Verbum альманах Центра изучения средневековой культуры

Рассматривая правила проведения диалектических диспутов, я отклонюсь от того порядка, в котором они появляются в Топике, распределяя их по парам: это позволит понять, как выполнение вопрошающим и отвечающим их взаимодополняющих задач способствует проведению диспута надлежащим образом и поиску истины. Прежде всего я рассмотрю конститутивные правила, затем стратегические, причем начну с понятия топа и с определенных логических требований, следующих из понятий силлогизма и опровержения (έλεγχος), затем перейду к эпистемическим условиям, в которых протекает диспут, и, наконец, обращусь к правилам, которые более непосредственно служат делу отыскания истины.

Аристотель не сообщает нам, существовала ли практика оценки успехов участников диспута, да это и не имеет отношения к главной моей задаче. В любом случае, он дает понять, что в ходе имеющих целью упражнение или исследование дискуссий участие в них собеседников оценивалось, исходя из их мастерства и свойственного им духа соперничества, а также – сложности проблемы. Важнее всего то, что в качестве критериев оценки вычлененных из контекста дискуссии доводов Аристотель предлагает лежащие в основе стратегических правил, которым должен следовать отвечающий, условия, на основании которых судят обо всем ходе диспута.

Итак, получается, что правила проведения диалектических дискуссий предлагают логические и теоретико-познавательные шаги, значимые для любого серьезного поиска достоверных истин, а потому участие в таких дискуссиях очевидным образом помогает в развитии способностей, важных для проведения аристотелевского философского исследования, предполагающего выведение таких правил, которые будут объяснять, а не игнорировать наблюдаемые явления.²⁵⁰ Однако мы не будем касаться сложного вопроса о том, не возникает ли в какой-то момент у Аристотеля уверенности, что его диалектика предлагает точные критерии, позволяющие распознать истину.²⁵¹ В любом случае, сформулированные в Топике и О софистических опровержениях диалектические методы не являются достаточной гарантией истинности того или иного утверждения, поскольку исследовательская установка Аристотеля допускает наличие иных, развивающихся не в соответствии с законами диалектики форм спора. Мастерство диалектика может прийтись кстати при поисках утверждений, которые могли бы стать первыми началами, но его недостаточно для того, чтобы окончательно отделить первоначала философии от других истин. Основной причиной этого является тот факт, что в ходе диалектического диспута рассматриваются конкретные проблемы, в то время как целью философского исследования является упорядоченное знание, система, в рамках которой можно сохранить и объяснить относящиеся к данной области знания явления.²⁵²

2. 
   Конститутивные правила проведения диалектических диспутов
   

Чтобы лучше разобраться в социальных практиках которые, как полагает Аристотель, относятся к области диалектики, среди сформулированных в трактатах Топика и О софистических опровержениях правил нам следует выделить конститутивные или определяющие и стратегические. Первые характеризуют сущность диалектических диспутов, описывая правильный ход диалектической коммуникации, в то время как вторые позволяют понять, как можно хорошо провести диалектическую беседу.²⁵³ Первые разъяснения такой классификации восходят к трактату О предписаниях логика Вальтера Бурлея [Burley] (XIV век), где речь идет о «дискуссиях о предписаниях (de obligationibus)», тесно связанных с диалектическими беседами. Правила, конституирующие специфические практики проведения такого рода дискуссий Бурлей называет существенными (de esse), а те, соблюдение которых обеспечивает высокий уровень их проведения – полезными (utiles).²⁵⁴ Но намеки на такую классификацию мы можем найти, например, там, где Аристотель говорит об отличии человека, «умозаключающего надлежащим образом (καλως)», от того, кто просто умозаключает (делает выводы);²⁵⁵ это позволяет, не опасаясь анахронизмов, классифицировать сходным образом на страницах учебников диалектики уточняющие вопросы.

Хотя, систематизируя правила ведения диалектических диспутов, Аристотель ориентируется на тех, кто уже знаком с разнообразными диалектическими практиками, условия, в которых находимся мы, современные читатели, отнюдь не столь благоприятны.²⁵⁶ По счастью, в ключевые моменты мы можем обратиться за пищей для размышления к платоновским диалогам. Приведу сравнительно банальный пример: как ни удивительно, одно из самых важных правил проведения диалектических диспутов, согласно которому отвечающему следует согласиться с суждением, вытекающим из суждений, признанных ранее, не сформулировано в обобщенном виде.²⁵⁷

Очевидно, что роль конститутивных правил состоит в разъяснении того, каковы первые предпринимаемые в ходе диалектической беседы шаги, ее цели и наиболее важные методы ее проведения. Уже в начале Топики становится ясно, что у Аристотеля диалектическая беседа принимает форму опровержения (έλεγχος),²⁵⁸ оживленно обсуждаемого в связи с сократическими диалогами Платона²⁵⁹: «Цель этого сочинения – найти способ, при помощи которого мы в состоянии будем исходя из правдоподобного строить силлогизмы о всякой предлагаемой проблеме и не впадать в противоречие, когда мы сами отстаиваем какое-нибудь положение» (Топика I.1, 100a^18-21).²⁶⁰

Исходя из данного фрагмента, можно говорить о двух ролях участников диспута: роли вопрошающего, дело которого – «исходя из правдоподобного строить силлогизмы о всякой предлагаемой проблеме», и отвечающего, задача которого – «не впадать в противоречие».

Поэтому первыми шагами в развитии беседы станут предложение вопрошающим исходной проблемы²⁶¹ (что даст отвечающему возможность выбрать предложенное суждение или его противоположность) и, следовательно, выбор отвечающим тезиса, который он будет отстаивать.²⁶² Итак, выбор темы для обсуждения относится к подготовительной фазе диспута.²⁶³

Вопрошающий выдвигает проблему, т.е. дает отвечающему возможность выбирать из двух противоречащих друг другу суждений.

Отвечающий делает одно из этих суждений своим тезисом.

Сложность заключается в том, что всякий раз, когда отвечающий предчувствует, что принятая им посылка может привести к противоречию, он имеет возможность уклониться от ее принятия, что вопреки ясным утверждениям Аристотеля сделает эристический спор надлежащей формой диалектической беседы.²⁶⁴ Как показано в следующем фрагменте, соотносящиеся с двумя этими ролями цели хотя и, в некотором смысле, противоречат друг другу, однако не только не являются совершенно несовместимыми, но даже могут быть взаимодополняющими:²⁶⁵ «Вопрошающий должен так вести речь, чтобы заставить отвечающего говорить самое неправдоподобное, необходимо вытекающее из тезиса. Отвечающий же должен так вести речь, чтобы несообразное или противное общепринятому казалось получающимся не по его вине, а из-за тезиса. А полагать как первое то, что не должно полагать, и защищать положенное не подобающим образом – это, пожалуй, уже другая ошибка» (Топика VIII.4, 159a^18-24).

