Языки-родственники, борейский праязык и теория моногенеза

© 2012 г. Р.А. Карасёва

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского

rina_sirelis@mail.ru

Анализируется степень достоверности гипотезы моногенеза языков и существующих реконструкций праязыков.

Язык, кроме того, отражает и психологию – индивидуальную и общечеловеческую. Разные языки, но как похожи пословицы и поговорки, народные мудрости! Разными «знаками», но всё же сходные идеи выражали люди, где бы они ни жили и к какой бы народности не принадлежали. Человек принадлежит к тому народу, на языке которого он думает: силён голос крови, но мировосприятие происходит через язык, через систему знаков, играющую важную роль в процессе мышления.

Так или иначе, но лингвистические вопросы связаны и со множеством других – исторических, антропологических, культурологических. И в этом контексте становится особенно интересной тема реконструкции праязыков и теории моногенеза.

Сейчас уже является достоверным тот факт, что некогда (примерно 5-6 тысяч лет назад) существовал единый индоевропейский язык, от которого позднее (в результате многочисленных разветвлений и взаимодействий) образовалось множество современных языков. Доказано, что русский язык – не такой уж (по меркам новейшего состояния науки) далёкий родственник английского, французского, немецкого и многих других языков. Эти связи многочисленны, есть среди языков и более близкие «родственники» – например, русский и украинский, английский и немецкий, французский и португальский, а есть и относительно дальние, как например, русский и норвежский языки и т.д.

Наравне с индоевропейской языковой семьёй существуют и другие, объединяющие языки по признакам неоспоримого родства.

Существование праязыков позволяет говорить не только о некой культурной общности говоривших на них народов, но и о географической, исторической, и даже об общности происхождения.

Но если языки удалось объединить в семьи, то почему нельзя объединить семьи в макросемьи, а макросемьи в единый праязык, предположив, таким образом, единое происхождение всех людей на земле?

Учёные, занимающиеся вопросами происхождения языков, создают модели (реконструкции) праязыков. На самом деле любой такой праязык гипотетичен, так как восстановлен людьми на основе анализа родственных языков и законах их изменения, но не имеет исторических памятников. Так в науку вносится некоторая неточность или, выражаясь точнее, предположительность. Никто не может утверждать однозначно, что, например, реконструированный список индоевропейских корней абсолютно достоверен.

Учёные не останавливаются на реконструкции языковых семей: они пытаются систематизировать языки и дальше, реконструируя праязыки. По существующим ныне предположениям, индоевропейская языковая семья является частью ностратической макросемьи, которая распалась предположительно в X-XII тысячелетии до н.э. В свою очередь ностратическая макросемья являлась частью макросемьи более высокого уровня – борейской. Некоторые учёные утверждают даже, что борейский праязык – родоначальник всех ныне существующих языков.

Насколько справедливы такие утверждения? Аргументы можно привести в пользу обоих вариантов. С одной стороны, предшествующий опыт систематики показывает, что каждый существующий язык происходил из некоего предшествующего ему языка, из которого аналогично произошли и родственные языки – то есть, развитие шло от общего к частному. Более того, народы, объединённые одним ареалом обитания, вполне могли произойти от одного народа, а соответственно их языки - от одного языка. С другой стороны, любая реконструкция – не больше, чем гипотеза, никто не может однозначно утверждать, что законы изменения, работающие на каком-либо конкретном этапе, работали и на предыдущем. Пока не найдены письменные памятники, принимать реконструированный праязык за абсолют нельзя.

Наука не может себе позволить отрицать неопровергнутое и верить в недоказанное.

Нельзя не признать заманчивость теории моногенеза. Если когда-нибудь лингвистам удастся доказать единое происхождение языков, это станет прорывом во всех научных областях и решит многие существующие ныне проблемы. Работы в этом направлении ведутся, хотя и встречают множество критики.

Так охарактеризовал состояние проблемы выдающийся учёный С.А.Старостин: «Наиболее вероятная теория сейчас – это моногенез. То есть то, что язык произошел из одного источника. О доказательствах говорить трудно, но есть много свидетельств». В интервью «О Древе языков» он также сказал следующее: «Исходная позиция – это некая аксиома, которая говорит о том, что все языки родственные, что они восходят к одному общему источнику. Таких засвидетельствованных случаев очень много. Делается вывод о том, что и в незасвидетельствованных случаях мы также имеем дело с расхождением языков из одного источника. Когда языки расходятся, они постепенно изменяются, но между их системами, в частности фонетическими системами, сохраняется довольно строгая система соответствий. Каждое соответствие представляет собой некоторый звук праязыка. Когда

