Чаянов Б. А. Воспоминания о Физтехе

Чаянов Б.А. Воспоминания о Физтехе

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ КНИГИ

Чаянов Б.А. Физтех 1951 - 1957. Серия: Воспоминания о Физтехе. Выпуск 1. - М.: ООО «Азбука-2000», 2012.-192с.

Аннотация

Книга содержит яркие рассказы автора, жизнь которого связана с Московским физико-техническим институтом (как говорится, «из первых рук»), о разнообразных событиях, происходивших на Физтехе и запомнившихся ему своей неординарностью. Их «героями» выступают преподаватели института, выдающиеся учёные, интересные люди разных профессий, друзья-сокурсники и другие. Книга адресована молодому поколению и тем, кто любит Физтех.

© Чаянов. Б.А., 2012

ООО «Азбука-2000», 2012

Благодарности

Низкий поклон и благодарность моей жене Элеоноре Чаяновой. Эти воспоминания в настоящем виде состоялись, благодаря её усилиям. Элла также предложила ряд сюжетов и реализовала их в рассказах.

Привет и благодарность сыновьям Аркадию и Александру за замечания, обогатившие содержание некоторых баек.

Приношу благодарность Кларе Бубновой, которая неизменно принимала участие в обсуждениях содержания воспоминании и сделала ряд ценных критических замечании.

Пользуюсь случаем поблагодарить всех студентов, учившихся на Физтехе, начиная с 1951г и далее, за активное участие в дружеских шутках и розыгрышах, которые по прошествии лет стали субстратом для произрастания воспоминании.

Низкий поклон, благодарность и вечная память нашим наставникам и учителям, которые не только возбуждали в нас интерес к настоящей науке, но и демонстрировали первоклассный юмор. Где, как не в юморе, можно найти источник жизненных сил в условиях безнадёжного состояния дел.

Прошло более полувека со времени окончания института. События тех лет потеряли живую окраску, дали аберрацию. Автор приносит извинения за невольные искажения событийной ткани, а также за возможные ошибки.

Пользуясь метафорой «Бегемот», предложенной Н.В. Карловым, ректором Физтеха с 1987г. по 1997г., применительно к Физтехам, эти воспоминания можно определить как «Лебединая песня Бегемота».

\003\

\004\

Сергей Михайлович Рытов читал нам статистическую радиофизику на IV курсе. Лектор он был великолепный, прекрасно чувствовал аудиторию, и послушать его всегда набивалось много народу, хотя курс был факультативный. Однажды, увлёкшись выкладками на доске, он долго что-то сокращал, группировал, переносил из одной части уравнения в другую, и, повидимому, изрядно устав, отложил мелок и сказал, имея ввиду выкладки: «В общем, я знаю, что всё плохое сократится, а всё хорошее останется, а вот вам результат». И написал его на доске. Но в жизни, увы, всё далеко не так.

Был С.М. Рытов большим жизнелюбом, очень любил посещать студенческие праздники, особенно если в программе предвиделся капустник. Приходил заранее и садился в первом ряду, веселился от души, живо реагировал на репризы и смеялся до слёз. Запомнилась реприза

\005\

Ю. Спаржина и К. Иванова о встрече двух академиков (бывших физтехов) на 100-летии института: «А помнишь эту, как её...?» - «И эту помню, и тэту, и дзэту!» - «А вот такую остренькую, её все любили!» - «Набла?!» - «Да нет. Вобла!!». Смех стоял невообразимый. Но когда «академики» дружно запели куплет «Не грызи ты науку напрасно, всё равно дураками умрём!», зал посерьёзнел, а Сергей Михайлович, как говорили, даже обиделся.

Весной 1953 г. группа физтехов-альпинистов отправилась в Звенигород на тренировку. Заблудились и вышли к академическим дачам.

