачастил

к мисс Стюарт, но ходил к ней тайком, опасаясь вызвать недовольство короля.

Узнав об этом от Чиффинча, своего надежного информатора, миледи

Каслмэн почувствовала, что настал удобный момент. Она воспользовалась им

холодным вечером в конце февраля 1667 года. Пришедший к мисс Стюарт с

визитом Карл спустился вниз довольно поздно, когда, по его расчетам, она

должна была пребывать в одиночестве. Но служанка сообщила королю, что

госпожа не принимает, поскольку головная боль вынуждает ее оставаться в

опочивальне.

Его Величество вернулся наверх в очень скверном расположении духа и

застал в своих покоях исполненную враждебности миледи Каслмэн, которую

Чиффинч провел по черной лестнице. Увидев ее, Карл застыл в оцепенении.

- Надеюсь, мне будет позволено засвидетельствовать почтение Вашему

Величеству, - насмешливо проговорила Барбара. - Ведь этот ангелочек Стюарт

запретила вам видеться со мной в моем жилище. Я пришла выразить свое

соболезнование по поводу всех тех огорчений и расстройств, которые приносит

вам невиданное доселе целомудрие жестокосердной Стюарт.

- Шутить изволите, мадам? - ледяным тоном молвил Карл.

- Отнюдь, - парировала гостья. - Я не намерена бросать вам упреков,

позорящих меня. И уж тем более не склонна прощать себе ничем не оправданной

слабости, коль скоро ваше постоянство и верность мне лишают меня всяческой

поддержки и защиты.

По-видимому, ее светлость была щедро наделена умением издеваться над

людьми.

- В таком случае позвольте спросить, зачем вы пожаловали?

становитесь посмешищем собственного двора!

- Мадам!

- О, конечно, вы не знаете, что над вами потешаются, что Стюарт

напропалую дурачит вас своим притворством, не знаете, что она, отказываясь

пустить вас к себе, придумывает всяческие отговорки. Ей, якобы,

нездоровится! А между тем, сейчас в ее покоях торчит герцог Ричмонд.

- Это ложь! - с негодованием воскликнул король.

- Я и не прошу вас верить мне на слово. Идемте со мной, и я спасу вас

от нелепой роли жертвы обмана, которую отвела вам эта вероломная кокетка.

Барбара взяла упирающегося монарха за руку и молча повела его тем же

путем, каким он недавно вернулся в свои покои. Король шел неохотно, но

женщина не обращала на это внимания. Перед дверью в апартаменты своей

соперницы она оставила Карла одного, но задержалась в конце галереи, дабы

убедиться, что он вошел к Фрэнсес.

Внутри его встретили несколько фрейлин мисс Стюарт. Они вежливо и с

должным почтением преградили ему путь, а одна из девушек полушепотом

сообщила, что с тех пор, как король ушел, их хозяйке стало значительно

хуже, но сейчас, благодарение Господу, она уже в постели и крепко спит.

- Я должен воочию убедиться в этом, - отвечал король. Одна из женщин

прижалась спиной к двери, ведущей во внутренние комнаты, поэтому Его

Величество бесцеремонно схватил ее за плечи и отпихнул в сторону.

Он распахнул дверь и запросто вошел в ярко освещенную спальню. Мисс

Стюарт возлежала на красивой кровати под балдахином. Но, вопреки тому, что

ему сообщили, вовсе не спала, тем более "крепко". Она полусидела на

подушках, и вид у нее был отнюдь не болезненный. Наоборот, было заметно,

что она пышет здоровьем. Она была очень хороша в прозрачной ночной сорочке,

а ее золотые локоны рассыпались и ниспадали на плечи.

И она была не одна. Рядом, опираясь на подушки, сидел человек,

которого можно было бы принять за личного врача. Но только с первого

взгляда. При ближайшем рассмотрении сразу стало ясно, что это - герцог

Ричмонд.

томность. Тем, кто хорошо знал Его Величество, могли бы подумать, что

сейчас он удалится, отпустив одно из тех полных едкой издевки и безобидного

цинизма замечаний, которые он привык время от времени бросать своим

приближенным. Но король был слишком взбешен, чтобы паясничать, и полностью

утратил самообладание. История не сохранила для нас слов, произнесенных

Карлом в тот миг. Мы знаем лишь, что он высказал свое негодование в таких

выражениях, каких от него еще никто не слыхал, и что его светлость;

испугавшись королевского гнева, оцепенел и не вымолвил ни слова в ответ.

Окна спальни выходили на Темзу, и король обратил свой взор туда же. Ричмонд

был хил и тщедушен, а Карл - силен и вспыльчив. Его светлость предпочел

отступить через дверь, пока Его Величеству не пришло в голову выпроводить

его через окно. Он ретировался, оставив даму один на один с разгневанным

монархом.

Дальнейшие события развивались не совсем так, как хотелось Карлу. Мисс

Стюарт была рассержена не меньше, чем он, и, вопреки ожиданиям короля,

вовсе не собиралась оправдываться.

- Не соблаговолит ли Ваше Величество более вразумительно объяснить

мне, на каком основании я должна выслушивать все эти упреки? - с вызовом

спросила она, и вопрос этот разом охладил его гневный пыл. Король мгновенно

преобразился. Он уставился на девушку, не зная, что сказать. Челюсть у него

отвисла.

