«я строил автомобили»

«Немного южнее есть один пограничный пункт, на котором вообще нет полиции. Там стоят одни солдаты. С ними договориться много легче..»

Я тотчас поехал в это место. К моему счастью поднимался туман. Но все, кто видел мою старинную машину на улице, неизменно поворачивались за ней взглядом. Многим машина еще хорошо помнилась по довоенным соревнованиям…

В тумане я не заметил как оказался у границы. Я просто воткнулся носом в шлагбаум. Ко мне подошел французский солдат. К счастью, он прекрасно говорил по-немецки.

«Куда и зачем?»

Я с самым скучающим видом ответил, что еду на вечернюю службу в близлежащую церковь. Она находится близко – километрах в трех, в ближайшей деревне…

«Знаю я эту церковь,»- сказал солдат. –«Но нужны документы…»

Он взял мои документы и пошел в сторожевой домик. Его не было долго. Мое сердце готово было разорваться в груди. Вернулся он не скоро и не один, а с несколькими французами.

«Можете ехать, но дальше будет еще один сторожевой пост. Смотрите не проскочите…»

Я отблагодарил солдата бутылкой превосходного рома и с необыкновенным воодушевлением и поспешностью скрылся в тумане. Но воодушевление очень быстро прошло – я все еще был на французской территории, а впереди был еще один пост, о наличии которого я даже и не подозревал… Я остановился на обочине и стал размышлять – что мне предпринимать дальше. Неожиданно из тумана «выплыл» велосипедист. Я поинтересовался – далеко ли до следующего поста.

«Еще порядочно! – ответил он. – Только не промахнитесь, а то попадете в лапы к немцам… Тут не все дороги охраняются. Можно заехать в горы, а там…»

Мое сердце ликовало. Чего-чего, а горных дорог ни я, ни моя машина не боялись…Я тотчас поехал туда, куда мне ехать ни в коем случае не советовали. И, естественно, заблудился. Нигде не было ни одного дома в котором можно было бы узнать куда ведет та или иная дорога.

Ночной туман плыл мимо меня густыми волнами. Я сидел и не знал как поступить дальше. Вдруг на дороге показался маленький мужичок. Увидев меня он заговорил. Я не понял из его слов ровным счетом ничего. Это был какой-то местный диалект. С большим трудом он понял меня и указал верную дорогу. Она шла вдоль границы. Я не мог зажигать дальний свет, так как он был бы хорошо виден от границы и я бы запросто мог поймать французскую или немецкую пулю.

Начались горы. Вверх и вниз, вправо и влево – я петлял и уходил все дальше и дальше… Я прибавил скорость. Ездить в горах я умел, как, наверное, никто. И темп я держал приличный. Наконец я увидел дом в котором горело одно окно. Я остановил машину и постучался. Вскоре в дверях показался мужчина, лицо которого выражало крайнее неудовольствие.

«Что это за место?»- спросил я его.

Он мне сказал название деревни. Я понял, что еду в противоположную сторону.

«Вам нужно ехать долиной!» - сказал он, рассмеявшись, и закрыл дверь.

Я помчался в обратную сторону. Лишь под утро, мотаясь по территории Франции я наткнулся на маленький отель. Делать было нечего. Силы покидали меня. Наступал день. Нужно было дожидаться вечера.

«Могу ли я у вас переночевать?»- спросил я хозяина отеля по-французски.

«Конечно», - ответил он мне на прекрасном немецком языке, но с явной неприязнью.

«Как называется это место? Я нигде не видел указателей…»

«Не удивительно… Здесь почти никто не ездит…» - и он мне назвал место.

«Так это Германия?»- удивленно воскликнул я на моем саксонском диалекте.

«Вне всякого сомнения», -ответил хозяин, сменив неприязнь на явную симпатию – он признал во мне соотечественника. – «Не желаете ли чашечку крепкого кофе? В Саксонии пьют в это время кофе? Я угощаю…»

Вскоре я оказался вместе с моим автомобилем дома.

***

16 августа я поехал в Мюнхен за продуктами. В городе я узнал, что произошел очередной финансовый кризис. Немецкая марка неожиданно обесценилась. В сельской местности проблема с продуктами была не столь актуальной. Всегда есть хлеб, молоко и яйца… В Мюнхене я попытался получить хоть немного денег в банке, но мне этого не удалось сделать. Единственно что мне удалось сделать, так это разжиться бензином в одном из наших представительств. На следующее утро мой кошелек оказался настолько пуст, что не было денег на оплату скромного номера в гостинице. Даже на завтрак не было ни единого пфеннига.

