ГОЛЛАНДЦЫ СНИМАЮТ ФИЛЬМ О ПОИСКЕ

ГОЛЛАНДЦЫ СНИМАЮТ ФИЛЬМ О ПОИСКЕ

Цель приезда группы на сей раз - сбор материалов для фильма о работе Союза Поисковых Отрядов России.

Главным героем фильма, от имени которого пойдет рассказ, выбран сын погибшего под Мясным Бором офицера, полковник ВВС в отставке, радиолюбитель Владилен Ильич Чулков.

За 10 лет работы в поиске он вместе с друзьями-радиолюбителями во всех уголках бывшего СССР помог найти родственников нескольких десятков солдат, опознанных по медальонам и архивным документам. За считанные минуты Владилен Ильич, даже находясь в палатке, в экспедиции связывается с любой точкой планеты и передает по адресу необходимую информацию.

Были случаи, когда родственники найденных солдат успевали приехать с другого конца России на похороны, проводимые в конце экспедиции. Знают ли об этом москвиче поисковики СПО, пользуются ли его возможностями? Далеко не все. Между тем он готов помочь каждому отряду Союза.

В апреле-мае съемки фильма будут производиться в экспедиции под Мясным Бором Новгородской обл. И это только начало задуманного цикла кино- и видео- фильмов по заказу телекомпаний стран Европы.

Вникая все больше в смысл деятельности поис­ковых отрядов понимаешь: сегодня в России (да и за ее пределами) нет такой политической, юриди­ческой или физической си­лы, которой бы не нужна была наша работа, и кото­рая была бы против наших целей и задач.

Что называется: «Все «за».

Были случаи, когда на­шими результатами пыта­лись спекулировать и бое­вики из «Памяти», и канди­даты в Думу или на пост Главы Администрации. Что и говорить - тема выиг­рышная, «дело святое».

По большому счету наша работа - это то же возвращение долгов госу­дарства, о котором говорят сейчас на всех уровнях.

Считается, что цивилизо­ванным (а главное - кре­дитоспособным) может считаться только то госу­дарство, которое СПО­СОБНО ВОЗВРАЩАТЬ ДОЛГИ. Кому возвращаем долги мы? Прежде всего - самим защитникам Отечества, в большинстве своем оставленным на местах сражений. В луч­шем случае наспех прикопанным в воронках и око­пах.

Оставленным безымянными без достой­ного поминовения и увеко­вечения памяти. (Много­численные дорогостоящие мемориалы и Вечные огни, поставленные на останках незахороненных солдат - это, согласитесь, не то, что они заслужили и чего ждут от нас их души, члены их семей...)

Во-вторых, их вдовам и детям (родители умерли не дождавшись), не полу­чившим зачастую не толь­ко достойной пенсии за по­гибшего на войне кор­мильца, но даже инфор­мации о дате и месте его захоронения.

И, наконец, самой ма­тери России и ее Истории, исковерканной и оклеве­танной в угоду сиюминут­ным политическим лозун­гам.

Но всегда ли совпадает наше представление о Долге с нашими действия­ми? Чувствуется ли то, на кого мы работаем по результатам нашей деятель­ности?

Вернемся к итогам по­искового сезона 1996 г., опубликованным в предыдущем номере газе­ты.

На первый взгляд, об­щие цифры впечатляют:

- найдены и захороне­ны останки 20 723 бойцов и командиров Красной Армии,

- при раскопках най­дено 1000 медальонов и 197 именных вещей, (пустых медальонов най­дено, видимо, гораздо больше: нередки случаи, когда их находят ведрами).

- по находкам опозна­но 685 погибших (а значит при грамотном подходе к архивному делу есть ключ к разгадке гибели еще нескольких тысяч солдат).

Если учесть, что в экс­педициях участвовало 8334 поисковика, каждый из нас (в общем итоге) вернул Долг Памяти нескольким погибшим.

А теперь вспом­ним: ДЛЯ КОГО мы находим эти медальо­ны и устанавливаем име­на? Только ли для самих погибших? Или все-таки для сотен тысяч родствен­ников, ожидающих от нас долгожданной весточки о пропавшем без вести? Судя по результатам работы, именно о них-то мы вспоминаем в послед­нюю очередь. В графе «найдено родственников» - сплошные прочерки.

(Даже напротив Новгород­ской области, хотя работа в этом направлении там ведется давно и на доста­точном уровне).

