Глава 7 Контекстуальный подход к семи последним язвам

Типология Исхода: библейское основание

Хотя последовавший за этим исход Израиля из Вавилона при Зоровавеле и Ездре в 536 и 457 гг. до н. э. можно истолко­вывать как частичное исполнение этих типологических про­рочеств, Израиль продолжал с верою ожидать эсхатологиче­ского избавления Самим Мессией. Лишь Его пришествие восстановит все данные Израилю благословения завета (см. Зах. 9:14; Мал. 3:4).

Выдающийся анализ типологии исхода в Книге Исайи, сделанный Бернардом В. Андерсоном, завершается так¹³:

«Было бы заблуждением предполагать, что новый Исход представляет собой то же самое, что и Исход старый, как если бы конец времени представлял собой возвращение в про­шлое... В новом Исходе исторические условия будут чудес­ным образом изменены... Новый Исход — это не возвраще­ние к старому в великом историческом цикле. Это новое со­бытие, новое творение (цит. Ис. 48:6, 7)...

Исход в таком случае представляет собой «тип» нового Исхода, который исполнит более чудесным образом с более глубоким сотериологическим значением и всемирным мас­штабом замысел Яхве, открытый изначально через слово и дело».

Тот Бог, Который завершит эсхатологический Исход, — это Тот же неизменный Бог, Который вывел исторический Израиль из Египта (Ис. 43:10; Исх. 3:14). Новым Посланником Бога, Который соберет верный Остаток, будет Слуга Яхве (Раб Господень), Мессия (Ис. 49:6)»¹⁴.

Типологические связи между исходом Израиля при Мои­сее и будущим мессианским избавлением зачастую выража­ются в раввинистической литературе¹⁵. Ожидалось, что Мес­сия повторит то, что сделал Моисей. Он вновь извлечет воду из скалы и пошлет манну с небес. Как и в Египте, окончатель­ное избавление произойдет на Пасху. Всегда действует пра­вило: «Как было при первом избавителе, так будет и при по­следнем». Типологические связи между историческим Исхо­дом и мессианским избавлением также имеют куда более су­щественное значение для Нового Завета, чем принято считать. Это было продемонстрировано некоторыми иссле­дователями Евангелия от Матфея¹⁶, Евангелия от Луки и Дея­ний Апостолов¹⁷, Евангелие от Иоанна¹⁸, а также специалиста­ми по богословию Павла¹⁹ и Нового Завета в целом²⁰.

Христологическая типология Пасхи наиболее явно выра­жена в 1 Кор. 5:7; 1 Петр. 1:18, 19 и Ин. 1:29, 36; 19:33, 36 (Исх. 12:46). В пользу этой типологии говорят действия само­го Христа, Который заменил пасхальный ритуал, установив для Своей Церкви, нового Израиля, служение Вечери Гос­подней (см. Мф. 26:28)²¹.

Из христологии Нового Завета берет свое начало экклезиология, согласно которой Церковь является народом ново­го Исхода, выполняя поручение Христа быть светом миру и провозглашать спасение всем людям на земле²². Достаточно обратиться к 1 Кор. 10:1—11; 1 Петр. 2:9, 10 и Евр. 8:8—13, чтобы убедиться в том, что новозаветная Церковь учреждена Христом и Его апостолами как эсхатологический народ исхо­да, народ, составляющий «царственное священство». Поэто­му все благословения и проклятия старого завета в большей степени относятся к народу нового завета.

Цель использования типологии Исхода в Новом Завете представляется ясной — старый завет содержит Божествен­ные наставления и исторические прообразы (затрагивающие как избавление, так и суд) относительно деяний Божьих во время последнего суда и окончательного избавления Своего верного народа завета.

«Это были образы [tupoi] для нас, чтобы мы не были по­хотливы на злое, как они были похотливы» (1 Кор. 10:6).

«Все это происходило с ними, как - образы [tupikos]; a описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11).