мы определяем систему этих соответствий, мы осуществляем реконструкцию. То есть, всё сводится к установлению соответствий, на основании которых осуществляются реконструкции праязыков. Таким образом, сейчас уже реконструировано довольно много праязыков разной глубины. Допустим, возьмём близкие к нам славянские языки – русский, польский, чешский, сербский и так далее. Они все восходят к праславянскому языку, который существовал, по-видимому, в начале нашей эры, приблизительное в третьем-четвёртом веке нашей эры. Аналогичным образом восстанавливается прагерманский, пракельтский язык». Кроме того, в том же интервью о ностратической макросемье сказано: «Это семья, о составе которой до сих пор идут некоторые споры, но, безусловно, туда входят индоевропейские, уральские и алтайские языки. Они явно достаточно родственны между собой. Также, по-видимому, картвельские и дравидийские языки. Картвельский – это грузинский и несколько родственных ему языков. Вторая макросемья такого же порядка – это афразийская, или семито-хамитская семья. Есть ещё семья, которую в каком-то смысле я изобрёл – это синокавказская. Это северно-кавказские, енисейские, синотибетские языки. То есть, по крайней мере, три таких макросемьи в Евразии есть». Говорит он также и о евразийской макросемье.

Очевидно такое родство только в том случае, если мы однозначно принимаем за аксиому языковые правила, лежащие в основе реконструкции. Мы можем наблюдать изменения в языках и сейчас, но можно ли с полной уверенностью говорить, что правила, работающие на современном этапе, в неизменном виде работали в древности? Это основополагающее допущение.

Кроме того, нельзя исключить и фактор языков мёртвых. Для точной реконструкции их необходимо учитывать, но ведь они и сами по себе в достаточной степени реконструированы по имеющимся историческим памятникам.

Невозможен также и достоверный анализ такого явления как заимствования. Слова попадают в язык разными путями на разных этапах, могут они приходить и из других языков, иногда даже несколько раз (как, например, mayor и major в английском – ведь изначально, это одно и то же слово, но оно было заимствовано дважды и получило разные значения, хотя и с прослеживаемой общностью семантики).

Слова могут переходить из языка в язык, например, на этапе взаимодействия народов. И тут появляется ещё и историческое допущение – действительно ли был этот контакт, действительно ли в то время, которое обозначено учёными и т.д. Из этого допущения возникают допущения и лингвистические: пришло ли слово непосредственно в то время, напрямую из языка, в котором возникло, или через посредничество других языков, в которые было заимствованно ранее? Точные ответы на эти вопросы всегда содержат некую степень приблизительности.

В свою очередь, незначительная погрешность в одном, суммируясь с погрешностями в других частях, может привести к серьёзным ошибкам в окончательном результате работы.

Вопрос в конечном итоге не сводится к ностратическому и борейскому праязыкам, он гораздо масштабнее.

Если когда-нибудь антропологические, исторические науки смогут доказать единое происхождение человечества, тогда с уверенностью можно будет говорить о едином праязыке. Верно и обратное: если будет доказано существование единого праязыка, будет верна и теория моногенеза. Связь между языком и другими аспектами человеческой жизни очень тонкая, но нерушимая. При этом научное доказательство существования борейского праязыка ещё не означает доказательства моногенеза. А доказательство моногенеза не станет доказательством правильности существующих реконструкций.

Так или иначе на настоящий момент это лишь теории, и пока рано говорить о точке в этом вопросе.

1. Смирницкий А.И. Древнеанглийский язык. М.: МГУ им. М.В.Ломоносова, 1998. 319 с.

2. Старостин С.А. У человечества был единый праязык [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/starostin-03a.htm (дата обращения 12.10.2012)

3.Старостин С.А. О Древе языков [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.fund-intent.ru/Document/Show/4415 (дата обращения 12.10.2012)

4. Старостин С.А. О Древе языков, интервью [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.intellect-video.com/1501/Gordon-Drevo-yazykov-online/ (дата обращения 13.10.2012)

5. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. 608 с.

6. Кондратов А.М. Земля людей – Земля языков [Электронный ресурс]. - http://tortuga.angarsk.su/fb2/kondta17/Zemlya_lyudey_-_zemlya_yazyikov.fb2_0.html (дата обращения 13.10.2012)

УДК 327.161.1 +УДК 620.161.1

© 2012 г. Б.А.Копасовский

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского

Kopasovskiy@yandex.ru

Анализируются приоритетные направления энергетической политики Евросоюза и России в рамках совместно реализуемого проекта «Северный поток», его основные преимущества и перспективы.

Сложная ситуация на энергетическом рынке ЕС характеризуется рядом внешних факторов. В первую очередь, это рост цен на энергоносители, который обуславливается увеличением спроса на энергоресурсы на мировом рынке. Во-вторых, это проблемы, связанные с транспортировкой энергоносителей, ключевыми из которых являются изнашиваемость магистральных сетей и сложность урегулирования споров со странами-транзитерами.

