А. И. Донцов психологическое единство коллектива
жүктеу/скачать 304.5 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- ЛИЧНОСТЬ, ГРУППА И СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
|
А.И. Донцов ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО КОЛЛЕКТИВА Донцов А.И. Психологическое единство коллектива. М.: Изд-во «Знание», 1982. СОДЕРЖАНИЕ Личность, группа и социальная психология 3 Проблема групповой сплоченности в зарубежной психологии 11 Понятие малой группы 11 Как долго существует группа 21 Психологическое единство коллектива 39 Принципы анализа коллектива в советской психологии 39 Проблема психологической интеграции коллектива 45 Рекомендуемая литература 62 ЛИЧНОСТЬ, ГРУППА И СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ Большие или малые, временные или постоянные, организованные или хаотичные группы всегда вокруг нас, а мы – в них: на работе, дома, в дороге, на отдыхе… Какие-то группы выбираем мы сами, какие-то выбирают нас. В школьный класс приводят родители, в трудовой коллектив попадаем по склонности, необходимости или по распределению, семью – тоже своеобразную группу – создаем по любви. Мнением одних групп мы дорожим, других – пренебрегаем, но… всегда считаемся с ним и при всем желании не сумеем иначе. Состоять в группе, будучи полностью автономным от других ее членов, никому не дано. К этому выводу просто прийти даже в общественном транспорте, не говоря уже о стабильных коллективах. Естественность, распространенность, обыденность, наконец, такого человеческого состояния, как «быть в группе», заставляют предположить, что и само слово «группа» существовало всегда, во всяком случае с незапамятных времен. Как это ни невероятно, оказывается, нет. Установлено, что в большинстве европейских языков (итальянском, немецком, французском, английском) оно возникло сравнительно недавно, не ранее XVII в. Происходит оно от итальянского groppo или gruppo – технического термина из сферы изящных искусств, обозначавшего несколько человек, составляющих сюжет живописного или скульптурного произведения. И хотя уже в первоначальном значении термин «группа» содержал идею замкнутой однородной совокупности, только с середины XVIII столетия он начинает употребляться в современном смысле, обозначая некоторый круг или собрание реальных людей. Потребовалось, однако, еще полтора века, пока явление, определяемое словом «группа», стало предметом научно-психологического исследования. Психологическое «открытие» малой социальной группы как особой реальности человеческих отношений произошло в начале ХХ столетия и послужило решающим стимулом развитии я новой отрасли психологического знания – социальной психологии. В чем же состояла суть открытия, имевшего столь значимые последствия? Было строго экспериментально установлено, что малая группа, во-первых, не представляет собой простую сумму свойств составляющих ее людей, но приводит к возникновению целостных, групповых явлений и, во-вторых, оказывает существенное, порой решающее воздействие на поведение, деятельность, психическое состояние включенных в нее лиц. …Человек, в полной темноте наблюдающий неподвижную светящуюся точку, будучи лишен привычных ориентиров, видит ее как находящуюся в беспрерывном хаотическом движении. Этот эффект нашего восприятия известен в психологии под названием автокинетической иллюзии. Однако если данный опыт повторить с человеком, скажем, сто раз, то постепенно он начинает воспринимать это святящуюся точку как отклоняющуюся в строго определенном направлении и на некоторое фиксированное расстояние. Что будет, если эту светящуюся точку станут совместно наблюдать сразу несколько человек, имеющие свою «норму» ее кажущегося перемещения? Каждый из трех рядом сидящих испытуемых по очереди вслух сообщает результаты собственных наблюдений. Нескольких сеансов оказалось достаточно, чтобы эти первоначально различные результаты (воспринимаемая амплитуда отклонения точки) стали похожи, а затем и вовсе идентичны. Так выработалась, большей частью бессознательно, единая групповая норма, стойко сохранявшаяся и при последующих индивидуальных испытаниях. Такими были схема и результаты эксперимента, чаще других приводимые в учебниках по социальной психологии, когда речь заходит о влиянии группы на личность. Однако сам этот факт, если быть точным, был установлен задолго до описанных опытов (они были проведены в 1935 г. известным американским психологом М. Шерифом). Первый психологический эксперимент, в котором было показано повышение производительности труда человека в присутствии других людей, был проведен еще в 1897 г. Однако массовый и повсеместный характер изучение влияния группы на деятельность, поведение и психические функции отдельного человека приобретает с начала ХХ века. В 10-е – 20-е годы В. Мёде в Германии, Ф. Олпорт в США, В.