Первое пересечение границы

По решению Центра сначала выехал я, Лиза задержалась в Че­хословакии для завершения подготовки по радиоделу. Я отправился

поездом. Пересечение границы Швейцарии прошло без осложнений. Пограничники-таможенники задавали обычные вопросы, с которыми ежедневно обращаются к любому пассажиру. Какой-либо насторожен­ности ко мне не было. Правда, я часто ловил себя на мысли, что они пытаются за каждым моим словом усмотреть какой-то умысел, но по­борол это состояние и внешне вел себя совершенно спокойно. Вскоре я прибыл в Берн, где мне предстояло обосноваться.

Мрачный, хмурый город совсем не был похож на тот, который я себе представлял. Куда-то торопились прохожие, и, хотя никто не об­ращал на меня никакого внимания, казалось, что все смотрят в мою сторону. К тому же полицейский на вокзале, от нечего делать, остано­вил на мне свой взгляд и не спускал глаз, пока я не сел в такси.

Вообще полицейских, как потом я убедился, было много - примерно один на двадцать жителей. Кроме того, страна содержала боль­шую армию детективов в штатском, которые вели слежку за вновь при­бывающими и «подозреваемыми» лицами. Активно действовали здесь и специальные службы других стран. Все это осложняло агентурно-оперативную обстановку, все нужно было учитывать в организации опе­ративной работы.

На такси я приехал в одну из гостиниц, где решил поселиться на первое время. Опять одиночество, знакомое мне по Чехословакии, но там я мог общаться с работниками Центра.

В Швейцарии же встречи с сотрудниками легальной резидентуры разрешались только в исключительных случаях.

Нужно было начинать все сначала - и я снял однокомнатную квартиру, которая на первых порах, до приезда Лизы, меня устраива­ла. Но долго жить в ней не пришлось, ибо хозяйка оказалась на ред­кость любопытной и назойливой. Я решил возвратиться в гостиницу.

Лиза приехала через месяц тем же маршрутом, однако в отличие от меня она перешла на основные документы в транзитной стране, и на границе со Швейцарией ей предстояло их опробовать. Все прошло, как нельзя лучше.

Несколько дней нам пришлось провести в гостинице, пока мы не подыскали небольшую квартиру у двух вдовствующих сестер, интеллигентных, в прошлом довольно богатых дам. Старшую звали Герта, младшую - Мина. От прошлого богатства у них остались две кварти­ры: одну они занимали сами, а другую сдавали. Мина вела хозяйство, а Герта, великолепно владевшая восемью языками, работала секрета­рем транспортной фирмы. Обе хозяйки тепло нас приняли и хорошо относились к нам: окружали заботой и вниманием. Выбор квартиры оказался весьма удачным.

Необходимо было решить и вопрос о прикрытии. Как известно, это делается каждым нелегалом индивидуально в стране, где он осе­дает. Многолетний опыт нелегальной работы за кордоном позволяет нам теперь утверждать, что одной из лучших «крыш», обеспечиваю­щих выполнение любых разведывательных задач, является профес­сия коммерсанта. Но, выбрав специальность, нелегал обязан серьез­но изучить все связанные с ней вопросы, посвятить все свое свобод­ное время изучению делопроизводства, бухгалтерии, торгового зако­нодательства и т.д.

Разведчик, прибыв в страну назначения, должен самостоятель­но открыть дело или стать партнером соответствующей торговой ком­пании. При этом нужно подобрать такую работу, которая требовала бы присутствия нелегала в магазине или в мастерской неполный рабочий день. Прикрытие должно служить целям разведывательной работы, а не заменять ее.

Еще в Чехословакии, наряду с изучением немецкого языка и от­работкой легенды, я серьезно занимался подготовкой будущей про­фессии коммерсанта, хотя по своему характеру не отношусь к лицам, которых привлекает торговая деятельность. Я выбрал профессию тор­говца, исходя из того, что они везде считаются богатыми людьми, и поэтому им проще легализовать наличие большой суммы денег. В то же время у многих коммерсантов не было больших капиталов, и они оперируют банковскими кредитами. Я за все время работы по прикры­тию оперировал суммой, равной стоимости одной дорогостоящей нор­ковой шубы, а некоторая часть моих денег находилась в банке. С дру­гой стороны, оптовая торговля связана с необходимостью выезжать в другие страны на аукционы и другие торговые мероприятия.

Коммерческое дело я осваивал в Чехословакии во время работы в мастерских, стараясь овладеть всеми тонкостями и производствен­ными секретами. Там и подружился с несколькими торговцами, кото­рые учили меня, как определить свежесть товара, разные категории и сорта.

Я знал, что опытный торговец легко может отличить, действи­тельно ли его клиент и компаньон является хорошим специалистом. Поэтому меня интересовали все мелочи выбранной мною профессии.

Есть много тонкостей, даже в словесных выражениях, которые отличны от терминов, употребляемых торговцами, скажем, коврами, тканями. Мне пришлось изучить все тонкости торговли.

В Швейцарии я поставил перед собой одну из задач - войти в клуб местных коммерсантов, что оказалось довольно трудным делом. Сначала они считали меня чужим, и попытки навязать им деловые отношения оказались безуспешными. Белее того, на меня гам смотрели как на опасного конкурента.

Тогда я попытался устанавливать деловые контакты, посещая оп­ределенные кафе, ибо знал, что в Швейцарии коммерческие сделки совершаются именно в таких местах. Некоторые кафе, по сути дела, играют роль клубов, где постоянно встречаются дельцы, артисты, мо­лодежь...

Одно из таких кафе я стал регулярно посещать. Однажды, зака­зывая кофе, я спросил официанта, не знает ли он кого-либо из тор­говцев, который подыскивал бы себе компаньона? Официант ответил, что большинство из сидящих в кафе с удовольствием примут меня в компаньоны, если у меня есть капитал... Он предупредил меня, что многие фирмы находятся на грани банкротства, и поэтому в выборе компаньона надо быть осторожным, и пообещал познакомить меня с одним из торговцев.

На следующий день официант, действительно, познакомил меня с коммерсантом, который согласился принять меня в компаньоны с условием взноса в фирму десяти тысяч долларов и постоянной рабо­ты в магазине. Сумма легализованных средств составляла 400 дол­ларов, и поэтому об участии в этой фирме не могло быть и речи. Однако было заведено деловое знакомство.