Стоит добавить, что, несмотря на эту формулировку, не все опровергающие доводы относятся к типу reductio ad absurdum. Сам Аристотель предпочитает умозаключению через невозможное стратегию выдвижения прямых доводов, поскольку во втором случае противоречивость тезиса очевиднее, и отвечающему не так-то просто уклониться от признания этого факта.²⁶⁶

Если отвечающему не удается должным образом и в соответствии с правилами диалектики отстоять избранный тезис, дискуссия вырождается в лишь мнимо диалектический диспут. Такая взаимосочетаемость целей вопрошающего и отвечающего является ключевым моментом для нашего понимания роли искусства диалектики в философском исследовании и вообще поиске истины, ибо она предполагает, что подлинный диалектический диспут и при наличии элемента соперничества (каковой, как утверждает Аристотель, как правило, в нем присутствует),²⁶⁷ не сводится к «игре с нулевой суммой», цель которой – прийти к противоречию или уклониться от него. Однако нам не следует понимать слово «соперничество» в слишком узком смысле. Обратившись к уже упомянутому фрагменту трактата О софистических опровержениях (16, 175а^13-14), я предположила, что правильное соперничество в подлинно диалектическом споре имеет отношение к уровню мастерства партнеров. Вопрошающий демонстрирует это мастерство, пытаясь защитить подходящие посылки от нападок отвечающего, что подразумевает приведение изначального тезиса отвечающего к противоречию, а отвечающий – соглашаясь с такими посылками, принятия которых требуют приведенные ниже правила ведения диалектических диспутов. Это позволяет и вопрошающему, и отвечающему одновременно преуспеть в ведении диалектической беседы; или, положим, в случае, когда отвечающий виновен в неприятии тех посылок, которые должны были быть им приняты, вопрошающий может вести диспут должным образом даже не приходя к противоречивому выводу. Рассмотрение элемента соперничества в связи с мастерством в искусстве диалектики согласуется, по-видимому, также и с краткими замечаниями Аристотеля о различных видах включающих элементы диалектического диспута упражнений (γυμναστική), испытаний (πειραστική) и бесед с целью исследования (σκέψις), хотя здесь я не буду вдаваться в детали.²⁶⁸

Поскольку те правила проведения диалектических диспутов, которые имеют отношение к целям, характеризуют, скорее, социально-коммуникативную практику, а не систему логики, мои формулировки не будут импликациями.

Конститутивные правила для целей:

Целью вопрошающего является демонстрация искусности в ведении диалектических диспутов путем проводимой в согласии с правилами диалектики защиты от нападок отвечающего посылок, что должно привести последнего к противоречию с избранным им тезисом.

Целью отвечающего является демонстрация искусности в ведении диалектических диспутов путем признания (в согласии с правилами диалектики) только тех посылок и выводов, которые не противоречат его тезису.
b. Средства

Когда речь заходит о средствах, задействованных при проведении подлинных диалектических диспутов, самым важным становится логическая структура вопросов, которые может задать вопрошающий, и эпистемическая природа суждений, которые отвечающий должен принять в качестве посылок.²⁶⁹ Что касается логической структуры, Аристотель указывает, что такие вопросы, как «Что есть человек?» или «В каком смысле говорится ‘благо’?», не являются диалектическими посылками. Это означает, что ответственность за формулировку посылок ложится на плечи вопрошающего: ведь в ходе диалектического диспута правомерно задавать только те вопросы, на которые можно ответить только «да» или «нет». Поэтому вместо того, чтобы задавать вопросы, подобные сформулированным выше, вопрошающий должен сам предложить определение понятия «человек» или провести различие между разными смыслами слова «благо».²⁷⁰ Как мы увидим ниже, это не все дозволенные вопрошающему шаги, и это вовсе не означает, что все, что остается отвечающему – отвечать «да» или «нет». Стратегические правила позволяют и тому и другому предпринимать гораздо большее количество шагов и, одновременно, возлагают на них большую ответственность за развитие рассуждения, демонстрируя, что в основе сотрудничества лежат правила, рекомендующие вопрошающему предлагать в качестве посылок суждения с таким эпистемическим статусом, что отвечающий будет вынужден их принять.

Как можно понять из первых слов Топики, одна из главных задач вопрошающего – стремиться со своей стороны к тому, чтобы принимаемые отвечающим посылки были правдоподобными положениями, т.е., в терминологии Аристотеля, чтобы они принадлежали к ένδοξα. То, что Аристотель желает, чтобы в основе диалектического диспута (по крайней мере, типичного диалектического диспута) лежали правдоподобные посылки, ясно из определения понятий диалектического силлогизма и диалектической посылки. Диалектический силлогизм – это силлогизм, в который входят правдоподобные посылки определенного вида.²⁷¹ С этимологической точки зрения ένδοξα – это мнения достойных людей. Правдоподобным, согласно Аристотелю, является «то, что кажется правильным всем или большинству людей или мудрым – всем или большинству из них или самым известным и славным» (Топика I.1, 100b^22-25).²⁷² Ниже Аристотель включает в число диалектических посылок мнения, полученные вследствие занятий определенными искусствами, положения, сходные с правдоподобными, а также отрицающие суждения, противоположные правдоподобным или отрицающие их. Однако не каждая правдоподобная посылка считается диалектической, а лишь те, что не содержат парадоксов, т.е. не противоречат мнению большинства. Никем не разделяемое суждение, безусловно, не может быть диалектической посылкой.²⁷³

Весьма интересно, что условие, согласно которому выводы являются доводами тогда, когда посылки изначально правдоподобнее сделанных из них выводов, не входит в число конститутивных правил диалектики.²⁷⁴ Как указывает сам Аристотель, выполнение такого требования характеризует хорошо проведенный диалектический диспут, и потому является одним из стратегических правил. Итак, мы можем следующим образом сформулировать правила, которые определяют выбор доступных вопрошающему и отвечающему средств.

Вопрошающий стремится отстоять диалектические посылки (суждения правдоподобные, сходные с правдоподобными, не противоположные мнению большинства и усвоенные благодаря занятиям искусствами), имеющие форму вопросов, требующих ответа «да» или «нет», из которых, в конце концов, следует противоречивость тезиса отвечающего.

Отвечающий принимает диалектические посылки, а также следствия из уже принятых им суждений. Если он не принимает выдвинутое вопрошающим суждение, это означает, что он принимает в качестве посылки его отрицание.²⁷⁵

Здесь мы наблюдаем типичный для Аристотеля ход, ибо можно сказать, что эти правила характеризуют «простые» диалектические диспуты (απλως). Их можно уточнить, по меньшей мере, четырьмя способами. Например, если неумелый отвечающий ошибется в определении того, что является έδοξον или настоящей диалектической посылкой, диспут не станет эристическим, или «лишь мнимо диалектическим». Он всего лишь окажется плохо проведенным диалектическим диспутом, а довод – негодным,²⁷⁶ поскольку разница между диалектикой и эристикой заключается в мотивации участников.²⁷⁷ В пятой главе мы знакомимся с подвидами диалектических исследований, в ходе которых отвечающий должен изложить свои собственные, личные мнения, или мнения какого-либо философа, возможно, парадоксальные. Как ни странно, подчас отвечающий вынужден также принимать неправдоподобные посылки.²⁷⁸ К этим вопросам мы вернемся в шестом разделе данной работы.

Итак, конститутивные правила проведения диалектических диспутов предлагают общую схему, по которой развиваются рассуждения в форме диалога. Однако они еще не включают правил для проведения настоящих последовательных дискуссий, и потому от их соблюдения не зависит, пройдет ли диспут хорошо, или окажется негодным. Разрабатывая стратегические правила, мы, прежде всего, должны установить, в какой степени их соблюдение способствует улучшению доводов и отысканию истины посредством пригодных доводов.

3. 
   Стратегические правила для вопрошающего: Понятие топа и его виды.
   

В начале восьмой книги Топики Аристотель замечает, что следует поговорить о том, как задавать вопросы: первые три главы посвящены советам, касающимся преимущественно стратегии поведения вопрошающего, в четвертой комментируются упомянутые выше задачи, стоящие перед вопрошающим и отвечающим, а, начиная с пятой, автор обращается в основном к отвечающему. Задача вопрошающего в начале диспута разъясняется следующим образом: «Тот, кто собирается задавать вопросы, должен, во-первых, найти тот топ (topos), исходя из которого следует приводить доводы; во-вторых, он мысленно должен самому себе ставить вопросы и установить их порядок и, наконец, в-третьих, задавать их уже другому. Пока дело идет о нахождении [подходящего] топа, исследование одинаково у философа и у диалектика. Но установить, в каком порядке и как задавать вопросы, - это задача одного лишь диалектика, ибо все это обращено к другому лицу» (Топика VIII.1, 155b^4-10).