В представляющей большое значение диссертации «Ти­пология в Писании» (Typology in Scripture)²³ Ричард Дэвидсон приходит к следующему выводу:

«Существует историческое соответствие между лично­стями, событиями и установлениями Ветхого и Нового Заве­та. Согласно Божественному замыслу, ветхозаветные реалии заранее представляют соответствующие (но находящиеся на более высоком уровне) новозаветные реалии, ветхозаветные реалии и новозаветные исполнения находятся между собой в отношениях devoir-etre».

Он выделяет три аспекта в эсхатологическом исполнении ветхозаветных ожиданий:

1. «Начальная» эсхатология при Первом пришествии Христа.

2. «Частичная» эсхатология в Церкви (реализованная на уровне группы, отдельной личности, в таинстве).

3. «Законченная» эсхатология во время Парусин. (Прим, ред. Parousia — пришествие.)

Эти три аспекта исполнения он называет соответственно: «христологическим», «экклезиологическим» и «апокалипти­ческим». В центре Книги Откровение находится апокалипти­ческий аспект типологического исполнения.

Типология Исхода в Откровении

На небесах важнейшей и наиболее достойной характери­стикой Христа является Его жертвенная смерть ради дру­гих. Эта смерть была необходима, чтобы дать Ему основание открыть книгу, содержащую в себе судьбу мира и каждого отдельного человека. Все действия Христа как апокалипти­ческого Воина, Избавителя и Судьи основаны на Его искупи­тельной смерти как Агнца²⁵.

Тема Исхода, открытая во Христе, возвысившем пасхаль­ного Агнца, со всей очевидностью звучит в прославлении 24 старцев, поющих «новую песнь»:
«Достоин Ты взять книгу

и снять с нее печати,

ибо Ты был заклан,

и Кровию Своею искупил нас Богу

из всякого колена и языка, и народа и племени,

И соделал нас царями и священниками Богу нашему;

И мы будем царствовать на земле» (Откр. 5:9, 10)²⁶.
Это славословие старцев на небесах раскрывает сущ­ность и последствия уникальных заслуг Христа, сделавших Его Господом и Спасителем мира. Лишь Он один выдержал испытание на верность Богу в страданиях и смерти, явив наи­высшие черты характера, что наделяет Его правом получить вселенское правление и ответственность²⁷. Победа Христа за­ключена в удивительном парадоксе: всемогущая Личность, имеющая семь рогов, становится закланным Агнцем (5:6). Но последствием этой уникальной жертвенной смерти является освобождение человечества для жизни с Богом. Эту идею прекрасно обобщает Ван Унник: «Он - Тот, Кто был мертв и ожил (Откр. 1:18). Он был испытан в страданиях и одержал победу. Величие Его дел описано в стихе 9: из всех народов, и даже язычников(!), Он искупил бывших рабов, сделав их святым народом им — священниками и царями, кем в прообразе был Израиль (Исх. 19:5 и далее)»²⁸.

Спасение народа из всех племен и языков было совершу, но не одной только силой, но ценою жизни и крови Христа «Кровию Своею искупил нас Богу» (5:9). Мы видим одновременно мотив пасхального Агнца и тему Исхода. Подобным образом христология и экклезиология Откровения объединены в единое целое.

Эсхатологический Исход. «Новая песнь» (5:9,10), несомненно, относится к будущему эсхатологическому Исходу победоносной Церкви, вышедшей из этого миропорядка, что-бы служить Богу на обновленной земле. Эта идея выражена в последних словах песни: «И мы будем царствовать на земле» (5:10)²⁹, а затем более полно раскрывается в видении о Новом Иерусалиме (см. Откр. 21:1,7; 22:5).