\006\

На письменном экзамене по физике разговаривают два преподавателя - Юрий Васильевич Шарвин (хромой) и Борис Николаевич Самойлов (нет одного глаза). Шарвин говорит Самойлову: «Пойду в буфет, а ты здесь гляди в оба!». На что Борис Николаевич отвечает: «Давай быстро - одна нога здесь, другая там!».

Сначала из озорства, а потом стало обычным на курсе на вопрос лектора - «кого нет?» - хором орать: «Бабаяна!». Читал в те годы «диффуры» Илья Несторович Векуа. Как-то на его лекции заскучали и стали шуметь Бабаян с приятелем. Векуа ткнул пальцем в Бабаяна и сказал с грузинским акцентом: «Встантэ! Как ваша фамилия?».

\007\

И слышит в ответ: «Бабаян»,- «Остантэс!». После лекции подошёл к скромно стоящему Бабаяну и спросил: «Это правда, Ваша фамилия - Бабаян?».

М.Р. Шура-Бура, читавший теорию функций комплексного переменного (ТФКП), был очень недоволен нашим курсом. В ответ курс рефлексировал и расшифровывал ТФКП, как «ТъФу Какая Пакость». Причиной было недоразумение.

Ещё в начале семестра после лекции Д.Ю. Панова по уРМАТам, которая всегда была с цветными мелками и интересными историями, прошёл слух, что следующей лекции не будет. Пришедший на лекцию Шура-Бура застал только хвост толпы, уходящей из аудитории. И пошло-поехало, не ходить на лекцию стало привычкой. Настало время сессии. На экзамене по ТФКП завалилась чуть не половина курса, устав от обилия пересдающих, его избегающих, профессор воскликнул: «Кто

\008\

ко мне - ставлю на балл выше!». Сидевший под потолком в физической аудитории Толич Брызгалин так рванул по партам, что головой разбил стеклянный плафон, и с криком «Ставьте три, профессор!» оказался рядом с Шура-Бурой. Профессор оценил рвение студента и поставил три, задав только один вопрос: «Как Ваша фамилия?».

На зимней сессии писали контрольную работу по физике. Преподаватель Ю.Ф. Орлов, чл.-корр. Арм. ССР и будущий диссидент, расхаживал между рядами и иногда раскачивался на руках, опираясь на столы.

Б конце отпущенного времени подошёл к штативу для рентгеновской трубки и, ударив по нему линейкой, как в гонг, громко крикнул: «Пять минут до конца встречи!». Все вздрогнули и заспешили.

\009\

7. Шутка

(Б.Б. Берестецкий)

Немного развлечений было на Физтехе. Ходили в кино всем курсом на выдающиеся фильмы, такие как «Судьба солдата в Америке», и не по одному разу. Потом оживлённо обсуждали и разыгрывали сцены из фильма. Однажды посмотрели фильм «Фальшивая монета» и буквально заразились монологом героя, который, притворяясь слепым, побирался и говорил: «Слепой я, людей я слышу, но не вижу. Кто ты, о, добрый человек?».

На другой день на лекциях только и было слышно: «Кто ты, о, добрый человек?». На лекции по теорфизике, которую читал Б.Б. Берестецкий, особенно был слышен Б. Шашков. Берестецкому шум изрядно надоел и он, обратившись прямо к Шашкову, спросил: «Кто ты, о, добрый человек?». Опешивший Шашков брякнул: «Слепой я!» - «Ах, слепой, тог-ца марш на первый ряд!». Б аудитории раздался смех и аплодисменты. Студенты оценили шутку.

Профессор В.Б. Берестецкий любил гулять. Однажды на экзаменах прогуливался он перед кафедрой в большой химической аудитории и думал: «Что это я один гуляю, пойду возьму Б. Судакова». Прохаживаясь с Судаковым, рассказывал: «А я недавно был в кабаре у Людвиковского (ресторан «ЯР»). Ты бы видел, какой там кордебалет, что твой Мулен Руж, а как красотки канкан отплясывали!». Рассуждая, таким образом, ходили они вдоль кафедры взад-вперёд, а студенты, забыв дело, вертели головами влево-вправо, пока не устали шеи. А экзамены ни с места.

На 3 курсе начиналась у нас «практика», и оказался я в оптической лаборатории ФИАНа под руководством Э.Л. Фабелинского. Большой учёный, занимался он рассеянием света в различных средах, в том числе рассеянием Релея в жидкостях. Для экспериментов требовался ему стабильный источник света типа вольтовой дуги. Такой источник и поручили сделать мне. Проведя необходимый расчёт, достал на складе неликвидов конден-

\011\

саторы и другие детали и забрался под стол, чтобы смонтировать стабилизатор. Сижу тихо, паяю, никого не трогаю. Вдруг заходит Фабелинский, с ним ещё кто-то. Вылезать из под стола неудобно, думаю пересижу, а народ всё идёт и идёт. По голосам узнал Ландсберга, Тумермана, Мотулевича, Вула... Все говорят одновременно, горячатся, никто никого не слушает, речь идёт о каких-то денежных взносах, кто сколько внёс и когда. Сижу под столом, только бы не разоблачили, некрасиво чужие секреты слушать. Наконец прояснилось. Собирают деньги на помощь бедным евреям, кому на хлеб, кому на стипендию, кому на отъезд в Израиль, потому и стоял такой шум. Потом всё стихло, и я выбрался из-под стола. Хотя причина шума была весьма благородной, я счёл за благо молчать о невольном присутствии на собрании. В те годы подобные мероприятия могли рассматриваться как сионизм, а это тянуло на срок, даже для тех, кто сидел под столом.

К Виталию Лазаревичу Гинзбургу (ныне Нобелевский лауреат) Аркаша Леванюк поступил в аспирантуру. Но любимое занятие - ша-

\012\

таться по горам - не бросил, скорее наоборот, стал усиленно тренироваться, накапливая силы к летнему сезону. Тренировался в команде и индивидуально, приседая многократно и бегая по тропинкам Ленинских гор. Как-то раз, развивая мускулы ног, шёл «гусиным шагом», эдак вприсядку, в полусогнутом состоянии и неожиданно встретил Гинзбурга, мирно гулявшего по тем же тропинкам. Приблизившись к руководителю, Леванюк поднялся и поздоровался. «А, это Вы!, - радостно воскликнул Гинзбург, - а я думаю, что это за идиот идёт!».

\013\

11. Дюм.

(Ш.С. Кафян)

На экзамене по философии преподаватель Ш.С. Кафян спросил сдающего студента, кто является основоположником агностицизма. Настала пауза. Кто-то тихо подсказал: «Юм». Плохо расслышав подсказку, студент сказал: «Дюм». Почувствовав интригу, преподаватель развил вопрос: «Может быть, не Дюм, а Дюма?». Студиозус согласился: «Скорее всего так, Дюма». Тогда торжествующий преподаватель вынес на обсуждение проблему отцов и детей: «Кто из Дюма - отец или сын - больше грешил агностицизмом и является его основоположником?». С точки зрения здравого смысла сдающий решил, что всё-таки отец. На том и остановились. Отправляя его на пересдачу, преподаватель посоветовал прочитать в БСЭ статью на слово Юм.

Учиться шесть лет на Физтехе и не лицезреть небожителей «Физики» - явление для студента недопустимое. Поэтому ездили физтехи в институт «Физпроблем» на семинар, которым руководил П.Л. Капица. Народу набивалось много, студенты занимали проходы и подоконники и внимали ре-

\014\

чам докладчиков и оппонентов. Конечно, попасть на семинар с Нильсом Бором не удалось, но доклады домашних светил были вполне доступны. Как-то раз, после семинара, группа студентов-оптиков завалилась в троллейбус, в который, как все заметили, с передней площадки сел Л.Д. Ландау. Троллейбус тронулся, и Ландау, обернувшись, стал улыбаться и делать рукой приветственные знаки. Студенты с переполненными радостью сердцами начали в ответ кланяться и размахивать руками. Каков же был конфуз, когда обнаружили, что в конце троллейбуса стоит молодая женщина, которой и были адресованы знаки внимания Льва Давидовича.

\015\

13. Английская книга.

(В.И. Белокрыльцева)

Преподавательница английского языка В.И. Белокрыльцева не раз корила студентов за безалаберное отношение к учебникам. Вот однажды, придя в аудиторию на занятия по английскому языку, обнаружили забытую книгу на английском и положили преподавательнице Б.И. Белокрыль-цевой на стол. Она посмотрела книгу, но не взяла. В конце занятий студенты опять предложили ей книгу, она отказалась и ушла. Передали книгу в следующую группу, В.И. Белокрьшьцева книгу опять не взяла. Попросили студента с младшего курса отнести эту книгу на кафедру, но снова отказ, и книга вернулась. Поздно вечером, когда все преподаватели садились в автобус, чтобы отправиться в Москву домой, книгу передали через Ю.С.Лазуркина, преподавателя физики. Книга вылетела из окна автобуса, трепеща страницами.

Сопротивление материалов - наука почтенная, и преподавали нам её люди достойные. Лекции читал O.K. Феодосьев, семинары вёл С.П. Чернышев, оба из МВТу.

O.K. Феодосьев был похож на молодого человека студенческих лет, но лекции читал замечательно. Однажды на экзамене по сопромату, который проходил в большой химической аудитории, Феодосьев вышел прогуляться. Приняв его за студента, к нему подошёл студент Р. Круглов, которому эти лекции не были обязательными, и ни разу на лекции он не был и не знал лектора в лицо. Круглов попросил передать шпаргалку сдающему приятелю, сказав, что тот ничего не знает. Феодосьев шпаргалку передал, но потом вызвал этого студента отвечать. После ответа сказал: «Всё-таки кое-что знаете, а ваш: приятель сказал, что Вы ничего не знаете»,- и поставил «хорошо».

С.П. Чернышев вёл семинарские занятия. Был он по природе артист, любил острое словцо, разыгрывал мизансцены. Почти всегда под лёгким, едва заметным кайфом, одет с иголочки, чисто выбрит. Стоит у доски, ступни плотно составлены и, не сходя с места, а только слегка изгибаясь, аккуратно пишет и чертит на доске, почти не глядя. При этом зычным голосом поясняет: «Запомните основной принцип сопромата - рассекаем-отбрасываем»,- сказанные слова сопровождает энергичным рубящим жестом руки с зажатой в пальцах незажжённой папиросой. Иногда он развлекал нас сопроматскими побасенками вроде: «Всякое сопротивление временно», «Где тонко -

\017\

там и рвётся», «Была бы пара - момент найдётся», имея в виду пару сил, конечно. Так или иначе, а строить эпюры он нас научил. Правду сказать, никогда эта наука мне не пригодилась, зато как расширила кругозор!

Сдать норму на значок ГТО (готов к труду и обороне) было необходимо каждому студенту. В норматив ГТО входил бег на 100 и 3000 м, подтягивание, броски гранаты, лыжи 10 км и т. д. Конечно, защитник Родины должен уметь кинуть гранату во вражеский танк, а быстрый бег всегда пригодится как в наступлении, так и в обороне. Зачёт по бегу на стометровку принимал преподаватель физкультуры Н.К. Товарков. Принимал на стадионе один, потому был и за стартёра и: за хронометриста. Группа сдающих выстраивалась на беговой дорожке. Товарков, отметив место старта колышком, шёл на финиш фиксировать результат, а в этот момент кто-либо из сдающих переставлял колышек на добрый десяток метров ближе к финишу. Преподаватель давал «старт» и особо резвые финишировали с результатом, близким к 10 секундам. (Напомню, шёл 1951 год,

последняя Олимпиада была в 1936 г., и на ней Джесси Оуэнс показал беспримерный результат на стометровке 10,2 секунды). Но Товарков тоже был непрост, не давал в обиду Джесси и ставил в ведомость результат 13-14 секунд. Может быть, тем самым и хоронил мечты об олимпийских победах. Но Физтех стоил тех рекордов.

16. Алгоритмы

(Л. А. Тумерман)

Диплом писал я б ФИАНе, а руководил дипломным проектом Лев Абрамович Тумерман. Короткий, толстый человечек с единственным зубом во рту, зажимающим мундштук трубки. Табак сорта «Герцеговина Флор» курил в пику Вождю, который не только никогда не спрашивал «А что курит Тумерман?», но и не знал о его существовании, однако имел касательство к его судьбе, посадив за решётку на 2 года за сионизм. Это, к счастью, не помешало Льву Абрамовичу написать в тюрьме книгу о фотосинтезе и продолжить его изучение на свободе. Был он эрудит, большой любитель и знаток поэзии, цитирующий неведомых тогда нам Мандельштама, Гумилёва и других и близко знающий всю богемную Москву. Тумерман поддерживал приятельские отноше-

\019\

ния с видными деятелями науки, в лабораторию к нему запросто заходили на разговор В.Н. Тимофеев-Ресовский, Н.А. Толстой (сын писателя А.Н. Толстого), Б.М. Бул, Г.С. Ландсберг. Тимофеев-Ресовский рассказывал о радиационных эффектах в генетике, а Никита Толстой показывал класс виртуозного курения. Балансируя на стуле, стоящем на задних ножках, он пускал несколько колечек дыма и затем пронзал их дымовой струёй. Впоследствии написал статью «Рассеяние света сигаретным дымом», должно быть, очень интересную курильщикам. Лев Абрамович, будучи человеком старого воспитания, считал возможным благодарить даму поцелуем руки. Однажды, в день его рождения, мы в складчину купили букет цветов и попросили лаборантку Олю вручить его Льву Абрамовичу. Он был растроган, благодарил и, взяв Олину руку, поднес её к губам. Молоденькая Оля, не имея опыта общения с джентльменами, с испугу так отдёрнула руку, что Лев Абрамович не удержался на ногах, завалился и чуть не уронил даму. Кажется, после этого случая он оставил свои вредные джентльменские привычки. Но однажды Лев Абрамович, что называется, «залетел». Как-то в лаборатории, окружённый студентами, стоя спиной к двери, он что-то объяснял. В это время в комнату вошёл механик - некто Володя N. Заканчивая речь, Лев Абрамович гром-

ко сказал: «И имейте в виду, Володя N - стукач». В комнате повисла тишина. Володя выскочил в коридор и вскоре уволился. Ситуация обсуждалась нами. А что, если это неправда? И как Володе в этом случае следует поступить? Одни считали правильным, что Володя N в знак протеста ушёл, другие предлагали не уходить, третьи - вызвать на дуэль Льва Абрамовича, четвёртые - написать на него заявление в партком, пятые - написать на Льва Абрамовича анонимку, но единого алгоритма поведения так и не нашли.

Шел 1953г. Горный Алтай, Телецкое озеро, Велуха, альплагерь Ак-Тура. Скромный и даже как-то незаметный инструктор Никита - Ник. Ник. Нет громких команд, инструкций, приказов. Восхождения проходят как бы сами собой, без суеты. Но за смену выполнили норму 3-го разряда и частично 2-го. Немного настораживала эрудиция и глубокая аргументация при обсуждении спортивных, бытовых или научных вопросов. Однако, когда на очередном привале, разводя костер, он сказал: «Произведём кострацию!»,- все застыли в стойке и решили, что это не просто так! Каза-

\021\

лось, ну какую новацию можно предложить в такой избитой банальной теме, как разжигание костра, а вот поди же - кострацию ему подавай! И действительно, недаром сердце чуяло, по прошествии десятка лет оказался он академиком Никитой Николаевичем Моисеевым. Случай привёл встретиться с ним ещё раз в Москве. Он узнал, дружески поздоровался, пригласил домой, сказав: «Пойдём ко мне, я здесь недалеко живу». Выпили по рюмке, а на закуску оказалась в холодильнике только банка консервов из мидий. Мидиями и закусили. В это время позвонил телефон. Жена. Моисеев говорит: «Тут у меня гость, такой-то». Когда жена узнала, что выпили по рюмке, то крикнула в трубку: «Только не корми гостя консервами из мидий, а то он к нам больше никогда не придёт!». И точно, не довелось ещё раз встретиться.

Величественная дама в библиотеке, язык не поворачивается назвать её библиотекаршей, скорее «хранительница фонда», Вреден-Кобецкая научила нас пользоваться каталогами и другим хитростям библиотечного дела. Работала она с тех времён, когда ФИАН располагался на Миус-

\022\

ской площади. Про неё ходила легенда о том, как в начале 50-х годов, когда в институте начались проверки на предмет выявления родственных связей с заграницей, Вреден-Кобецкая прямо сказала, что имеет родственников за границей среди членов царствующего дома в Англии. Когда проверяющий, схватившись за голову, спросил: «Как же вы попали сюда на работу?»,- то получил ответ: «По рекомендации Ленина». После такого ответа он счёл за благо не задавать больше вопросов. Я, слушая легенду, тоже подумал, что можно быть кузиной английской королевы, но рекомендация Ленина - это уже слишком, и высказал сомнение рассказчику, механику A.M. Роговцеву, также работавшему ещё в старом ФИАНе. На что он заявил, что после известного ранения Ленину делали рентгенограмму в ФИАНе, тогда и была выдана рекомендация «хранительнице фонда». А фонд создавался десятилетиями, со времён П.Н. Лебедева, и представлял всю мировую физику, уж не говоря о таких журналах, как «Nature» или «Philosophical Magazine», представленных чуть ли не с первых выпусков. В свободном доступе на специальной подставке «Британика», как коран в медресе, и к ней губка для увлажнения пальцев при перелистывании страниц. При таком благоговейном отношении не возникнет и мысль вырезать из журнала страницу-другую,

как сделал это некто В. Игнатенко, который был разоблачён как злостный похититель страниц и отчислен из аспирантуры навсегда.

Валера Аблеков по прозвищу «Рыжий» заканчивал пребывание в аспирантуре ФИАНа, не успев защитить диссертацию. Его руководитель Сергей Леонидович Мандельштам из филантропических побуждений решил платить ему аспирантскую стипендию до защиты из своего кармана. Все знали это и не то чтобы завидовали, но относились скептически, справедливо полагая что можно не торопиться. Прошло полгода, сроки затягивались, и деликатный Сергей Леонидович уж не знал, как сообщить Валерке о лишении его денежного довольствия. В тот год ФИАН переживал получение И.Е.Таммом крупной премии, что-то около полумиллиона рублей, за создание супер-оружия. По слухам, часть премии предполагалось истратить на поддержку одарённых детей. Все обсуждали возможные варианты. В перерыве семинара оптической лаборатории зашёл разговор о том, как с толком истратить

\024\

эти деньги. Державший по этому вопросу речь Л.А. Тумерман привёл несколько исторических примеров, среди которых было упомянуто «спонсирование» великими князьями балерины Кшесинской. Присутствующий на семинаре Сергей Леонидович мечтательно протянул: «Да...! Я, конечно, не великий князь, но думаю, содержать балерину куда приятнее, чем Аблекова». Стало ясно, что па-де-де с Аблековым пришёл конец.