Продолжая поиски подходящей фирмы, расширяя круг знакомых, я установил, что в Швейцарии открыть собственное дело может толь­ко человек с коммерческим образованием, которого я не имел, поэто­му возникла необходимость учиться коммерческому делу. В телефон­ной книге я нашел названия и адреса разных торговых школ и фами­лии преподавателей, которые предлагали в короткий срок обучить ве­дению торговых дел, стенографии, бухгалтерии, машинописи, товаро­ведению и иностранным языкам. Необходимо было освоить тонкости, связанные с банковскими и некоторыми другими операциями, нало­говой системой, правилами контроля со стороны финансовых орга­нов. Без этих знаний нельзя было организовать прикрытие.
_____________________
Прикрытие - официально объявленное место работы, занятия, функции лица или учреждения, используемые с целью сокрытия подлинных функций, причастности к тайной деятельности разведки.

_____________________

Таким образом, я стал обладателем официального документа, удостоверяющего мою принадлежность к миру коммерсантов. Впос­ледствии свидетельство послужило основанием для получения от швейцарской торговой палаты другой, не менее важной бумаги, под­тверждающей, что я являюсь представителем торговой палаты с правом ведения торговых дел как внутри Швейцарии, так и за ее преде­лами.

Постепенно я постигал и неписаные законы коммерции. Теперь я знал, что перед вступлением в фирму следует основательно ее про­верить, выяснить, нет ли у нее долгов. Для этого необходимо про­смотреть финансовый баланс фирмы, представляемый в финансовые органы на 31 декабря или на 1 июня каждого года, а также финансо­вый баланс к моменту вступления в фирму, установить все ее активы и пассивы, клиентуру, банк, через который ведутся финансовые опе­рации, задолженность фирмы и сроки ее погашения. Особенно следует обратить внимание на наличие у фирмы долгов, так как долг авто­матически распространяется и на вновь поступающего компаньона.

Целесообразно через детективное бюро провести проверку фир­мы с точки зрения ее рентабельности, наличия у нее денежных средств, своевременного погашения текущих счетов, векселей. Только после этого можно принимать решение. Поспешность в этом деле может при­вести к тому, что нелегал попадет в неприятную, а иногда даже и гряз­ную историю, потеряв при этом не только вложенные деньги, но и ре­путацию.

Я продолжал поиски фирмы, о чем было известно хозяйке на­шей квартиры. Однажды Герта сообщила, что может порекомендовать одну небогатую фирму, которую ведут двое компаньонов. По ее мне­нию, они были бы рады принять третьего, если он окажется честным человеком. Герта уже переговорила с одним из них, и тот согласился встретиться со мной. Это было приятное известие. Поблагодарив Герту за заботу, я попросил устроить встречу с владельцами фирмы.

Встреча состоялась через несколько дней в кафе. Новые знако­мые показались не похожими друг на друга. Каждый из них вызвал у меня определенные ассоциации. Я мысленно сравнил одного, малень­кого господина, с румяными щеками, - с куницей, а другого, седовла­сого, с голубыми глазами, - с соболем.

В фирме главным считался Куница - инженер-электрик по про­фессии, упорный, аккуратный, умный и образованный человек. Жена его была верующей католичкой. Куница также был верующим. По воз­вращении на родину из Китая он организовал вместе со своим кузе­ном Соболем небольшую фирму. Куница был степенным и спокой­ным, а Соболь излучал кипучую энергию, был нетерпелив, полон юмора и задора. Я сначала принял Соболя за легкомысленного человека, но потом понял, что ошибся.

Компаньоны согласились принять меня в свою фирму при усло­вии взноса на первое время небольшой суммы. Они произвели на меня хорошее впечатление, но все же я проверил их дела через банк и де­тективное бюро. Полученные сведения положительно характеризовали фирму, хотя собственного капитала у нее почти не было, и дела велись на ссуды, полученные от родных и знакомых компаньонов, но они, тем не менее, не имели долгов, задолженность погашалась в срок, рекламации не поступали.

Я направил эти сведения в Центр и попросил разрешения всту­пить в фирму. Узнал также, что фирма поддерживает связь с ком­мерсантами многих западных стран, в том числе той, куда планирует­ся наш вывод. По счастливому совпадению, там жил еще один кузен Куницы.

Еще находясь в Союзе, начальник управления A.M. Коротков в разговоре с нами сказал, что было бы неплохо обменять наши пас­порта на новые, с тем, чтобы там не значились печатки таможенных служб о пересечении границ социалистических стран.

При вступлении в компаньоны Куница и Соболь попросили наши паспорта. Увидев в них отметки полиции социалистических стран, они порекомендовали обменять их на новые. Но как это сделать? Посове­товавшись с Соболем, Куница сообщил, что у его кузена есть знако­мая в паспортном отделе полиции, с которой можно об этом поговорить.

Через пару дней Соболь сообщил, что, со слов своей знакомой, паспорт подлежит обмену в случае его негодности, если он залит чер­нилами или краской, обгорел, порван. Новый паспорт выдается при наличии испорченного паспорта и документов, удостоверяющих про­исхождение и гражданство его владельца. Соболь уговаривал нас не медлить с обменом паспортов, так как его знакомая, которая может оказать содействие, собирается переходить на другую работу.

Мы сообщили в Центр о представившейся возможности и попро­сили разрешения обменять паспорта. Одновременно запросили санк­цию и на вступление в фирму Куницы и Соболя.

В ожидании решения мы выехали «на отдых»...

Не надо забывать, что перед нами эту проблему-задачу ставил Центр: при возможности сменить паспорта на швейцарские - «железные».

В ожидании санкции Центра мы всячески затягивали свой ответ Кунице и Соболю.

К этому времени мы получили внутренние документы на право проживания в Швейцарии - удостоверения личности. Нас вызвали в полицейский участок по месту жительства, причем этот день совпал с легендированным днем рождения Лизы. Получив удостоверение, по­лицейский неожиданно встал, церемонно раскланялся перед Лизой и поздравил ее с днем рождения, пожелав счастья в жизни в новой стра­не. Можно представить наше чувство радости и удивления...

Как-то во время встречи в кафе Куница спросил, наводил ли я справки по фирме? Я ответил, что сведения о фирме собрал и обду­мываю вопрос вступления.

Ваша прямота, - сказал Соболь, - нам нравится. Мы видим, что Вы - солидный коммерсант.

Я надеюсь, - добавил Куница, - Вы не обидитесь, если мы по­просим показать Ваш паспорт?