Европейский союз, таким образом, находится не в самой лучшей ситуации. По этим причинам развитие прочных, транспарантных и долгосрочных отношений с Российской Федерацией в рамках энергодиалога «Евросоюз – Россия» как с главным поставщиком энергоносителей на европейский внутренний рынок, имеет стратегическое значение для ЕС.

Одним из приоритетных направлений в рамках Энергодиалога «Евросоюз – Россия» стала реализация совместных проектов, которые были призваны в первую очередь минимализировать ряд политических и экономических рисков энергопоставок для обеих сторон. Совместный проект Европы и России «Северный поток» (Nord Stream, ранее Северо-Европейский газопровод) на сегодняшний день является наиболее успешным и перспективным. Данный проект представляет собой систему магистрального газопровода, соединивший Россию в бухте Портовая вблизи Выборга с балтийским побережьем Германии в районе Грайфсвальда, откуда природный газ доставляется по европейской газотранспортной сети на основные рынки Германии, Дании, Великобритании, Голландии, Бельгии, Франции, Чехии и других стран. Оператором данного газопровода выступила совместно созданная Евросоюзом и Россией компания Nord Stream AG, акционерами которой являются «российский ОАО «Газпром» с 51% акций, немецкие компании Wintershall Holding GmbH и E.ON Ruhrgas AG, которым принадлежат по 15.5% акций, а также нидерландской N.V. Nederlandse Gasunie и французской энергетической компании GDF SUEZ по 9% соответственно». Реализация совместного проекта «Северный поток» началась еще в 2010 году, а уже к ноябрю 2011 года была запущена в эксплуатацию первая нитка газопровода. К сегодняшнему дню, благодаря запуску второй нитки газопровода 8 октября 2012 года, общая пропускная мощность всего магистрального трубопровода составила 55 млрд. м³ газа в год [2].

Евросоюз и Россия выразили крайнюю заинтересованность в реализации данного проекта. По словам бывшего канцлера Германии, а ныне главы проекта «Северный поток» Герхарда Шредера, «Северный поток» должен стать «окном в Европу» для России и «окном в Россию» для Европы [3]. Данный факт обуславливается целым рядом политических и экономических аспектов для обеих сторон.

Для России и Европы «Северный поток» является в первую очередь гарантией безопасности поставок, так как исключает ряд политических рисков, которые, как правило, были связаны с транзитом российских энергоресурсов через третьи страны. Трубопроводы, проходящие по территориям других государств, несут в себе определенные проблемы. Например, газотранспортные системы на территории стран-транзитеров являются собственностью государства, либо государственных корпораций или, при условии приобретения данной системы добывающей компанией, приходится соблюдать законы и правила той страны, по территории которой данный трубопровод проложен. «Северный поток», таким образом, снимает данный вопрос с повестки дня, так как связывает поставщика и потребителя напрямую. Кроме этого, Россия ограждает себя от проблемы модернизации трубопроводов, находящихся за ее пределами, несмотря на готовность той же Украины осуществить модернизацию газотранспортной сети за свой счет. Это также является одной из причин, почему строительство трубопроводов напрямую от поставщика к потребителю, в обход транзитных стран, несмотря на значительные издержки при строительстве, более выгоден.

Также необходимо учитывать и ряд объективных показателей для Евросоюза, который обуславливается экономической привлекательностью проекта. Его неоспоримое преимущество, по сравнению с альтернативными проектами ЕС, таким как Nabucco и другие, заключается в его низкой стоимости. Более того, последствия экономического кризиса в Европе заставляют Евросоюз задуматься об экономии, вследствие чего «Северный поток» получает все большую популярность.

В свою очередь Россия видит в данном проекте возможность закрепиться на газовом рынке Евросоюза, а также обрести большее влияние на формирование правил игры в этой сфере. В настоящее время Россия – основной поставщик энергоносителей в ЕС. Так, например, в «2011 году по сравнению с 2010 годом доля российского газа выросла с 24% до 27% в структуре энергетического баланса ЕС, и эта доля в ближайшие годы будет расти». [4]. Благодаря проекту, Россия ставит перед собой цель увеличить объемы поставок газа и снизить стоимость его транспортировки. Уже сегодня российская сторона ведет переговоры с ЕС о возможности создания третьей ветки газопровода в рамках «Северного потока». В тоже время увеличение спроса на Российские энергоресурсы в Европе может способствовать росту экономических показателей в Российской Федерации, что будет обусловлено инвестициями Евросоюза в данный сектор.

Несмотря на это, до сих пор существует ряд проблем, в первую очередь связанных с отсутствием консолидации по вопросам энергетики в странах Европы. Ряд государств Восточной Европы крайне негативно относятся к этому проекту, что по большому счету обусловлено определенными разногласиями с Россией, а также нежеланием оставаться вне зоны транспортировки энергоносителей [5]. Данные политические устремления отдельных государств Европы подрывают всю единую энергетическую политику ЕС, что может крайне негативно сказаться на планах Еврокомиссии в данной сфере.