М. Бехтерев и М.В. Ланге в России на основе большого и разнообразного экспериментального материала приходят к единому выводу, что ситуация непосредственного контакта людей существенно влияет на протекание психических процессов человека и сопровождается возникновением «надындивидуальных» явлений, свойственных некоторой совокупности лиц как целому. Для философии, социологии, искусства, да и простого здравого смысла этот вывод как таковой, конечно, не был ни новым, ни неожиданным. И тем не менее значение общепризнанного открытия эти результаты приобрели именно в начале века и благодаря усилиям социальных психологов. Несомненно, немаловажную роль здесь сыграл научно-доказательный способ получения этих факторов, но решающее значение, безусловно, принадлежит тем общественным потребностям, которые обусловили сам социальный заказ на исследования «групповой» проблематики. Потребности эти в первую очередь были продиктованы поисками резервов интенсификации различных видов совместной трудовой деятельности, особенно в сфере бурно развивающегося промышленного производства. Констатация различий в поведении человека при изоляции и в присутствии других, во взаимодействии с ними была лишь первым шагом в решении другой практически значимой проблемы – сравнительного изучения индивидуальной и групповой эффективности. Индивид или группа, один или несколько – кто и при каких условиях рентабельнее? От чего зависит эффективность совместно работающих лиц и как ее повысить? Вот те вопросы, которые в начале века отчетливо стали предметом социального, а затем и научно-психологического интереса. Середина 20-х годов. Крупная американская фирма «Вестерн электрик», специализирующаяся по производству телефонной и электрической аппаратуры, поручает группе социологов изыскать возможности увеличения производительности труда и уменьшения текучести рабочей силы. В 1924 г. группа начала продолжавшиеся почти 10 лет исследования на заводах этой фирмы, насчитывавших более 25 тыс. рабочих. В то время было распространено убеждение, что решающим фактором увеличения производительности труда является улучшение физических условий работы, первостепенное внимание среди которых уделялось освещенности рабочего места. Первый этап экспериментов как раз и преследовал цель уточнить, как связана освещенность с производительностью труда. Были сформированы и помещены в специальные комнаты две небольшие группы рабочих: экспериментальная, где освещение варьировалось по желанию исследователей, и контрольная, для которой оно оставалось неизменным. Поначалу результаты полностью соответствовали прогнозам экспериментаторов: с увеличением освещенности в экспериментальной группе производительность труда возросла, в контрольной – оставалась на прежнем уровне. Несколько позже вдруг обнаружилось, что выработка неожиданно стала возрастать и в контрольной группе, где никаких манипуляций с освещенность не проводилось. В решающей фазе эксперимента освещенность в экспериментальной группе несколько раз уменьшали, но ожидаемого уменьшения производительности зафиксировано не было, более того, она стабильно и параллельно возрастала в обеих группах. Эти результаты были неожиданны прежде всего для самих исследователей, сумевших лишь констатировать, что на человека в данных условиях действовал, по-видимому, не только фактор освещенности рабочего места, но и некоторые другие переменные. Что же это были за неучтенные переменные? Ответ был дан на последующих этапах опытов, показавших, что неучтенными оказались факторы морального, субъективно-психологического порядка. А именно стимулированный фактом наблюдения процесс интенсивного коллективообразования в обеих исследовавшихся группах, сугубо неформальным путем приведший в том числе и к установлению новых, повышенных групповых норм выработки. Миллион долларов (столько стоил весь эксперимент) был истрачен фирмой, чтобы убедиться в существовании в рамках официальных подразделений неформальных групп рабочих, формирующихся на основе межличностных эмоциональных отношений и посредством спонтанно вырабатывающихся групповых норм и ценностей серьезно влияющих на поведение и деятельность человека. Механизм воздействия неформальной