Зельцер С. Д. Александрович Брянцев / Общ ред и вступит ст. С. Д. Дрейдена. М.: Вто, 1962. 292 с

II

Вслед за Шурой поступила в специальное училище для глухонемых и его сестра Мария. Печальное преимущество старшего брата возлагало на первоклассника Брянцева обязанность доставлять по утрам сестру в ее школу. Занятия у глухонемых начинались с восьми часов, в его же училище — на час позже.

Изо дня в день бредет сонный первоклассник — «старший брат» — в неприветливом сумраке скучного петербургского утра, ведя в школу хмурую немую девочку, сдает ее по месту назначения, затем направляется к своему училищу. Здесь еще сонное царство: двери за ранним временем заперты. Мальчик долго томится на улице, ожидая, когда они откроются. А впереди — утомительные шесть часов уроков на малопонятном языке.

Кончен школьный день, но для Шуры занятия продолжаются: после школы — частный урок на дому у учительницы немецкого языка. И только потом — «пеший ход» домой до Невской лавры от Столярного переулка. Не успел пообедать, как надо снова садиться за уроки, а наутро, в половине седьмого, вставать к началу нового, столь же малорадостного трудового дня…

«Похоже на каторгу», — говорит Александр Александрович, вспоминая об этих годах «золотого детства».

Первая сценическая «слава» пришла к Шуре Брянцеву рано и очень неожиданно. Это относится еще ко времени, когда семья Брянцевых в связи с переходом отца на службу в Минск жила в этом городе и Шура, вынужденный из-за переезда остаться на второй год, стал учиться в первом классе минской гимназии.

{45} Здесь было принято устраивать весной общую, «всей гимназией» прогулку. Отменялись занятия. Все учащиеся стройными колоннами, под звуки двух оркестров шли по главной улице, а затем направлялись за город. Жены учителей следовали за процессией на извозчиках. Наконец, привал; оркестр играет танцы, старшеклассники удостаиваются чести танцевать с женами преподавателей. Когда заиграли «Русскую», первоклассник Шура Брянцев, стоявший в сторонке среди малышей, пустился в пляс. И вдруг… мальчик был призван к директору.

«Директор, — рассказывает Александр Александрович, — приказал мне повторить пляску под оркестр перед всеми. Я не смутился и повторил “в развернутом плане”. Под гром аплодисментов директор подошел ко мне, поднял на руки и поцеловал во влажный лоб. Это был мой первый публичный триумф. Я стал знаменитостью — гимназисты, увидя меня в коридоре, показывали на меня и говорили, не без зависти: “Этого мальчика поцеловал сам директор!”»

После возвращения семьи Брянцевых из Минска в Петербург Шура стал учиться в старейшей 2 й петербургской гимназии. Учится он честно, хорошо и, как подобает человеку 12 – 13 лет, проходит через ряд мальчишеских увлечений.

Еще в Минске он заинтересовался химией и, к огорчению матери, все время возится с серной кислотой, что пагубно отражается на его костюмах. Попалась ему в руки книга по пиротехнике, и он уже с утра до вечера занимается изготовлением фейерверков и бенгальских огней. Летом, живя на даче вблизи военных лагерей, мальчик знакомится с офицером одного из местных полков, также интересующимся этим делом. Офицеру командование поручает изготовить фейерверк для полкового праздника, присылает ему в помощь несколько солдат. Шура становится его первым помощником и заместителем, а в часы отсутствия офицера является бригадиром его «пиротехнической мастерской». Мальчик неподдельно счастлив, когда на полковом празднике в лагерях на его долю выпадает честь поджигать отдельные «фигуры» этого фейерверка.

Тем же летом в семье появилась новорожденная сестра Катя. Шура чувствовал себя обязанным отметить это событие каким-нибудь чрезвычайным образом. И, действительно, к ее крестинам им был самостоятельно приготовлен сложный фейерверк с вензелем из бенгальских огней, изображавшим букву «К». Фейерверк удался на славу. Никакой случайности в том не было: за что бы тогда ни брался подросток Брянцев, он все доводил «до дела», до конкретных, практических результатов.

{46} Настойчивость в преодолении трудностей, самостоятельность, чувство ответственности — черты, столь характерные для Александра Александровича, — достаточно ярко проявляются в нем уже в те детские годы.

Самым большим его увлечением остается водный спорт. В летние месяцы старшеклассник Брянцев вместе со своими сверстниками лихо бороздит Неву и взморье на парусной шлюпке «Черепаха». Эта тяга к водному спорту осталась у него навсегда; верный своей привычке проводить лето на воде, Александр Александрович и доныне посвящает летний отпуск путешествиям на своей лодочке. Еще не так давно шестидесятипятилетний А. А. Брянцев участвовал на своем паруснике «Аленушка» в спортивных водных состязаниях.