Сегодня, когда Россия интересна Европе не только как поставщик энергоресурсов, но и как обширный рынок европейских товаров, совместное участие в проекте «Северный поток» – шаг на пути к развитию долгосрочного сотрудничества. Проект укрепил связи между энергетическими рынками России и ЕС, что в дальнейшем может способствовать интеграции на микроэкономическом уровне, включающей в себя повышение уровня доверия в деловой среде, снятие экономических барьеров, а также сближение законодательства в сфере энергетики.

Совместный проект ЕС и России «Северный поток» является сегодня наилучшей иллюстрацией к стремлению обеих сторон минимизировать риски торговли энергоносителями.

Список литературы

1. BP World Energy Outlook 2030 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.bp.com/liveassets/bp_internet/spain/STAGING/home_assets/downloads_pdfs/e/energy_outlook_2030.pdf (дата обращения 13.10.2010).

2. Nord Stream AG [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nord-stream.com/ru/ (дата обращения 12.10.2010).

3. Сотрудничество Евросоюза и России в области энергетики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nord-stream.com/download/document/40/?language=ru (дата обращения 13.10.2010).

4. «Газпром» продолжит укреплять позиции в Европе [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gazprom.ru/press/news/2012/april/article134086/ (дата обращения 13.10.2010).

5. Газопровод «Северный поток» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vesti.ru/doc.html?id=301683 (дата обращения 12.10.2010).

© 2012 г. А.В. Маркова

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского

aleksandra.markova@inbox.ru

Анализируется статус нейтралитета, как особый международно-правовой статус государства на международной арене, на примере Австрии.

В подобных условиях весьма важно учитывать как положительные, так и отрицательные аспекты данного процесса.

С одной стороны, мир становится более взаимосвязанным, а, следовательно, усиливается кооперация и взаимодействия в научной, гуманитарной сфере, углубляется сотрудничество в проведении совместных учений, операций по спасению беженцев, гуманитарных миссий и т.д.

Однако нельзя забывать об отрицательном аспекте усиливающейся взаимозависимости государств. Мы наглядно могли наблюдать подобные отрицательные черты с 39 по 45 г.г. XX в., когда практически все страны мира были вовлечены во Вторую Мировую войну, унесшую с собой жизни миллионов людей, наложившую отпечаток на жизни тысяч семей, изменившую мир коренным образом. Несмотря на то, что агрессор был остановлен и немецкая экспансия была прервана, последствия не дают о себе забыть до сих пор.

Одним из государств, которое первым приняло на себя удар нацистской Германии, была Австрия. В 1938 г. она подверглась так называемому «Аншлюсу», после чего территория государства была насильно присоединена к территории Германии. В результате Австрия лишилась не только суверенитета, но и экономической самостоятельности — рейху был передан золотой запас Государственного банка и ряд предприятий страны; население рейха возросло на 7 млн. человек. Результаты аншлюса были аннулированы на Московской конференции 1943 и в Государственном договоре 1955.

В 1955 году Австрия получает независимость вместе с новым именем «Австрийская Республика» и особым статусом нейтралитета.

Пожалуй, стоит обратиться к истории возникновения подобного термина.

Происхождение термина нейтралитет уходит корнями в античность. Согласно наиблее распространенному определению, «нейтралитет» – это «особый международно-правовой статус государства»; понятие «нейтралитет» (нем. neutralitat) происходит от латинского «neuter», что в переводе на русский язык означает «ни тот, ни другой». Применительно к международным отношениям – не поддерживающий чью-либо сторону.

Данный правовой статус подразделяется на некоторые подвиды.

Первый – это нейтралитет во время войны. Он характеризуется непостоянной основой (именно на время военных действий). Считается, что этот подвид был первым в иерархии по времени возникновения и положил начало другим видам нейтралитета в мировой политике [1, с. 4].

Второй вид нейтралитета - позитивный или движение неприсоединения, предполагает неучастие в военных группировках государств [1, с.5]. Движение неприсоединения руководствуется на международной арене следующими принципами: борьба против империализма, колониализма и неоколониализма, апартеида, расизма, включая сионизм и всех форм гегемонизма и экспансионизма за мирное сосуществование государств, обеспечение международного мира и безопасности, разрядку международной напряженности, прекращение гонки вооружений, в особенности ядерных, и достижение всеобщего и полного разоружения под эффективным международным контролем, за перестройку международных экономических отношений на справедливых и демократических началах, за новый международный информационный порядок [2, с. 35].

Третий вид нейтралитета – так называемый «постоянный». Постоянный нейтралитет – это международно-правовой статус суверенного государства, в соответствии с которым оно обязано не участвовать в вооруженных конфликтах, не входить в военные союзы (блоки), не разрешать строительство военных баз иностранных государств на своей территории [3, с. 34].

