Зельцер С. Д. Александрович Брянцев / Общ ред и вступит ст. С. Д. Дрейдена. М.: Вто, 1962. 292 с

IV

Вспоминается своеобразный театрализованный доклад А. А. Брянцева в одну из давних годовщин (десятую, коль не ошибаюсь) Ленинградского ТЮЗа, когда его неторопливое, полное живых характерных подробностей (и, разумеется, не без «лукавинки») повествование то и дело прерывали актеры ТЮЗа. То со всех сторон амфитеатра зазвучат слова хорового зачина, открывавшего когда-то первый спектакль, — и Брянцев вместе со всеми истово затянет «Зачинается рассказ от Ивановых проказ…» То возобновят свой неумолчный спор Том и Гек, яростно размахивая дохлой крысой. То в перебранку костюмированных принца и нищего ворвется наш шахтерский парнишка Тимошка, и начнется ожесточенная, без всякого «понарошку», потасовка между принцем и Тимошкой, символически изображающая борьбу за новый, современный репертуар. Тимошка взашей прогоняет принца и под бурные аплодисменты зала восклицает: «ТЮЗ теперь наш!..»

1925 год, когда на сцене ТЮЗа впервые во весь голос заговорил наш юный современник, был годом рождения ряда значительных произведений молодой советской литературы, ставших со временем «советской классикой». На журнальных страницах в том году печатались первые рассказы Михаила Шолохова и «Цемент» Федора Гладкова, первая повесть Гайдара («В дни поражений и побед») и начало «Разгрома» Фадеева. На книжных прилавках появились свежеотпечатанные экземпляры первых изданий поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» и фурмановского «Мятежа», «Барсуков» Леонова и «Конармии» Бабеля, «Наровчатской хроники» Федина и — как вестник утверждения новых, современных образов в детской литературе — повести «Андрон Непутевый». {25} На сцену «взрослых» театров вслед за героями «Шторма» Билль-Белоцерковского пришла «Любовь Яровая» Тренева. В строй этих новых героев теперь уверенно вступал тюзовский Тимоша.

В дни, когда ТЮЗ готовил этот спектакль, А. М. Горький писал Ф. Гладкову под свежим впечатлением только что прочитанных в журнале «Красная новь» глав «Цемента»: «На мой взгляд это очень важная, это — очень значительная книга. В ней впервые за время революции крепко взята и ярко освещена наиболее значительная тема современности — труд…»

Та же глубинная тема, раскрывавшаяся в острейших конфликтах современной жизни, определяла и новаторский характер постановки «Тимошкина рудника».

На страницах настоящей книги читатель встретит подробную характеристику этого действительно этапного не только для ЛенТЮЗа, но и для всего советского театра для детей спектакля. Следует только добавить, что в спектакле этом по-своему проявился наступательный, пронизанный острым чувством современности «брянцевский» стиль работы ЛенТЮЗа. Особым и примечательным свойством его было то, что он резко противостоял тогдашней теории и практике других детских театров.

В дни, когда на сцене ТЮЗа шли репетиции «Тимошкина рудника», вышла книжка «Театр для детей», авторы которой, теоретики и руководители московского театра для детей, пытались по-своему обосновать «право» детского театра на отказ от современности, своеобразный примат эстетской «игры», имманентных сказочных образов: «Ребенку не нужно никакого искусства нынешнего дня. Пусть каждая постановка театра явится отражением определенного достижения человечества на пути творчества в области красоты…»¹⁷

Менее всего нас может интересовать сейчас запоздалое «разоблачение» заведомо ошибочных взглядов, от которых, как от заблуждений своей юности, в дальнейшем отказались сами авторы, внесшие немалый вклад в создание советского детского театра. Но… история не терпит поправок, и нельзя не указать, что в середине двадцатых годов пропаганда подобных теорий (пропаганда и словом и делом — спектаклями) была едва ли не наибольшей опасностью для становления современной темы в художественно-педагогическом театре. Тем больший принципиальный смысл приобретал ленинградский «Тимошкин рудник», утверждавший всей своей живой художественной плотью, горячим и взволнованным дыханием {26} юной аудитории: нет, ребенку необходимо искусство сегодняшнего дня, вот он — генеральный путь развития любого театра, независимо от возраста зрителя.