В этом разделе мы займемся понятием топа и его видами, а в следующем – проблемой постановки вопросов. В перечень топов, составляющий предмет II-VII книг Топики, входят главным образом стратегические правила, позволяющие вопрошающему изобретать посылки, годные для того, чтобы сделать заранее постулированный вывод, который, прежде всего, должен противоречить либо тезису отвечающего, либо парадоксальному суждению, избранному вопрошающим в качестве цели. Очевидно, что для формулировки довода одного топа недостаточно, ибо он дает лишь общую модель построения умозаключения. Кроме него необходимо эмпирическое и абстрактное знание предмета, о котором идет речь: поэтому Аристотель советует запомнить ряд ένδοξα, и упорядочить их в соответствии с предметом, философской школой или общественным положением их автора.²⁷⁹

По-видимому, Аристотель предполагает, что его читатели знакомы с идеей топа, поскольку нигде не дает ему определения. В качестве примера проанализируем один типичный топ умозаключения, в основе которого лежат виды сказываемого (предикабилии), т.е. «определение», «род», «дифференция», «собственное» и «привходящее».²⁸⁰ В дальнейшем умозаключение основано на характерных свойствах «рода» и «вида»: «Итак, если полагают как род нечто существующее, то прежде всего следует обратить внимание на все сродное с ним, нет ли чего такого, о чем [род] не сказывается, подобно тому как [это бывает при рассмотрении] привходящего. Например, если за род для удовольствия принимают благо, то следует выяснить, нет ли какого-нибудь удовольствия, которое не есть благо. Ибо если это так, то благо не род для удовольствия. Ведь род сказывается обо всем, что подчинено одному и тому же виду» (Топика IV.1, 120b^15-20).

В данном примере тезисом, который следует опровергнуть, является утверждение, будто бы «благо» есть род «удовольствия», и далее приводится довод против этого тезиса, в котором в качестве посылки выступает общее утверждение:

Род вида сказывается обо всем, что подчинено одному и тому же виду.

Чрезмерное пьянство не есть благо.

Чрезмерное пьянство есть удовольствие.

Итак, можно сказать, что взятый нами в качестве примера топ состоит из следующих трех элементов: (1) сформулированного в общем виде желанного вывода, представляющего собой отрицание тезиса отвечающего; (2) совета искать для получения желанного вывода посылки определенного вида; (3) общего принципа, обеспечивающего переход от посылок к желанному выводу.

Так как Аристотель вводит топы по-разному, перечисляя иногда большее, а иногда меньшее количество доводов, исследователи спорят, состоят ли топы умозаключений только из эвристических советов по изобретению доводов или, скорее, из общих принципов.²⁸² Я предлагаю следующее решение проблемы: следует интерпретировать понятие топа в свете сформулированного в Метафизике (А.1) учения о людях искусства (τέχνη), отличающихся от людей опыта тем, что могут обучать, каковая способность означает умение объяснить причину явления, т.е. с очевидностью объяснить, почему определенные действия приводят к желанному результату.²⁸³ Применительно к искусству диалектики это означает, что топ умозаключения состоит из всех трех вышеупомянутых компонентов (1)-(3).²⁸⁴ Пример (если он, конечно, наличествует) не является частью самого топа, его функция – продемонстрировать использование топа.²⁸⁵ Функция общего принципа – дать понять, почему имеет смысл прислушаться к совету подыскивать посылки определенного вида: поскольку при построении силлогизма вопрошающий должен подвести отвечающего к опровержению его исходного тезиса, общий принцип объясняет, почему предложенные средства позволяют этого достигнуть. Поэтому часто являющийся очевидной истиной общий принцип дает вопрошающему хорошее основание ожидать, что отвечающий примет желанную посылку наряду с некоторыми другими. Не представляет серьезной проблемы тот факт, что подчас мы имеем дело либо только с советом, либо – только с принципом, - ведь читатель всегда может добавить пропущенный элемент.²⁸⁶
b. Топ и силлогизм

Важно отметить, что топ умозаключения допускает те умозаключения, которые соответствуют нескольким условиям построения силлогизмов. Это тем важнее, что даваемое Аристотелем определение силлогизма сформулировано человеком, размышлявшим не о системе формальной логики в целом, а о том, как добиться решения конкретных задач, возникающих в ходе рассуждения. Яснее всего это из определения, данного в трактате О софистических опровержениях:²⁸⁷ «Умозаключение же исходит из определенных положений таким образом, что оно через положенное с необходимостью высказывает нечто отличное от положенного» (1, 164b²⁷-165а²).

Небольшое уточнение позволяет наложить на построение умозаключения четыре условия, о которых часто забывают. Поскольку, как показывает приведенный в предшествующем параграфе в качестве примера топ, ни в какой формальной системе очевидная связь между посылками и выводом не нуждается в логическом обосновании, это касается аргументированных умозаключений в более широком смысле, включающем концептуальные отношения.²⁸⁸ Однако не каждый общий принцип может позволить вопрошающему рассчитывать в ходе диалектической беседы на подтверждение его посылки: ни один отвечающий не способен предвидеть все логические следствия, вытекающие из всякой совокупности принятых им суждений. Как в диалектике, так и в риторике топы нуждаются в прямом допущении очевидных для большинства людей отношений между посылками умозаключения.²⁸⁹ Отчасти цель диалектических упражнений состоит именно в развитии умения быстро строить и вычленять такие умозаключения.²⁹⁰

Требование делать вывод на основании сделанных суждений не допускает умозаключений с излишними посылками, которые не нужны для того, чтобы прийти к выводу. Соблюдение следующего условия: вывод должен иметь форму, отличную от формы посылок, - позволяет избежать petitio principii, поскольку подразумевает увеличение суммы знаний в результате построения умозаключения, которое в этом случае может стать доводом или объяснением.²⁹¹

Очевидно, что большая часть описанных в Топике топов умозаключений удовлетворяет этим четырем условиям построения силлогизмов, а также и другим требованиям, выводимым из определения термина έλεγχος как опровержения конкретного суждения, ибо они применимы в доводах как pro, так и contra. Хотя значение этих условий для аристотелевской диалектики редко осознается, их важность видна из того, что трактат О софистических опровержениях был написан, в первую очередь, ради того, чтобы предложить пути избежать разного рода ошибок, возникающих из-за нарушения определения силлогизма или опровержения.²⁹²

Однако иногда помимо этих четырех характеризующих силлогизм условий у Аристотеля появляется склонность к еще более глубокому размышлению об умозаключениях с точки зрения их эпистемического статуса. Ибо названный в главе 11 первый критерий оценки доводов исключает из числа подлинных доводов те, в которых все посылки или большая их часть являются ложными или неправдоподобными.²⁹³ Одним важным исключением из этих четырех условий является требование очевидности, ибо не все умозаключения, в основе которых лежат перечисленные в Топике топы, являются дедуктивными. Об этом часто забывают потому, возможно, что сам Аристотель не упоминает этого требования в своем руководстве по диалектике, хотя весьма подробно разбирает в Риторике.²⁹⁴ Приведем примеры топов не-дедуктивных умозаключений:

То, возникновение чего есть что-то хорошее/плохое, само хорошо/плохо. Возникновение хорошей/плохой вещи само есть нечто хорошее/плохое.²⁹⁵

Если привходящее принадлежит предмету, то оно также принадлежит другому предмету, которому оно в большей мере кажется присущим.

Если привходящее не принадлежит предмету, то оно не принадлежи и другому предмету, которому оно в меньшей мере кажется присущим.²⁹⁶

Помимо силлогизма подобающими формами размышления в диалектике являются индуктивные умозаключения и выводы по аналогии, хотя их роль ограничена обоснованием посылок основного силлогизма.²⁹⁷ Вне сомнения, Аристотель также осознает их не-дедуктивный характер.