Как показывает практика, появление постоянного нейтралитета обусловливается в основном стремлением некоторых государств сохранить свою неприкосновенность, обезопасить себя и свой народ.

Можно обобщенно указать следующие обязанности нейтрального государства: оно не имеет права: участвовать в войнах и вооруженных блоках; предоставлять свою территорию для строительства иностранных военных баз, разрешать проход вооруженных сил иностранных через свою территорию и иметь собственное ядерное оружие; укрывать лиц, ведущих враждебную деятельность против иностранных государств; участвовать в экономических бойкотах и блокадах; вступать в экономические союзы, группировки, которые прямо или косвенно могут втянуть его в военные конфликты, а также организации, участие в которых создаст обязательства, несовместимые со статусом постоянно нейтрального государства; допускать на своей территории пропаганду, имеющую целью вызвать ненависть и вражду к другому государству; пропускать отряды иностранных граждан в другую страну для участия в войне или внутриполитических событиях; вербовать отряды, банды, направляемые за границу для террористических операций [4, с. 34].

Нейтральное государство имеет право: на уважение своего суверенитета, независимости, нейтралитета и территориальной целостности; на предоставление ему помощи без выставления условий, выполнение которых будет противоречить его обязанностям по нейтралитету; на уважение его права на отказ от защиты со стороны какого–либо союза или военной коалиции; на самооборону в случае нападения [4, c. 35].

Обычно статус постоянного нейтралитета закрепляется международным договором и национальным правовым ак­том государства, так называемым Федеральным Конституционным Законом. Согласно суверенному праву каждого государства определять самостоятельно свою политику (с учетом прин­ципов и норм международного права), оно вправе выбирать то, каким способом будет установлен данный особый статус [5, c.298]. Таким образом, заключение международного договора в данном случае необязательно. Главным условием является признание другими государствами этого нейтрального статуса. Это предполагает, что данный статус может быть определен государством и на основе принятия им только соответствующих внутренних актов [5, c.298].

После 1955 года важнейшей направлением внешней политики Австрийской Республики стало обеспечение прав и исполнение обязанностей, вытекающих из Государственного договора и нейтрального статуса. Особое значение имели и имеют отношения с государствами, подписавшими Государственный договор, то есть с четырьмя великими державами: США, Англией, Францией и СССР, что вполне объяснимо.

В мире, в котором друг другу противостоят различные государства и группировки государств, для страны, которая находится между этими группировками, наивысшей заповедью должна стать забота об обеспечении своей независимости во всех отношениях. Что касается такой малой страны, как Австрия, то в этой ситуации степень ее безопасности находится в прямой зависимости от заинтересованности великих держав в сохранении свободы этого государства. Из этого следует, что установление и поддержание хороших отношений с государствами, подписавшими Государственный договор, является для Австрии жизненно важным вопросом. Речь идет, прежде всего, о том, чтобы постоянно укреплять доверие этих государств к решимости Австрии последовательно и безусловно выполнять обязательства, вытекающие из Государственного договора и нейтралитета.

Нет никаких сомнений в том, что Австрийский нейтралитет – особенный случай среди других нейтральных государств.

Во-первых, его политико-юридическое оформление и предыстория формирования носили непростой характер. После войны и десятилетия оккупации он явился вынужденной мерой для защиты суверенитета Австрии, которая явилась своеобразным «яблоком раздора» в споре между Западом и СССР. Более того, среди юристов и политологов по-прежнему нет единого мнения относительно международно-правового закрепления и гарантий австрийского нейтралитета, и вопрос о его интерпретации остается открытым.

Во-вторых, австрийский нейтралитет, хоть и задумывался по образу и подобию швейцарского, отличается от «классического нейтралитета» и имеет свои специфические черты.

С одной стороны, под сильным воздействием европейской интеграции и процессов глобализации после окончания «холодной войны» его интерпретация отошла от классической модели и начала шагать в сторону проведения Австрией «политики неприсоединения к военным блокам». Австрия не участвует в военных блоках и военных операциях, не санкционированных Советом Безопасности ООН.

С другой стороны, это не помешало государству отойти от политики нейтралитета в 90-ые гг. XX в. и пойти на сближение с Германией в военной сфере.

Нейтралитет по-прежнему остается непоколебимой конституционной основой внешней политики Австрии и важным элементом национального самосознания ее народа.

Высокая степень интеграции стран Евросоюза и соответствующие международно-правовые обязательства Австрии, а также непростой путь к вступлению в Союз наложили сильный негативный отпечаток на политику нейтралитета в плане утраты его силы, стабильности и убедительности. Тем не менее, Австрия имеет собственный взгляд по целому ряду международных проблем и в целом способствует выработке сбалансированных подходов в рамках общей внешней политики ЕС.

Австрийский опыт интеграции в ЕС является поистине уникальным и может быть использован для вовлечения других государств, обладающих статусом нейтралитета, в интеграционные процессы.