Компаньоны знали, что мы вернулись на родину из Чехослова­кии. Мы показали свои паспорта, подчеркнув, что они выданы швей­царским посольством и являются доказательством нашей граждан­ской принадлежности. Куница и Соболь посмотрели паспорта и зага­дочно переглянулись. Потом Куница выразил сожаление, что в пас­портах много нежелательных пометок-штампов.

- Думаю, что это не имеет никакого значения, - возразил я. - Важно, что паспорта выданы нашим представительством...

- Так-то оно так, но Вы еще многого не знаете, - снисходитель­но ответил Куница.

Я осторожно спросил:

- Может, есть смысл сменить паспорт?..

Куница охотно поддержал этот разговор, и мы втроем стали об­суждать, как лучше это сделать, как бы поддаваясь на их уговоры. Я сказал: «Коль вы считаете, что надо сменить паспорта, и для того име­ется возможность, то мы возражать не станем!»

Таким образом, пожелание Александра Михайловича Короткова о возможности в стране будущей работы эти паспорта заменить на новые (так как в старых было много штампов и пометок из-за наших частых переездов) подходило к реальному осуществлению.

Волшебная вода

По совету врачей, мы выбрали для отдыха маленькое селение, утопающее в зелени пихт и сосен, расположенное в защищенной от ветров долине, богатой минеральными источниками. Мы поселились в пансионате, который содержали мать и дочь, и сразу почувствова­ли, что здесь нам будет не до отдыха. Хозяйка оказалась родом из Чехословакии и обратилась к Лизе по-чешски: «Я вижу по Вашей обу­ви, мадам, что Вы из моей страны! Только наша способная нация мо­жет делать такую прекрасную обувь!» Хозяйка радостно суетилась. Тут же представила новых жильцов своей дочери Рите, женщине немно­гим старше 30 лет. Рита заверила нас, что они с мамой создадут все условия для нашего отдыха.

Как мы ни старались уйти от общения с Ритой и ее матерью, при­держиваться в беседах только нейтральных тем и не вызывать к себе интереса, однако нам не всегда это удавалось. В ведении матери были комнаты, а Рита хозяйничала на кухне и в столовой, куда нам пред­стояло являться на завтрак, обед и ужин.

Рита заботилась не только о питании отдыхающих, но и всячески старалась их развлекать. Однажды она предложила познакомить нас с человеком, которого охарактеризовала так: «Богатый фабрикант, име­ет несколько автомашин, много знает. С ним вам будет интересно, одни вы будете скучать, так как я занята по хозяйству и не смогу вам уде­лять нужного внимания».

Последнее замечание вполне устраивало нас, но в то же время насторожило, почему Рита старается нам кого-то представить и с кем-то познакомить?.. Мы еще не знали, что в таких пансионатах это при­нято, что хозяева стараются перезнакомить гостей в интересах отды­хающих, и поэтому сообщение Риты восприняли с опасением.

Через несколько дней во время ужина Рита поставила на стол не два, как обычно, а три прибора, добавила к меню бутылку хорошего вина. Затем она подвела к столу пожилого мужчину, представила его и спросила: не будем ли мы против совместного ужина? Нам не оставалось ничего другого, как доброжелательно отнестись к неожиданному знакомству.

Мы привыкли давать своим знакомым прозвища и нового зна­комого за его розовые щеки решили назвать «Тюльпаном». После­дний оказался интересным собеседником, энергичным, экспансивным, но в то же время добрым и даже сентиментальным человеком. Не­смотря на свои 62 года, он был всегда бодр и свеж, выглядел не стар­ше 45 лет. Он был коммерсантом, что сблизило его с нами. У Тюльпа­на была небольшая фабрика и немало знакомых среди влиятельных людей из самых разных слоев общества. Это для нас представляло оперативный интерес.

Тюльпан познакомил нас с богатым графом-виноделом, брат ко­торого был членом местного парламента. Сам граф владел англий­ским языком и в первые годы после войны даже работал переводчи­ком у американцев. Он пригласил всех к себе в гости в старинный за­мок, в подвалах которого вызревало вино, прославленное во всей Ев­ропе, познакомил со своей семьей.

Отдыхая на курорте, мы не только знакомились с интересными людьми, но и готовились к обмену паспортов. Мы решили испробо­вать действие воды местного минерального источника. Капнув на одну букву, мы увидели, как вода магически и волшебно «съедает» напи­санное. Вода оказалась поистине волшебной...

На отдыхе мы получили письмо, в котором Куница писал о своем желании работать вместе со мной на правах компаньона фирмы и о предстоящих перспективах в торговле.

Возвратившись в Берн, мы вызвали на встречу «соседей» - так мы окрестили работников нашей резидентуры - для решения вопро­сов о вступлении в фирму и об обмене паспортов. На первых порах, во время оседания, мы не имели прямой радиосвязи с Центром, так как условия жизни еще не позволяли нам приобрести приемную аппаратуру.

За день до встречи с «соседями» мы еще раз переговорили с владельцами фирмы, выяснили их задолженность и вопрос о приня­тии меня в компаньоны. Куница и Соболь предупредили, что их знакомая из паспортного отдела в ближайшее время переходит на другую работу и с обменом паспортов следует поторопиться.

По условиям явки мы отправились на встречу с «соседями». В назначенное время к нам подошел незнакомый человек невысокого роста и обратился со словами пароля. По дороге он назвал меня «дру­гом», а Лизу - «матушкой», и мы с этой встречи стали его называть «Матушкой», не зная его настоящего имени.

Нас пригласили в машину «соседей», в которой сидел молодой брюнет, он объяснил: «Работать будем в машине». Брюнета мы на­звали «Шахом», он стал расспрашивать о нашей жизни, потом заго­ворил о напряженной международной обстановке, о сложной агентурно-оперативной ситуации в этом городе, подчеркивая, что личные встречи должны быть крайне редкими.

По дороге Шах часто обращался к шоферу: «Ты, брат, запоминай все номера машин, идущих за нами, - завтра мы их проверим». Надо сказать, что автомобильное движение по этой трассе было интенсив­ным, так что даже при хорошей памяти запомнить номера всех авто­машин было непосильной задачей. К тому же шофер Леша вел машину, и ему нужно было внимание. Очевидно, это понял Шах и дал новое указание: «Давайте будем записывать номера!» А это было в вечер­нее время, все автомобили двигались с горящими фарами и впереди идущие машины ослепляли водителя... Бедный Леша! Суетливая, не­рвозная обстановка не создавала рабочего настроения.