Единственная область, которая обратила внима­ние на эту сторону вопроса - Московская - упомяну­ла 242 семьи пропавших без вести, которым высла­ны, наконец, извещения с указанием обстоятельств смерти защитника Оте­чества.

Остальные либо посчи­тали эту графу отчетности несущественной, либо просто не обращают вни­мание выполнению этой задачи. Захоронил, мол, солдата, а дальше хоть трава не расти.

Неужели за целый год ВСЕ поисковые отряды страны (не считая москов­ские) нашли родственников лишь 10 погибших солдат, как зафиксировано в ито­говой таблице?

Да, это очень сложно, порой практически невоз­можно - найти семью погибшего по адресу, ука­занному в медальоне. Но у каждого наверняка лежат сотни за­просов на розыск сведений о пропавших без вести земляках. (Только в «Искателе» Красногорска их сотни тысяч). Кто мешает поисковикам в зимнее время, когда нет возмож­ности работать на мест­ности, заняться решением этой проблемы?

Семье погибшего порой не столь важно - найдены ли останки солдата - они просят сообщить дату и примерное место гибели родного человека, при­слать документ, подтверж­дающий факт его смерти или хотя бы какую-нибудь информацию.

Так ли это сложно, как кажется?

Практика показывает, что при желании и грамот­ном подходе к организации поиска можно дать более или менее конкретную ин­формацию о гибели КАЖ­ДОГО ТРЕТЬЕГО военнослужащего, считающегося пропавшим в годы войны. (Об этом свидетельствуют неплохие результаты ра­боты с заявками от род­ственников сборной ко­манды архивистов СПО на базе Архангельского Цен­тра «Поиск»).

Показательны и ре­зультаты рабочей группы Книги Памяти Татарстана:

на страницах последних томов книги с указанием места гибели публикуется КАЖДЫЙ ВТОРОЙ погиб­ший на войне уроженец республики. (В начале ра­боты был лишь каждый восьмой).

Только 22 февраля, в день презентации очеред­ного тома Книги Памяти РТ розданы извещения с ука­занием точного места ги­бели 111 семьям воинов, считавшихся пропавшими. А всего за минувший год таких извещений выдано более 500. (В итоговом списке они не учтены по­тому, что работа проводи­лась силами государ­ственной организации - редакции Книги Памяти, а не отрядами СПО).

Сверка заявок, имею­щихся в СПО после вы­ступления в средствах массовой информации с уже изданными Книгами Памяти разных областей дает тоже вполне ощути­мый результат.

Взяв несколько сот за­явок на розыск уроженцев Тюменской области, ко­мандир отряда г.Тоболь­ска Е.Чупрасова нашла на страницах Книги Памяти КАЖДОГО ДЕСЯТОГО из тех, кого разыскивают род­ные, с местом гибели.

Зачем искать пропав­ших на страницах книги, если родственники и сами могут ее прочесть? Тиражи Книг Памяти настолько малы, что их не могут уви­деть даже жители самой области, не говоря уже о тех, кто живет далеко от родных мест. Кто поможет им в этом, если не мы?

Доколе выполнение конкретных заявок от вдов и детей погибших будет считаться у нас делом второстепенным? Случай­но ли, что в общих итогах деятельности СПО за 1996 год даже не упоминается поисковая работа в так на­зываемых «тыловых регио­нах», которые и по качеству работы, и массовости от­рядов не уступают «фронтовым», а по эффек­тивности и комплексности часто на голову выше?

Что же все-таки должно стать критерием обще­ственной значимости на­шей работы - только лишь сезонные раскопки или помощь семьям по­гибших, увековечение па­мяти конкретных защитни­ков Отечества?

Вопрос не риториче­ский. От его решения в главной степени зависит порядок финансирования всей поисковой работы в России. Если мы сами не будем ставить проблему именно так, а не иначе, чиновники госаппарата тем более не станут менять существующие правила.

Вот и выходит, что лучшим поисковым объ­единением (с соответ­ствующим последующим финансированием) счита­ется не то, которое эффек­тивно работает и в экспе­дициях, и в музеях, и с заявками семей погибших, а то, которое при участии нескольких тысяч полуту­ристов перенесло из са­нитарных захоронений в братские могилы останки нескольких сот солдат. Это и есть главная цель по­иска?