Мы поехали к дому. В городе Регенсбург жил мой товарищ - доктор Фишер. Он не мог дать нам денег, но смог накормить обедом. И это уже много значило для нас с женой. Без гроша в карманах и со странными ощущениями в душе мы доехали до Шварценбаха. Там переночевали у знакомых. Денег на гостиницу также не было. На следующий день мы оказались в Цвиккау. Мы уже не жили в этом городе и это не был наш дом, но все же я надеялся что смогу получить в Цвиккау хоть какие-то деньги. Я не ошибся. На фабрике я получил положенную мне зарплату. А пастор Ганн снабдил нас с женой неимоверным количеством копченой колбасы. Теперь мир начал приобретать реальные очертания.

Но что будет происходить дальше в Берлине, я не знал. Я мог предвидеть самое худшее – голод. Я обратил все имевшиеся у меня деньги в продукты. Мы их успешно довезли до Берлина и потом еще долго ели всей семьей.

***

5 февраля 1924 года умер один из моих лучших товарищей. Сколько мы начали с ним вместе дел! Например, основали «Audi»!

Ему неожиданно стало плохо на главном вокзале в Мюнхене. Он медленно опустился в кресло и будто бы уснул. У него остановилось сердце.

Четырьмя днями позже мы его провожали в последний путь. Хоронили его в Цвиккау. Бесконечно длинная вереница людей шла за его гробом…

Я потерял истинного друга.

***

2 июля 1924 года я должен был поехать в Прагу. Там предстояло решить целый ряд таможенных вопросов. Дело выглядело срочным, и в тот же день я отправился в путь. В 10 вечера я был уже в Праге. На следующее утро кто-то постучался в мою комнату в отеле.

«Вас вызывают в полицию!»

Мне срочно нужно были идти в полицию, так как в моем паспорте, якобы, не все было в порядке. Я, в полном недоумении, быстро собрался и вышел из номера. Внизу меня уже ждали двое полицейских. Они препроводили меня в полицай-президиум.

Естественно, радости я никакой не испытывал, я просто негодовал. Полицейские говорили со мной на повышенных тонах. Они не верили мне, что я прибыл на официальные переговоры и видели во мне самого обычного обманщика. Я потребовал, чтобы вызвали немецкого посла. К счастью, господин посол также должен был участвовать в этих переговорах «по таможенным вопросам» и его нашли быстро. Посол тотчас урегулировал все вопросы, но чехи все же наложили на меня штраф в 60 крон. За что, я так и по сей день не могу понять.

***

В те времена я был очень мобильным человеком. Много приходилось ездить и решать всевозможные вопросы. В ноябре Австрийский автоклуб попросил меня приехать в Вену. Там должны были состояться переговоры по организации международной «альпийской поездки» в 1924 году.

В Вену мы поехали на машине господина Райманна. Меня сопровождал мой старинный приятель – мастер Шлегель. Он в стародавние времена готовил наши машины к стартам в Альпах. Я позволил вести машину ему. Я знал, что он ездит очень аккуратно.

И все же я должен сделать одно важное признание – если я не сижу за рулем, а машину ведет кто-то иной, то я страшно нервничаю. Поэтому в этот день я ехал на заднем сидении. Только при этом условии я могу получать еще какое-то наслаждение от поездки. Если я остаюсь рядом с водителем, то мои ноги самопроизвольно ищут педали, а перед каждым поворотом мое тело сотрясают нервные судороги. Происходит это, очевидно, от того, что я предпочитаю иной стиль езды. Впрочем, подобное поведение я наблюдал у других опытных шоферов, если им приходилось сидеть спереди на пассажирском сидении. Поэтому мой вам совет – сразу отправляйтесь на заднее сиденье.

***

« О мой Бог, кого я вижу! Господин Хорьх, вы ли это?»

Крепкие рукопожатия, дружеские похлопывания по спине и по плечам – такими были эти дни. Я был также рад видеть своих старых знакомых. Время как будто вернулось в довоенное.