Наконец, подъехали к конспиративной квартире - маленькой дач­ке, расположенной на зеленом пригорке. В гостиной с зашторенными окнами все расположились вокруг стола, накрытого для чая, и при­сутствующие приступили к обсуждению вопросов. Выяснилось, что Центр еще не принял решения относительно вступления в фирму и об обмене паспортов, хотя прошел уже месяц. Шах же относился к этому отрицательно. Мы настаивали на том, чтобы наши насущные вопросы были поставлены перед Центром, заявляя, что дело не терпит.

Шах пообещал срочно связаться с Центром, но предупредил, что ответ будет только через десять дней. С учетом этого была назначена очередная встреча. Если решение будет получено раньше, Шах вызо­вет нас на встречу сигналом. Со своей стороны, мы договорились о вызове «соседей» на экстренную встречу сигналом на столбике в рай­оне движения «соседей». И те, и другие должны были ежедневно по­сещать места постановки сигналов. Оставалось только ждать...

На другой день после встречи к нам неожиданно зашли Куница и Соболь. Они сообщили, что всю процедуру с паспортами надо прове­сти в течение трех дней, так как их знакомая паспортистка увольняет­ся с работы. Упустить такую возможность не было оснований.

Нами была подготовлена легенда, и мы решили действовать. «У нас с женой произошло несчастье в санатории, где мы отдыхали, - заявил я компаньонам. - Я готовился к лечебной процедуре и повесил свой костюм над ванной, неожиданно оборвалась вешалка, и пиджак, в кар­мане которого находились паспорта, упал в воду. Страницы паспортов намокли, и теперь нет возможности прочитать все данные. Паспорта испортились. Спросите, пожалуйста, у вашей знакомой, как нам быть? Можно ли заменить испорченные паспорта на новые? Что для этого нужно сделать?»

После этого разговора мне срочно нужно было встретиться с Ша­хом, и я выставил сигнал экстренного вызова. Ни Шах, ни «соседи» на встречу не выходили...

Больше ждать было нельзя. Как поступить? Менять паспорта? А что, если Центр обмен не одобрит? Но мы были уверены в успехе. И я решил рискнуть, ведь риск - благородное дело!

Как мы сделали непригодными паспорта, история умалчивает.

Всю ночь мы провели без сна, пока просыхали намоченные лис­ты. Беспокоило то, что мы лишились паспортов, и то, что «соседи» не выходили на встречу. Светало... Мы стали собираться на встречу со служащей в полиции для передачи испорченных документов. Паспор­та были аккуратно завернуты в бумагу. Я посмотрел на Лизу и поразился: она выглядела измученной и постаревшей. В полицию я решил ехать один.

В полиции меня встретила знакомая Соболя. Паспортистка, по­смотрев документы, участливо спросила: «Как же это случилось?» Я повторил свой рассказ. «Дайте мне все ваши документы, и мы вам выдадим новые», - сказала она спокойно. На душе у меня отлегло. Паспортистка провела меня в кабинет начальника, который вежливо поздоровался за руку и предложил сесть. Не расспрашивая о деталях происшествия, инспектор стал внимательно рассматривать испорчен­ные паспорта и читать другие документы (свидетельство о рождении, о браке, удостоверение личности). В кабинет вошел Соболь и подтвер­дил, что я работаю в его фирме, хотя на самом деле этого еще не было. Инспектор достал из ящика анкеты и попросил заполнить их. Прочи­тав заполненные анкеты, инспектор нашел, что все в порядке, и пред­ложил зайти за новыми паспортами через десять дней.

Пока мы терзались тревогой о паспортах, подошло время свида­ния с «соседями».

На конспиративной квартире нас встретил Шах. В гостиной мы увидели еще двух товарищей, которые увлеклись игрой в шахматы так, что не заметили нашего прихода. Однако одного из них мы узнали - это был Ян. Другого мы никогда не встречали. Ян расспросил о Куни­це, потом выразил сомнение, что эта фирма подойдет в качестве прикрытия. «Не стоит связываться с маленькими фирмами, надо сразу вступать в большую», - заявил он.

Я возражал, ссылаясь на то, что денег у нас очень мало, а без средств не может быть и речи о вступлении в крупную фирму. Кроме того, фирма Куницы больших материальных затрат и повседневной работы не требует. В ходе дискуссии представители Центра, в конце концов, согласились с данным вариантом.

Я сообщил им о том, что паспорта сданы в полицию для обмена. Это вызвало бурю негодования. Больше всех горячился Шах: «В на­шей работе это называется партизанщиной! Перед вами была постав­лена задача-проблема, решать которую самостоятельно никто вам права не давал! За самоуправство мы вас привлечем к партийной ответственности!»

Мы молча бродили по пустынным улицам города. На душе было невесело... Что, если мы действительно совершили ошибку и теперь останемся без паспортов?.. Логика подсказывала, что этого быть не может! Имелись все необходимые справки, чтобы на законном осно­вании получить новые документы. Кроме того, прежние паспорта обя­зательно нужно было менять. В другое время потребовалось бы много труда и времени! А знакомая Соболя из полиции облегчила задачу. Нет! Мы поступили правильно! В тревогах и сомнениях прошли еще двое суток.

В назначенный день мы явились в паспортный стол полиции. Я зашел в кабинет инспектора, которому ранее сдал паспорта, и назвал свою фамилию. Инспектор был любезен. Он сообщил, что паспорта были готовы уже вчера, и, вручая их, весело сказал: «Вот ваши пас­порта, по которым вы сможете объехать весь мир, если, конечно, для этого у вас хватит денег». Я отшутился: «Будем стараться заработать столько денег, чтобы объездить весь свет!»

Инспектор предложил расписаться в анкетах и новых паспортах, спросив: «Нужны вам старые паспорта?» Я решил взять их на память и поинтересовался, что делают с паспортами, если владельцы их ос­тавляют? Инспектор ответил, что их хранят в личных делах.

Наконец, после стольких волнений мы держали в руках новень­кие паспорта с пометкой «действителен для всех стран». Это был пер­вый успех. Документы позволяли беспрепятственно посещать любую страну, выполнять там оперативные задания.

С этими паспортами мы прошли трудный путь. С ними же благо­получно вернулись на родную советскую землю.

Центр одобрил обмен паспортов и одновременно санкциониро­вал мое вступление в фирму Куницы. С тех пор фирма, без ведома ее основателей, стала служить верой и правдой советской разведке.

В конце декабря 1952 года - первого года пребывания на неле­гальной работе - Лизу вызвали в Центр на инструктаж по двусторон­ней связи, а я получил указание срочно выехать в Париж и отыскать

нелегала К., который после перенесенной операции находился в боль­нице в тяжелом состоянии и нуждался в помощи.