Несколько топов, которые могут быть названы «другими» предлагают стратегии не построения умозаключения, а достижения иных целей. Как показывает приведенный ниже пример, они, очевидно, должны помочь вопрошающему исчерпывающим образом сформулировать свой довод: «Далее полезна замена одного имени другим, более понятным, например вместо «тщательное» в ответах употребить «точное» и вместо «суетливость» - «хлопотливость», ибо, чем более понятным становится сказанное, тем легче спорить против тезиса. И этот топ применим для того и другого – и для обоснования, и для опровержения» (Топика II.4, 111а^8-13).

Здесь мы также можем отметить, что этот топ включает те же три элемента, что и топы умозаключений: (1) желанная цель, (2) рекомендации по ее достижению и (3) объяснение того, почему во время диалектической беседы стоит следовать этим рекомендациям. Интересно, что здесь также упоминается о том, что задача вопрошающего состоит в опровержении (ανασκευάζειν) и подтверждении (κατασκευάζειν) позитивных суждений, а это согласуется с представлением, согласно которому отвечающий может избрать своим тезисом как позитивное суждение, так и его отрицание.²⁹⁸
d. Стратегические правила, касающиеся топов

Легко видеть, как мастерство во владении топами (пусть и нелегко приобретаемое) делает нахождение доводов делом гораздо более удобным, чем заучивание отдельных аргументов.²⁹⁹ Подобно мнемоническим техникам, изобретенным и широко использовавшимися греками для запоминания и воскрешения в памяти тех вещей, которые не хотелось забывать, и применявшимися впоследствии римлянами, список топов может быть вновь и вновь использован для формулировки конкретных доводов определенного типа.³⁰⁰ Чтобы этим списком было еще удобней пользоваться, Аристотель перечисляет все топы (за исключением обсуждаемых в 1-4 главах восьмой книги топов для выяснения вопроса о том, какие предметы боле желательны и лучше) в соответствии с предикабилиями.

Итак, мы получаем следующее стратегическое правило для вопрошающего:

Стратегическое правило нахождения вопрошающим доводов:

Вопрошающему следует обратиться к топам умозаключений, дабы подыскать доводы, которые позволят достигнуть желанной цели, и к другим топам, дабы обеспечить принятие посылок отвечающим.

Соответствующий совет дан отвечающему в восьмой книге Топики (9, 160b^14-16): чтобы быть готовым противостоять доводам вопрошающего, он, прежде всего, должен заранее подготовить для себя доводы против собственного тезиса:

Стратегическое правило подготовки отвечающего к отстаиванию своего тезиса:

Для защиты своего тезиса отвечающий должен заранее подготовить доводы против него.

4. 
   Стратегические правила для вопрошающего и отвечающего: сокрытие избранной стратегии ведения спора
   

Правила сокрытия избранной вопрошающим стратегии ведения спора особенно важны для нашего исследования места диалектики в философском исследовании.³⁰¹ Как уже говорилось, для некоторых исследователей они служат доказательством того, что, в конечном счете, нет никакой разницы между диалектическим и эристическим диспутом, и что поэтому при подлинном поиске истины диалектика не играет никакой роли. Однако такие взгляды являются результатом непонимания сущности правил сокрытия и их функций. Кажется, никто не обратил внимания на замечание Аристотеля, что правила, касающиеся порядка и способа постановки вопросов, полезны исключительно для диалектика, а не для философа или человека, ведущего исследование «для себя» (Топика VIII.1, 155b^10-16). А, между тем, из этого ясно, что он рассматривал диалектику и философию как самостоятельные социальные практики, в некоторых (но не всех) случаях предполагающие использование одних и тех же методов. Цели философа и диалектика различны: первый стремится к построению научных силлогизмов с использованием как можно более понятных и близких к выводу посылок, в то время как второй должен, как правило, принимать какие-то дополнительные меры, чтобы сконструированный им довод не стал тут же очевиден,³⁰² ибо, как указывает Аристотель, диалектика предполагает наличие партнера.³⁰³ Диалектик не должен забывать о собеседнике по нескольким причинам, и вообще в отличие проводимого в одиночестве от исследования, которому Аристотель уподобляет деятельность философа, диалектическая беседа по сути своей должна быть интересна всем участникам.³⁰⁴

Основная предлагаемая вопрошающему стратегия утаивания заключается в увеличении числа поставленных вопросов (достигаемом умозаключением к так называемым необходимым посылкам основного довода),³⁰⁵ постановке вопросов вне логической последовательности и, наконец, пропуске промежуточных доводов и немедленном переходе к окончательному выводу. В этом случае окончательный вывод станет неожиданностью и для отвечающего, и для слушателей, если таковые присутствуют: «Вообще говоря, тот, кто выведывает скрытно, должен спрашивать так, чтобы после того, как им были поставлены вопросы, касающиеся всего довода, и вывод им назван, [собеседнику] осталось еще раз разузнать, почему так. Этого больше всего достигают названным выше способом. Ибо если указывают лишь последнее заключение, то неясно, как оно получилось, так как отвечающий не может предугадать, из каких [посылок] оно вытекает, если предыдущие силлогизмы не расчленены» (Топика VIII.1, 156a^13-19). Поэтому следование правилам сокрытия является важным способом привлечения внимания слушателей.

Составляя в трактате О софистических опровержениях (15, 174а^26-29) сходный перечень уловок, позволяющих дискутирующему утаить свои намерения, Аристотель ясно дает понять, что эти приемы не являются характерными только для подлинной (или только для мнимой) диалектики: они могут применяться как в честном, так и в эристическом споре. Само по себе следование этим правилам не сделает довод обманчивым, но станет источником для вдохновляющего на занятия диалектикой интеллектуального удовольствия. Это верно и в случае добавления не относящихся к делу посылок (несмотря даже на замечание Аристотеля, что этот метод особенно успешно вводит отвечающего в замешательство и заставляет его соглашаться с посылками, которые он иначе не принял бы, увеличивая, таким образом, опасность выдвижения эристических доводов).³⁰⁶ Однако чуть выше он предлагает следовать этим правилам, чтобы отвечающие скорее признали то, что им самим кажется правильным.³⁰⁷

Может быть отмечено, что при формулировке некоторых из перечисленных ниже правил сокрытия, во внимание принимаются не только логические и лингвистические аспекты ведения диалектического диспута, но и особенности характера отвечающего.

Стратегические правила, соблюдение которых позволяет вопрошающему утаить свои намерения:

1. Вопрошающему не следует сразу же выставлять необходимые посылки, т.е. посылки главного довода; но ему надлежит двигаться вперед, умозаключая к посылкам основного довода.³⁰⁸

2. Вопрошающему не следует ясно обозначать посылки последнего заключения.³⁰⁹

3. Вопрошающему следует ставить вопросы не непрерывно, а попеременно.³¹⁰

4. Вопрошающему следует просить принять посылки, не имеющие отношения к заключению.³¹¹

5. Вопрошающему не следует представлять заключение в форме вопроса.³¹²

6. Формулируя вопрос, вопрошающий должен определять однорядное, а не сами предметы обсуждения.³¹³

7. Вопрошающему следует формулировать вопрос так, чтобы не было ясно, желанен ему положительный, или же отрицательный ответ.³¹⁴

8. Вопрошающему следует время от времени делать возражение самому себе.³¹⁵

9. Вопрошающему следует время от времени присовокуплять, что сказанное широко известно и общепринято.³¹⁶

10. Вопрошающему не следует быть настойчивым.³¹⁷

11. Вопрошающему следует иногда формулировать вопрос так, словно это всего лишь пример.³¹⁸

12. Вопрошающему следует выдвигать самые важные положения последними; когда же спорят с придирчивыми и считающими себя ловкими в ответах людьми, самые важные посылки следует выдвигать в начале.³¹⁹

Очевидно, что основной целью применения этих уловок является затруднение для отвечающего понимания (προοραν) избранной вопрошающим стратегии ведения спора и поиска возражений против посылок.³²⁰ А это значит, что и у вопрошающего, и у отвечающего больше шансов показать, как искусно они ведут диалектическую беседу.