как герцог Ричмонд, который приходит ко мне с самыми честными и серьезными

намерениями, значит, я - рабыня в свободной стране. Не припомню, чтобы я

давала какие-либо обязательства, препятствующие мне отдать свою руку тому,

кого я сочту достойным этого. Но раз мне не позволено поступать так во

владениях Вашего Величества, знайте, что не найдется на свете силы,

способной помешать мне возвратиться во Францию и удалиться в монастырь,

чтобы вкусить душевного покоя, в котором мне отказано при вашем дворе!

Она расплакалась, и король вконец смутился. Преклонив колена, он

принялся вымаливать у нее прощение за нанесенную обиду. Но девица была не

расположена прощать.

- Если Ваше Величество великодушно согласится оставить меня в покое, -

заявила она, - это даст ему возможность не нанести затянувшимся пребыванием

здесь новую обиду - на сей раз - тем, кто заботливо провожал его сегодня в

мои покои.

Это была стрела, пущенная наугад, но так ловко, что она угодила в

цель. Карл поднялся, залившись краской. Поклявшись никогда впредь не

вступать в разговоры с этой дамочкой, он побрел вон из комнаты.

Однако по прошествие некоторого времени к нему вернулась способность

рассуждать. Он был огорчен и чувствовал себя обиженным, но, должно быть,

понимал, что у него нет на это никаких справедливых оснований. А его

поведение в покоях мисс Стюарт было и вовсе нелепым. Девушка не желает быть

игрушкой в руках мужчины, кем бы он ни был. И она права. Так или иначе, но

эти рассуждения, должно быть, охладили пыл короля. Нет, думал он,

невозможно, чтобы Фрэнсес полюбила своего худосочного поклонника, этого

невзрачного и неумного Ричмонда. Если она терпит его ухаживания, то лишь

затем, чтобы избежать настырных преследований короля. Но Карлу казалась

невыносимой сама мысль о том, что мисс Стюарт может выйти замуж - за

Ричмонда или за кого-нибудь другого. Вероятно, именно эта мысль развеяла

последние сомнения Карла в целесообразности развода.

Наутро он первым делом отказал Ричмонду от двора, но тот не стал

дожидаться августейшего повеления, и отправленному королем гонцу сообщили,

что герцог уже уехал.

Затем Карл решил посоветоваться с Канцлером. Обычно серьезный

Кларендон был в тот день чуть ли не суров. Он разговаривал с королем тоном

наставника (ведь лорд был наставником Карла последние двадцать пять лет),

почти так же, как говорил с нем, когда Карл вознамерился сделать Барбару

Палмер фрейлиной королевы, с той лишь разницей, что теперь граф был еще

более непреклонен. И монарху это не понравилось. Как и в прошлый раз, он

решил поступить по-своему, наперекор Канцлеру.

Но сейчас Кларендон не хотел рисковать. Он слишком боялся последствий

и был преисполнен решимости приложить все усилия, чтобы избавить Карла от

скандала и уберечь без того уже глубоко оскорбленную королеву. Канцлер

решил действовать тайно и перехитрить короля. Он стал покровителем

влюбленного герцога Ричмонда и мисс Стюарт. В результате этого

покровительства, пару недель спустя, темной ночью, леди Фрэнсес тайком

выбралась из Уайтхолла и направила свои стопы в харчевню "Медведь",

стоявшую возле Бриджфута в Вестминстере. Здесь ее поджидал Ричмонд с

каретой. При тайном пособничестве Лорда-Канцлера влюбленные улизнули в

Кент, где и сочетались браком.

Разбитый наголову и униженный Карл ругался на чем свет стоит. Только

месяца через полтора он наконец узнал, кто помог обстряпать это дельце. И

узнал, вне всякого сомнения, от миледи Каслмэн.

Отчуждение, возникшее между ее светлостью и королем в те дни, когда он

напропалую волочился за мисс Стюарт, в конце концов сгладилось; и миледи

торжествовала, вновь добившись любви Его Величества. Ей бы следовало

поблагодарить за это Лорда-Канцлера, но мстительная Барбара помнила только

зло. Она еще не воздала Кларендону за прежние обиды. И вот - наконец-то! -

ей предоставилась возможность свести с ним счеты. Кларендона со всех сторон

осаждали недруги, но граф по-прежнему верил своему королю, которому он так

преданно служил, и прочно стоял на ногах, будто старый дуб, выдерживавший и

более яростные бури. Канцлеру и в голову не приходило, что какая-то злобная

женщина способна вершить его судьбу. А между тем злобная женщина решила

пустить в ход свою власть. Но все ее усилия пропадали зря, и тогда Барбара

поведала королю о той роли, которую Кларендон сыграл в побеге мисс Стюарт.

Опасаясь, что Карл примет во внимание благородные побуждения графа и

простит его, фаворитка выставила канцлера в очень невыгодном свете, обвинив

его в своекорыстном стремлении возвести на престол детей своей дочери и

герцога Йоркского.

Это был конец. Карл лишил Кларендона своего покровительства и бросил

его на растерзание волкам. Король послал к Канцлеру герцога Албемарла с

приказом сдать дела и печать, но гордый старик отказался вручить печать

кому-либо, кроме самого короля. Он надеялся, что личная встреча с Карлом

поможет тому вспомнить все, что связывало их в прошлом. Поэтому граф

собственной персоной явился в Уайтхолл, чтобы сдаться на милость монарха.

Он вошел к королю твердой решительной поступью, с высоко поднятой головой,

не обращая внимания на свору враждебных ему придворных, "в особенности - на

шутов и дамочек для увеселений", как пишет Ивлин.

Исход опозоренного и обесчещенного графа из дворца очень ярко описан

Пеписом в его дневниках.

"В понедельник утром, когда он вышел от короля, миледи Каслмэн еще