Этот мотив апокалиптического Исхода с последующим эсхатологическим правлением святых на земле подробно рассматривает Элизабет Фиоренца в своей диссертации «Priester Fur Gott»³⁰, где она противопоставляет эти апокалиптические ожидания ошибочному гностическому восприятию, согласно которому правление святых будет духовным а не буквальным³¹. Примечателен ее вывод:

«Как жертвоприношение пасхального агнца положило начало исходу Израиля из египетского плена, кульминацией которого стал данный на Синае завет, так и смерть Христа освободила рассеянный по всей земле народ, чтобы он стал но­вым вселенским Израилем для Бога.

Подобно древнему Израилю, этот народ Божий составля­ет basileia (царство) для Бога. Но это basileia tou theou (царст­во Божье — 12:10), которое станет basileia tou kosmou (царст­вом мира —11:15), наступит лишь в будущем. Ему предстоит сойти с небес на землю посредством эсхатологических язв, которые высвобождаются Агнцем и свидетелями Божьими, поскольку земля все еще находится во власти нечестивых сил и их последователей»³².

В свете значения этого видения Агнца с книгой становит­ся понятно, почему Откр. 5 занимает, по словам Ван Унник, «важное положение в структуре всей книги; ее содержание не может быть упущено из внимания, поскольку тогда будет не­понятным последующий ход событий»³³.

Печать Божья. Еще один элемент типологии Исхода мы видим в запечатлении 144 тысяч слуг Божьих из всех колен Израиля (7:1—8). Лишь имеющие на челах печать Божью бу­дут защищены от грядущего гнева Бога и Агнца (6:15—17). Это не может не напомнить нам эпизод исхода Израиля из Египта, когда каждый дом израильтянина в Египте должен был быть помечен кровью пасхального агнца, дабы верные Богу обрели защиту от смерти (см. Исх. 12:7, 22, 23)³⁴.

Странствование по пустыне. «Жена», в образе которой представлена Церковь, убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога» (12:6, 14). Этот эпизод напоми­нает историю Исхода. Суды семи труб в Откр. 8,9 совершен­но явственно заимствованы из язв, которые послал Моисей на Египет. Однако в семи последних язвах Откр. 15, 16 на­блюдается, по словам G. В. Caird, более полное и систематическое использование типологии Исхода, чем в какой-либо другой части Книги Иоанна³⁴.

Последние язвы. В своей основе тема последних язв по­вторяет тему первых десяти язв: прекращение преследования возможно при уничтожении гонителя. Подобно тому, как Яхве защитил Свой завет и освободил Израиль из дома рабст­ва, послав на Египет язвы, Христос даст окончательное из­бавление Своему верному народу посредством язв, которыми окончится гнев Божий (см. Откр. 15:1).

Песнь Моисея и Агнца. Типология Исхода достигает своей кульминации в видении триумфа верных на небе, где они «стоят на стеклянном море ... и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца»:
«Велики и чудны дела Твои,

Господи Боже Вседержитель!

Праведны и истинны пути Твои, Царь святых...

Ибо открылись суды Твои» (Откр. 15:3, 4).

Церковь остатка поет эту песнь, одержав победу над зве­рем и образом его. Присутствие явной аллюзии на песнь пер­вого избавления, которую пели Моисей и израильтяне на бе­регу Красного моря³⁵, позволяет рассматривать опыт Израиля во времена Моисея как прообраз (см. Исх. 15:1—18) оконча­тельного избавления Церкви Христом. Центральной темой литургии Откр. 15:2—4 является не суд Божий над Его вра­гом, но справедливость Его великой искупительной работы.

Аллюзии на Египет и Вавилон. Важной особенностью семи последних язв является тот факт, что четыре эсхатоло­гические язвы в точности соответствуют язвам, обрушив­шимся на Египет (вода, превратившаяся в кровь, Исх. 7:17, 19—21; воспаления, Исх. 9:8—11; тьма, Исх. 10:21—23), а шестая и седьмая язвы (осушение великой реки Евфрат и па­дение Вавилона — Откр. 16:12, 9), по всей видимости, заим­ствованы из истории падения древнего Вавилона (см. Ис. 44—47; Иер. 50, 51). Экзегеза последних семи язв требует подробного доказательства этой структуры.