В этой связи интереснее всего то, что у четвертого из сформулированных выше правил есть двойник, упомянутый в главе 6, где речь идет о стратегических правилах, следование которым позволяет отвечающему выбирать среди посылок те, которые имеют отношение к выводу. Связь эта прослеживается благодаря, например, тому, что термин «предвидеть», используемый в связи с правилами сокрытия (155b¹³, 156a¹⁸), появляется также и здесь (VIII.6, 160b¹²). Обратившись к этой паре правил, мы получим более наглядное представление о том, что соревнование во владении искусством диалектики значило для древних греков.

Несколько «искусственный» метод определения избыточных посылок ясно показывает, что соблюдения обсуждаемых правил было характерно именно для формальных диспутов, а не повседневных бесед. Основная идея заключается в том, что отвечающий принимает все не имеющие отношения к доводу посылки, а, принимая относящиеся к доводу, оговаривает степень их правдоподобия, но замечает, что они слишком близки к предположенному вначале, и что, если с ними согласиться, тезис будет опровергнут.³²¹ Помимо правдоподобных и неправдоподобных суждений, правила эти касаются суждений одновременно ни правдоподобных, ни неправдоподобных (об этой возможности речь идет главою раньше, и она также обсуждается в шестом разделе данной работы).

Стратегические правила, соблюдение которых позволяет отвечающему определять избыточные посылки:

Отвечающему следует принимать все предложенные вопрошающим не относящиеся к доводу посылки и говорить, правдоподобны они или неправдоподобны, но не добавлять ничего в случае, когда они не являются ни правдоподобными, ни неправдоподобными.

Что касается относящихся к доводу посылок, отвечающему следует сказать, правдоподобны ли они, неправдоподобны или не являются ни теми, ни другими, и что если согласиться с ними, тезис будет опровергнут.

Рассмотрение правил сокрытия в свете правил изобличения не относящихся к доводу посылок позволяет неопровержимо доказать истинность главного тезиса данной работы. Во-первых, это сочетание правил дает превосходную возможность посостязаться во владении искусством диалектики. Отвечающий может проявить мастерство, показав, что он в состоянии предугадать избранную вопрошающим стратегию и отличить необходимые посылки от излишних,³²² а вопрошающий «набирает очки» лишь в том случае, когда добавочные посылки были введены намеренно. Как отмечает сам Аристотель в связи с описываемой в Топике (VIII.4, 159a^20-24) взаимообусловленностью ролей вопрошающего и отвечающего:³²³ «…ибо таким образом будет казаться, что отвечающий испытывает затруднение не по своей вине, если он то или другое принимает, предусматривая [вытекающее из него]; вопрошающий же построит умозаключение[.]» (Топика VIII.6, 160а^11-13)

Однако более важной целью правил сокрытия и изобличения является развитие умения хорошо рассуждать, необходимого в диалектическом исследовании (σκέψις), имеющем целью поиск истины. Хотя правила сокрытия могут помочь отвечающему выявить свое собственное подлинное мнение, правила выявления относящихся к доводу посылок меняют его побуждения на противоположные. Более того, последние важны для обеспечения того, чтобы умозаключение представляло собой подлинный силлогизм исключительно с необходимыми посылками, ибо объявленные излишними посылки в качестве таковых не рассматриваются.³²⁴ К тому же эти правила помогают убедиться в том, что вопрошающий не ввел излишних посылок по ошибке.

5. 
   Стратегические правила построения подлинного силлогизма: Petitio principii и противоположные друг другу посылки
   

Аристотель приводит интересный список пяти способов постулирования положенного в начале (petitio principii):

Вопрошающему не следует вводить посылки следующего рода:

(i) то, что должно быть доказано в той же или другой формулировке;

(ii) общее суждение, частным случаем которого является то, что должно быть доказано;

(iii) частное суждение, индуктивное обобщение которого является тем, что должно быть доказано;

(iv) два суждения, из которых в результате конъюнкции получается то, что должно быть доказано;

(v) суждение, эквивалентное тому, что должно быть доказано.³²⁵

Стратегическое правило, позволяющее отвечающему опровергнуть постулирование того, что должно быть доказано:

Отвечающему следует отвергнуть сформулированное вопрошающим суждение, постулирующее то, что должно быть доказано, одним из перечисленных выше способов.

Случаи (ii)-(iv) смущают, ибо о них ни слова не говорится в главе 16 второй книги Первой аналитики, где разбирается этот вопрос.³²⁶ Но сложности заканчиваются, как только мы разъясним, какая роль отводится им в контексте диалектического диспута. Диспут, несомненно, станет совершенно бессмысленным, если в нем появятся индуктивные обобщения, применение общего к частному или конъюнктивные суждения: окажется утерянной необходимая дистанция между посылками и выводом, отвечающему будет слишком легко сформулировать свои возражения, и всякое удовольствие от беседы окажется испорченным, ибо она закончится, не успев начаться.³²⁷ Однако на начальных этапах дискуссии нет нужды запрещать ни то, ни другое, ни третье. Очевидно, что в случаях (i) и (v) не получится никакого силлогизма, ибо окажется нарушенным условие, что вывод должен отличаться от посылок, - и вот объяснение, почему в Первой аналитике упомянуты только эти два случая.³²⁸

В двух следующих правилах сформулированы перечисленные Аристотелем способы постулирования того, что противоположно тому, что должно быть доказано:³²⁹

Вопрошающему не следует вводить посылки следующего рода:

(i) утверждение и его отрицание;

(ii) утверждение и противоположное ему суждение;

(iii) общее суждение и отрицающее его частное;

(iv) частное суждение и отрицающее его общее;

(v) суждение, противоположное следствию из уже принятых посылок;

(vi) суждение, из которого следует противоположное.

Отвечающему следует отклонить посылку, которая является противоположной уже принятой, одним из только что перечисленных способов.

Обе пары правил подкрепляют основной тезис данной работы, поскольку целью тех, кто им следует, являются логически верные и чуждые всякого обмана умозаключения. Умозаключение с противоположными посылками негодно, и, по Аристотелю, даже не может быть названо силлогизмом, ибо для того, чтобы сделать вывод, нет нужды в одном из противоположных суждений. Очевидно, что позволяющие избегнуть petitio principii правила, сформулированные строже, чем это необходимо для философского исследования, лишь свидетельствуют о важности для последнего искусства диалектики.

6. 
   Стратегические правила для отвечающего: эпистемический статус посылок
   

Он тут же предлагает три ситуации: если тезис отвечающего неправдоподобен, вывод вопрошающего правдоподобен; если тезис правдоподобен, вывод неправдоподобен; если тезис ни правдоподобен, ни неправдоподобен, то же самое можно сказать о выводе. Так как упомянутое выше условие требует, чтобы посылки в любом случае были более правдоподобными и более известными, чем вывод, правдоподобие умозаключения увеличивает степень правдоподобия вывода, хотя во втором и третьем случае он не будет правдоподобным безусловно. Ибо если вывод не принимается, могут также быть не приняты и некоторые посылки.³³¹ Такие умозаключения будут считаться слабыми доводами (если только их вообще сочтут доводами). Однако они понадобятся, поскольку диалектика предполагает наличие аргументов и pro, и contra.

Однако можно спросить, почему бы отвечающему не избрать суждение, противоположенное неправдоподобному, и не принять, таким образом, диалектическую посылку, - в особенности, если он предвидит, что она относится к выводу? Очевидно, сильна должна быть его воля к сотрудничеству, чтобы отстаивать правдоподобный тезис, допуская неправдоподобные посылки! Однако как мы уже видели, он может опереться на правила, позволяющие изобличить излишние посылки, продемонстрировать свою способность предвидеть избранную вопрошающим стратегию ведения спора (Раздел 4.b данной работы), и таким образом, спасти лицо.