Вечером мы поехали на нашем «шестицилиндровом» в Ноенкирхен. За рулем сидел господин Фойгт, который очень хотел стать гонщиком. В этот момент нам это совсем было ни к чему. Мы не участвовали в ралли. Но он вел машину нервно, постоянно размахивал руками, и машина все время дергалась. Я проявил беспокойство и попытался его убедить, что умение ездить с большой скоростью, не есть главное качество гонщика. Он сделал вид, что меня не понял. Мне пришлось поменять его на мастера Шлегеля. Но тот тоже помчался с большой скоростью. Мне пришлось терпеть. Больше выбирать было не из кого.

Во время этой «альпийской поездки» мы сделали попытку взять штурмом один очень крутой подъем. Это было как бы тестовое испытание, предпринятое по собственной воле. Влезть в гору нам не удалось. Вся дорога в гору изобиловала рытвинами, полными водой. Кроме того для стока воды с горных участков, она была вся поперечно перерыта канавами. На этих канавах машина подпрыгивала, а чаще просто застревала передними колесами. Все кончилось тем, что на одном из мягких участков дороги мы сели «на брюхо». Колеса увязли по самые ступицы. Когда мы решили повторить попытку на следующий день, то с нами поехал Президент Австрийского автоклуба - барон Хеймерль на легком «Daimler-Austro». Он знал эту гору лучше меня, подготовил цепи для задних колес, но у него тоже ничего не получилось. Нам пришлось ехать в ближайшую деревню и покупать цепи с очень крупными звеньями. Обычно на таких водят быков. Мы их поставили сначала на нашу тяжелую машину, а потом и на его легкую. Результат оказался прежним. Мы эту гору не взяли…

11 июля 1925 в Мюнхене праздновался 25-летний юбилей учреждения одного из первых немецких автоклубов. Все прошло великолепно! Президент клуба, Густав Браунбек, все подготовил просто отлично. Присутствовали абсолютно все спортсмены – разных лет, призеры - разных гонок. И еще он подготовил для всех нас совершенно неожиданный сюрприз – он привез к нам «папу Бенца», вместе с его женой и сыновьями.

Старине Бенцу было уже более 80 лет. Но выглядел он вполне энергичным и бодрым. Только немного страдал глухотой.

Браунбек с самым таинственным видом подвел меня к Бенцу и тоном заговорщика произнес:

«Господин Бенц, я привел к вам одного юношу, которого вы должны хорошо знать…»

Папа Бенц критически осмотрел меня со всех сторон, заулыбался и сказал:

«К сожалению, время этого юношу также не пощадило…»

Затем он долго держал мою руку в своей, потряхивая ее, не желая отпускать. Он был очень рад нашей встрече. Я тоже.

На юбилее были выставлены все раритеты. Автомобили, которым место только в музеях. Но осматривая эти ряды, можно было проследить всю автомобильную историю – от первой коляски «папы Бенца» до сегодняшнего дня. Рядом с автомобилями можно было еще видеть и их первых водителей. Энергичные веселые старики с энтузиазмом крутили заводные ручки, вызывая допотопный треск из ветеранов-двигателей. Это были лица, достойные учебников истории!

Когда вереница старых машин пришла в движение и с большим достоинством пошла по дороге, пересекая прекрасные ландшафты Терезии, сердце готово было вырваться из груди от переполнявшего его счастья. Перед нами проезжали конструкции, подарившие нам бессонные ночи. Как сделано? Из чего? Зачем этот крючок? Для чего эта пружина? И так далее.

У многих из глаз текли слезы умиления. И я не мог, да и не собирался, скрывать своих слез в тот момент, когда мимо меня проехала «Benz-Viktoria» за рулем которой сидел Евгений Бенц, а старина Карл Бенц гордо обозревал старческим взглядом присутствующих, расположившись в кресле в качестве пассажира. Мимо меня проплывал важный и значимый фрагмент моей собственной жизни. Наверное, самый лучший! Я тогда был юн и полон энергии…

Я продемонстрировал присутствующим мою старую «альпийскую машину» из 1914 года. Для меня она не была раритетом. Я на ней ездил очень долго…

Встреча получилась незабываемой! Встреча пионеров автомобилестроения. Пионеров автомобильного спорта. Мы были во многом первыми!

Вечером на торжественном банкете меня посадили рядом с «папой Бенцем». Произносилось много торжественных речей и шутливых тостов.

Каждому конструктору вручались призы и грамоты. Первым получил их, естественно, «папа Бенц». Все видели, что старик очень радовался этому мероприятию. И все забыли, что сначала он отказывался ехать на этот праздник. Мол, стар и слаб. И ни к чему все это… Суета-сует…

Но его убедили, уговорили, сказали ему, что сам он не пошевельнет ни ногой, ни рукой – его довезут, усадят и уложат…

Доктор Бенц оставался за праздничным столом до 11 вечера. Когда он поднялся со стула, чтобы идти спать, весь зал, как один человек, встал. До дверей доктор Бенц шел под восторженные возгласы и овации всего зала…Трудно представить, что творилось в его душе. Это было триумфальное шествие.

***

***

Кое что из этого финансового краха можно было предугадать и раньше, но, все же, объем катастрофы поражал. Совсем недавно, когда я уезжал в Берлин, все дела на фабрике оставлялись в самом наилучшем виде. Прошло несколько лет и… полный обвал.

Конечно причины скрывались не только внутри завода, но и в общем положении в стране. Почти вся немецкая автомобильная промышленность едва сводила концы с концами. Но основная причина произошедшего в «Audi» скрывалась все же внутри предприятия…

Директору завода пришло в голову, что нужно сделать ставку на шестицилиндровую модель. Довести ее до совершенства. Это, вне всякого сомнения, было похвально, но привело к колоссальным убыткам. Машина была прекрасна во всех отношениях – и мотор, и конструкция. Но ее себестоимость от всех этих улучшений стала чрезвычайно высокой. Покупатели, соглашались, что автомобиль роскошный, но падали в обморок от предлагаемых им цен…

Делать было нечего и пришлось срочно собирать на совещание весь «мозговой центр». Мы собрались в квартире Хардта Леона - коммерческого советника – и принялись искать хоть какой-нибудь выход из этой ситуации.

Я упрекнул собравшихся в том, что меня проинформировали одним из последних, хотя я являюсь членом наблюдательного совета. Все сидели потупив взгляды. На совещании мы ни к какому решению не пришли…

Я хотел спасать то, к чему приложил столько сил и энергии. Я поехал в Дрезден. Я искал встречи с доктором Сперлингом - генеральным секретарем RDA. Я знал, что доктор Сперлинг вхож, как в министерство экономики, так и в министерство финансов. Я надеялся, что смогу раздобыть с его помощью хоть какое-то дополнительное финансирование со стороны.

Встреча состоялась. Мы поговорили. Положение дел выглядело зловеще…

13 октября мы большой командой - доктор Сперлинг, коммерческие советники Карл и Пауль Леонхардт, директор одного из банков - господин Гримм и я, направили свои стопы в министерство экономики и оттуда прямиком в министерство финансов. Там рассказали об истинном положении дел и получили некоторые обнадеживающие слова в свой адрес.

17 октября мы вели переговоры с президентом Саксонского государственного банка. Во второй половине дня мы уже снова были в дороге – наш путь лежал в Лейпциг, чтобы искать деньги и там…

В общем, я не имел ни минуты спокойствия, и отдыха.

На следующий день мы вернулись в Берлин. Я, наступив на горло собственному честолюбию, отправлялся к доктору Штраусу - главному акционеру завода «Horch». Он обещал подумать…

На следующий день я снова был у него. И с первых слов понял, что пришел к нему совершенно напрасно. Он встретил меня холодно, даже можно сказать враждебно, и я понял, что втайне он мечтает, чтобы фирма «Audi» обанкротилась. Тогда бы он не замедлил приобрести нашу фирму за бесценок. Этот вариант меня никак не устраивал.

Шли дни, продолжались переговоры, я мотался из города в город, а денег найти не мог.

26 октября под покровительством Президента Гинденбурга состоялась очередная автомобильная выставка. Легко можно было понять, с какими чувствами я на нее отправился. Я был представлен фельдмаршалу Гинденбургу в качестве одного из членов выставочной комиссии. 23 ноября 1925 года все организаторы этой выставки были приглашены на ужин к принцу Генриху. Это мероприятие проводилось в автоклубе Германии. Принц, не смотря на возраст, все еще проявлял фанатичный интерес к машинам. Впрочем, теперь его больше волновала иная тема - пропаганда бензола в качестве горючего для автомобилей. Некоторые фабрики уже предприняли попытки перейти на этот вид топлива, но бытовало мнение, что бензол вредно отражается на внутренностях мотора, сокращает срок его службы. Принц загорелся бензольной идеей до такой степени, что не знал ни сна, ни отдыха. Он мечтал создать большое проверочное испытание, где все машины ехали бы только на бензоле. Такой тест был проведен и оказалось, что никакого особенного вреда бензол не приносит. Он давал более высокую степень сжатия, но стуков в моторах не наблюдалось.