Есть у нас и такие «поисковые» отряды, кото­рые собирают технику времен войны, чтобы за большие деньги сфото­графировать на броне обнаженных девушек с публикацией в прессе.

Выработка критериев оценки конкретного объ­единения и отряда - дело щепетильное и даже поли­тическое. Тем более важно как можно скорее обсудить эту проблему на правле­нии СПО, и региональных конференциях Союза. Ина­че ни новые поисковики, ни командиры отрядов так и не поймут главного - НА КОГО МЫ РАБОТАЕМ?
Информация к размышлению:

Результаты социологического опроса по телефону в Казани. Сделано 217 звонков, согласилось отвечать на вопросы 200 чел. (100 %).

Ответили:

- в семье нет родственников, не вернувшихся с войны - 116 чел. (58 %).

- есть родственники, погибшие на войне, но ничего не могут о них сказать - 29 чел. (14,5%).

- знают конкретное место гибели родственников на войне - 21 чел. (10,5 %).

Казалось бы, чего проще реализовать этот не вызываю­щий ни у кого возражения прин­цип в жизнь. Не получилось. Вернее получилось, но с точностью до наоборот. Сейчас у нас чаще всего деньги не за­рабатывают, а «получают» или «выбивают». И все пе­репуталось. Главной способ­ностью стали считаться потреб­ности. Такая практика укорени­лась даже в финансиро­вании поисковой работы.

Во главу угла ставятся не способности того или иного от­ряда, объединения качественно и эффективно работать, а уме­ние командира эффектно, с пылью и искрами подать свои потребности, подкрепив их чаще всего дутыми цифрами.

И получается, что основные средства, отпускаемые на поис­ковую работу, тратятся на по­строение образцово-показатель­ных «потемкинских деревень», проведение красивых торжеств, а работяги-поисковики как преж­де решают все вопросы за свои кровные.

Не хочется приводить из­вестные всем примеры, но стоит напомнить: наиболее эффек­тивными в минувшем поисковом сезоне были не крупномасштаб­ные экспедиции с участием со­тен и тысяч человек, а те, кото­рые проводились малыми сила­ми, при минимальном финанси­ровании из центра. (См. Итоги сезона-96).

Это не связано с местом дислокации отрядов. Порой группа поисковиков из Поволжья или Сибири, преодолевая рас­стояние в пол-страны, делает в несколько раз больше, чем та, что живет в зоне былых боев под Москвой или Питером.

Финансирование предусматривает выделение львиной доли средств именно тем, кто живет в так называемых «фронтовых» областях, не зависимо от того, ведется ли здесь реальная по­исковая работа. Стоит заглянуть в отчеты иных экспедиций и сразу видишь - на что тратились силы, время и деньги:

«За день поисковым отрядом из 10 человек обнаружены: останки погибших - 0, каски ржавые - 2, патроны ружейные - 33, рубашка ручной гранаты - 1».

Ладно, если это при расчист­ке зоны строительства скорост­ной трассы. Там важен любой резуль­тат. Но часто такие отчеты представляются в тради­ционных районах поисковых ра­бот. И повторяясь изо дня в день, из года в год, не вызывают ни малейшей реакции ни в шта­бе экспедиции, ни у тех, кто вы­деляет все новые и новые сред­ства таким отрядам.

Анализ отчетов о работе, к сожалению, у нас в СПО практи­чески не ведется. А зря. Даже поверхностное знакомство с от­четами дает пищу для размышления. Не надо быть опытным поисковиком, чтобы понять: если количество участ­ников превышает число найден­ных и захороненных бойцов, а затраты измеряются сотнями миллионов рублей - это была не поисковая экспедиция, а тур-слет. Деньги на это выделять нужно, но не из кармана СПО.

Исключения могут быть, если экспедиция была учебной или проводилась в экстремальных условиях, но у нас такое соот­ношение стало правилом.

Думается, финансирование той или иной поисковой экспе­диции нужно ставить в зависимость от ее эффективности. И главное внимание при этом уде­лять не месту дислокации объ­единения, а его ра­ботоспособности, квалифициро­ванности. При этом КПД вычис­лять не только соотношением между численностью отряда и результатами его работы в экспедициях. Учитывать необходи­мо и ту работу, которую многие отряды ведут в межсезонье: изыскания в архивах, выполне­ние заявок на розыск пропавших без вести, благоустройство братских могил и госпитальных захоронений, агитационно-пропагандистскую деятельность.