В главе 5 Аристотель предлагает дальнейшую классификацию посылок, различая их по степени правдоподобия: безусловно правдоподобные и не безусловно правдоподобные. Не безусловно правдоподобные посылки считаются правдоподобными определенным человеком, или в рамках определенной философской школы, или самим отвечающим, или конкретным философом, например, Гераклитом. В данном случае руководящий принцип заключается в том, что при принятии посылок отвечающему следует следовать тем же критериям отбора, что и при выборе своего исходного тезиса.³³²

Итак, следующее правило уточняет конститутивное правило принятия отвечающим посылок, путем наложения ограничений на степень правдоподобности посылок и исключения не-диалектических посылок:

Стратегическое правило принятия посылок отвечающим:

Отвечающему следует принимать те из вводимых вопрошающим посылок, что правдоподобны или, по крайней мере, менее неправдоподобны, чем вывод, к которому стремится вопрошающий, так что, если тезис безусловно/не безусловно правдоподобен, неправдоподобен, или ни правдоподобен, ни неправдоподобен, отвечающему следует принимать посылки безусловно/не безусловно.

Этот стратегический совет дается Аристотелем сразу после обещания перейти к рассмотрению вопроса о том, как отвечающему надлежит должным образом отстаивать свой тезис в диспутах, ведущихся с целью упражнения (γυμναστική), испытания (πειραστική) и исследования (σκέψις), и чем они отличаются от споров ради спора, эффективные стратегии ведения которых, по-видимому, уже были систематизированы.³³³ Однако следует спросить, можно ли использовать приведенные выше правила во всех трех упомянутых случаях. Идея согласия с неправдоподобными посылками кажется неуместной, когда речь идет о спорах, во время которых собеседник подвергается испытанию, ибо для того, чтобы он мог убедить партнера в том, что конкретная посылка ему неизвестна, или что его убеждения непоследовательны, посылки должны казаться ему скорее правдоподобными, нежели неправдоподобными.³³⁴ Однако в случае серьезного поиска истины, негодный довод, содержащий неправдоподобные посылки, выдвинутые ради спора, может быть полезен для того, чтобы отделить правдоподобное от неправдоподобного, истину ото лжи.³³⁵ Это кажется хорошим поводом действовать подобным образом в ходе споров, проводимых ради упражнения, несмотря даже на то, что в главе 3 Аристотель отмечает: вводимая вопрошающим посылка «должна быть принята упражняющимся, если только она кажется истинной (αληθèς μόνον φαίνηται)» (Топика, VIII.3, 159а¹²), - очевидным образом намекая на того, кто еще не знаком с понятием ένδοξον.

7. 
   Стратегические правила, соблюдение которых позволяет вопрошающему и отвечающему вести спор надлежащим образом
   

В восьмой книге Топики сформулированы три пары правил, соблюдение которых важно для проведения беседы надлежащим образом; они имеют непосредственное отношение к отысканию истины и самым суровым образом обязуют отвечающего наблюдать за пригодностью доводов. Более того, отвечающий получает те же прерогативы, что и вопрошающий, ибо ему позволяется выдвигать доводы против предложенных ему посылок и умозаключений. Это означает, что в течение одной и той же дискуссии беседа может превратиться в полемику, особенно если учесть, что вопрошающий имеет право выдвинуть возражения против контраргументов отвечающего.

Наиболее естественным для отвечающего является поиск недостатков в тех доводах, где умозаключение производится по индукции или по аналогии, ибо ни тот, не другой способ не является правомерным с точки зрения дедукции. Индукция рассматривается с позиции вопрошающего в главе 2, а с позиции отвечающего – в главе 8, где также упоминается об умозаключениях по аналогии. Как ясно из правил, касающихся постулирования посылок, по индукции не может строится основной довод в пользу последнего заключения, - только вспомогательные доводы к его посылкам.³³⁶ Более того, Аристотель советует использовать индуктивные умозаключения в беседах с менее опытными собеседниками, а силлогизмы – с более опытными.³³⁷

В данном случае следование руководящему принципу дает вопрошающему хороший шанс продолжить беседу, но, что еще важнее, очевидным образом поддерживает идею надлежащим образом ведущегося спора как средства отыскания истины: отвечающему следует принимать посылки, если они истинны и правдоподобны, а также – если они сформулированы в общем смысле – если он не может выдвинуть никакого возражения.³³⁸ Подобным образом обстоит дело при заключениях по аналогии с общими предположениями, охватывающими все случаи единичного.³³⁹ В противном случае отвечающего следует счесть человеком придирчивым, ставящим препятствия на пути к общей цели, которой, как нам известно, является надлежащим образом проведенная беседа.³⁴⁰

Как только вопрошающий заставляет собеседника принять несколько подобных доводов, тот должен предвидеть, что одним из следующих шагов будет ввод либо обобщения, либо еще одного довода того же рода, а потому может приготовить контраргументы и подтверждающие их примеры, направленные против вывода. Возможности вопрошающего также расширяются за счет того, что он может потребовать от отвечающего сформулировать возражения там, где последний отказался принимать обобщения на базе нескольких отдельных примеров. Это, фактически, означает право задавать специальные вопросы.³⁴¹

Из-за выдвинутых отвечающим возражений вовсе необязательно полностью менять ход беседы, ибо вопрошающему позволено уточнять обобщения, так что они оказываются неуязвимы для критики.³⁴² Аристотель опять говорит об истине, указывая, что эти уточнения необходимы там, где обобщения истинны лишь отчасти, - и, тем самым, обозначая, какая роль отводится правилам построения индуктивных умозаключений в поиске истины, проводимом посредством уточнений данных правдоподобных убеждений.³⁴³

Поскольку наибольшую ответственность за то, чтобы спор был проведен надлежащим образом, несет отвечающий, касающиеся индукции правила легче понять, подойдя к ним сначала с точки зрения отвечающего.

Правила, на основании которых выстраивается стратегия отвечающего в отношении индуктивных умозаключений:

Отвечающему следует согласиться со всеми частными случаями, если примеры соответствуют истине и правдоподобны, но должен постараться возразить против обобщения в форме

(i) опровергающего его примера либо

(ii) контраргумента.

Отвечающему следует согласиться с обобщением, подкрепленным множеством примеров, если он не в силах опровергнуть его.

Правила, на основании которых выстраивается стратегия вопрошающего в отношении индуктивных умозаключений:

Вопрошающему следует просить об опровержении отвергнутого отвечающим обобщения, если отвечающий согласился с подтверждающими его примерами.

Вопрошающему следует изменить обобщение таким образом, чтобы оно соответствовало требованиям, выдвинутым отвечающим.

Очевидно, что отвечающему не всегда может быть известно, являются ли выдвинутые вопрошающим правдоподобные частные случаи истинными или ложными, особенно если выдвинутые в качестве посылок частности – не отдельные случаи, а обобщения.³⁴⁴ Возможно, этого можно бы было ожидать от человека воистину искушенного в диалектике, обладающего утонченной способностью суждения и долгое время эту способность упражнявшего. В любом случае, рассмотрение проблем, связанных с индукцией, демонстрирует, что поиск истины занимает в диалектике не столь незначительное место, как могло бы показаться.

Аристотель не обходит вниманием и проблему двусмысленностей, давая в главе 2 советы по обращению с ними вопрошающему, а в главе 7 – отвечающему. Как и правила, касающиеся индуктивных умозаключений, они предполагают уточнение частных истин.³⁴⁵ Следовательно, они служат делу отыскания истины посредством надлежащим образом проведенного спора, поскольку предлагают средства избежать ошибок, проистекающих из неоднозначности слов; это особенно полезно в ходе спора, в котором партнеры демонстрируют свое мастерство в искусстве диалектики, а также и в аристотелевском философском исследовании. И в этом случае основной груз ответственности за проведения беседы надлежащим образом также ложится на плечи отвечающего, который может продемонстрировать свой талант ведения диалектических диспутов, проведя различие между несколькими значениями многозначных слов.