Цель вести о падении апокалиптического Вавилона оче­видна (см. Откр. 14:8). Бог призывает Свой народ выйти из Вавилона, чтобы избежать губительных язв, которые вот-вот обрушатся на него (18:4—6). В язвах Откровения соединены типологические и исторические суды, которые обрушились на Египет и Вавилон с целью заверить Церковь остатка в не­избежности, неминуемости суда Божьего над «Вавилоном» и «Египтом» конца времени.

Христос таким образом утешает Свой народ, сохраняю­щий верность Ему в последнем кризисе, убеждает его, что Тот же самый Бог, Который вывел Израиль из Египта и Вави­лона, будучи верен Своему завету, непременно выведет его из дома рабства в Новый Иерусалим. Такое типологическое применение ветхозаветной истории придает следующий бо­гословский смысл последним язвам. Они представляют со­бой всемирный вселенский исход новозаветного народа. На­личие такой типологической связи подразумевает исполне­ние ветхозаветных символов и образов в действиях Христа и Церкви³⁶.

Откр. 16 — контекстуальные связи

Коллин Браун (Brown) выделяет «семь параллельных, но увеличивающихся по размерам картин истории, достигающих своей кульминации в видении Нового Иерусалима, что соответствует семи дням творения Быт. 1»³⁷. Другие исследо­ватели делят Откровение на шесть основных частей, каждая из которых зачастую в свою очередь состоит из семи более мелких отрывков³⁸. Единство всей Книги Откровение, вклю­чая пролог (1:1—3) и эпилог (22:6—21), выражено семью «благословениями», несущими особый смысл³⁹.

Три последних варианта структурной композиции От­кровения были предложены Стрэндом (Strand)⁴⁰, Коллинсом (Collins)⁴¹ и Фиоренцой (Fiorenza)⁴² соответственно. Имея оп­ределенную цель, мы ограничим свой анализ рассмотрением 16-й главы Откровения в ее ближайшем контексте.

Мы принимаем экспериментальную структуру, предло­женную Стрэндом. Он выделяет в Откровении две основные части, связанные за счет параллельных тем друг с другом: ис­торическую, большую часть (1:12—14:20) и относящуюся к будущему эсхатологическую часть (15:1—22:5). Согласно та­кой классификации, Откр. 16 повествует о грядущем суде над всемирным Вавилоном, восставшим на Бога и воюющим с Его святыми (16:1, 5, 6).

Повествование Откр. 16 структурно связано с предыду­щей главой 15, в которой раскрывается происхождение семи язв как исходящих из храма небесного, из «скинии свиде­тельства» (15:5—8), что представляет собой еще один мотив Исхода⁴³. Язвы являются также основной темой предостере­гающей вести третьего ангела в гл. 14 (14:9, 10):

«Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начер­тание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино яро­сти Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем».

Это предостережение отождествляет гнев Божий с гне­вом Агнца. Откр. 16 раскрывает этот гнев Агнца в виде семи последних язв.

Откр. 16 также структурно связано с последующими гла­вами 17:1—19:10. Они выполняют роль вспомогательного, поясняющего Откр. 16 повествования. Эти главы даже были названы Коллинсом «приложением» к теме Вавилона, а Фиоренца дала им название «интерлюдии» после Откр. 16⁴⁴.

Кроме того, важно отметить наличие антитетического па­раллелизма между описанием суда над Вавилоном, великой блудницей (17:1—19:10), и описанием святого города Иеру­салима, жены Агнца (21:9—22:5)⁴⁵. Примечательно, что в ка­ждом случае в роли вестника выступает один из ангелов с ча­шами (из Откр. 16):

«И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих» (17:1).

«И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца». (21:9).