Мне сообщили имя и фамилию К. по легенде, а также название больницы, где он должен находиться. В подтверждение того, что я был свой человек, товарищ по работе, мне вручили фотокарточку семьи К. и назвали пароль.

Перед властями я должен был выступать как близкий родствен­ник больного - муж двоюродной сестры (мать Лизы якобы была род­ной сестрой матери К.). Легенда была разработана Центром, и об этом мне было сообщено, как основание для контакта с К. Мне предостави­ли полную свободу действий, так как ничего не было известно о положении этого нелегала. Предстояло любым способом связаться с К.

Накануне Нового года я приехал в Париж и прямо с вокзала от­правился в больницу. В приемной за регистрационным столом сидела пожилая медицинская сестра в длинном черном одеянии. Накрахма­ленная белая треуголка на голове и распятие Иисуса Христа на груди свидетельствовали о том, что она католическая монахиня. На столе перед ней лежала толстая регистрационная книга.

Я снял шляпу, вежливо поздоровался и робко проговорил: «Я род­ственник больного К. Не можете ли Вы мне сказать, в какой палате он лежит? Могу ли я его увидеть?»

Медицинская сестра знала немецкий язык и, приветливо улыба­ясь, пригласила меня присесть. Она взяла регистрационную книгу и стала ее перелистывать. Я увидел множество фамилий, против кото­рых стояли черные кресты... Сестра продолжала листать книгу, пока, наконец, не нашла страницу, где значилась фамилия К. Она молча провела пальцем под этой фамилией, как бы проверяя правильность записи, и показала на черный крест и число. Я окаменел...

После затянувшегося молчания сестра встала и скорбно объяви­ла: «26 декабря в четыре часа утра Ваш кузен скончался». Видя, что известие причинило мне большое горе и что я не могу справиться с волнением, монахиня принялась меня успокаивать: «На том свете ему будет хорошо». Стала бормотать себе под нос молитву, пока я не пришел в себя. Потом попросил позвать медсестру, которая ухаживала за К. и присутствовала при последних минутах его жизни. Необходимо было поговорить с ней о болезни и смерти родственника. Беспокоила мысль, не оставил ли К. улик, компрометирующих его как советского разведчика. Нужно было разыскать место работы К., его квартиру. Все данные для начала розыска я мог получить только в больнице. Ко мне подошла другая монахиня, которая сообщила, что она провожала К. в последний путь, и с упреком спросила: «Почему никого из родных не было перед смертью?»

Тогда я объяснил, что незадолго до болезни навестил его, и что семья не предполагала о таком плохом состоянии К. Телеграмма же пришла слишком поздно. Никто и не допускал такого исхода.

«Ваш кузен умирал в сознании и в полном одиночестве. Он го­ворил, что у него нет родных! Целуя крест священника, он закрыл гла­за, из которых скатилась чистая, как роса, слеза, и затих навсегда».

Я был потрясен услышанным, потом спросил сестру, не знает ли она адрес похоронного бюро. Когда вышел из больницы, в городе ца­рило праздничное оживление. Был канун Нового года. Главные улицы сверкали огнем реклам, разноцветных фонариков и гирлянд, зазыва­ли крикливые названия ресторанов и кабаре, витрины магазинов ра­довали глаз. Все это никак не вязалось с моим настроением и даже раздражало меня. Было тяжело сознавать, что из жизни преждевре­менно ушел молодой разведчик. Он умирал в полном сознании, унося с собой тайны Родины. Целуя крест католического священника, до пос­леднего вздоха он не отступил от своей легенды. Я снова и снова вспо­минал слова монахини - «чистая, как роса, слеза»! Да, чистая, как роса, жизнь!

Был поздний час, когда я отправился на ночлег в гостиницу. За­пах табачного дыма и вина, гомон подвыпивших гостей, веселая му­зыка - все было отвратительно. Может быть, именно чувство одино­чества, оторванности от товарищей ускорило его смерть? Кто знает, может быть, у К. хватило бы сил побороть смерть, если бы рядом с ним был товарищ по работе? Я провел бессонную ночь.

В истории известны случаи, когда люди, одержимые чувством долга, могли задержать смерть до выполнения ими приказа или зада­ния. Я думал о героях, павших на полях сражений Великой Отечествен­ной войны, - их имена известны всей стране! Но не вражеская пуля сразила нашего нелегала. Он погиб на чужбине в безмолвии и до кон­ца исполнил свой долг. Когда-нибудь его имя потомки назовут в чис­ле героев,

Мучительно медленно наступало утро. Надо действовать. Нужно узнать все о жизни К., его работе, побывать на квартире.

В похоронном бюро меня встретил мужчина средних лет, он был элегантно одет и, вероятно, благодаря этому, своей внешностью по­ходил на английского лорда. Выразив сочувствие, Лорд рассказал, что похороны К. были очень бедными, и хоронил его очень бедный чело­век, назовем его Луис, который даже не мог оплатить все расходы. Лорд назвал адрес этого человека.

Я без труда нашел улицу и дом, где жил Луис. Нажал на кнопку звонка. В микрофоне послышались непонятные звуки. Не разобрав слов, но, предполагая, что спросили: «Кто там?», я сказал в микро­фон: «Хотелось бы видеть господина Луиса». В микрофоне раздался щелчок, и он выключился. Я решил подождать, может быть, кто-ни­будь выйдет. Действительно, через несколько минут из подъезда вы­шел мужчина невысокого роста, брюнет, с вьющимися волосами, бедно одетый, с заспанным лицом. Он недовольным голосом спросил: «Кто Вы? Что Вам нужно?» Плохо понимая по-французски, я попытался вы­яснить, не говорит ли Луис по-немецки.

Луис принял развязный вид, засунув руки в карманы, и вызыва­юще заявил:

- Знаю немецкий. В годы войны был в плену в Германии. Кто Вы такой? Зачем я Вам понадобился?

Я не растерялся и спокойно продолжал:

- Господин Луис, Вы знали К.?

- Конечно, я работал продавцом у него в магазине.

- Мне очень приятно с Вами познакомиться, Вы были близким ему человеком?

- Еще бы! Я не только у него работал, но я был единственный, кто о нем заботился. Потом хоронил его. Почему Вы об этом спраши­ваете?

- Я родственник К., муж его двоюродной сестры. Мать моей жены и мать К. были родными сестрами. Мы Вам очень благодарны за все.