Не менее важно приоритет в выделении средств давать тем организаторам экспедиций, ко­торые имеют документальные обоснования необходимости работ в том или ином районе, списки погибших и пропавших без вести в зоне предстоящих работ, реальное соотношение между тем количеством солдат, которые числятся погибшими, и тем, что зафиксировано в пас­портах существующих здесь братских могил.

Для примера: известно, что на территории Новгородской обл. числится похоронен­ными официально 530 тыс. солдат и офицеров Красной Ар­мии. По данным же ЦАМО здесь погибло и пропало более 800 тыс. человек. Имена известны лишь у половины.

Уточнение этих цифр по рай­онам области может дать ответ - куда прежде всего стоит направить усилия поисковиков.

Учитывая приведенные цифры, можно лишь удивляться тому, что захороненными офи­циально на территории Калуж­ской обл., в местах тяжелых боев, числится ... только 243 518 бойцов и командиров. Известны имена лишь 100 202 человек, а увековечено на могилах и того меньше - 73 687.

Такая же картина в Тверской области. Судя по данным облвоенкомата здесь захоронено 215 тыс. защитников Родины, а на братских могилах фамилий - 81 тыс.

Можно ли поверить, что в паспортах захоронений учтены все бойцы, погибшие на терри­тории этих областей?

По официальным данным на всей территории России захоро­нено 2,4 млн. советских солдат и офицеров, павших в годы войны. На территории Ук­раины - 351 тыс. человек, в Беларуси - 1,2 млн.

Много это или мало? На­сколько верен этот список и зна­чит ли он, что все солдаты ле­жат в могилах?

Нужно определить по архи­вам реальное количество по­гибших на территории каждой области солдат, сверить его с картотекой местных военкоматов и выяснить - где больше всего останков незахороненных бой­цов.

Как свидетельствуют рас­секреченные в 1993 г. цифры, самыми кровопролит­ными операциями были не те, о которых написаны горы книг и мемуаров, а самые малоизвестные. Об интенсивности боев мож­но и нужно судить по средне­суточным потерям армии в той или иной операции.

Что мы знаем, к примеру, о белорусской оборонительной операции в июне-июле 1941 г., в которой ежедневные по­тери нашей армии составляли 23 210 человек? Прибавьте еже­суточные потери в Белорусской наступательной операции 1944 г. - 11 262. Нужно ли дока­зывать, что искать незахоронен­ных солдат нужно прежде всего там. Между тем в Беларуси по­исковикам вообще запретили работать, поручив эту кропотли­вую и неблагодарную работу армии. До того ли ей? Даже если считать это про­блемой соседнего государства, не стоит забывать, что белеют косточками там наши деды и прадеды, россияне.

Можно привести примеры и по территории Рос­сии. Является ли широкоизвест­ной не менее кровопролитная Воронежско-Ворошиловградская стратегическая оборони­тельная операция 1942 г., в ходе которой мы ежедневно те­ряли 21 050 человек?

Далее по тому же критерию идет Смоленское сражение июля-сентября 1941 г. - 12 063 и Московская страте­гическая наступательная опе­рация декабрь 1941 - январь 1942 г. - 10 910 человек.

Можем ли мы сказать, что усилия отрядов СПО сконцент­рированы именно на этих терри­ториях? Увы! Даже сами москов­ские отряды работают как пра­вило за пределами своей облас­ти. Ну и зря...

Если конкретизировать упо­мянутые цифры трофейными картами с нанесенными на них районами окружения наших частей - будет ясно, где в пер­вую очередь нужно проводить Вахты Памяти.

При таком подходе организа­ция работы не будет зависеть от случайных сведений, получен­ных кем-то от полупьяного лес­ника или бабки, которой не тер­пится руками поисковиков пере­копать запущенный огород.

Если организаторы экспеди­ций способны вести работу на таком уровне - с ними можно вести разговор о серьезном фи­нансировании. Такие люди и работу выполнят качественно, и отчеты представят в срок, без «мыльных пузырей».

Если же штаб экспедиции не способен обеспечить поискови­ков фронтом работ, подробными картами местности с нанесен­ными на них рубежами боевых действий и предполагаемым ко­личеством потерь - это не штаб. Даже если все будут раз­мещены по армей­ским палаткам, получать питание в шатрах-столовых три раза в день, ез­дить к месту работы на транспорте, а вече­ром слушать концерты заезжих артистов или отдыхать на диско­теках - это не будет поисковой экспедицией. И тратить сред­ства СПО на такие «Вахты» слишком большая роскошь.