Политика нейтралитета Австрии и других стран Европы имеет потенциал для развития. Складывающиеся в мире новые условия лишь активизируют политику нейтралитета в плане противостояния новым угрозам и вовлечения в новые конфликты.

Необходимость и актуальность статуса нейтралитета возрастает в связи с отсутствием в мире эффективной системы коллективной безопасности, а также с все более усиливающимися спорами вокруг работоспособности Совета Безопасности ООН, Европейского Союза, а также других интеграционных межгосударственных объединений.

Внешнеполитические возможности и интересы нейтральной Австрии и других государств с аналогичным статусом способствуют активизации взаимодействия с российской стороной, направленного на обеспечение международного мира, стабильности и безопасности, создание максимально благоприятных внешних условий для форсированного развития экономики.

Государства, обладающие статусом постоянного нейтралитета, могут быть партнерами для нашей страны и даже союзниками по целому ряду международных проблем, в том числе при голосовании в международных структурах.

1. Ганюшкин Б.В. Нейтралитет и неприсоединение. М.: Международные отношения, 1965. 117 с.

2. Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право: основные проблемы. М.: Наука,1976. 217 с.

3. Рахманов А. Право международной безопасности: учебник для вузов. Ташкент, 2005. 289с.

4. Прусаков Ю.М. Нейтралитет в современном международном праве. М.: Знание, 1972. 115с.

5. Кожевников Ф.И. Международное Право. М.: Международные отношения, 1987. 345 c.

© 2012 г. Д.А. Ризатдинов

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского

daniilrizatdinov@gmail.com

В статье доказывается тот факт, что русская православная миссия в Китае, занималась не только миссионерской деятельностью, но и выполняла дипломатические функции, что в свою очередь является уникальным явлением.

С 1744 по 1864 гг. миссионеры выполняли поручения Коллегии иностранных дел (с 1819 года – Азиатского департамента министерства иностранных дел). Надолго определило деятельность миссионеров особое наставление Коллегии иностранных дел от 24 августа 1780 года. В шестом пункте указывалось: «В бытность вашу в Пекине, когда будут вам представляться способы искусные, без подачи однако китайское стороне сумнительства и повода найти в вас надзорщика нарочного их дел, сведать о каких-либо в сем удалённом государстве происходящих обстоятельствах, образующих их мысли, поведение и действия правительства, можете оным содержать тайную записку для представления ея по возвращении вашем в Коллегию иностранных дел, как такой, которая не может быть не любопытна по оскудевающим инако способам иметь некоторые надёжные известия о тамошних происхождениях» [2].

Обязанности российского резидента в Китае выполнял начальник миссии, архимандрит. Согласно инструкции, «лицо, назначаемое в начальники пекинской миссии … должно знать китайский язык и быть знакомым с образом действий китайского правительства. Потому обыкновенно выбирается из бывших или настоящих духовных членов миссии» [3]. Архимандрит действовал на основе инструкций из министерства иностранных дел, которые обычно утверждались царём. В одной из них говорилось: «Вы будете сообщать всякие сведения о настоящем положении дел Китайского государства; о происшествиях и событиях как в Китае, так и в соседних странах, о торговле, с возможными о сем подробностями … и обо всём вообще, что найдёте достойным внимания (представлять также выписки из китайских газет с нужными пояснениями и т.п.)» [4]. Если начальник миссии оправдывал доверие правительства, то после возвращения в Россию он производился в епископы и получал ежегодную пенсию в размере 2000 рублей [3].

В условиях строжайшей секретности протекала дипломатическая деятельность духовной миссии в Китае. По этому поводу в инструкции архимандриту Гурию (Карпову), начальнику четырнадцатой миссии (1858–1864 гг.), писали: «Но ежели что в государственных делах подлежать будет тайне, того, под опасением тягчайшей ответственности, отнюдь не открывать, и в письмах частных о том ни к кому не писать» [4]. Ещё начальнику двенадцатой миссии (1840–1849) архимандриту Поликарпу (Тугаринову) был оставлен шифр в 1841 году приставом Н.И. Любимовым, вице-директором Азиатского департамента министерства иностранных дел, для тайной переписки. Секретное сообщение вписывалось особыми симпатическими чернилами между строк обычного текста.

Перед сменой тринадцатой миссии в октябре 1856 года началась вторая «опиумная война» Англии и Франции против Китая, которая кардинально изменила политические отношения России с Китаем, а также сказалась на традиционном статусе духовной миссии. В этом конфликте Россия выступила в качестве посредника между конфликтующими сторонами, чтобы добиться для себя от Циньского правительства решения ряда вопросов в отношениях между странами, а также ограничить требования французского и британского правительств. Посредническая миссия была возложена на посла Е.В. Путятина и продолжена графом Н.А. Игнатьевым. В итоге были подписаны Айгуньский (1858г.) и Пекинский (1860г.) договоры. В их подготовке и заключении весомую помощь оказали настоящие и бывшие члены духовной миссии.