В главе 7 Аристотель заявляет, что отвечающий имеет право не только просить о прояснении двусмысленных слов, но и уточнять суждения, принимаемые им в качестве посылок.³⁴⁶

Правила, позволяющие отвечающему выстраивать стратегию в отношении многозначности слов:

Если слова просты и понятны, отвечающему следует говорить «Да», если он согласен с утверждением, и «Нет», если он не согласен с ним.

Если смысл хотя бы одного слова неизвестен отвечающему, ему следует сказать: «Я не понимаю, о чем идет речь».

Если хотя бы одно слово многозначно и все значения известны отвечающему, ему

(i) следует сказать «Да», соглашаясь с утверждением во всех его смыслах, «Нет» - во всех смыслах не соглашаясь;³⁴⁷

(ii) следует сказать, в каком смысле согласен, а в каком нет, если он согласен с утверждением в одном смысле, но не согласен в другом.³⁴⁸

Если хотя бы одно из слов предполагает несколько толкований, и отвечающий согласился или не согласился с утверждением, не понимая этого, то, если он впоследствии поймет, что оно двусмысленно, может исправить сделанное ранее заявление и сказать, в каком смысле он согласен с ним, а в каком – нет.

Далее Аристотель указывает, что в случае, когда отвечающий отказывается принимать все предложенные вопрошающим определения и проведенные различия, последний может задавать специальные вопросы, требуя от отвечающего его собственных формулировок.³⁴⁹

Если отвечающий отказывается принимать все предложенные вопрошающим определения и проведенные различия, вопрошающий должен потребовать от него самому сформулировать определения и провести различия.

Несмотря на то, что самым сложным из разбираемых в восьмой книге Топики вопросов является рассматриваемое в главе 10 (где происходит смещение акцента с понятия правдоподобия (ένδοξα) на понятие истины) раскрытие довода (λύσις), ему практически не уделялось внимания.³⁵⁰ Наш анализ предоставляет новые свидетельства в пользу того, что диалектика может иметь своей целью надлежащим образом проводимый диспут и способствовать поиску истины, что отвечающий несет основной груз ответственности за это, и что в ходе беседы могут предприниматься обдуманные и логичные шаги. И хотя перечисленные здесь способы названы средствами воспрепятствовать выведению заключения (или, по крайней мере, затруднить его),³⁵¹ однако большинство предлагаемых отвечающему стратегических правил также могут быть сочтены способами помешать вопрошающему прийти к намеченному им выводу.

Как уже было не раз отмечено, в основании пригодного диалектического довода лежат правдоподобные посылки, вне зависимости от того, истинны они или ложны,³⁵² и исключением являются только те случаи, когда неправдоподобно заключение (тогда некоторые посылки тоже могут быть неправдоподобны). Однако в главе 10 отвечающему надлежит раскрывать доводы с ложными заключениями и, более того, отыскивать причину ошибочности.

Поэтому правильно раскрыть довод с ложным выводом означает отвергнуть ту посылку, которая к ложному выводу приводит. Однако наилучший способ продемонстрировать свою искушенность в диалектике заключается в постановке к этой посылке контраргумента: из этого ясно, что спорщику известна причина ложности довода: «Таким образом, полностью раскрыл [довод] тот, кто оспорил то, из-за чего получается ложное. А знает, как раскрыть довод, тот, кто знает, из-за чего он ложен, как это бывает, когда рисуют неправильный чертеж, ибо здесь недостаточно делать возражение, даже если опровергаемое ложно, а следует доказать, почему оно ложно, ибо [только] таким образом было бы очевидно, делают ли возражение, предугадывая [ошибку] или нет» (Топика VIII.10, 160а^33-39).³⁵³

Несмотря на то, что здесь говорится о раскрытии уже приведенного к заключению довода, та же процедура может быть проведена и в ходе диспута. Это идет на пользу отвечающему, который, таким образом, дает понять, что может предвидеть избранную вопрошающим стратегию ведения спора. О том же говорится и в трактате О софистических опровержениях: «Наконец, когда [отвечающий] предвидит вопросы, ему следует упреждать [возражения собеседника] словесными доводами. Ибо так можно лучше всего помешать выведыванию» (О софистических опровержениях 17, 176b^26-28).

В следующей главе появляются еще три способа раскрытия довода, представляющие собой способы обнаружения ложного или мнимого умозаключения: довод с истинным выводом и ложной посылкой так же раскрывается путем удаления ложной посылки; довод с ложным выводом – выдвижением контраргумента против вывода; мнимый довод – проведением различий.³⁵⁴

В главе 10 восьмой книги Топики есть также следующее практическое замечание: возражение против ложной посылки должно быть таким, чтобы для разбора его не потребовалось времени больше, чем имеется для беседы.³⁵⁵ Отсюда – еще одно напоминание, что определенного рода диалектический диспут по мере того, как отвечающий станет выдвигать контраргументы против посылок, а вопрошающий – опровергать контраргументы отвечающего, может превратиться в полемику.

Это приводит нас к формулировке следующих правил:

Отвечающему следует раскрыть довод, ведущий к ошибочному заключению, отказавшись от неверной посылки и выдвинув против нее (или против заключения) контраргумент.

Отвечающему следует раскрыть доводы с ошибочной посылкой и истинным выводом, отказавшись от неверной посылки и опровергнув ее.

Отвечающему следует раскрывать мнимые доводы путем различения.

Возражение отвечающего должно быть таким, чтобы для разбора его не потребовалось времени больше, чем имеется для беседы.

Правило, согласно которому выстраивается стратегия постановки вопросов вопрошающим:

Вопрошающему следует раскрывать доводы, выдвигаемые отвечающим для раскрытия доводов вопрошающего.

Если единственным способом раскрытия ложных умозаключений оказывается различение, то, значит, Аристотель не находит в своих руководствах по диалектике места не-дедуктивным силлогизмам. Однако мы можем сослаться на фрагмент Риторики (II.25), где он, рассматривая вопрос об опровержении вероятного, отмечает, что аргумент от вероятности нельзя просто отрицать, ибо это показывает лишь, что он не необходим. Вместо этого его следует опровергнуть, продемонстрировав, что обратное ему более вероятно.³⁵⁶

Как Аристотель показывает ниже, ведущие к ложным выводам силлогизмы вводятся иногда намеренно, а иногда – нет, и тогда вопрошающий достоин порицания за то, что не заметил ложных посылок. Тем не менее, в обоих случаях доводы, раскрытие которых позволяет обнаружить ложные посылки, полезны.³⁵⁷

Рассмотренные в данном разделе правила (и, в частности, касающиеся раскрытия доводов), как кажется, в конечном итоге предполагают, что участвуя, по крайней мере, в некоторых диалектических диспутах, можно отыскать истину. Тогда зачем же вообще придавать значение «общественному» и эпистемическому статусу посылок, т.е. степени их правдоподобия для той или иной группы? Здесь, как и в области риторики и философии, Аристотель, по-видимому, исходит из того, что хотя не все ένδοξα истинны, они, однако, - лучше, с чего мы можем начать рассуждение. В ходе беседы и спора мы можем продвигаться к истине тем путем, что свойственнен каждой из этих сфер осуществления коммуникации. Но очевидно, что именно во время диалектического диспута можно упражняться в искусстве ведения спора, оттачивать свою способность отличать истинное от ложного и, возможно, проводить исследование (σκέψις), имеющее своей целью как раз разыскание истины. Например, такие сложные отношения, которые возникают вследствие раскрытия доводов, по-видимому, ведут к чему-то большему, чем разоблачение притязаний невежды на знание (составляющее цель некоторых бесед, проводимых ради испытания).³⁵⁸ Что касается споров, проводимых ради упражнения, то в них такие шаги могут предприниматься только при условии высокой степени искусности ученика.

8. 
   Стратегические правила порицания оппонента и выхода из дискуссии
   

И отсюда мы получаем следующие правила порицания собеседника:

Вопрошающему следует осудить отвечающего либо выйти из дискуссии, если отвечающий не отвечает, как ему то подобает.