Словом, пора нам воз­вращаться к тем прин­ципам распределения благ, ко­торые считали разумными наши отцы. Материальные блага дол­жен хотя бы в поисковом Союзе получать не тот, у кого больше потребности, а тот, кто способен организовать работу с умом и эффективно. И контроль за этим должны прежде всего осущест­влять члены Правления Союза, отложив в сторону местнические амбиции и личные интересы. Может быть, при таком рас­кладе хотя бы у нас в СПО вы­годно будет именно работать, а не выбивать деньги.
МЕДАЛЬОНЫ... ИЗ АРХИВНОЙ ПЫЛИ
Эхо войны, № 1, 1997 г.
Не секрет, что возвращение доброго имени тем, кто числится пропавшим без вести - дело кропотливое. Требуется не только добрая воля, но и навыки поисковой работы.

Эффективность традицион­ных экспедиций растет. Прежде мы могли вырвать из забвения только десятки имен, прочитав их в найденных медальонах и на личных вещах. Сейчас благода­ря архивным изысканиям каждое имя из медальона дает ключ к десяткам и сотням других.

Но практика работы с картотеками архивов показывает, что есть еще более эффективная форма поиска пропавших на полях сражений. Напомню, что семье солдата не важно, откуда взята информация о месте гибели родного человека.

Многие жители прифронто­вых деревень еще помнят вре­мя, когда старикам и детям при­ходилось хоронить останки со­ветских солдат, брошенных от­ступающей или наступающей армией. Стаскивали трупы крю­ками, с помощью проволоки. Собирать медальоны и докумен­ты было не только страшно, но и опасно: трупы лежали порой по несколько недель. Немногие сведения, которые все-таки по­падали в руки импровизирован­ных похоронных бригад, сдава­лись, как правило, в сельсовет. Потом их обязаны были пере­дать в военкомат.

Но мало ли что тогда были обязаны работники сельсоветов! От них требовали в кратчайшие сроки вырастить хлеб, восстано­вить разрушенные фермы, дать людям жилье... Стоит ли удивляться, что многие из составленных тогда списков погибших не попали в центральные архивы мини­стерства обороны и даже район­ные военкоматы.

Предвижу возражения со­трудников РВК, убежденных, что вся работа по увековечению памяти погибших на территории их района давно закончена, составлены паспорта на каждую могилу с указанием подробных сведений о погибших.

Наверное, где-то это так, хо­тя сверки, проведенные нашей поисковой группой в разных областях свидетельствуют об обратном. Примеры? Назову.

Редакция Книги Памяти Та­тарстана получила из Цент­рального, Военно-медицинского и других архивов сведения о более чем 330 тысячах земля­ков, погибших в годы Великой Отечественной. На основе этих сведений, дополненных архива­ми местных военкоматов, созда­на компьютерная база данных. Сверяя с ней картотеки област­ных военкоматов фронтовых регионов, мы убедились: дан­ные о погибших совпадают только на треть. Либо отсут­ствует место гибели, о котором известно военкоматам, либо фамилия солдата вообще не упоминается в картотеке ЦАМО. Получилось это потому, что списки погибших не всегда пе­редавались в центр.

При сверке наших данных с картотекой Волгоградского об­ластного военкомата оказалось, что у нас нет данных о каждом третьем земляке, зафиксиро­ванном здесь. И наоборот: часть полученных нами из центра сведений о погибших в период Сталинградской битвы отсут­ствует в Волгограде.

Такое же соотношение мы получили в Тверском военкома­те. Но еще более показателен пример работы нашей группы в Калуге. Здесь, в областном по­исковом объединении чудом сохранилась картотека, создан­ная местным краеведом-исследователем Трениным. Около 30 тысяч фамилий по­гибших на территории Калуж­ской области солдат и офицеров он зафиксировал на карточках, добывая сведения зачастую именно в сельсоветах. И дела­лось это еще в 60-е годы. Кроме фамилии, даты рождения и гибели, он записал место служ­бы, точное место гибели и перезахоронения. Но что не менее ценно - в карточке ука­зано место рождения. Эти дан­ные помогают найти родствен­ников солдата, которые имеют только извещение о пропаже без вести.