Луис иронически посмотрел и сказал:

- Хорош родственничек! Где Вы были, когда он болел? - Потом, прищурившись, посмотрел на меня и продолжил: - Постойте, постой­те, так Вы говорите, что являетесь ему близким родственником? Этого быть не может! Ведь у него никого не было. Его мать, жена и ребенок умерли. Он был совсем одинок.

- Это неверно. У К. остались родные, это мы... В августе про­шлого года он тяжело болел и приезжал к нам, вместе с ним я посетил известного профессора, который посоветовал не делать операцию. Он не послушался.

- Это верно - ему советовали не делать операцию. У него просто было нервное заболевание желудка. Нервы надо было ему лечить, а не резать желудок. Я никак не ожидал, что он умрет... - Луис опустил голову и замолчал.

- Скажите, господин Луис, осталось ли какое-либо хозяйство у К.?

- Экспортно-импортный магазин, небольшой и небогатый. То­варов там почти нет. Хотя кое-что из торгового инвентаря уцелело. У меня хранится завещание К., из которого следует, что все оставшееся имущество он передает мне.

- Не думаю, что он оставил завещание на Ваше имя. Зачем бы ему это было делать? У него же есть двоюродная сестра, которую он очень любил, и я могу это доказать.

Луис начинал верить. Он пригласил меня к себе домой, познако­мил меня с женой, двумя сыновьями и дочерью. Представляя меня своей семье, Луис сказал: «Вот вам новогодний подарок! Объявились родственники К. Знакомьтесь!» Потом, порывшись в ящике стола, он достал и передал мне свидетельство о рождении, свидетельство о бра­ке, паспорт К., сказав, что документы, связанные с торговыми дела ми, находятся в сейфе в магазине. Я решил не отступать и попросил его проводить меня в магазин, который находился в этом же доме на первом этаже. В углу стоял наполовину заполненный мешок с бра­зильским кофе да кое-какой торговый инвентарь - лотки, весы, банки и др. Луис открыл сейф, и я не обнаружил там ничего, кроме неопла­ченных счетов. Он уверял меня, что у К. имеется капитал в каком-то швейцарском банке, но денежные документы находятся у нотариуса. Дальнейшие шаги мне нужно было обдумать.

Расставаясь, я попросил у Луиса ключи от квартиры К. и тотчас же отправился туда. Квартира находилась на втором этаже старого дома, рядом с шумным рынком. Под окном находилась помойка с от­бросами, отравляющими воздух зловонием тухлой рыбы и гнилыми овощами. Вероятно поэтому, окна квартиры были наглухо забиты.

Квартира выглядела такой же маленькой, как магазин: две ком­наты и небольшая кухня. Отсутствовала даже ванная. В одной комнате стояла старая кровать с рваным матрасом, как будто специально рас­поротым. Постельного белья и подушек не оказалось, все в квартире выглядело так, словно там был погром. У меня мелькнула мысль, не побывала ли здесь полиция. Однако ничего такого, что давало бы повод заподозрить жильца в недозволенной деятельности, заметно не было.

На следующий день я вместе с Луисом поехал на кладбище. Све­жая могила, деревянный крест с дощечкой, на которой начертаны имя и фамилия К. (по легенде), дата его рождения и смерти. Все так по­действовало на меня, что я не мог сдержать слез. Заплакал и Луис. Искренность моего переживания рассеяла у него последние сомнения.

Затем я решил проконсультироваться у адвоката, каким образом можно оформить наследство. Адвокат был любезен, но непреклонен. Он пояснил, что для юридического оформления наследства необхо­димо представить ряд документов.

С материальной точки зрения наследство в 40 американских дол­ларов не представляло интереса для нас, но сам факт наличия род­ственника, пусть даже покойного, подкреплял нашу легенду - это было важно.

Жизнь показала, что «круглые сироты» стали редким явлением. Нашим нелегалам не следует пренебрегать такими исключительными людьми. Если отсутствие близких родственников легко можно было объяснить перед окружающими сразу после окончания Второй миро­вой войны, когда миллионы людей погибли или растеряли родных, то теперь одинокое положение вызывало недоверие. Легенды развед­чиков-нелегалов выглядели бы гораздо правдоподобнее, если бы им удавалось «находить» родственников, знакомых, друзей детства и так далее. С этим я возвратился в Швейцарию.

Весть о смерти нашего родственника быстро распространилась среди знакомых. Теперь наша легенда больше ни у кого не вызывала сомнений. Все знакомые стали принимать самое горячее участие в по­лучении нами наследства, а я умышленно поддерживал версию о «зна­чительном» капитале. Особенную активность проявляли Куница и Соболь, заинтересованные в том, чтобы их компаньон вложил в фирму дополнительные средства. Но как действовать? Ведь документов, подтверждающих родство К. и Лизы, не было! Было принято реше­ние переделать свидетельство о рождении Лизы, изменив девичью фамилию ее матери на фамилию, указанную в свидетельстве о рож­дении К.

На старую легенду нагромождалась новая. Но это было вызвано интересами оперативной работы. Свидетельство было готово доволь­но быстро, и мы выехали в Париж для оформления наследства.

Выезды по наследственным делам служили надежным прикры­тием для нас при выполнении заданий Центра в других странах. Всем нашим знакомым было известно, что мы едем получать наследство. Рассмотрение наследственных дел иногда затягивается на многие годы, поэтому наше отсутствие было вполне оправданным.

В Париже мы остановились в той же гостинице, хозяин которой знал, что я приезжаю в этот город не только по торговым делам, но и для устройства своих личных семейных дел. Мы были уверены, что, в случае необходимости, хозяин гостиницы даст о нас в полицию хоро­ший отзыв. Теперь предстояло познакомить Лизу с Луисом.

Мы приехали к Луису в магазин К. Покупателей не было. Он встретил нас приветливо и даже нашел, что Лиза похожа на К. В тот же день все трое отправились на кладбище, возложили венок на мо­гилу К., и тут Луис разрыдался. Он рассказал о сердечности и доброте нашего разведчика, о собственном невезении в жизни, о том, что боль­ше не может верить в Бога: «Бог не помог мне, когда я был в плену в Германии, Бог не помог мне, когда я бился лбом о стену, чтобы высто­ять перед бедностью, и вот сейчас, когда мне так тяжело жить, я опять теряю работу! Как мне прокормить большую семью?..»