Когда Англия, Франция и США прислали своих резидентов в Китай, Россия поступила также в 1860 году. Следовательно, в дальнейшем возник вопрос о разделении духовных и дипломатических функции духовной миссии. С 1864 года миссия занималась уже духовными делами и со временем, перестала играть политическую роль, однако русские послы и дипломаты продолжали пользоваться связями миссии в Китае [1].

Список литературы

1. Шубина С.А. Дипломатическая деятельность Российской духовной миссии в Китае (XVIII–XIX вв.) // Ярославский педагогический вестник 2010. № 1. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://vestnik.yspu.org/releases/2010_1g/43.pdf (дата обращения: 30.04.2011).

2. Адоратский П.С. (Николай). Православная миссия в Китае за 200 лет её существования // Николай Адоратский – Православный собеседник, 1887. 194 с.

3. Пекинская духовная миссия // Атеист. 1930. № 49. С. 12–15.

4. Китайский благовестник. 1912. Вып. 7. С. 21–25.

5. Братства Православной Церкви в Китае // Известия, 1907. С. 18–19.

УДК 37.327

Распространение «транзита демократии» на территории

Содружества Независимых Государств

© 2012 г. А.А. Скорина

Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

flyabovesuez@list.ru

Анализируется процесс «транзита демократии» и его особенности, прежде всего, в российской действительности после распада СССР.

Бывшие республики СССР, получившие независимость в 1991 году, прошли продолжительный путь политической и социально-экономической трансформации. В политической науке принято говорить о демократическом транзите от тоталитаризма бывшего СССР к плюралистической демократии западного образца, которая продолжается вот уже 20 лет. Тогда, в начале 1990-х, многие были убеждены в безоговорочной правоте Френсиса Фукуямы, который пророчил «конец истории» в связи с крахом коммунистических режимов и предвиденного им глобального торжества либеральной демократии и рыночной экономики. Новая волна демократизации должна была охватить всю постсоветскую Евразию и в краткосрочной перспективе решить проблему цивилизационного расширения Европы [1].

Однако разные вызовы и угрозы, перед лицом которых оказались государства (участники СНГ), стимулировали их к выработке наиболее адекватных обстоятельствам механизмов реагирования. Вследствие этого на постсоветском пространстве сложились разные модели политической системы, к которым вполне приемлема хантингтоновская методология транзитологии.

В начале 1990 года американский учёный Самуэль Хантингтон ввел понятие «волны демократизации» – это «группа переходов от недемократических к демократическим режимам, которая происходит в заданный период времени и значительно превосходит по численности группу переходов в противоположном направлении [3]». 

Итак, государства «переходной демократии» – это страны, прошедшие транзит от авторитарных моделей государственной организации к элементам плюралистической демократии через акции протеста, свержение властей и смену государственного правления («цветные» революции или «шоковые» события, повлиявшие на качество политико-правовой модели). В основном это парламентские или парламентско-президентские республики [1].

Выше было упомянуто о либерализации и демократизации как о процессах почти тождественных. Однако между демократизацией и либерализацией имеются принципиальные различия. Так в авторитарных условиях либерализация может включать сочетание политических и социальных изменений, таких, как ослабление цензуры в СМИ, расширение степени свободы независимых рабочих организаций, восстановление ряда индивидуальных юридических гарантий, освобождение большинства политических заключенных, возвращение политэмигрантов, терпимость в отношении политической оппозиции. Демократизация является более широким и специфически политическим понятием, поскольку предусматривает открытую конкуренцию за право контроля над правительством, а это, в свою очередь, предполагает свободные выборы, определяющие состав кабинета [2]. Либерализация по преимуществу модифицирует взаимосвязи государства и гражданского общества, а демократизация в основном меняет взаимоотношения между государством и политическим обществом как таковым.

Переход к демократии (демократический транзит) понимается как временный процесс. Он представляет собой нечеткий период времени, протекающий между падением режима и моментом, когда рычаги власти оказываются под полным контролем сменяющего его демократического режима. Он обычно завершается, когда данная демократия наделяет себя законными институтами и конституцией, когда демократические руководители обеспечили свое верховенство, признанное армией и номенклатурой, тем самым делая возможным мирные переходы власти.

Итак, теперь следует подробнее остановиться на распространении «демократического транзита» в России и рассмотреть воздействие американской внешней политики на формирование принципиально нового строя в ней.