Уроженцев Татарстана в кар­тотеке были сотни. За три дня работы мы просмотрели всю картотеку и нашли точные све­дения о гибели более 60 земля­ков, которые числились у нас пропавшими без вести. У 540 человек удалось уточнить либо место гибели, место службы, либо место рождения.

Иначе говоря, за три дня «экспедиции» в архивной пыли картотеки каждый из нас нашел по 15 медальонов! Вот и судите, стоила ли игра свеч.

Уверен, что не менее эффек­тивной может стать работа любого поискового отряда в лю­бом военкомате так назы­ваемых фронтовых областей.

Не спорю - у нас еще много работы на местности: пред­стоит найти и захоронить остан­ки сотен тысяч защитников Оте­чества, разбросанных по полям сражений. Но это работа сезонная. Да и вряд ли кто-то будет оспаривать ценность для любой экспедиции сведений, имеющихся в архивах и картоте­ках. И что еще важнее: в сотни раз увеличивается эффектив­ность нашей работы.

О нужности поисковой рабо­ты жители региона судят прежде всего по той отдаче, которою получают. Все понимают, что надо захоронить останки солдат. Как говорят в таких случаях «дело святое». Но пока это дело не касается конкретных людей, не оказывается и конкретная помощь поисковому отряду.

Нужно уделять больше вни­мания работе с архивными дан­ными. Порой номер подразделе­ния или полевой почты, найден­ный в картотеке, дает ключ к установлению судьбы защитника Отечества. И максимально эф­фективен этот поиск с помощью компьютерной базы данных. Но это уже отдельный разговор.

Назрела очередная революционная ситуация: «верхи» и хотели бы, да уже не могут жить по-старому, а «низам» физически невозможно влачить такое существование. Так что же дальше: очередной дворцовый «переворот» или что-то иное?

Перед нами вот уже который раз дилемма: если быть вместе, то на какой основе - по люб­ви или по расчету? Вопрос перереги­страции СПО «всплыл» не по чьей-то злой воле, а в связи с новым Законом об общественных объединениях. На прошлой конференции мы пришли к единому мнению: нужно менять Устав организа­ции. Обсуждали долго, внесли много поправок и, как всегда, разъеха­лись ни с чем. Необхо­димая каждому поиско­вому отряду рабочая группа СПО так и не воскресла.

А между тем положение стало как никог­да тяжелым: денег не стало не только на переезд и продукты, но даже на гробы для захоронения найденных солдат. Есть ли выход?

Есть. Понимая, что наша работа не может быть прекращена, нам протягивают руку по­мощи ветераны после­военных поколений - Региональное объеди­нение организаций ветеранов боевых дей­ствий и операций (РООВБД). Нам предлагается хотя бы на время за­быть о взаимных оби­дах и чьих-то финансо­вых махинациях и СДЕЛАТЬ ШАГ ВПЕ­РЕД. Вспомнить, ради чего мы создавали свой Союз, для кого мы ра­ботаем.

Предлагаемый прин­цип объединения в организацию достаточ­но прост: от каждого - по способностям, но по ним же и оплата.

Шаг первый: реги­страция новой межре­гиональной организа­ции поисковиков на основе договора между крупными поисковыми центрами.

Сегодня юридически существуют 5 терри­ториальных Центров: «Южный рубеж», «Центр России», «Север Рос­сии», «Регион «Восток» и «Северо-Запад». (Види­мо, где-то есть другие объединения, счи­тающие себя межре­гиональными центрами - о них мы пока не имеем информации.)

Шаг второй: посто­янное финансирование 5 штатных рабочих групп в регионах за счет средств РООВБД. Зарплата будет давать­ся за координацию работы на местах.

Шаг третий: перво­очередное и экономич­ное финансирование из того же источника поис­ковых экспедиций в Тверской обл. (Ржев­ский р-н, программа «Мемориальная Зона»), в Смоленской обл. (Вяземский р-н, про­грамма «Московское ополчение»), в Москов­ской обл. (Рузский р-н, программа «Битва под Москвой»), в Волгоградской обл. (Вахта Памяти к 55-летию Сталинградской битвы), в Ленинградской обл. (Невский Пятачок).

Первоочередность именно этих экспедиций связана не только с 850-летием столицы, но и со многими стратеги­ческими со­ображения­ми, потому на обсужде­ние не предлагается.