В школьные годы Брянцев никак не готовил себя к театральной деятельности, не мечтал о театре, просто не думал о нем. Однако еще в бытность в гимназии Александр Александрович все же приобщился к сценическому искусству, и довольно рано. Наружность его — нежный цвет лица, светлые волосы, голубые глаза, а главное — увы! — маленький рост — были таковы, что восьмиклассники как-то позвали шестиклассника Брянцева исполнить женскую роль в их постановке чеховского «Предложения». Дебют удался. Он с успехом сыграл роль Настасьи Степановны. Став немного постарше, будучи уже в седьмом-восьмом классах, Шура Брянцев играл и Феклу в «Женитьбе» и слесаршу в «Ревизоре». Удача именно в женских ролях была для него, однако, удачей лишь наполовину: сознание того, что он «коротышка», приносило ему в годы детства и отрочества немало огорчений.

* * *

В гимназические годы он начинает играть и на самых разнообразных народных инструментах так называемого великорусского оркестра, с увлечением осваивает игру на брелке. Надолго запомнилось ему посещение Кустарной выставки. Здесь он впервые услыхал {47} хор владимирских рожечников. Без композитора, без дирижера играли они многоголосные песни в своей оркестровке. Большое впечатление на молодого Брянцева произвели на этой выставке и рязанские жалейщики, игравшие на дудках из тростника — жалейках (звучание полифоническое, своеобразное).

Александр Александрович за полтора рубля приобретает от новых знакомых жалейку и постигает тайну игры и на ней. Для этого он неоднократно посещает их на квартире. Крестьяне-жалейщики сердечно привязались к юноше; прощаясь, говорили: «Милый, как бы раньше знали, какой ты душевный человек, разве взяли б с тебя полторы рубли…»³³

Владение народными инструментами стало в дальнейшем профессиональным. По окончании гимназии, будучи на первом курсе университета, он становится участником оркестра народных инструментов под руководством Н. И. Привалова — солистом на брелке, на ударных, на ложках. «Своим» стало все, что было связано с народными инструментами. Искусством игры на ложках Александр Александрович овладел после нескольких месяцев усиленной тренировки.

«Свои достижения я предъявил Николаю Ивановичу, который достойно оценил их и даже включил особое “колено” в свою аранжировку уральской пляски “Полянка”. Он доводил звучание оркестра на бешеном темпе до фортиссимо. Потом снимал звук, не нарушая темпа, и в это мгновение вступали ложки. Эффект получался убедительный. В бывш. Дворянском собрании (ныне Большой зал Ленинградской филармонии) генералы в первом ряду начинали притаптывать ногами»³⁴.

Общение с Приваловым и участниками оркестра углубляло интерес и любовь Александра Александровича к русскому народному искусству, укрепляло его связи со знатоками и любителями фольклора, с подлинными энтузиастами народного искусства, дружба с которыми немало помогала ему в дальнейшей творческой работе.

Таким был прежде всего создатель первого великорусского оркестра знаменитый В. В. Андреев; он усовершенствовал балалайку, предъявив своему оркестру высокие требования музыкального искусства, истинного мастерства, подлинной народности. Вслед за Андреевым Н. И. Привалов, горный инженер по основной профессии, {48} весь отдался поискам новых народных деревянных духовых инструментов, как бы вызывая во всем деревянном — тростнике, березе и т. д. — в брелках, свирелях, жалейках, ложках — дух музыки.

«Неким видом технической подготовки к работе в театре» (как это характеризует Александр Александрович) явилось для него и участие в гимназическом оркестре.

Случалось Шуре Брянцеву и «пострадать» за свою музыкальность. Зная о его умении подражать граммофону, товарищи по классу на одном из скучных уроков физики подзадорили его «двинуть» в находившийся в кабинете рупор. Неожиданно из глубины кабинета зазвучал страстный романс модной в те годы певицы Вяльцевой «Поцелуем дай забвенье»… В результате — единица по физике!

В шестом классе гимназист Брянцев стал «печататься». В связи с проходившей в то время в печати дискуссией «Не пора ли отменить отметки как нечто устаревшее» в одной из петербургских газет была напечатана и статья гимназиста Брянцева, который доказывал нецелесообразность такой отмены. Статья получила широкие отклики, и класс был горд своим «собственным корреспондентом».

Из школы Александр Александрович вынес достаточно серьезные познания. К моменту ее окончания он значительно шире и глубже, чем это требовалось учебной программой, знал и любил русскую литературу, древние языки — латынь и греческий, немецкий язык.

«Помню уроки литературы и русского языка, — вспоминает Александр Александрович. — Помню, как строго и даже придирчиво педагог относился к чистоте нашей речи, к ее четкости и выразительности, к логике изложения своих мыслей… Такой, казалось бы, скучный предмет, как латинский язык и переводы с латинского и на латинский, оттачивали наши навыки точно выражать свои мысли, находить нужные синонимы. Знакомство с поэзией древних греков, и в частности с Гомером, заставило меня познать и полюбить красоту античного мира и в дальнейшем привело меня к моей любимой работе над “Антигоной” Софокла. Помню, что “Метаморфозы” Овидия побуждали меня переводить их размером подлинника, сохраняя при этом наивозможную близость к тексту… Любил я и нашу родную классику. Знал в те дни наизусть многое из творений Ломоносова, Державина, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова…»³⁵