Дискуссия «Содержание школьного образования. Школьные образовательные стандарты»
жүктеу/скачать 289 Kb.
|
| Дискуссия «Содержание школьного образования. Школьные образовательные стандарты»
ВЕДУЩАЯ: Чтобы сразу мы начали с жаркой дискуссии, я хочу вывести голосование на экран. Нужна ли специализация в старшей школе? Голосуем: «Да», «Нет», активируем пульты. Сейчас будет выведен вопрос на экран. Все вопросы, которые ко мне поступают, подписывайтесь пожалуйста. Итак, начинаем третью дискуссию, третья панель у нас «Проблемы образовательных стандартов». Кондаков Александр Михайлович. Генеральный директор издательства «Просвещение». Здравствуйте, Александр Михайлович. Гарифзянов Андрей Рузильевич. Учитель биологии и химии. Здравствуйте, Андрей Рузильевич. Абрамов Александр Михайлович – член корреспондент Российской академии образования. Асмолов Александр Евгеньевич – директор Федерального института развития образования. Алексей Алексеевич Венедиктов. Вы, как член группы по федеральным государственным стандартам опять хотите куда-то уйти, а нам с вами, между прочим, вместе в одной группе работать. Это все участники дискуссии, и вы знаете, мы сейчас стояли с Алексей Алексеевичем у нас в штабе, разговаривали, почему вот я устроила форум, зачем я это все организовала. Помимо того, что мне очень хотелось расширить дискуссионную площадку, была и одна корыстная цель, вынуждена сознаться. Мы с Алексеем Алексеевичем вошли в группу по федеральным государственным образовательным стандартам. И я вот очень волновалась, думаю: с чем же я туда приду, вы понимаете, потому что я явно не эксперт в образовании, там я во многом участвую в дискуссиях, как журналист, многие процессы отслеживаю, в них участвую, но, тем не менее, хочется же прийти подготовленной. Я говорю: вот сейчас третья панель, Алексей Алексеевич, все, что мне здесь дадут, я вот с этой толстой папкой и приду. А так как мы там с вами вдвоем, поэтому мы эту папку можем поделить и, соответственно, с двумя папочками туда и прийти. Поэтому, если без иронии, серьезно, я на вас сейчас очень рассчитываю, потому что вот все, мы вошли в эту комиссию. Вот что вы скажете, ваш голос, ваше мнение, ваши конструктивные предложения, это то, что я вот возьму в тетрадях, которые мы вам раздали, соберу в одну сумму мнений и отдам. Давайте посмотрим на результаты голосования. Итак, внимание: нужна ли специализация в старшей школе? Итак, внимание на экран. Да, специализация нужна. Дальше. Нет – 13%, да – 87%. Значит, прежде, чем мы начнем дискуссию, я бы сейчас хотела ее немножко по-другому начать, чтобы сразу учителя начали говорить, задавать вопросы, и вы потом уже, по мере поступления вопросов будете отвечать. Нужны ли обязательные предметы в старшей школе? Давайте продолжим голосование. Забиваем этот вопрос и даем на голосование, смотрим, какие будут результаты. Итак, пожалуйста, рук было много, я потом нервничаю, что вот кто-то не успел, поэтому давайте прямо начнем с ваших вопросов, начинаем. Да. И я прошу прощения, коллеги, а можно мне еще один стул, я Сергея Волкова хочу тоже пригласить. А есть там стул, Андрей, да. Сергей, прошу прощения, можно я вас тоже приглашу в панель, потому что будут вопросы к вам. Сергей Волков. Я уже думаю, что завтра мы уже друг другу представляться не будем, потому что, уже думаю, за вечер, после третьей панели, мы явно породнимся. Ну что ж, тогда начинаем, пожалуйста, начинаю с рук, поднимайте руку, представляйтесь, пишите записочки, я их буду читать, подписывайтесь, пожалуйста, еще раз убедительная просьба. Может, начнем, знаете, с чего, а кто был против в первом вопросе, против специализации? Кто-нибудь, вот кто был против, может поднять руку и прокомментировать, почему он был против, интересно. Да, пожалуйста, микрофон, представляйтесь. БАЛАГУРОВ Э.: – Эдуард Балагуров, Санкт-Петербург, общественное движение «Питерские родители». Я проголосовал против специализации в старшей школе, вообще в школе, потому что ученик, по выходу для него главное – это поступить в какое-либо учебное заведение с целью овладеть профессией, с целью дальше наладить свою жизнь. Поскольку у него нет опыта работы, нет опыта жизни самостоятельной, то он не может на 100% быть уверенным в том, что он выбрал свою правильную профессию. И он делает этот выбор ровно в тот момент, когда подает заявление на поступление в учебное заведение профессиональное. Поэтому у него всегда должен быть шанс, что называется, отыграть назад, переиграть, у него должна быть база знаний, которая позволит ему сменить одну профессию на другую, будь это какая-то механическая, грубо говоря, или гуманитарная. Спасибо. ВЕДУЩАЯ: – Спасибо, вот девушка сразу руку поднимала, вы и на прошлой панели активничали, я прошу прощения, Лиля, это вы? Я не вижу. БИКЧЕНТАЕВА Л.: – Ляля Бикчентаева, Общественная палата Республики Татарстан. Очень поговорить хочется, да. Здравствуйте. Я хочу сказать, что в этом году я преподавала в 10-11-х классах, у меня в классе сидел мальчик, ему было 19 лет, потому что вот сейчас в семь лет идут, кто-то год теряет. Это не просто дети, это уже взрослые люди, это лбы, им уже работать пора. Если их оставить без специализации, сколько можно делать выбор за детей. У них просто нет навыка делать самостоятельный выбор. И, возвращаясь к теме ЕГЭ, я хочу сказать только один тезис: невозможно унифицировано дать какие-то знания всем детям, и чтобы всех их удовлетворить. Но можно рассматривать ЕГЭ как экзамен ребенка на возможность ставить большие цели и достигать их. Он за год должен выучить предмет, и он это делает. Если у ребенка получается, значит, он, в принципе, может ставить перед собой большие цели и достигать их. И в отношении выбора тоже. Надо научиться им делать выбор. ВЕДУЩАЯ: – Ляля, а можно тогда, раз уж вы вот, у вас микрофон в руках, может, вы прокомментируете, смотрите. Нужны ли обязательные предметы в старшей школе. 86% говорит «да», 14%, я прошу прощения, говорят «нет». Вот вы в 86% или в 14? БИКЧЕНТАЕВА Л.: – В 86, конечно. ВЕДУЩАЯ: – Так прокомментируйте, пожалуйста, почему вы считаете. БИКЧЕНТАЕВА Л.: – Ну, потому что выбор, конечно, можно делать, но есть такие дети, которые такой выбор сделают, что совсем все общество развалится. Какие-то обязательные, ликбезообразные предметы, которые воспитывают культуру, русский язык, математика. ВЕДУЩАЯ: – Навскидку, какие, можете прямо сейчас? БИКЧЕНТАЕВА Л.: – Ну, я считаю, что однозначно должен быть русский язык, потому что страна, и так далее. Я думаю, что, в принципе, можно оставить математику, как царицу наук, и, в принципе, с теми предметами, которые обозначены в новых гос как обязательные, пусть концептуально. Я, в принципе, согласна. ВЕДУЩАЯ: – А можно, это просто мне самой интересно, вот я слышала тезис о том, что если человека не научили русскому языку до 15 лет, после 15 это невозможно. Интересно ваше мнение по поводу этого тезиса. Как вы считаете? БИКЧЕНТАЕВА Л.: – Русскому языку не научили в каком плане? ВЕДУЩАЯ: – Я имею в виду в плане грамотности. Вот после 15 человек в этом смысле потерян или нет? БИКЧЕНТАЕВА Л.: – Вот я вам честно и откровенно скажу, что это неправда. У меня была одноклассница, которая… Она писала патологически неграмотно. Это была огромная ее проблема, а уж когда появился Интернет, ее письма просто смешно было читать, она в одном слове могла по три ошибки делать. У нее была абсолютно математический склад ума, и у нас была потрясающая учительница, Нина Александровна, она просто заставила ее выучить все правила русского языка. Когда мы, медалистки, сдавали экзамены в финансовый институт, она завалила математику, не сдала ее на пять, сдала на четыре, ей пришлось писать изложение. Вот девочка-олимпиадница из нашей параллели, видимо, хотела как-то оригинально написать свое изложение, написала его на два. А моя одноклассница, зная, что у нее проблемы с русским языком, она каждое слово выверила по правилам, и написала на твердую «четыре». И мы ею все гордились. ВЕДУЩАЯ: – Спасибо вам огромное, вот передайте микрофон мужчине. Я напоминаю, что у всех, у кого есть вопросы к панелистам, можете задавать, пожалуйста. Реплика из зала: – Спасибо. Я просто хотел возразить первому выступавшему по поводу специализации, собственно. Дело заключается в том, что наличие специализированных, допустим, классов, ну, или там, как хотите, школ, факультетов, оно совершенно не отменяет того, что сейчас принято так жутко называть общеобразовательным минимумом. Вот этот вопрос. Никакая специализированная школа не предлагает отказаться от изучения так называемых обязательных предметов. Почему, собственно, вы решили, что специализация их отменит? Что же касается сложности выбора. Здесь две стороны медали. С одной стороны, да, и мой личный опыт говорит о том, что такое бывает, когда школьник меняет курс буквально за две недели до экзаменов. Вот готовился, скажем, в медицинский, а потом решил пойти в филологический. У меня такой случай был. За две недели до вступительных девочка изменила мнение, да. Но абсолютно верно и то, что нельзя лишать старшеклассников возможности выбора. Другой вопрос, что этот выбор должен как-то контролироваться. И его еще надо иметь возможность сменить. В этом случае есть практика в нескольких странах, когда в старшей школе в специализированных классах ученик за год по определенным предметам, вот Алексей Алексеевич кивает, он знает, должен набрать некое количество, скажем, баллов, да. Вот учится он в химико-биологическом, да, по химии должен иметь 200, по биологии 200, а ну, допустим, по русскому языку ему достаточно там сотни. Проходит год. Человека приглашают и говорят: «Дружок, а ты по химии набрал только 80. По биологии – только 60. Зато у тебя по физике – 185 там, да, и по математике 260, тебе нужно поменять профиль». Вот этим должна заниматься, опять-таки, школа, она должна отслеживать разумность выбора и как-то помогать человеку, потому что в противном случае, если мы отменим такую возможность, он может вообще потом никуда не поступить, ни к чему не быть готовым. Но повторяю еще раз: специализация ни в коем случае не отменяет того минимума знаний, без которых человек не может существовать в современном обществе. Кто это сказал, зачем. Все. ВЕДУЩАЯ: – Спасибо вам огромное. Спасибо. Давайте Александр Михайлович сейчас прокомментирует, потому что многие хотели услышать вашу позицию. Вы в этом году один из самых популярных людей в образовании, поэтому пожалуйста. КОНДАКОВ А.М.: – Вы знаете, когда мы начинали разработку федеральных государственных образовательных стандартов, то, на самом деле, мы сначала спроектировали старшую школу. Потому что как в любом проекте, мы для себя поставили задачу, по результатам мы хотим получить в конце. И, когда мы говорили о миссии каждой из ступеней школы, это тоже была очень интересная работа, я очень благодарен Александру Григорьевичу Асмолову за помощь в этом деле, то мы решили, прежде всего, для себя понять – что такое старшая школа. Это полное общее среднее образование, либо это все-таки та ступень образования, которая обеспечивает полноценное развитие ребенка и его готовность к профессиональному образованию или профессиональной деятельности и успешной социализации. Мы посмотрели на сегодняшнюю школу. 10-й и 11-й классы – это 17-21 предмет в зависимости от субъекта федерации, из них ровно половина – одночасовые. Аудитория в данном случае профессиональная, мы с вами знаем цену одночасовым предметам. Мы посмотрели на ту ситуацию, которая сложилась реально в стенах образовательных учреждений. Два года назад мой друг, директор школы московской, произнес фразу, которую, в общем-то, я отдельно могу долго говорить про ЕГЭ, он произнес фразу: «Сегодня дети должны изучать русский язык и математику и еще один предмет, который им нужен для поступления в вуз, а некоторые дураки-родители хотят, чтобы они и по остальным предметам хорошо учились». Это беда ЕГЭ, на самом деле, прежде всего, сегодня. Мы также рассматривали вопрос о том, а что есть основное общее образование. Это базовое образование или нет? И, в общем-то, пришли к выводу о том, что на самом деле базовую подготовку по большинству предметов дети получают на уровне девятилетки. Исходя из этого, в качестве миссии старшей ступени образования обозначили подготовку ребенка к успешной социализации, обеспечение его гражданской зрелости и социальной зрелости, и уровень образования, необходимый для продолжения профессиональной деятельности или профессионального образования. В этой ситуации была предложена та самая модель, которая вызвала столь бурные дискуссии. Я прямо могу сказать еще раз, я уже много об этом говорил, мы понимаем, как это сделать, но написать словами не смогли правильно. И, кстати, потом тоже оказалось непросто правильно написать. Во-первых, мы выделили, учли при разработке этого проекта опыт эксперимента по профильной школе. Это с 2003 по 2011 год. Я… мы очень быстро многие вещи забываем. Я хочу вам напомнить о том, что в вариантах базисного учебного плана, который был сделан для профильной школы, были варианты восемь-девять предметов. То есть мы тоже ничего особенного не изобретали, мы изучали тот опыт, который был. Если здесь сидят директора школ, которые входили в эксперимент в 2003 году, то вы, наверное, помните, что ключевая проблема сложилась, когда дети отучились по этому учебному плану, а потом вузы не стали принимать их аттестаты, потому что по действующему законодательству нужно было показать весь веер предметов. Естественно, что мы в данном случае готовили и сокращения. Безусловно, абсолютно прав вот коллега, который выступал, сидит в задних рядах, безусловно, мы обязаны были реализовать общеобразовательную, общекультурную подготовку. И это реализовано за счет выбора предметов из разных предметных областей. Но, конечно, дать возможность детям и специализироваться по тем направлениям, которые в дальнейшем они выбирают для себя в качестве их либо профессионального образования, либо профессиональной деятельности. Это делается за счет профильных предметов. Большой вопрос, вот мы с Сергеем Волковым в свое время дискутировали на эту тему, русский язык и литература – это два отдельных предмета, или это один предмет? У нас была большая дискуссия со специалистами-русистами, с филологами, и я попросил их изложить их видение требований к результатам преподавания русского языка и литературы в 10-11-м классе, в итоге они мне дали абсолютно идентичные тексты, ну как можно русский язык, условно, изучать без литературы. Или изучать литературу, плохо владея русским языком. Поэтому мы вернулись, собственно говоря, к той модели, которая была в советское время и в первые годы постсоветского периода, когда в 9-м классе завершилось отдельное изучение русского языка и литературы, 10-11-й класс, вернее, 10-й класс это был один предмет. Мы предложили ввести несколько интегрированных предметов: обществознание, естествознание, «Россия в мире». Особенно, конечно, большую дискуссию вызвала «Россия в мире», зачем нужно. Я никогда не забуду Алексея Венедиктова, сидящего рядом со мной, да, недалеко от меня в этой панели, кто-то умудрился выступить на «Эхе Москвы», что какая, к черту, «Россия в мире», когда нужен курс «Россия во мгле». Ну, это, откровенно говоря, отражает уровень гражданской зрелости народа в целом, это большая проблема национального масштаба. Но почему мы акцентировали внимание на интегрированных курсах. Во-первых, потому что, конечно, опыт такой есть – обществознание и естествознание – это предметы известные. Второе, сегодня очень быстро меняется парадигма образования. Парадигма жизни общества. Я не комментирую информатизацию, мы все это хорошо знаем, но сегодня мы подошли к тому периоду, когда в какой-то степени мы должны вернуться к энциклопедизму, очень широкой подготовке в разных предметах. Сегодня мы так часто вынуждены менять работу, направление своей деятельности, сегодня самое современное направление развития науки и техники – нанотехнология, биотехнология, фармацевтика, информатика и так далее, требуют знаний из разных наук. И в этом плане то, что вот Михаил Валентинович Ковальчук называет конвергенция знаний, то есть междисциплинарные подходы, межпредметные связи, они являются залогом формирования тех ключевых компетенций, которые абсолютно необходимы человеку именно в сегодняшней жизни. И это призваны решить предметы интегрированные. Умение использовать знания, полученные из разных наук, в различных социальных, профессиональных и иных ситуациях. ВЕДУЩАЯ: – Александр Михайлович, вот чтобы было интерактивно, так как идут вот как да, можно я там, чтобы можно было отвечать. «Меня очень удивляет и даже порой пугает, что мы, а точнее, выступающие, упорно говорим только о выборе высшего образования после школы. Но ведь очевидно, что никакого понимания в тех вопросах, которые здесь ставятся, мы не достигнем, если забудем, что стране нужны рабочие, хлеборобы, санитары и так далее. Учитель Добрынина, Новосибирск». КОНДАКОВ А.М.: – Ну, вы знаете, вот это, наверное, не тема для панельной дискуссии «Умная школа», это тема для очень серьезной дискуссии под названием «Российское образование» или «Умное образование», как угодно назови. Потому что если мы с вами возьмем запрос сегодняшнего рынка труда, то это 30-35% примерно – с высшим образованием, а все остальные – это начальное, среднее профессиональное образование. И вот тот дикий перекос, который у нас сегодня возник, когда практически 80% людей получают высшее образование, это очень серьезная социальная проблема, и это очень серьезная экономическая проблема. Потому что социальная проблема – люди с завышенными социальными ожиданиями приходят на те места, которые не соответствуют, по их пониманию, их уровню образования, это серьезная экономическая проблема, потому что мы не можем закрыть те рабочие места, те вакансии, которые на самом деле крайне необходимы. ВЕДУЩАЯ: – Тогда можно здесь прямо вот очень точно был вопрос к вам: «Какова граница разумной вариативности и специализации? Теоретически можно организовать профиль, (читаю, как написано) для клоунов, спичрайтеров, шахтеров и так далее. Калужская гимназия «Корифей», Екатеринбург». КОНДАКОВ А.М.: – Может, Александр Григорьевич прокомментирует? ВЕДУЩАЯ: – Пожалуйста, Александр Григорьевич, если хотите – ответьте. АСМОЛОВ А.Г.: – Дорогие коллеги. Когда я слушаю нашу дискуссию, я вспоминаю несколько небольших историй и попытаюсь ответить на это поле вопросов. Прямо космонавтом себя чувствую. Вот. Я попытаюсь ответить на эти вопросы, но сначала вспомню одну историю. Эта история касается нашей логики постановки вопросов, и она передается следующей почти притчей: девушка подходит к молодому человеку и задает вопрос, который многие из вас в жизни, может быть, слышали: «Ты скажи, пожалуйста, ты меня любишь или нет?» Молодой человек, ну, он своеобразный был молодой человек, там что-то происходило, наконец, стирает пот со лба и решается сказать то, что он думает в этой ситуации, и буквально падает слово, глухое, трудное, но он признается и говорит: «Ну, понимаешь, ну нет», и в ответ слышит: «Прекрати так отвечать! Говори прямо, не увиливай». Дорогие коллеги. Когда мне задают эти вопросы – специализация или профильная школа, предметный минимум или обязательное какое-то знание, – я хочу дать следующие ответы достаточно лаконично и кратко. Первый ответ: я за школу вариативного образования, начиная с 90-х годов. Не побоюсь этого слова, я изнасиловал Россию идеологией образования по выбору, введя понятие вариативного образования. До этого задавались вопросы следующей логики: ты за кого – за Перышкина или за Кикорина? Это все равно сказать: ты за кого – за Дюрера или за Рубенса? Сама опасность альтернативности, поэтому, начиная с 90-х годов, мы отстаиваем идею вариативного смыслового мотивирующего образования, и отстаиваем идею школы выбора. Это ключевая вещь. Профильность – частный случай вариативности. В чем ее риски? В чем ее опасность? Мне попалась диссертация, я буду помнить ее всю жизнь. Сидя в ВАКе, принесли на экспертизу, которая называлась «Профориентация к шахтерским профессиям в старших группах детского сада». Это была, к сожалению, полная правда. Я не мог бы этого придумать, это было бы слишком интересно. Поэтому риски сведения России к профильности в мобильном изменяющемся мире сверхвелики. И отсюда, как никогда сегодня, продолжая идею конвергенции знаний, нужна школа универсального вариативного образования. Она не отменяет межпредметности, она не отменяет влюбленности в физику или в словесность, но она как никогда школа вариативности… нельзя лишать возможности выбора. Почему? Потому что школа универсального вариативного образования порождает общую одаренность. Школа специализированного образования нацелена на специализированные, специальные способности и одаренность. Поэтому знаю ли я в 14 лет, кем я буду? Весь жизненный путь личности – это история отклоненных альтернатив. Есть ли в этом зале, кто знал в 14 лет, что он точно выберет ту или иную колею? Мне всегда приятно рядом с вундеркиндами. Вот. Вундеркинды всегда знали свой путь и Александр Абрамов, как-то мне повезло, я сижу не только между двумя Александрами, но даже между двумя Александр Михайловичами, поэтому загадываю на счастье. Вот. По сути дела, это очень редкая ситуация в жизни, которую мы имеем. Но на самом деле мы выбираем постоянно. И сегодня, если раньше выпускник был привязан к профессии, как английский каторжник к своему, сосланный в Австралию, ведру, сегодня мы выбираем, выбираем и выбираем. Отсюда выбор – ключевая вещь. Но что опасно, о чем мы сейчас говорили. Опасен поразивший всю нашу страну вузоцентризм. И получается жуткая логика, что ребенок, я повторяю эту логику, рождается, и изучают его готовность к детскому саду. Потом готовность детского сада к школе. Потом готовность школы к вузу. Потом готовность вуза к работе. Потом готовность работающих к пенсии. И, наконец, получается, что мы рождаемся, чтобы подготовиться к смерти. Каждый этап имеет самоценность – и детство, и школа. Вузоцентризм – не ради этого нужна школа. Мы не только ради этого. Мы часто становимся, наши дети – заложниками родительских амбиций. Только туда. Только туда. И педвузы, например, сегодня отвечают как никогда рынку родительских амбиций. Поэтому мы сегодня имеем риски профильности, риски вузоцентризма и риски непонимания того, что школа в началке, в основной, в старшей должна дать картину мира. Это главное. Знание физики нужно не для того, чтобы включать или выключать свет, а чтобы иметь эту картину мира. ВЕДУЩАЯ: – Александр Евгеньевич, вот здесь как раз… АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ: – Александр Григорьевич. ВЕДУЩАЯ: – Да, Александр Григорьевич, я прошу прощения, просто опять идут, и чтобы потом вот я все успела прочитать: «Курс естествознания, понижение естественно-научного потенциала выпускников – первое, показатели PISA в этой области будут падать и дальше. Второе – под угрозой безопасность страны, ведь она куется специалистами в области физики, химии, математики, биологии». Мнение участника просто, так как интерактивно, работаю, практически, живым твиттером, поэтому… АСМОЛОВ А.Г.: – А категорически плохой курс естествознания, абсолютно правильно, он подорвет любую безопасность. Куда труднее, почему мы сейчас немножко по целому ряду меняем идеологию стандартов. Самый сложный уровень – универсальный, интегрированный уровень. Курс естествознания могут сделать, это сложнейшая вещь, чтоб дал картину мира. Ну, нельзя делать курсы естествознания, не сделав на первом уровне биологию, физику и химию. Поэтому мы опять в ложной альтернативе. Только если первым уровнем будет уровень базовых предметов, никогда не сводили бы к минимуму образования. Нет ничего чудовищнее сведения образования к минимуму. Я вспоминаю ответ Черчилля, когда ему принесли программу минимумов школы и минимумов учебников. Он сказал: «Я никогда этого не сделаю, потому что это сделали Гитлер и Муссолини». И поэтому мы никогда не должны школу сводить к минимуму содержания образования. Поэтому первый уровень – базовые предметы, второй уровень, отвечающий идее профильности в широком – это, по большому счету, вариативные междисциплинарные области, но самый трудный, и правы те, кто опасаются, – если естествознание выделится в фарс, тогда это не нужно. Но если это будет конвергентная область, дающая картины мира и дающая понимание людям универсальности этого мира, а мир целостен, а не разрушен – такое естествознание, и учебник такого естествознания готовился. Рядом со мной сидящий Александр Михайлович выпустил в свое время учебник «Земля», помните, было такое, и «Естествознание» Марка Колтона – это было чудовищно трудно, и писал гениальный физик. Вспомните Тимирязева «Клетка». Вспомните Мечникова «Этюды оптимизма». Это были целостные курсы. Вспомните «Феномен человека» Тейяр Шардена, который давал реальную картину мира. Те, кто опасается, правы, что будет профанация, но это только ставит сверхзадачу, как бы сказал Станиславский. Создание курсов, несущих, особенно на старшей ступени, целостную картину мира. жүктеу/скачать 289 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|