29 ноября я снова поехал в Цвикау. Началась инвентаризация всего завода «Audi» . 13 января 1926 года я снова начал искать кредиторов. Мне повезло, я нашел деньги. Дела предприятия медленно, но верно начали выправляться.

***

29 мая 1927 года умерла моя мачеха. Она пролежала без движения более восьми месяцев и страдания ее были неописуемы. Вся ее жизнь – это было постоянная суета: уход за детьми, работа по дому, забота о моем отце. Первого июня мы проводили ее в последний путь…

21 октября 1927 года я был приглашен на ужин к обер-бургомистру Берлина господину Боссу. Это был ужин для важных персон в городе. Там присутствовало более 60 человек – популярные актеры театра, видные спортсмены, известные журналисты, удачливые коммерсанты, политики. В каком качестве туда попал я – не знаю.

Я был поражен квартирой, которую занимал обер-бургомистр Берлина. Она производила более, чем скромное впечатление. Ни больших залов, ни огромных гостиных…

Гости расселись в трех небольших комнатах. После торжественного обеда завязался общий разговор о «Берлинских сезонах». Я в этом диспуте практически не участвовал, так как не мог взять в толк – что нужно в городе сделать такое сверхъестественное, чтобы заманить иностранных туристов… Они либо приезжают, либо нет!

5 ноября я ехал на гоночную трассу в Нюрбургринг. Там должны были состояться испытания новых моделей грузовиков. Они устраивались ADAC – Общенемецким автомобильным клубом. Я был направлен туда в качестве представителя Имперского союза автомобильной промышленности.

Эти тестовые испытания грузовиков проводились в тайне от прессы и посторонних зевак. Никто не хотел получать негативные отзвуки в прессе.

Однако уже на второй день в одной берлинской газете появилась подробная информация об этих испытаниях. Я поехал в редакцию, нашел писавшего эту заметку журналиста и спросил – каким образом он попал на стартовую площадку. Он лишь улыбался в ответ. Через несколько дней мне сообщили, что он наблюдал за всеми испытаниями с верхушки одного из деревьев, расположенного совсем рядом со стартом. Естественно, его никто там не заметил.

23 января 1928 года в ADAC состоялось совещание. На нем мы пытались выработать принципы проведения соревнований «по экономии» топлива. Кто дольше проедет на одной порции бензина. По некоторым, неизвестным для меня, причинам, эти соревнования не состоялись. Вернее состоялись, но не для грузовиков, а для легковых автомобилей.

***

2 марта 1928 года мы с женой наконец усыновили и удочерили наших приемных детей. С момента появления их в нашем доме прошло 11 лет. Они стали совершеннолетними и могли высказать свое согласие или несогласие на этот юридический процесс. Они выразили согласие.

Чтобы как-то изменить положение дел, Имперский союз автомобильных экспертов в марте 1928 года предпринял одну нестандартную акцию. В показательную автомобильную поездку было приглашено большое количество берлинских судей, прокуроров и адвокатов, чтобы со всей наглядностью продемонстрировать им, как ведут себя на дороге: автомобилисты, пешеходы, велосипедисты и другие. Им были продемонстрированы возможности медленного и экстренного торможения.

Демонстрация оказалась весьма полезной. Юристы были озадачены, узнав реальное положение дел. Они считали, что тормозной путь автомобиля на скорости в 60 километров, должен был быть, по их мнению, гораздо короче.

Они придерживались того мнения, что пешеходы со стороны могут реально оценивать скорости автомобилей. Мы доказали им обратное. Мы проехали перед ними на разных скоростях и попросили их определить, хотя бы приблизительно, скорость. Никто из них этого сделать правильно не смог. Они согласились, что верно оценить скорость автомобиля без приборов не возможно. Например, автомобиль ехавший мимо них с меньшей скоростью, но с большим шумом от мотора, казался им слишком быстро едущим. А если автомобиль шел с высокой скоростью, но тихо, то казался едущим медленно

В общем, они крепко призадумались!

***

В судейскую коллегию вошли: доктор Исберт из Франкфурта, какой-то капитан полиции, инженер Георг Энгерт и я. Старт был дан 1 мая. Как всегда рано утром. Кажется, часов в шесть.