группы на поведение входящих в нее лиц еще подлежал уточнению, но его наличие и действенность сомнению уже не подвергались. Эти эксперименты (ими руководил быстро ставший знаменитым социолог Э. Мэйо) не были ни самыми первыми, ни самыми значительными в истории изучения малых групп. Э. Мэйо не создал целостной психологической модели функционирования организованной группы, но общее направление ее разработки он предвосхитил достаточно точно1. Таким направлением выступило изучение взаимосвязи двух аспектов жизнедеятельности группы: с одной стороны, формально заданных функционально-деловых взаимосвязей между членами группы, реализующихся в процессе достижения внешне заданной цели; с другой – неформальных, эмоционально-личностных отношений, возникающих хотя и на основе функциональных связей, но оказывающих на них регулирующее воздействие. Социально-практические обстоятельства были, разумеется, не единственной причиной обострения интереса к психологии малых групп. Развитие самой социальной психологии как системы научного знания также обусловило успешность «ассимиляции» такого объекта исследования, как малая группа. Это связано как с историческими особенностями формирования социальной психологии на стыке социологии и психологии, так и с внедрением экспериментального метода в социальную психологию, обусловившим выдвижение малой группы в качестве наиболее удобного объекта экспериментирования. Однако определяющее значение имел, несомненно, характер социальных задач, продиктованных объективными закономерностями общественного развития в эпоху научно-технической революции. Естественно, что эти задачи, а тем самым и общественные функции социальной психологии непосредственно обусловлены типом общества, в рамках которого она развивается. Важнейшая особенность формирования данной области знания, подчеркивает известный советский ученый Г.М. Андреева в первом в нашей стране университетском учебнике по социальной психологии, состоит в том, что «социальная психология по своему существу является наукой, стоящей весьма близко к острым социальным и политическим проблемам, к идеологии, а потому принципиально возможны две различных традиции в ее развитии: в системе как марксистского, так и немарксистского мировоззрения»2. Политическая пристрастность психологический концепций малых групп и коллективов особенно очевидна. Она проявляется, с одной стороны, в ориентации на различные философские и методологические принципы построения теорий, в принятии различных идеологических моделей общества и человека, с другой – в особенностях самих исследуемых явлений, порожденных разной социальной действительностью. Социально-психологические концепции любого уровня и в принципе вряд ли могут претендовать на всеобщий и вневременной характер: даже вне зависимости от устремлений их авторов такие концепции всегда социально конкретны, возникли и функционируют в определенном общественном контексте. Важнейшим критерием их оценки является в этой связи не столько внутренняя логическая непротиворечивость, сколько соответствие отражаемой социальной реальности, которое в конечном счете и определяет достоверность и значимость теоретических построений. Проблема психологического единства малых групп и коллективов занимает особое, можно даже сказать, исключительное место в становлении системы социально-психологического знания. Трудно назвать другую проблему социальной психологии, которая была бы столь длительно и устойчиво популярна, как проблема интеграции группы. Парадокс: история ее конкретно-научного изучения насчитывает несколько десятилетий, между тем она и по сей день является предметом пристального исследовательского интереса и оживленных дискуссий. Впрочем, эта парадоксальность достаточно закономерна и предопределена, как минимум, двумя обстоятельствами. Во-первых, по своему «научному статусу» проблема единства, интеграции социальных групп по праву может быть отнесена к числу основополагающих проблем социальной психологии. Действительно, как мы могли убедиться, сама социальная психология возникла и существует в значительной степени как наука о психологических закономерностях формирования и развития социальных групп. Понятно поэтому, что вопрос о природе и условиях их психологической целостности не мог не оказаться среди центральных. Эволюция теоретических представлений о движущих силах развития малых групп и коллективов во многом обусловлена способом решения именно этой кардинальной проблемы. Во-вторых, не менее существенной предпосылкой неослабевающего внимания к проблеме группового единства служит несомненная практическая ценность результатов научных исследований в данной области. Знание механизмов психологической интеграции коллектива является необходимым условием оптимизации любой сферы человеческой деятельности, включающей процессы общения и взаимодействия людей. Главная цель настоящей работы – изложить основные итоги изучения проблемы групповой интеграции в советской и зарубежной социальной психологии. Более конкретно предметом анализа выступят два важнейших для раскрытия проблемы вопроса. Во-первых, в чем состоят методологические принципы понимания малой социальной общности в советской и западной психологии, определяющие теоретическую основу изучения групповой интеграции. Во-вторых, каковы современные представления о природе интегративных процессов, другими словами, о том, в каких формах проявляется и от каких факторов зависит психологическое единство группы. Оба эти вопроса неразрывно связаны друг с другом: не определив, в чем состоят и как понимаются основные психологические закономерности развития социальной общности, невозможно установить, в силу каких причин порождается, воспроизводится и в чем заключается феномен ее социально-психологической сплоченности. Поскольку существующие в жизни (и выделенные в литературе) разновидности малых групп более чем многолики, уточним, предметом нашего рассмотрения будут первичные, т.е. далее неделимые, трудовые коллективы. Или, иначе говоря, официально организованные естественные малые группы, действующие в рамках определенной организации. Почему именно трудовые коллективы? Причин несколько. Во-первых, малые группы, объединенные на основе трудовой деятельности, наиболее полно отражают коренные особенности социального строя, в рамках которого они образованы и функционируют. Их анализ, следовательно, должен отразить принципиальную специфику решения проблемы группового сплочения в марксистской и буржуазной социальной психологии. Во-вторых, эти группы представляют собой наиболее многочисленный отряд малых социальных общностей, которые в связи с особой практической значимостью чаще других становились объектом приложения социально-психологических рекомендаций. А поскольку большую часть своей сознательной жизни мы проводим именно в трудовых коллективах, это дает нам веские основания на собственном опыте проверить точность и эффективность научно-психологических наблюдений и фактов. Наконец, в-третьих, изучение именно официально организованных малых групп ярче всего демонстрирует самую суть проблемы сплочения. Официально организованная группа. На какой основе, как возникает реальная общность случайно оказавшихся вместе и прежде безразличных друг другу людей? Способ решения этого вопроса – краеугольный камень построения социально-психологической концепции группового сплочения. И уже потому, что она социально-психологическая, эта концепция принципиально различна в марксистской и западной психологии. Есть ли необходимость обращаться к опыту западных исследований, коль скоро принципы, их определившие, неприемлемы с позиций марксистской методологии, а сами изучаемые явления несут печать принципиально иной общественной системы? Хотя вопрос не простой, такая необходимость, несомненно, есть. Начнем с того, что наше отношение к немарксистской традиции в развитии социально-психологического знания не строится на основе полного отрицания каких бы то ни было ее достижений. Оно включает как критический анализ чуждых нашей действительности идеологических и философских схем, определивших методологический базис западной психологии, так и возможное и допустимое освоение технологии исследования, конкретных методических приемов, использование отдельных эмпирических результатов и фактов. Нельзя не учитывать и того, что марксистская социальная психология находится в процессе становления, этап ее интенсивного развития начался в нашей стране лишь в конце 50-х – начале 60-х годов. Западная психология имеет более длительную историю, в ней накоплен огромный массив экспериментальных данных, в том числе и по проблеме интеграции малых групп. Поскольку коренные отличия социальных систем не исключают существования свойственных любому обществу социально-психологических механизмов общения и взаимодействия людей, ряд этих фактических данных может и должен быть использован при построении марксистской концепции формирования психологического единства группы. жүктеу/скачать 304.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|