В первой половине 1990-x годов администрация Уильяма Джефферсона Клинтона (1993–2000) разработала комплексную внешнеполитическую стратегию. 21 сентября 1993 года помощник президента США по национальной безопасности Энтони Лейк провозгласил содействие демократизации бывших социалистических режимов в Евразии внешнеполитическим приоритетом Вашингтона. Смысл концепции был осознан не сразу. Первоначально в России идею Э. Лейка приветствовали как знак намерения США оказать России помощь в проведении реформ. Но вскоре выяснилось, что под реализацию концепции «расширения демократии» Соединенные Штаты не имели намерения ассигновать фонды, сравнимые с финансированием «плана Маршалла» в 1947 г. Даже те ресурсы, которые были выделены на реализации концепции Э.Лейка, были адресованы преимущественно малым и средним странам Восточной Европы, а не России. Западные страны не полностью доверяли Москве, считали ее слишком сильной, непредсказуемой и опасной.

Помимо экономического концепция Э.Лейка имела военно-политическое содержание. В этом смысле она вообще противоречила представлениям российской элиты о национальных интересах страны. «Расширение демократии» предполагало включение стран, прошедших через этап «демократического транзита», в состав «демократического сообщества» через их принятие в военно-политические и экономические структуры Запада. «Расширение демократии» должно было означать включение бывших восточноевропейских союзников СССР в состав НАТО. К такому обороту событий в Москве были готовы не все [4].

На саммите Североатлантического альянса в Брюсселе 9-11 января 1994 года администрация У. Клинтона добилась принятия тезиса о тождестве процессов «расширения демократии» и «расширения НАТО» [4].

Двумя годами ранее, 19 июня 1992 года, Ельцин и Буш-старший подписали в Вашингтоне хартию российско-американского партнерства и дружбы. В ней оговаривались принципы, которым обязалось следовать в своей внутренней политике российское правительство (демократия, свобода, защита прав человека, уважение прав меньшинств). В западной литературе появилось выражение «домашнее задание России»: проведение внутренних преобразований в обмен на подготовку к партнёрству с Западом. При успешном выполнении «домашнего задания» США и ЕС обязались поддерживать Ельцина, что и сделали в ходе его противостояния с Верховным Советом в 1993 году и Коммунистистической партией РФ в 1996. Известно, что левая оппозиция обвиняла Ельцина в ущемлении национального суверенитета ради демократизации по западным схемам.

Характерно, что поддержка демократических реформ в России не предполагала предоставление ей крупных экономических кредитов. Финансовые средства выделялись на процесс выполнения договора СНВ-1 и строительства хранилищ для высвобождения в этом процессе расщепляющихся материалов. В 1995 году Соединённые Штаты приняли доктрину «взаимно гарантированной безопасности», в которой судьба американского «возвратного потенциала» (боеголовки, снятые с оперативного дежурства) была поставлена в зависимость от успеха демократических преобразований в России. В Москве возникло ощущение, что условием демократизации России выступает её одностороннее ядерное вооружение.

Эти настроения усиливались на фоне растущих противоречий между Россией и США вокруг расширения НАТО, гуманитарного вмешательства и энергетической безопасности. После отказа РФ от ратификации первоначального варианта договора СНВ-2 (1995) и американских проектов СНВ-3 (1997; 2000) в западных СМИ последовали публикации о провале «демократического транзита» [4] .

Как следствие к началу 2000-х годов политика «расширения демократии» стала ассоциироваться в России с политикой ограничения суверенитета в интересах Запада[5]. С приходом к власти Владимира Путина политика РФ была переосмыслена и изменена с целью достичь взаимовыгодных решений и прекратить “подачки”, которые были так типичны для российской стороны в 1990-х годах. Тем не менее, несмотря на местами бездарную внешнюю политику Кремля, России удалось интегрироваться в европейское пространство, наладить товарооборот с ЕС и США, пусть он был и крайне мал. России, Украине, Белоруссии пришлось находить общий язык с западными партнёрами поодиночке, жертвуя своими национальными интересами. Можно констатировать, что на рубеже веков страны-участницы СНГ были обескровлены и полностью осознали ошибку 1991 года. Необходим был некий импульс и новый виток в политике с третьими странами на основе взаимоуважения, равенства и партнёрства, однако такой вариант развития событий виделся в ближайшей перспективе с большим трудом.

Список литературы

1. 
   Кулик В.А. Двадцать лет демократического транзита [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.elections-ices.org/russian/publications/textid:12490/ (дата обращения: 11.10.2012)
   
2. 
   Баранов Н.А. Трансформации современной демократии: Учебное пособие. СПб.: Балт. гос. техн. ун-т, 2006. 215 с.
   
3. 
   Хантингтон С. Третья волна: Демократизация в конце XX века. М.: РОССПЭН, 2003. - 368 с.
   
4. 
   Распад биполярной структуры (1991-1996) // История мировой дипломатии. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.diphis.ru/amerikanskaya_koncepciya_rasshireniya_demokra-a1521.html (дата обращения: 05.05.2012)
   
5. 
   Богатуров А.Д. Современная мировая политика. – М.: Аспект Пресс, 2010. – 732 c.
   

6. 
   
   жүктеу/скачать 6.15 Mb.
   
   Достарыңызбен бөлісу: