Борт 04198 выходит на связь

Борт 04198 выходит на связь

Но что поделать, если судьба распоряжается по-своему и иной раз все же бросает в их объятия.

Встречи с этими маленькими островами архипелага Де-Лонга никогда не сулили полярникам ничего хорошего. В 1966 году о грозные скалы острова Жаннетты разбилась льдина дрейфующей станции «Северный полюс-14». Она прошла по океану сотни и сотни километров и столкнулась с маленьким, похожим на карте на ушко иголки островком. Сколько бед принесла эта встреча! Огромное ледяное поле, где была станция, стояли домики, работали полярники, превратилось в крохотную площадку, куда с трудом сел даже спасательный вертолет.

Поэтому, когда на стол к руководителю научно-оперативной группы штаба морских операций в Певеке легла телеграмма о том, что станция «Северный полюс-24» дрейфует возле архипелага Де-Лонга, Валерий Николаевич Купецкий понял сразу же: эта встреча ничего хорошего не предвещает. Надо было дать прогноз дрейфа льдов, сказать, что же будет дальше, куда ветры и течения повлекут станцию, не придется ли срочно эвакуировать СП-24. Станция только начала свою жизнь — дрейфующая обсерватория имени 60-летия ВЛКСМ была высажена весной 1978 года, а в июне атомоход «Сибирь» доставил на СП-24 основные грузы. Когда «Сибирь» отправлялась в свой высокоширотный небывало сложный рейс, задумано было взять как можно больше грузов, пробиться к ледяному острову, чтобы завезти все необходимое для долгой жизни и работы в Ледовитом океане. Это было сделано. А теперь станцию несет к островам Де-Лонга.

Настроение у Купецкого было сумрачное, но начальнику СП-24 Игорю Константиновичу Попову он послал радиограмму шутливую: «Не увлекайтесь девушками Жаннеттой и Генриеттой. Рекомендую держаться на дистанции».

На станции, получив радиограмму, рассмеялись, хотя в те дни было не до шуток.

27 июня в своем дневнике начальник СП-24 записал: «Утром глянул в окно — видна Жаннетта. Стало неуютно. Пошел предупредил дежурного. Пока обсуждали ситуацию, остров пропал. Решили, что это был мираж. До Жаннетты от нас сейчас 50 километров. Может быть, пронесет?»

6 июля: «С утра видим Жаннетту довольно отчетливо. Это, пожалуй, не мираж».

11 июля: «У нас как назло непроглядный туман. Находимся в почти полном неведении о своем положении. На вторую половину дня назначил аврал. Подготовили два клипер-бота, палатку, разгрузили все сани и волокуши, проверили тракторы, собрали аварийный склад продовольствия. Купецкий срочно запросил наши координаты с 1 июля, чтобы составить прогноз дрейфа».

Этого прогноза ждали, как ждут приговора судьбы: будет жить станция или придется срочно ее эвакуировать. Теперь уже два раза в день в штабе получали координаты СП-24, восемь раз в сутки — погоду.

Купецкий решил вылететь на ледовую разведку, посмотреть, что творится вокруг станции.

Из-за тумана с СП-24 самолет-разведчик не увидели, но полярники слышали его гул и понимали: о них волнуются, их не оставят в беде.

А льдину начало бить об остров. На месте, где была палатка молодых радиофизиков, вырос торос, палатка утонула в океане. На аэродроме — разводье шириной 300 метров.

Из Ленинграда, из Арктического и антарктического института, в Певек шли тревожные телеграммы: «Учитывая сложную обстановку, круглосуточно следите за станцией на судовом канале»... «Учитывая создавшуюся обстановку, диспетчерские сводки давайте серией «срочно»...»

В поселке Черском на берегу Колымы наготове стояли вертолеты. В любой час они могли вылететь на помощь полярникам.

1 сентября Купецкий снова полетел к архипелагу Де-Лонга. На этот раз он нашел СП-24 под самым боком у Генриетты. Он долго кружил над островом, говорил с начальником станции по радиотелефону.

— Южная часть льдины находится в двух километрах от Генриетты, — сообщил Купецкий. — Смотрите не снесите остров. А то с самолета Генриетта раза в три меньше вашей льдины.

Передал он и прогноз. На сей раз циклон пошел с юго-запада и вот-вот отбросит ледяной остров от Генриетты километров на двадцать.

...Полярники все же странные люди. Ситуация критическая, а начальник станции пишет в своем дневнике: «Благодаря сложившейся обстановке гидрологи сделали за месяц 82 измерения скорости дрейфа. Это поможет нам при анализе сейсмозаписей».

В тот же день Попов посылает телеграмму в Певек: «Желательно при прояснении еще раз оценить окружающую обстановку с помощью ледовой разведки. Все 16 человек здоровы, бодры, хотя немного устали от этих женщин».

И вот последняя радиограмма Купецкого, отправленная с борта самолета-разведчика сразу в несколько пунктов: в Москву и в Ленинград, в Певек и на СП-24. «Лагерь СП-24 в 37 километрах севернее Генриетты. К северу от острова разводье, к югу — поджатый массив. Ясно, штиль. На несколько недель станция в безопасном удалении». В ответ на самолет с бортовым номером 04198 приходит радиограмма от начальника станции: «Всегда рады вашим посещениям. Они приносили нам тепло и радость».

...После этого СП-24 распрощалась с коварным архипелагом Де-Лонга, она еще несколько лет путешествовала по океану и была эвакуирована со льдины осенью 1980 года.

А Купецкий, дав прогноз дрейфа станции, вернулся в штаб. Работы было много. В Восточно-Сибирском и Чукотском морях караваны судов застревали в непроходимых льдах. Год 1978-й был тяжелым — помощь «Сибири» в первом экспериментальном рейсе, тревога за СП-24, проводка судов к Певеку, к мысу Шмидта, на Колыму. Хотя, как утверждает Купецкий, легких навигаций не бывает.

В Арктике говорят: «Купецкий — серьезный ученый и несерьезный человек».

Ну скажите, какой серьезный человек с самолета ледовой разведки станет посылать радиограммы в стихах? Идет эксперимент, впервые атомный ледокол ведет по неизведанной высокоширотной трассе транспортное судно «Капитан Мышевский». За этим рейсом следит вся страна. Ледовый разведчик Купецкий участвует в поисках трассы — в серьезном, сложном деле. Целыми днями летает он над морями Арктики в поисках дороги для каравана. Но как только самолет ледовой разведки с бортовым номером 04198 появлялся над «Сибирью», моряки улыбались: «Вот и наш стихотворец прилетел». Радисты принимали очередную радиограмму Купецкого: «Весь мир в восторге — как красиво вы проломали два массива! Мы вас приветствуем! Теперь отворена Востока дверь!»

...Когда в начале июня «Сибирь» пробивала узкий участок перемычки, участок, найденный ледовым разведчиком, и настроение у всех на атомоходе было не очень-то хорошее, все же нельзя было не улыбнуться, прочитав очередное послание Купецкого: «Вам подкузьмило перемычку, чтоб не терять ко льду привычку!»

Даже домой, в Ленинград, он шлет телеграммы тоже в стихах: «Писать во все концы пора ликующие сводки. Ура-ура, завершена рекордная проводка».

О ледовом разведчике Купецком моряки всегда говорят с большим уважением. Однажды в разговоре с капитаном атомохода «Сибирь» Владимиром Константиновичем Кочетковым у нас зашла речь о помощи науки мореплавателям.

— Сегодня, хотя мы и работаем на мощных ледоколах, без помощи ученых не мыслим себе плаваний в Арктике, — говорил Кочетков. — Ленинградские ученые постоянно поддерживают крепкие связи с ледокольщиками, отлично понимают условия плавания по Северному морскому пути. Мы всегда с большим вниманием относимся к их рекомендациям. Валерий Николаевич Купецкий — один из них. У него обычно точные прогнозы. Мы знаем: если совет дает Купецкий, ему можно верить.

— Да и разведчик он неординарный, — продолжал Владимир Константинович. — По поведению моржей, белых медведей может судить о состоянии льдов... Мы плыли на «Ленине» у Новосибирских островов, и я ночью увидел моржей. Знал, что Купецкий интересуется их поведением, передал на «Владивосток», где в то время Валерий Николаевич плавал гидрологом: «Впереди моржи. Разбудите Купецкого», а мне в ответ: «Да он уже давно на мостике. Наблюдает за ними». И днем и ночью, как только моржи покажутся, он в ходовой рубке.

Купецкий утверждает: моржи помогают точнее прогнозировать ледовую обстановку. И объясняет:

— Где можно встретить животных, птиц? Конечно, там, где наиболее благоприятные условия для их жизни. Если в непроходимых, казалось бы, сплошных льдах встречаешь стадо моржей, — значит, где-то есть полынья или рядом проходит граница теплых и холодных вод и в ближайшие дни полынья появится. Морж ведь не может все время жить без воды.

В 1965 году Купецкий перед навигацией прилетел на мыс Шмидта. Встретил старика чукчу и слышит: «Однако вы рано прилетели, лета в этом году не будет». И он оказался прав. Навигация была тяжелейшей. Многие грузы на Чукотку доставить не смогли, их пришлось завозить самолетами. Старый охотник с детства привык наблюдать за животными, за природой и по поведению моржей, птиц судить о будущем.

Двадцать пять лет работает Валерий Николаевич в Арктике: был ледовым разведчиком, плавал гидрологом на ледоколах. Последние годы кандидат географических наук Купецкий возглавлял научно-оперативную группу штаба морских операций в Певеке и сейчас там работает — в обсерватории.

А заинтересовался он Арктикой еще задолго до того, как впервые там очутился, — как многие ленинградские мальчишки, еще в детстве. К тому же семья жила на Васильевском острове и Валерий часто гулял по набережной лейтенанта Шмидта, откуда отправлялись в путь в предвоенные годы почти все арктические экспедиции.

Какие проводы им устраивали! Гремел оркестр. Собирались толпы людей. Мальчишкам было шесть-семь лет, и они играли в челюскинцев, в чкаловцев, завидовали Папанину.

В Ленинградском университете, на географическом факультете, куда поступил Купецкий, кафедрой заведовал профессор Владимир Юльевич Визе — участник легендарного плавания на «Святом Фоке», первой русской экспедиции к полюсу — экспедиции Седова. На факультете преподавал Герой Советского Союза Виктор Харлампиевич Буйницкий, тоже личность легендарная. Еще студентом он попал в дрейф на ледокольном пароходе «Седов», уже на борту его застало сообщение: «За неявку к началу занятий вы отчисляетесь из гидрографического института». Дипломную работу Валерий писал под руководством известного полярного исследователя Николая Александровича Волкова.

После университета, в 1954 году, Купецкий отправился в научно-оперативную группу штаба морских операций — на восток Северного морского пути, в Певек.

Он летел на первую в своей жизни разведку. Он знал — ледовую обстановку на карту нужно наносить значками. Но впечатлений было столько, что он исписал целую тетрадь. И ледовые разведчики смеялись: «Ну вот, еще один ученый появился. Вместо того, чтобы дорогу судам искать, все пишет да пишет». В ту навигацию ему удалось не только поработать на самолете, но и пройти гидрологом на дизель-электроходе «Лена» по всему Северному морскому пути: от Певека до Провидения, от Певека до Архангельска.

Он увидел Арктику — прекрасную северную страну.

В 1963 году атомоход «Ленин» врубился в Таймырский массив. Лед и лед кругом. А у капитана Бориса Макаровича Соколова — день рождения. Ну чем можно удивить капитана, когда судно третий месяц, как говорится, без берега, когда все запасы кончились? Гидролог Купецкий вспомнил про полярные маки — он видел их однажды на острове Бегичева — и предложил командиру вертолета: «Давай упросимся на ледовую разведку и нарвем цветов». Ему говорили: «Да откуда сейчас в этой ледяной пустыне цветы?» Но Купецкий предложил лететь на остров Бегичева. В распадках набрал целую шапку цветов и в день рождения принес их капитану.

...Человек увлеченный, он о своей работе спокойно рассказывать просто не может — сразу же загорается:

— Самый сильный ледокол может завязнуть в самом тонком льду, как муха на липкой бумаге. Да, увязнуть во льду в два пальца толщиной. Есть такое редкое явление — адгезия, прилипание. Так вот, бывает, что лед облипает судно и оно тащит за собой полморя.

Можно огромный айсберг объехать на лодке и застрять на мощном ледоколе в тонком льду. Ледокол должен маневрировать среди льдов. Ведь за ним идет транспортное судно, которое в десятки раз слабее. Это судно нужно привести в порт живым и невредимым. Именно наука может подсказать, как наиболее эффективно пройти тот или иной участок трассы. Природа дышит: ходят циклоны, меняются ветры, работает прилив. Лед то сжимается, то расходится. Задача ученых — найти в этом хаосе закономерности, понять природу океана, дать советы морякам.

Если уж природа закрыла дорогу, лучше постоять, подождать, пока обстановка изменится. Открылась дорога — иди. Правда, есть люди, которые утверждают, что я пропагандирую возврат к временам парусного флота. Нет. Но я считаю, что сегодня, как и во времена парусного флота, с Арктикой, с ее нравом нельзя не считаться. Только поняв этот нрав можно добиться успеха.

В 1969 году Купецкий возвращается осенью в Ленинград и ему говорят: «Ну, поздравляем, у вас на востоке была легкая навигация. За июнь шесть караванов провели». Да, провели, хотя обстановка была тяжелой. Циклоны шли один за другим. Лед стоял непроходимый. На пару дней подуют с Чукотского побережья южные ветры, отожмут чуть-чуть льды, и снова ветер меняется — дорога закрыта. В штабе эту закономерность приметили. Решили так: пусть суда стоят наготове. Как только южный ветер подует, они должны торопиться, чтоб за два-три дня проскочить тяжелый участок. Закрылась дорога — стоять, ждать.

— Если на западе на участке Северного морского пути суда плавают во льдах, то у нас, на востоке, во льдах не проплывешь, все время нужно искать обходные пути, — говорит Купецкий. — Если из западной Арктики течение всю зиму лед выносит, то на восток оно его приносит. И хотя, казалось бы, моря расположены южнее, плавать по ним сложнее. Лед на востоке — это мини-айсберги, которые преодолеть практически невозможно. Их можно только обойти.

В 1971 году Купецкий плавал на «Владивостоке», вместе с атомоходом «Ленин» ледокол шел из Мурманска в Чукотское море. А между ледокольщиками всегда существует соперничество. Так вот, идут Карским морем, и Юрий Сергеевич Кучиев с борта атомохода «Ленин» говорит капитану «Владивостока» Юлию Петровичу Филичеву: «Вот какой у нас лед тяжелый». А Филичев смеется: «Да это семечки! Вот у нас на востоке»... Обогнули Новосибирские острова, влезли в Айонский массив, а там такие торосы, что Кучиев признался: «Да, если в нашем районе мы на лед смотрим сверху, то у вас на востоке приходится поглядывать на этот лед снизу вверх».

Через несколько дней попали в лабиринт, караван накрыло туманом. Остановились. Вызвали самолет-разведчик. На нем вылетел капитан-наставник, известный ледокольщк Николай Федорович Инюшкин, тот самый Инюшкин, про которого Купецкий сочинил стишок: «Где всем — хана, ему — игрушки. Таков ледовый кэп Инюшкин». Прилетел Николай Федорович и спрашивает с самолета:

— Ну как вы тут себя чувствуете? Что видите?

— Да ничего не видим. Вам с самолета виднее.

— Да мы тоже ничего в таком тумане не видим, — говорит Инюшкин. — А вы хоть куда носами стоите?

— Ну, носами мы стоим на восток.

В динамике раздался голос капитана-наставника:

— Правильно стоите, товарищи.

И все-таки дорогу на следующий день нашли. А шутка помогла, подняла настроение, оно у моряков тогда было не очень веселым.

— Без шутки, без юмора в Арктике мы сами бы в лед превратились, — любит повторять Купецкий. — Умение не унывать даже в самой тяжелой ситуации там необходимо, без него работать было бы в сто раз сложнее.

Однажды моряки, идущие около острова Врангеля, присылают в штаб морских операций радиограмму: «Лед четыре балла, серый». А по терминологии гидрологов серый лед — молодой, сантиметров 15 толщиной. Откуда там такой в августе? Почему новый лед образовываться начал? Купецкий пишет: «Проверьте ваши данные, этого не может быть. А если так — то уходите быстрее, пока лед не вырос». И вдруг капитан сообщает: «Серый лед объясняется серостью моих штурманов. Это старый лед, покрытый серой пылью. Не волнуйтесь».

Люди стараются общаться с Купецким на той же волне.

...В конце навигации, когда покидают суда Арктику, на стол Купецкого ложатся радиограммы вроде той, которую прислал капитан теплохода «Ханко» Уманский: «Прогнозы точные давали. Они нам много помогали. Науку высоко ценю.. Иду домой. Благодарю».

Купецкий, конечно же, не удерживается и шлет в ответ: «Природой трудно воевать. Старались мы поменьше врать. Ваши слова нам как бальзам. Счастливейшей дороги вам».