Аврелий Августин. О свободе воли

Глава IX

25. Однако (так вот), скажи мне, что, ты полагаешь, следует думать о

самой мудрости? Считаешь ли ты, что каждый отдельный человек имеет свою

собственную отдельную мудрость? Или, в действительности (же), одна у всех

вместе мудрость, которой чем более причастен каждый, тем он мудрее?

Эводий. Я еще не знаю, что ты называешь мудростью, так как то, что

мудро делается, и то, что мудро говорится, я вижу, представляется людям

по-разному. Ведь и тем, кто воюет, кажется, что они поступают мудро, и те,

кто, презрев военную службу, прилагают труд и заботу для возделывания земли,

скорее это одобряют и приписывают мудрости, и те, кто ловок в придумывании

способов разыскания денег, кажутся себе мудрыми, и те, которые пренебрегают

всем этим или отбрасывают все такого рода, что является преходящим, и

обращают (направляют) все свое усердие на исследование истины, чтобы

познавать самих себя, Бога, считают, что это великий дар (долг, урок)

мудрости, и те, кто не хочет отдавать себя этому досугу поиска (искания) и

созерцания истины, но скорее занимаются труднейшими заботами и

обязанностями, так что заботятся о людях и занимаются деятельностью

справедливого управления и руковождения человеческими делами, полагают, что

они мудры, и те, которые из всего этого занимаются и тем, и другим, и

отчасти живут в созерцании истины, отчасти в должных (ревностных,

обязательных),которые, они считают, обязательны для человеческого

сообщества, кажутся себе предержащими пальму мудрости. Я не говорю о

бесчисленных сектах, из которых нет ни одной, что ставя своих членов

(последователей) выше остальных, не почитала бы, что только они и мудры. Вот

почему, поскольку теперь обсуждается между нами не то, на что, мы полагаем,

надлежит (следует, подобает) дать ответ, но то, что мы постигаем ясным

пониманием, я никоим образом не смогу ответить тебе на то, о чем ты

спрашиваешь, Если то, что я постигаю путем веры, я также не знал благодаря

созерцанию и распознаванию разумом, что такое сама мудрость.

26. Августин. Полагаешь ли ты, что есть другая мудрость, кроме истины,

в которой распознается и содержится высшее благо? Ибо все те последователи

различного, о которых ты упомянул, стремятся к добру и избегают зла; но

потому они привержены разному, одному одно, а другому другое кажется добром.

Следовательно, каждый, кто стремится к тому, к чему стремиться не следует,

хотя он не стремился бы, если бы это не казалось ему добром, тем не менее

(однако), заблуждается. Но заблуждаться не может ни тот, кто ни к чему не

стремится, ни тот, кто стремится к тому, к чему стремиться должен. Итак,

насколько (поскольку) все люди стремятся к блаженной жизни, они не

заблуждаются; но поскольку (насколько) каждый придерживается не того

жизненного пути, который ведет к блаженству, хотя и признает и заявляет, что

не желает ничего, кроме как прийти к блаженству, настолько заблуждается. Ибо

ошибка (заблуждение) - это когда следуют чему-либо, что не ведет к тому, к

чему мы хотим прийти. И чем более кто-либо заблуждается на жизненном пути,

тем менее он благоразумен. Ибо настолько (тем) дальше он отстоит от истины,

в которой распознается и содержится высшее благо. Однако каждый становится

блаженным, достигнув и овладев высшим благом, которого мы все бесспорно

хотим. Следовательно, как установлено, что мы хотим быть (блаженными)

счастливыми, так установлено и то, что мы хотим быть мудрыми, потому что без

мудрости никто не бывает блаженным. Ибо никто не блажен, если не благодаря

высшему благу, которое в той истине, которую мы называем мудростью,

распознается и содержится. Следовательно, подобно тому как до того, как мы

счастливы (блаженны), понятия о счастье все-таки запечатлены в наших умах,

ибо посредством его (понятия) мы знаем и говорим уверенно и без какого-либо

сомнения, что хотим быть счастливы, так и прежде чем мы мудры, мы обладаем

понятием о мудрости, запечатленным в нашем уме, благодаря которому каждый из

нас, если бы его спросили, хочет ли он быть мудрым, без тени сомнения

ответил бы, что хочет.

27. По сей причине, если между нами уже установлено, что есть мудрость,

которую ты, может быть (пожалуй, возможно), объяснить (раскрыть) словами -

ибо если бы ты никак не определил (распознал) ее душой, ты бы никак не знал,

что ты хочешь быть мудрым и должен этого хотеть, чего, я полагаю, ты

отрицать не станешь, - теперь я хочу, чтобы ты сказал мне, считаешь ли ты,

что мудрость также, как и порядок и истина числа, является (сказывается)

общей для всех рассуждающих, или, так как сколько людей, столько и умов, и

отсюда ни я ничего не понимаю о твоем уме, ни ты о моем, ты думаешь, что

столько мудростей, сколько может быть мудрых.

Эводий. Если высшее благо одно для всех, следует также, что истина, в

которой оно распознается (определяется) и заключается (содержится), то есть

мудрость, также одна общая для всех.

Августин. Сомневаешься ли ты, что высшее благо, чем бы оно ни было,

одно для всех людей?

Эводий. Конечно, сомневаюсь; потому что я вижу, что разные люди

радуются разным вещам, как своему высшему благу.

Августин. А мне бы хотелось, чтобы никто не имел таких сомнений, как

никто не сомневается, что человек может стать счастливым (блаженным), только

лишь овладев им. Но так как это великий вопрос и, быть может, требует долгой

беседы, давай в общем считать, что высших благ столько, сколько самих

различных вещей, которых различные люди добиваются как высшего блага. Потому

не следует ли, что сама мудрость также не одна общая для всех, потому что те

блага, которые люди распознают и выбирают (разбирают) в ней, многочисленны и

различны? Ибо если ты так считаешь, ты можешь сомневаться и в свете солнца,

что он один, потому что то, что мы распознаем в нем, многочисленно и

различно. Из этих многих каждый по своей воле выбирает, чем пользоваться

(получать удовольствие) посредством восприятия глаз; и один охотно (с

удовольствием) созерцает высоту горы и получает удовольствие (радуется) от

этого вида, другой - равнину поля, третий - холмистость долин, четвертый -

подвижную гладь моря, пятый - все это или нечто одновременно прекрасное из

этого, что содействует радости созерцания. Следовательно, как многообразно и

различно то, что видят люди в свете солнца и выбирают для получения

удовольствия, однако сам свет, в котором взгляд каждого отдельного

созерцающего видит и узнает то, чем наслаждается, так, пусть даже если те

блага многочисленны и различны, из которых каждый выбирает то, что хочет и

то, что истинно и верно устанавливает при созерцании и понимании для своего

наслаждения высшим благом, тем не менее может статься, что сам свет

мудрости, в котором это можно увидеть и понять, для всех мудрых является

одним общим.

Эводий. Я признаю, что это может быть и что ничто не может помешать,

чтобы мудрость была одной для всех общей, даже если многочисленны и различны

высшие блага. Но хотел бы знать, так ли это. Ведь из того, что мы

соглашаемся, что что-то может быть так, не следует, что мы соглашаемся, что

так и есть.

Августин. Между тем (при всем при этом) мы знаем, что мудрость есть, но

одна ли общая для всех или отдельные мудрецы каждый имеет свою, как свою

душу или свой ум, этого мы еще не знаем.

Эводий. Да, это так.