После кладбища мы заехали к нотариусу. Посмотрев документы, тот заявил: «Из этих документов следует только то, что Ваша мать, госпожа Лиза, и мать К. носили одну и ту же фамилию. Юридическую силу имеет документ, удостоверяющий, что их матери были родными сестрами, а не однофамилицами».

Дело начинало осложняться, нотариус посоветовал нам, если у нас нет других доказательств, получить документ, заверенный двумя свидетелями, знающими К. и Лизу с детства, из которого следовало бы, что они действительно двоюродные брат и сестра. Нотариус тут же добавил, что одним свидетелем могу быть я.

Предстояло найти второго свидетеля. Кого?.. Кто бы мог под при­сягой показать, что с детства знает Лизу и ее мать, родную тетку К.? Но все это ведь легенда... Как бы то ни было, терять родственника было бы неразумным!

Центр согласился с этим и рекомендовал воспользоваться услу­гами знакомых. Но мы пока не располагали большими связями, у нас были только Куница, Соболь и Тюльпан - и это все.

Своим компаньонам по фирме я всегда давал понять, что наш покойный родственник был человеком с капиталом. Теперь же, при­крываясь наследством К., я рассчитывал еще больше укрепить свой престиж. Поэтому использовать их в качестве свидетелей было не­целесообразно. Оставался один Тюльпан!

Мы пригласили его в кафе, Лиза рассказала о поездке и наслед­стве, обрисовала ситуацию так, будто речь шла о богатстве, которое мы, к сожалению, не можем получить ввиду отсутствия одного свиде­теля. Когда Тюльпан поинтересовался наследством, то я заявил, что речь идет об очень крупной сумме. Первая беседа на этом закончи­лась. Никаких просьб и намеков Тюльпану не делали.

С этого дня мы стали чаще встречаться с Тюльпаном. Неизменно разговаривали о наследстве, о том, что жаль от него отказываться. Препятствием для его получения является, по сути, пустяк - отсут­ствие свидетеля! Подготавливая Тюльпана таким образом, мы ожида­ли, что он сам предложит свои услуги.

Время шло... Тюльпан предлагать услуг не собирался, хотя с удо­вольствием проводил с нами время. Пришлось мне заговорить само­му. На одной из таких встреч я прямо сказал: «Господин Тюльпан, мы считаем Вас самым близким другом и думаем, что Вы не откажете вы­ступить в качестве второго свидетеля - помогите нам!»

Неожиданно Тюльпан ответил: «Вы знаете, ведь это дело под­судное, тот, кто лжесвидетельствует, может попасть в тюрьму!..»

Я корректно продолжал убеждать: «Мы же просим Вас подтвер­дить правду, совесть у нас и в том числе у вас будет абсолютно чиста. Вы понимаете, почему мы обратились именно к Вам: свидетелем мо­жет быть только честный человек, который верит в честность своих друзей. Конечно, это дело чести и совести. Надо хорошо знать людей, верить в их честь и добрые намерения...»

И на этот раз мы были далеки от цели, но не пали духом. Встречи продолжались... Мы старались завоевать доверие Тюльпана. Он как будто бы стал поддаваться и даже сделал заявление, что счастлив по­дружиться с такими прекрасными людьми. «Вы - сердечные и заме­чательные люди!..» Но от разговора о наследстве, а тем более о свидетельстве всячески уклонялся.

Прошло вдвое больше времени, чем предполагалось затратить на «обработку» Тюльпана. Затягивать дело не имело смысла. Мы ре­шили активизировать свои действия.

Однажды вечером мы приехали к Тюльпану домой, он был в хо­рошем настроении, рассказывал о своих успешных финансовых операциях. Мы решили воспользоваться этим:

- У Вас, господин Тюльпан, будет еще лучше на душе, если Вы сделаете доброе дело для своих друзей, - засмеялся я.

- Я ваш друг, и я сделаю все, что вы попросите, даже если перед своей совестью, перед Богом я совершу грех...

- В этом нет никакого греха, так как у Вас просят подтвердить только правду, - сказали мы.

- У меня нет доказательства, что это правда, я просто верю сло­вам моих друзей, и только это побуждает меня идти на помощь, - ска­зал Тюльпан.

После такого разговора мы были уверены, что затруднений не будет. Я посетил нотариуса по наследственным делам, снял копию с брачного свидетельства Лизы, документов о рождении ее и К., заве­рил их. Нотариус согласился принять присягу свидетелей, чтобы со­ставить бумагу о праве унаследования.

Когда все было подготовлено, к нам приехал Тюльпан, он был мрачен... стал отказываться выступать в качестве свидетеля. Это был для нас сюрприз, если не сказать - удар!

- Откуда у Вас возникли сомнения, господин Тюльпан, что Вас мучает?..

- Не знаю, отчего, но это меня мучает, я думаю, что это говорит совесть и моя честность. Ведь на самом деле я никогда не знал ни матери Лизы, ни матери К. Идти против своей совести не могу!

Весь вечер мы убеждали друга. Он заколебался, обещал позво­нить, как только примет решение.

Мы начали уставать от этой психологической борьбы: для каж­дой встречи с Тюльпаном приходилось искать все новые и новые до­воды. А он все отказывался, ссылаясь на совесть, то уступал, но к нотариусу идти не соглашался. В конце концов, мы решили испробо­вать одно средство: воздействовать на воображение Тюльпана, созда­вая конкретные картины его знакомства с матерью Лизы и сестрой...

Неожиданно сам Тюльпан попросил нас приехать в кафе, при встрече он заявил, что готов сделать для нас все, что мы хотим.

Я понял, что нельзя упускать момент. И тут же приступил к делу, Тюльпан просмотрел документы, предложил поехать к нему в кабинет на фабрику. «Там удобнее все подготовить», - пояснил он. Тюльпан выписал даты рождения Лизы и К., их матерей, фамилии сестер до и после замужества. Стал высчитывать вслух, сколько тогда ему было лет. Мы помогли ему представить картину тех лет. Тюльпану вспоми­налась собственная молодость, и он расчувствовался.

- Все мы были в таком возрасте, что я мог влюбиться в Вашу маму и ухаживать за ней! - воскликнул он, глядя на Лизу, затем налил в бокалы вина и предложил: - За прекрасных женщин, которым сей­час 70 лет!

К нотариусу мы отправились на следующий день, где и встрети­лись с Тюльпаном.

- Как Вы себя чувствуете, господин Тюльпан? - поинтересовал­ся я.

- Отлично! Да простит меня Бог!

