А. И. Донцов психологическое единство коллектива
Сходство ценностных ориентаций и взглядов
жүктеу/скачать 304.5 Kb.
|
| Сходство ценностных ориентаций и взглядов. Мысль о том, что близость ценностей, установок, позиций может быть основой тяготения одного человека к другому или группе в целом, прочно утвердилась в современной социальной психологии. Почему это происходит? Почему для человека более привлекателен тот индивид или социальная общность, взгляды которых он разделяет? От чего зависит само сходство мнений и какую роль оно выполняет в жизнедеятельности группы и личности? Вот два основных вопроса, с ответами на которые мы постараемся познакомиться, анализируя это направление изучения групповой сплоченности.
Прежде чем привести предлагаемые западными психологами ответы на первый из названных вопросов, уточним, что конкретно представляет собой тот феномен, о котором идет речь. Исследователь, предварительно выяснив систему ценностей и предпочтений человека в некоторой области, знакомит его с мнениями по тому же поводу, принадлежащими другим людям, и просит оценить характер возможного эмоционального отношения к ним. Предъявленные мнения (испытуемому показываются, к примеру, заполненные другими вопросники, идентичные тому, на который отвечал он сам) варьируют от полного совпадения с его собственной позицией до абсолютного несоответствия с ней. Оказалось, чем ближе чужое мнение к нашему собственному, тем более симпатичен нам высказавший его человек. Это же правило действовало и в обратную сторону: чем привлекательнее для нас некто, тем большего сходства взглядов мы ожидаем. Наша убежденность в том, что это именно так, настолько высока, что разногласий и противоречий с убеждениями привлекательного лица, порой действительно имеющих место, мы попросту не склонны замечать. Некоторые авторы в этой связи особо подчеркивают, что для межличностной привлекательности важно не столько действительное сходство ценностей, сколько перцепция, восприятие этого сходства. Основным психологическим результатом сходства в ценностях, как полагают большинство авторов, является облегчение и интенсификация процессов непосредственного взаимодействия и взаимоотношений. Этот вывод подтверждается, в частности, и тем обстоятельством, что при некоторых типах взаимоотношений взаимопривлекательность выше не при совпадении, а при взаимодополняемости установок (по принципу притяжения противоположностей). Таковы исходные эмпирические факты, когда предметом анализа являются взаимоотношения двух людей. По аналогии делается заключение и об отношении человека к группе в целом: человек в большей степени тяготеет к той малой группе, ценности которой разделяет и где его собственные взгляды находят сочувствие и поддержку. Почему же, с точки зрения западной социальной психологии, человек стремится к тем людям и группам, с установками и позициями которых он солидарен? Как правило, при объяснении этой закономерности используются два рода аргументов. Первый апеллирует к индивидуально-психологическим особенностям развития личности, второй – к социально-психологическим особенностям функционирования группы. В первом случае утверждается, что поиски согласия с мнением других людей обусловлены потребностью в социальном признании личности, обеспечивающем чувство защищенности и эмоциональный комфорт. Такой позиции придерживается, например, видный американский ученый Т. Ньюком, в работах которого понятие «согласия» занимает особое место. «Под понятием «согласия», – пишет он, – я подразумеваю ни больше, ни меньше, как существование у двух или более личностей сходных ориентаций по отношению к чему-нибудь»19. Несогласие, полагает автор, сопровождается эмоциональной напряженностью во взаимоотношениях, согласие же, напротив, уменьшает возможность ее возникновения. Согласие, сходство мнений, если следовать рассуждениям Т. Ньюкома и многих других авторов, – это, прежде всего, следствие взаимного приспособления во имя душевного равновесия. Близость ценностных ориентаций в данной схеме выступает не как итог личной убежденности каждого, не как продукт подлинной активности людей, а как внешнее приноравливание поведения к гарантирующим спокойствие ценностным стереотипам и штампам. Как видим, вновь, помимо воли авторов, проглядывает западная модель человека, удел которого – непрестанное приспособленчество. Во втором случае необходимость согласия во взглядах членов одной группы объясняется спецификой внутригруппового «бытия» человека. Специфика же эта состоит в том, что он по необходимости взаимосвязан с другими в процессе реализации цели и делит с ними как успех, так и неудачи. Поскольку же удовлетворение потребностей каждого обусловлено совместным успехом, а он, в свою очередь, зависит от согласованности мнений о цели и средствах ее достижения, обеспечение согласованности становится предметом заботы всех членов группы. Удовлетворенность каждого члена группы тем менее вероятна, чем затруднительнее достижение согласия, всякое противоречие непосредственно угрожает личным, а потому и групповым интересам. Продвижение группы к общей цели порождает, согласно данной концепции, своеобразное «давление к единообразию», состоящее из двух образующих. Первая определена силой индивидуальной мотивации: несогласный с группой человек воспринимает себя как препятствие на пути достижения значимой для него общей цели, от которой он ждет персонального удовлетворения. Вторая образующая «давления к единообразию» задана силой общегрупповой мотивации: чтобы достичь цели, члены группы постоянно должны предпринимать усилия, дабы вернуть любого «отклонившегося» в лоно большинства. Даже в тех случаях, когда цель неоднозначна и допускает возможность различных трактовок, член группы обязан пожертвовать собственным мнением в пользу общегруппового стандарта. Целесообразность подчинения продиктована тремя резонами. Во-первых, как полагают некоторые авторы, переубеждать других – менее «экономично» для самой личности, чем изменить свою позицию. Во-вторых, присоединившись к мнению большинства, пусть явно неверному, но единодушному, человек не несет индивидуальной ответственности за общий исход дела. Именно распределение ответственности между членами группы предопределяет, по мнению западных авторов, большую рискованность групповых решений по сравнению с индивидуальными. В-третьих, наконец, длительно упорствуя на своем, человек может оказаться перед угрозой изгнания из группы, поскольку его «уговаривание» становится чрезмерно хлопотным для остальных. Как подчеркивает, например, английский психолог Б. Коллинз, «точность выполнения и качество конечного продукта группы улучшается в том случае, если группа предпочтет исключить худших членов из своего состава, чем помогать им»20. Корпоративный дух (называемый иногда в специальной литературе группоцентризмом) утверждается решающей предпосылкой всех форм группового сплочения. И утверждение это отнюдь не случайно. Вспомним, что сплоченность, по мнению западных авторов, определена двумя основными факторами: степенью привлекательности собственной и других групп. Группа с этой позиции может быть названа сплоченной лишь при том условии, если приверженность индивидов к ней сильнее тяготения к другим группам. Характерна следующая закономерность, установленная многими американскими и западноевропейскими исследователями: внутригрупповая симпатия и сплоченность сопровождаются антипатией и враждебностью к другим группам. Наличие подобной взаимосвязи практически никем из западных специалистов не оспаривается, дискуссия идет лишь по вопросу о том, что является причиной, а что – следствием: внутригрупповое согласие провоцирует межгрупповую враждебность или наоборот. Первая из двух существующих точек зрения состоит в том, что внутригрупповая сплоченность объявляется причиной внегрупповой враждебности. При некоторых колебаниях последовательность рассуждений здесь приблизительно такова. Любая организованная группа неизбежно сталкивается по ходу своей деятельности с разного рода трудностями и ограничениями. Эти трудности порождают напряженность и противоречия в отношениях между членами группы, накапливаясь, могут вызывать стресс и агрессивность. Полного «выхода» внутри группы такая агрессия не имеет: конфликтуя со «своими», можно оказаться «чужим», да и другие члены группы этого не позволят. «Выход» для негативных переживаний и агрессии, однако, должен быть найден. Здесь-то в качестве наиболее подходящей и безопасной «жертвы» и возникает другая – чужая! – группа. Противоречия, несогласие, напряженность как бы выталкиваются за пределы своей группы и приписываются другой, которая начинает восприниматься как истинный источник неприятностей. Этой другой группе отныне и суждено выполнять незавидную роль «козла отпущения». По данным американских ученых, самыми ярыми сторонниками своей и противниками других групп являются как раз те члены группы, которые испытывают наибольшие ограничения и трудности. Вторая точка зрения, как это нередко бывает, противоположна первой: внутригрупповая сплоченность трактуется как следствие межгруппового конфликта. Межгрупповой конфликт, предполагающий угрозу извне, мобилизует защитные механизмы группы, отвечающей единством на опасность. Ослабление внешней угрозы увеличивает вероятность возникновения подгрупп, разрушающих внутригрупповую солидарность. Таковы вкратце группоинтегрирующие последствия межгрупповых столкновений, отмеченные одним из основателей американской «конфликтологии» Л. Козером и согласующиеся с мнением многих других авторов. М. Дойчем, в частности, было экспериментально установлено, что ситуация межгруппового соревнования стимулирует внутригрупповую сплоченность. Вместе с тем автор отмечает, что слишком длительный, острый и дорогостоящий межгрупповой конфликт может стать и внутренне разрушительным для противоборствующих сторон. Подведем итоги. Главная, отличительная черта исследований групповой сплоченности в западной социальной психологии – глубокий разрыв между разнообразием и богатством полученного фактического материала, изобретательностью (вплоть до изощренности) методических средств, оригинальностью частных теоретических предположений, с одной стороны, и чрезвычайной узостью, тенденциозностью методологической интерпретации экспериментальных результатов – с другой. Не случайно стройность методологических рассуждений о психологической природе группы и ее сплоченности неоднократно, как мы могли убедиться, рушилась от столкновения с реальной природой этого явления, открывающейся в конкретных исследованиях. Кризисные явления в традиционной социальной психологии, повсеместно отмечаемые самими западными авторами, во многом обусловлены игнорированием реальной социальной природы изучаемых феноменов, нередко сопротивляющейся надуманным методологическим конструкциями. Результаты и выводы западных социально-психологических исследований механизмов интеграции малой группы необходимо, таким образом, учитывать с обязательной «поправкой» на ту идеологическую концепцию личности и группы, которая стоит за изучением «привлекательности», «удовлетворенности», «согласия» и им подобных характеристик группового сплочения. Сказанное, конечно, отнюдь не означает, что активность социалистического трудового коллектива лишена эмоциональных моментов, а его членам чуждо, например, чувство непосредственного удовлетворения от пребывания в нем. Вопрос в другом: эти ли явления обеспечивают психологическую целостность подлинного коллектива, и только ли они? Действительно ли, как утверждают западные методологи, человеку не дано подняться выше приспособленчества, индивидуализма и прагматизма? жүктеу/скачать 304.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|