Договоры на финан­сирование экспедиций заключаются не в связи с массовостью плани­руемого приема (как было прежде), а только как аванс за будущие эффективные результа­ты, которые нужно по­лучить малыми силами.

Финансировать чью-то работу по любви к тому или иному регио­ну, по традициям сло­жившихся где-то кам­паний больше НЕКОМУ. У нас есть лишь соцзаказ под выполнение конкретных задач.

Лишь когда мы вер­нем себе престиж се­рьезной организации, которая заслуживает бюджетное финансиро­вание в достаточных масштабах - можно будет вспомнить о дру­гих программах, столь необходимых каждому из нас: медицинское и архивное обеспечение работ, методическая подготовка, реальное использование компьютерной базы данных, созданной в некоторых объединениях.

Но всё это позже. Пока «не до жиру». Потому с претензиями по другому поводу «просим не беспокоиться».

Напомню: наш «старый» «Народный Союз» никто не заменя­ет и не ликвидирует. Остается надежда, что какие-то функции он все же будет выпол­нять. А тем, кому надоело ждать обещанного, кто готов работать в кон­кретном месте, выпол­нять поставленные задачи - предлагаем сотрудничество.

Принадлежность к тем или иным органи­зациям не имеет значе­ния. Главный принцип - взаимовыгодное со­трудничество.

Место встречи - штаб на 5-ой Соколиной горе (г. Москва).

Мы - единственная в стране организация, которая взяла на себя ответ на многолетние просьбы вдов и детей погибших воинов, рассылку залежавшихся полвека похоронок семьям.

Насколько это кропотливая и порой неблагодарная затея – знает каждый, кто за нее брался. Как эта проблема решается в СПО сегодня?

Давно уже завязла в зубах проблема выполнения сотен ты­сяч заявок на розыск пропавших без вести в годы войны. Мы за 8 лет со дня поступления этой массы запросов не успели их даже занести в компьютер. Причина все та же - недоста­точное финансирование, а значит - отсутствие постоянной ра­бочей группы.

Несмотря ни на что попытки продолжить эту столь необходи­мую работу своими силами осу­ществляют многие отряды СПО. В Подольский архив ездят те­перь не только москвичи и архангельцы, но и другие поиско­вики. Каждый заново пытается изобрести велосипед, затрачи­вая на это немалые командиро­вочные расходы.

Для тех, кто планирует начать работу по заявкам от родственников, наверняка будет полезным анализ ра­боты в ЦАМО сотрудника штатной группы СПО.

Те, кто знает Татьяну Горшенину, согласятся, что она в поиске не новичок. Претензий к ее работе не было, ее квалификация и эффективность общения с докумен­тами ЦАМО не вызывает сомнения.

Так вот Татьяна за 22 рабочих дня в Подольске успела про­вести первичную обработку по 9 и 11 отделам 170 заявок (100%). Окончательные отве­ты даны на 39 обращений (23%).

Из них: 19 фамилий (11%) в картотеке ЦАМО не оказалось вообще, 5 заявок (3%) удалось удо­влетворить полностью, найти исчерпывающую информацию, 18 заявителей (9%) полу­чили ответ с указанием места службы и примерного района гибели разыскиваемого. Ответы порой даются с полным описа­нием боев того или иного полка, дивизии в тот день и на том мес­те, где предположительно «пропал» солдат.

Для наглядности один пример.

В приемную СПО обратилась Е.С. Лучанская из Москвы с просьбой установить место гибели брата. Вот что удалось ей сообщить:

Лучанский Мориц Самуилович, капитан, заместитель командира батальона по политчасти 380 сп 171 сд, уроженец г.Винница, призванный Свердловским РВК г. Горького, убит 20 июля 1944 г., похоронен: Латвия, Режицкий уезд, Каунасская волость, юго-восточнее д. Балбищи.

Основание: фонд 380 сд, опись 214507с, дело 3, лист 9 (оборот), запись 36. (Далее подробно описываются боевые действия полка в указанном районе.)

На сегодняшний день в ком­пьютере штатной группы СПО более 600 заявок на розыск. В одиночку Татьяна сможет дать на них конкретный обоснованный ответ более чем за три месяца. (Если работа будет продолжать­ся каждый день).

Руководители отрядов могут сделать поправку на опыт своих сотрудников, командировочные расходы и подсчитать себестои­мость выполнения одной заявки.