Разумеется, проблема подлинного завоевания героями новой действительности сцены детского театра не могла быть решена одним, даже самым ярким спектаклем (и, знакомясь с историей поисков А. А. Брянцева и его соратников, читатель сможет убедиться, как сложен и труден был этот путь). Так же, впрочем, как не мог решить ее в особицу и один театр.

Спустя год два вровень с Тимошкой встал столь же пленительный и живой образ пастушонка Егорки, героя «Черного яра» А. Н. Афиногенова, поставленного на московской детской сцене. Чем дальше, тем все больше, — усилиями и талантом московских и ленинградских, российских, украинских, белорусских, грузинских и других наших писателей, актеров, режиссеров, — множилась семья новых тюзовских героев.

С течением лет сам центр создания нового современного репертуара для ТЮЗов (как и центр детской литературы в целом) переместился в Москву, хотя ЛенТЮЗ и по сей день с честью продолжает свои поиски современной пьесы. Но как бы то ни было, за Ленинградским ТЮЗом и его руководителем остается слава «первооткрывателя» и на этом «направлении главного удара», где впервые знамя победы оказалось водружено на вышке «Тимошкина рудника». Нельзя не отметить и то, что появление этого спектакля было в известной мере предопределено самой творчески-организационной системой работы ТЮЗа.

Театр — дело «артельное». В настоящей книге достаточно наглядно показан подлинно «артельный», коллективистский, брянцевский стиль работы ЛенТЮЗа. На тех же началах сперва строилось и создание тюзовского репертуара. Наряду с профессионалами-литераторами (С. Маршак, А. Бруштейн, Б. Житков, Е. Шварц.) в это были вовлечены сами актеры и режиссеры ТЮЗа, составившие едва ли не преобладающую часть авторского коллектива театра¹⁸. Но — и в этом также по-своему проявилась характерная черта брянцевского руководства театром, его «чувство времени», ощущение требований, выдвигаемых новой обстановкой, — наступил период, когда только «внутренними ресурсами», одними лишь своими силами репертуарная задача разрешена быть не могла. Это уже ограничивало рост театра, приближение его к запросам {28} жизни. Знаменательно звучали слова Брянцева на одном из собраний труппы ТЮЗа в 1932 году:

«Внутритеатральная драматургия — громадный шанс для театра, но вся беда в том, что драматург должен в театр привнести что-то из действительности, находящейся за стенами театра, а не надуманное, не выжатое из книг. То положение, что внутритюзовские драматурги загружены работой в театре, варятся в соку этого театра, сужает их возможности привнести в свои произведения действительность».

Современная действительность — вот он, главный критерий!..

Театр не ослабляет внимания к выращиванию своих авторов своих пьес. И вместе с тем Брянцев все с большей настойчивостью начинает ратовать за включение в репертуар театра произведений «чужих» авторов, раз те могут привнести живое дыхание жизни, тем более что они тотчас же становились своими, обретая в ТЮЗе новое звучание, определяемое творческим своеобразием театра.

Так на каждом новом этапе по-новому осмысливается и находит свое организационно-творческое претворение изначальное брянцевское положение о живом чувстве действительности как основном источнике работы ТЮЗа. Во имя зрителя. В интересах зрителя. В непрестанном общении с ним.

Время мчится вперед. Театр растет и изменяется вместе со своим зрителем. И не в том только дело, что первые зрители ТЮЗа стали ныне отцами и дедами. Существеннее, что их дети — дети нового времени. Но все та же опора на зрителя¹⁹ позволяет ТЮЗу, оставаясь самим собой, становиться верным другом и сверстником каждой новой смены поколений.

Так мы приходим к еще одному, выходящему далеко за пределы частной биографии уроку общественно-творческой деятельности Брянцева — всегда держать руку на пульсе времени, не считать незыблемым каноном то, что было наилучшим в определенных, конкретно исторических условиях, настойчиво искать новые организационно-творческие формы работы театра, отвечающие сегодняшнему дню, дыханию новой аудитории. Эту характерную {29} историческую обусловленность тех или иных этапов деятельности А. А. Брянцева, отнюдь не развивавшейся «сплошным потоком», также следует иметь в виду, знакомясь с обстоятельной летописью его жизни.