Отвечающему следует осудить вопрошающего либо выйти из дискуссии, если вопрошающие не делает выводов.

9. 
   Критическая оценка диспута
   

Неспособность одного из собеседников определить, какая посылка является правдоподобной (ένδοξον) и какой силлогизм – истинным, тоже может стать причиной ненадлежащего проведения беседы. Еще одной причиной способна стать рассматриваемая проблема, ибо вывод может попросту оказаться таким, что в его защиту не удастся привести пригодных доводов.³⁶³ Вот почему сказано, что вопрошающий рассуждает должным образом, если ему удается привести дискуссию к выводу на основании как можно более правдоподобных посылок (учитывая трудность вывода, а также искусность и расположение духа отвечающего).³⁶⁴ Я полагаю, что на этом основании Аристотель и называет диалектику искусством вести спор, исходя из как можно более правдоподобных посылок.³⁶⁵

Аристотель предлагает также критерии оценки самих доводов вне контекста диалектического диспута. В основе этих критериев лежат понятия силлогизма и опровержения-эленхия (ελέγχος) в уже знакомой нам интерпретации, а также предъявляемые к эпистемическому статусу посылок требования (включая сюда стратегические правила для отвечающего), в соответствии с которыми посылки должны быть более правдоподобны, чем вывод и известны лучше его. Вводятся только два дополнительных условия, но оба они нуждаются в пояснении.

Первое условие заключается в том, что ни из чего нельзя сделать окончательный вывод (μη συμπεραίηται), если все посылки (или большинство из них) являются ложными или неправдоподобными.³⁶⁶ Это накладывает ограничения на стратегические правила принятия отвечающим посылок (эти ограничения строже, чем сформулированные в главе 5) и показывает, что представления Аристотеля о выведении заключения в контексте диалектики включают эпистемический аспект, о котором не шло речи при формулировке понятия силлогизма. Однако все очевидно. Умозаключение, все посылки которого (или их большинство) являются ложными или неправдоподобными, не имеет эпистемической ценности при поиске истины посредством доводов pro и contra. А потому сам по себе такой довод негоден, хотя в конкретной ситуации он не обязательно окажется ложным.

Еще одно дополнительное условие заключается в том, что Аристотель называет «умозаключением, построенным соответствующим [предмету] способом» (κατα την οικεαν μέθοδον, Топика VIII.12, 162b⁸). Я обращусь к этому понятию, чтобы проинтерпретировать загадочное противопоставление диалектического спора эристическому в Топике (VIII.11, 161а^33-36), где первый сравнивается с геометрическим доказательством. В трактате О софистических опровержениях (9, 170а³⁴) Аристотель заявляет, что умозаключение должно исходить из начал (αρχαί), а именно – начал того искусства, о котором идет речь (κατα την τέχνην, 170а³³). О геометрии и медицине следует говорить, исходя из начал геометрии и медицины вне зависимости от того, истинными или ложными являются умозаключения. Особенность искусства диалектики заключается в том, что его топы (170а³⁵) «общи всякому искусству и всякой способности» (κοινοί, 170а³⁶).³⁶⁷ К примеру, попытка доказательства на основании неверного чертежа названа геометрической ошибкой, а отрицание, будто «совершать прогулку лучше после обеда», сделанное на основании довода Зенона против движения (172а8-9) – не медицинским доводом, а диалектическим или эристическим. Это можно понять из более широкого аристотелевского понимания логической формы и аргументированности, сформулированного при рассмотрении топов умозаключений; ибо во втором случае речь идет об общеупотребительном понятии «движения», в то время, как во втором – о понятиях и аксиомах геометрии.³⁶⁸ Это позволяет Аристотелю сказать, что диалектика предлагает общую теорию ведения спора, и не относится к какому-либо определенному роду, поскольку имеет отношение сразу ко всем.³⁶⁹

Ниже приводится список сформулированных Аристотелем критериев должным образом проведенного диалектического диспута, с помощью которых он предлагает оценивать поведение вопрошающего и отвечающего в ходе бесед, ведущихся с целью упражнения или испытания.³⁷⁰

(i) Посылки необходимым образом приводят к выводу.³⁷¹

(ii) Посылки приводят к заранее постулированному выводу.³⁷²

(iii) Ни одна посылка не упущена.³⁷³

(iv) Нет излишних, т.е. противоположных посылок.³⁷⁴

(v) Вывод отличается от посылок, т.е. вопросы не постулируют вывода.³⁷⁵

(vi) Посылки в большинстве своем истинны и правдоподобны.³⁷⁶

(vii) Посылки правдоподобнее вывода.³⁷⁷

(viii) Посылки известнее вывода, т.е. привести доводы в их защиту легче, чем в защиту вывода.³⁷⁸

(ix) Способ построения умозаключения соответствует предмету спора, т.е. в диалектике в основе силлогизма лежат такие же общие суждения, которые включены в топы умозаключений.³⁷⁹

Условия (i)-(v) по сути своей логичны, условие (ii) выводится из определения опровержения (ελέγχος), а остальные – из определения силлогизма, и им, как было показано, полностью удовлетворяет стратегическое правило употребления вопрошающим топов умозаключений (раздел 3.b). Условия (vi)-(viii) – требования, предъявляемые к эпистемическому статусу посылок, включенные в стратегические правила для отвечающего. Очевидно, что условия (i)-(viii) значимы для философского исследования. Те уточнения, которым надо подвергнуть условие (ix), чтобы оно отвечало этой цели – предмет дальнейшей исследовательской работы.³⁸⁰ Мы можем заключить, что предлагаемые Аристотелем критерии оценки доводов, используемых в диалектическом диспуте, соответствуют стратегическим правилам, которым надлежит следовать вопрошающему и отвечающему. Однако с точки зрения эпистемического статуса эти критерии слабее, чем те, что относятся к индукции и раскрытию довода, ибо они не требуют, чтобы посылки были истинными или чтобы «ложные» силлогизмы раскрывались. Это может быть подтверждением того, что раскрытие доводов востребовано в спорах, целью которых является исследование, и что одного довода для нахождения истины недостаточно: следует привести доводы pro и contra.

10. 
    Заключение
    

Исследование показывает, что истинное искусство диалектики имеет целью надлежащее проведение беседы, в которой определенная роль отводится заключенным в суждениях-посылках истинам. Оказывается, что Аристотель не считает лучшим способом достижения истины сохранение единой линии развития беседы. Пределы и возможности развития диалектической беседы позволяет очертить, скорее, понимание того факта, что эти границы задаются стратегическими правилами, согласно которым в ходе такой беседы выдвигаются доводы pro и contra (как уже указано в методологическом замечании в Топике I.2, 101a^34-36).

К несчастью, сам Аристотель не останавливается подробно на способе отыскания истины путем выдвижения доводов pro и contra. Может даже показаться, что в период написания Топики он считал отделение истины ото лжи в тот момент, когда спор достаточно далеко зашел, делом легким (по крайней мере, для человека, от природы одаренного).³⁸¹

Остается, однако, опасность, что диспут обернется эристикой, спором ради спора, в котором вопрошающий всеми силами будет стремиться придти к выводу, противоположному тезису отвечающего, в то время как последний – отклонить ведущие к такому выводу посылки. Ключом к стратегическим правилам является смягчение противоположностей, выдвинутых согласно логике самого опровержения, путем создания особой социальной среды, в которой возможно проведение прекрасно организованного соревнования по овладению искусством диалектики и которая, тем самым, будет отвечать всем требованиям беседы, ставящей целью разыскание истины. Что интересно, это остается верным и тогда, когда речь идет о правилах утаивания вопрошающим избранной им стратегии ведения спора (равным образом применимых и в эристическом споре, и при демонстрации мастерства в ведении диалектической беседы) и о соответствующих правилах изобличения отвечающим излишних посылок. Разумеется, зрители играют здесь решающую роль, ибо именно они побуждают спорщиков вести беседу надлежащим или ненадлежащим образом.