Мы зашли в кабинет, я представил нотариусу Тюльпана как сво­его старого друга, хорошо знающего семью Лизы. Нотариус предло­жил ему засвидетельствовать родство под присягой. Тюльпан поднял правую руку и соответственно проговорил: «Клянусь говорить правду и только правду!» Он держался искренне и стойко. Все сказанное сте­нографировалось. Такую же присягу произнес и я. А через несколько минут стенограммы были отпечатаны. Я и Лиза расписались. Нотари­ус скрепил их подписью и печатью. Теперь это был документ. Законы созданы, чтобы их обходить! «Родственника» отстояли!..

Через несколько дней мы выехали в Париж для завершения фор­мальностей. Но тут оказалось, что представленных документов недо­статочно. Нотариус просмотрел документы, признал, что Лиза дей­ствительно является наследницей.

- Но необходимо еще доказать, что Лиза действительно един­ственная наследница, - сказал парижский нотариус.

Требовалась справка с места рождения отца К., что никого из род­ственников нет в живых или что они не претендуют на часть наследства. Для этого нужно было обратиться в общину местности, где ког­да-то проживал отец К., и получить там справку. Я решил воспользо­ваться помощью Луиса и послать запрос. Из мэрии общины довольно быстро ответили, что там проживают две семьи с той же фамилией, что и у К. Одно цеплялось за другое. Будет ли когда-нибудь конец? И не заведет ли это дело в тупик?

Необходимо было посетить обе семьи и представить доказатель­ства, что они не являются родственниками К. А если они «окажутся» родственниками, то как вести себя с ними?

Община находилась далеко от города. Это был рабочий район. Нам понадобилось много сил и терпения, чтобы отыскать это место. Обе семьи были родственниками того К., по данным которого прожи­вал наш умерший разведчик. Но, к счастью, родство было отдаленное.

В одной семье с большим трудом вспоминали отца К., и когда им разъяснили, что речь идет о чистой формальности, о подписи на справ­ке, что они не претендуют на часть наследства, то подписали без воз­ражения.

Члены второй семьи заявили, что претендуют на наследство, и подписывать документ отказались.

- В таком случае, Вам придется дать обязательство, чтобы упла­тить часть долгов К., а долгов много, - не растерялся я. - Это наш дальний родственник, и нам от его магазина тоже причитается. Дайте нам хоть часть наследства!..

Переговоры шли долго, пока родственники не сдались. Справка была подписана.

Пока мы объезжали родственников, нотариат поместил объявле­ние в газету, что рассматривается дело о наследстве К. Если у кого-либо есть какие-нибудь претензии, то надлежит обратиться в нотари­ат. Претендентов не оказалось, на наше счастье!

Нотариус составил документы, подтвержденные судом по наслед­ственным делам, о том, что Лиза является двоюродной сестрой К. и что только она как самая близкая родственница, имеет право распо­ряжаться оставшимся имуществом после его смерти. На мое имя была составлена доверенность Лизы о том, что я имею право распоряжать­ся всем наследством К.

Как только было получено наследство, возник вопрос о налоге. По существующим там законам, налоги составляют до 20-30 процен­тов унаследованного. Указать на наследство в несколько тысяч дол­ларов означало дать налоговому управлению право взыскать по суду огромную сумму.

В документах, которые поступили в наше распоряжение, говори­лось только о том, что все имущество, оставшееся после смерти К., принадлежит Лизе, но там не указывались сумма денег и стоимость недвижимого имущества. Как поступить?.. Какую сумму назвать?.. Ка­залось, выгодно было создать видимость получения большого наслед­ства, чтобы реализовать средства для работы, но тогда надо было бы выплатить большой процент налоговому управлению. На это мы пойти не могли. На помощь пришли знакомые, которые хорошо знали об­ходные пути. Они посоветовали не объявлять сумму наследства, так как между Швейцарией и Францией не существовало соглашения по наследственным вопросам, и, кроме факта получения наследства, фи­нансовые органы ничего установить не могли.

Так знакомые, особенно Тюльпан, посоветовали именно то, что было нужно. Мы же распространили слух о нашем богатстве. Легенда о богатстве не вызвала сомнений у окружения, легализовать же средства Центра перед властями, в обход налогового управления, помог финан­совый советник Куницы. За соответствующее вознаграждение Икс по­лучил бумагу в финансовых органах Швейцарии, из которой следовало, что мы прибыли из капиталистической страны (о Чехословакии в этом документе вообще не упоминалось) и вывезли с собой капитал на сум­му 180 тысяч швейцарских франков. Кроме того, привезли фамильные ценности: кольца, броши, серьги, браслеты на сумму 50 тысяч швей­царских франков. По тому времени это была солидная сумма.

Позже, при создании фирмы-прикрытия за океаном, с моих слов адвокат записал сумму имевшегося капитала в 40 тысяч долларов. До­кументов, подтверждающих происхождение этих денег, не требовалось, и все последующие расходы и налоги исчислялись из этой сум­мы. Вопросы легализации средств отнимали у нас много времени и энергии, но без этого невозможно создать надежное прикрытие для разведывательной работы. В настоящее время при въезде, например, в страны Европы не требуется декларировать наличные драгоценнос­ти. Ими следует пользоваться при объяснении происхождения средств на жизнь, особенно в тот период, когда нелегал находится без работы. Ввозимые драгоценности можно продать и таким путем получить сред­ства для организации прикрытия.

После завершения всех дел по наследству, Центр поставил пе­ред нами задачу: добиться разрешения на постоянное проживание и занятие торговлей в Европе. Теперь это было несложно. Через посоль­ство получили разрешение на постоянное проживание во Франции, и в наших паспортах были поставлены соответствующие визы. Основа­нием послужили наследственные документы. Эти же документы дали нам возможность через торговую палату получить разрешение на право ведения торговли в Европе. Немаловажную роль при этом играло за­явление Куницы, что я коммерсант, которому фирма передает в этой стране несколько торговых точек.

С санкции Центра магазин К. был ликвидирован, ввиду его не­рентабельности. Мы по-дружески распрощались с Луисом, вручив ему небольшой подарок (часы К.).

На могиле К. мы установили мраморный памятник, посадили мно­голетние кипарисы и голубые елочки и заботились о могиле во все время своего пребывания за кордоном. На памятнике сделан портрет К. с датами рождения и смерти по легенде. В дальнейшем могила К. служила местом встречи с «соседями» и являлась тайником для об­мена разведывательными материалами.

У К. в Советском Союзе остались жена и две девочки, которые сейчас взрослые. Надеемся, что наше руководство не оставило их без должного внимания.