Эти два стиха (17:1; 21:9) особым образом связаны с кульминацией язв в Откр. 16. Вавилон прежде всего про­тивопоставляется Новому Иерусалиму. Исчезновение ны­нешнего творения (16:20) готовит нас к появлению нового (21:1). Благодаря связи между Откр. 16:17—21 и 19:11—21 тема последних язв проясняется и находит дальнейшее развитие.

Следовательно, повествование о седьмой язве необхо­димо понимать в свете соответствующего ему отрывка Откр. 19:11—21:8, главная тема которого — воздаяние и на­града. В описании седьмой язвы эта связь находит свое вы­ражение в исходящем от престола Божественном гласе: «Совершилось!» (16:17), который относится к уничтоже­нию Вавилона. Заметим, что тот же голос от престола зву­чит, когда на землю спускается новый Иерусалим: «Совер­шилось!» (21:6).

Эти структурные параллели между Откр. 16 и после­дующими главами, дополняющими тему 16-й главы и пове­ствующими о суде, образуют литературное обрамление про­рочества о семи последних язвах. Эти связи помогают опре­делить значение последних язв. Следовательно, каждая язва должна истолковываться в свете всего пророчества, а про­рочество в целом — в свете ближайшего литературного кон­текста. Единство темы избавления Христом Своего новоза­ветного народа в Откр. 12—22 указывает на гармонию и преемственность между богословием Откровения и Ветхого Завета.

Объяснение шестой и седьмой язв в Откр. 17—19

Также необходимо отметить, что в Откр. 17 проводит­ся различие, существующее в самом Вавилоне: Вавилон (город) сидит как блудница «на водах многих»⁴⁶. С этой блудницей блудодействуют цари земные, и вином ее блудодеяния упиваются жители земли (17:1, 2). В последую­щей же сцене Вавилон представлен в виде жены, которая восседает на багряном звере, «преисполненном именами богохульными» и имеющем семь голов и десять рогов. В руке своей эта женщина держит чашу, наполненную мер­зостями. Сама же она упоена кровью святых (17:3—6; ср. 18:24).

Внутри Вавилона проводится различие между городом и водами, между Вавилоном и Ефратом, между блудницей и зверем с десятью рогами. Или, говоря без символической терминологии, речь идет о разграничении между религиоз­ными руководителями и политическими властями Вавило­на. Весть ангела, касающаяся Божественного суда над Вави­лоном (17:8—18), заключается в том, что Бог одержит побе­ду, позволив двум составным силам Вавилона уничтожить самих себя. Вавилонский зверь расправляется с вавилон­ской блудницей.

«И десять рогов, которые ты видел на звере, сии вознена­видят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне» (17:16).

Эти слова ангела в Откр. 17:8—18 представляют со­бой ключ не только к уяснению структурного и тематиче­ского единства глав 16 и 17 (суд над Вавилоном, шестая и седьмая язвы), но также и к богословскому толкованию Армагеддона и осушения протекающих через Вавилон вод Евфрата; падения Вавилона и прихода царей с восто­ка. Библейский комментарий АСД в своем анализе к Откр. 17:1 подтверждает структурное и тематическое единство Откр. 16—19:

«Беззакония Вавилона достигают своей кульминации при шестой язве (см. обзор 16:12—16), а вынесенный приго­вор приводится в исполнение при седьмой (см. обзор на 16:17—19; 17:13—17; 18:4, 8; 19:2). Соответственно, первая часть повествования в большей степени обращена к событи­ям, происходящим при шестой язве, вторая же — к тем, кото­рые совершаются при седьмой. Таким образом, глава 17 представляет собой описание последнего кризиса, когда уже­сточаются попытки сатаны уничтожить народ Божий (ср. гл. 12:17) и когда против этого народа брошены все силы земные (ср. Великая борьба, 634). Бог позволяет сатане в союзе с зем­ными властями приблизиться к успеху в попытке уничтожить святых. Но в тот момент, когда на них должен обрушиться ре­шающий удар, Бог вмешивается для того, чтобы избавить Свой народ. Силы зла, задержанные непосредственно при по­кушении на жизнь святых, предстают перед судом Божьим, не имея никакого оправдания (см. Дан. 12:1; ср. Ранние про­изведения, с. 282—285; Великая борьба, с. 635, 636; Жизнь Елены Уайт, с. 117)⁴⁷.

«Хар-Магедрн» — последняя библейская война

Подраздел Откр. 16:13—18 развивает (на фоне пророче­ства о шестой и седьмой язвах) ранее представленную тему вселенской войны мира, объединившегося под властью сата­ны, против Бога, Христа и Его народа⁴⁸. Эта тема войны нахо­дит свое дальнейшее развитие в Откр. 17:12—14 и 19:11—21, где Христос предстает как Божественный Воитель. Он при­ходит с небес, чтобы защитить Свой народ завета, Свой вер­ный остаток, которому угрожает опасность. Он избавит Свой народ от преследований нечестивой троицы: змея-дракона, зверя и лжепророка⁴⁹.

Прежде чем предпринять какую-либо попытку опре­делить место «Хар-Магедона», или Армагеддона в совре­менном звучании, в истории, необходимо четко сформу­лировать два основополагающих герменевтических прин­ципа:

1. Эту апокалиптическую войну следует истолковы­вать в соответствии с обязанностями, которые содержатся в Откровении. Иными словами, войну «Армагеддон» необ­ходимо интерпретировать в ее собственном библейском контексте конца времени так, чтобы ее тема гармонично и естественно вписывалась в христоцентричную структуру Откровения.

2. Тему апокалиптической войны следует истолковывать в соответствии с ветхозаветным откровением о последней войне, представляющим основной стержень значения, и с учетом библейского богословия всего канона Священного Писания.

Оба подхода — через ближайший новозаветный контекст и через более широкий ветхозаветный контекст — говорят о том, что «Хар-Магедон» в принципе представляет собой рели­гиозно-политическую войну вселенского масштаба против Бога, Христа и верного Ему народа остатка. Такой текстуаль­ный подход сохраняет тематическое единство библейской эс­хатологии. Он не предполагает толкования апокалиптической войны как войны политической или даже антисемитской. Хри-стоцентричная направленность апокалиптической войны про­тив Бога в корне отличается от ближневосточной направлен­ности Ветхого Завета. Война «Хар-Магедон» Откр. 12—19, вне всякого сомнения, находится в рамках евангельской гер­меневтики, и, следовательно, она должна рассматриваться в контексте Христа и Его народа последнего времени.

Термины и образы Ветхого Завета (Израиль, Вавилон, гора Сион и т. д.) используются в Новом Завете вне их бук­вального, этнического и географического смысла. Тема вой­ны «Хар-Магедон» заслуживает особого анализа с целью ис­следования ее типологической и апокалиптической сторон в свете Ветхого Завета.

И, наконец, следует отметить еще один аспект этой вой­ны последнего времени. Может возникнуть вопрос: каким образом новозаветный народ участвует в апокалиптической войне? В Книге Откровение святые участвуют в борьбе про­тив сил тьмы в духовном смысле. «Они победили его (сатану) кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюби­ли души своей даже до смерти» (12:11).

Очевидно, что Церковь призвана отказаться от каких бы то ни было военных действий или революционного со­противления (13:10; ср. Мф. 26:52). К ней обращено уве­щание проявить смирение в будущем эсхатологическом конфликте вплоть до принятия мученичества⁵⁰. Святые бу­дут участвовать в победе Христа, но не в Его битве (17:14)⁵¹.

Какими бы ужасными они ни были, семь последних язв содержат утешительную и ободряющую весть для народа Божьего. Божественный Избавитель, Который спас прежний Израиль от Египта и Вавилона, вмешается вновь, Он избавит Свой новозаветный народ, народ остатка, от всемирной вла­сти апокалиптического Египта и Вавилона и введет в Новый Иерусалим.

жүктеу/скачать 2.85 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: