ВОСХОЖДЕНИЕ ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНК­РЕТНОМУ

Впервые понятия «абстрактное» и «конкретное» для характеристики различия содержательности, развитос­ти мысли были применены Гегелем. При этом конкрет­ное связывалось Гегелем с разумным мышлением, а абстрактное — с рассудочностью мышления (см. Рас­судок и разум). В. от а. к к. понималось Гегелем как развитие мышления, источником к-рого выступали противоречия, выявляемые и преодолеваемые путём формирования нового, более конкретного содержания. Однако Гегель мистифицировал эту важнейшую зако­номерность развития мысли, интерпретируя её как са­моразвитие понятия.

Подлинно научное филос.-методологич. понимание и применение принцип В. от а. к к. получил у К. Маркса. Гегелевской идее порождения конкретного мыслью Маркс противопоставил материалистич. идею воспроизведения, отражения конкретного в мысли. «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно единство много­образного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления... Гегель поэтому впал в иллюзию, понимая реальное как результат себя в себе синтезирующего, в себя углубляющегося и из самого себя развивающегося мышления, между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваи­вает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное. Однако это ни в коем случае не есть про­цесс возникновения самого конкретного» (M a p к с К. иЭнгельс Ф., Соч., т. 46, ч. 1, с. 37—38).

Принцип В. от а. к к. применяется Марксом для характеристики развития знания на теоретич. стадии науки, когда уже сформирован концептуальный аппа­рат науки и создан исходный каркас понятий, на основе к-рого осуществляется развитие теоретич. знания как дифференцированной, но внутренне взаимосвязанной и целостной в своих изначальных контурах системы. Характеризуя история, развитие политэкономии, Маркс указывал, что «...экономисты XVII столетия всегда начинают с живого целого..., но они всегда заканчи­вают тем, что путем анализа выделяют некоторые опре­деляющие абстрактные всеобщие отношения...» (там же, с. 37). После формирования подобных абстракций политэкономия начинает реализовать «правильный в научном отношении» метод движения от этих простей­ших определений к воспроизведению реальной конк­ретности. Реальная конкретность выступает для теоре­тич. мысли в процессе В. от а. к к. той предпосылкой, к-рая, согласно Марксу, должна «...постоянно витать перед нашим представлением...« (там же, с. 38).

Необходимая генетич. предпосылка этого процесса— построение исходной теоретич. конструкции, к-рая выражала бы нек-рый синтез отправных абстракций. Маркс создаёт такую конструкцию в своей концепции единства и различия абстрактного и конкретного труда, стоимости и меновой стоимости, исходных противоре­чий товарного отношения и т. п. Подобная конструк­ция по своей методологич. функции в развитии теоре­тич. знания аналогична исходным идеализированным объектам (см. Идеализированный объект), к-рые высту­пают в качестве основы В. от а. к к. в естеств. науках

ВОСХОЖДЕНИЕ 93

(напр., система материальных точек в механике, моле-кулярно-кинетич. модель идеального газа в теории газов и т. п.). Исходная теоретич. конструкция В. от а. к к. представляет собой нек-рую целостную, хотя и абстрактную модель воспроизводимого объекта. Содержание каждой из составляющих её абстракций раскрывается в контексте связей со всеми остальными.

Стимулом осуществления В. от а. к к. является обра­щение к реальной конкретности. Маркс подчёркивал, противопоставляя своё понимание В. от а. к к. гегелев­скому толкованию, что мысленная конкретность «..ни в коем случае не продукт понятия, порождающего само себя и размышляющего вне созерцания и представ­ления, а переработка созерцания и представления в понятия» (там же), к-рая достигается за счёт постоян­ного взаимодействия теории и эмпирич. данных в про­цессе В. от а. к к. Между реальной конкретностью и её воспроизведением в мысленной конкретности теоретич. системы лежат промежуточные звенья концептуального анализа, позволяющие вписать эмпирич. данные в мысленную конкретность, объяснить и разрешить те несоответствия и противоречия-антиномии, к-рые воз­никают между абстрактной теоретич. схемой и конк­ретной реальностью.

В. от а. к к.— содержательно-конструктивный про­цесс развития теоретич. мысли. Он предполагает по­стоянное обогащение её содержания, к-рое выражается во введении новых понятий и положений, не являю­щихся, однако, чисто дедуктивными следствиями отправ­ных положений. Синтетичность, конструктивность (в смысле последоват. расширения и прироста теоретич. содержания), постоянная «открытость» теории по отно­шению к эмпирич. данным — всё это характеризует развитие теоретич. знания в процессе В. от а. к к.

* M a p к с К., Капитал, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 23, 25; его же, Теории прибавочной стоимости, ч. 3, там же, т. 26(3); Ленин В. И., Материализм и эмпириокри­тицизм, ПСС, т. 18; его же, Филос. тетради, там же, т. 29; Нарский И. С., Вопросы диалектики познания в «Капита­ле» Маркса, М., 1959; Ильенков Э. В., Диалектика абст­рактного и конкретного в «Капитале» Маркса, М., 1960; История марксистской диалектики. От возникновения марксизма до ле­нинского этапа, М., 1971, разд. 2; О м е л ь я н о в с к и й М. Э., Аксиоматика и поиск основополагающих принципов и понятий в физике, в кн.: Синтез совр. науч. знания, М-, 1973; Ш в ы-р ё в В. С., Теоретическое и эмпирическое в науч. познании, М., 1978, гл, 3, § 4; Материалистич. диалектика. Краткий очерк теории, М., 1980, гл. 4. В. С. Швырёв.

ВРЕМЯ, атрибут, всеобщая форма бытия материи, выражающая длительность бытия и последовательность смены состояний всех материальных систем и процессов в мире. В. не существует само по себе, вне материаль­ных изменений; точно так же невозможно существова­ние материальных систем и процессов, не обладающих длительностью, не изменяющихся от прошлого к буду­щему.

В домарксистской философии В. преим. рассматри­валось как внеш. условие бытия материи, как поток длительности, текущей равномерно и независимо от к.-л. процессов в мире. Так, напр., Ньютон различал абс. В. как внеш. условие бытия и относит. В., выра­жающее длительность конкретных состояний и процес­сов и измеряемое посредством различных периодич. процессов (циклы вращения Земли вокруг Солнца или вокруг своей оси, колебания маятника часов и др.). Подобное толкование В. господствовало в естествозна­нии и натурфилософии 17—19 вв. Ему противостояло понимание В. как длительности процессов и меры всеоб­щего изменения тел (Декарт, Лейбниц, Ломоносов, Гольбах, Дидро, Чернышевский). В теологии и различ­ных системах объективного идеализма В. рассматрива­лось как преходящая и конечная форма проявления вечности, присущей богу или абс. духу (Платон, Авгус­тин, Фома Аквинский, Гегель, неотомизм). В субъек-тивно-идеалистич. концепциях В. толковалось как фор-

ма упорядочения комплексов ощущений или опытных данных (Беркли, Юм, эмпириокритицизм); как априор­ная форма чувств. созерцания (Кант); как форма субъективного существования человека, исчезающая вместе со смертью личного «Я» (экзистенциализм).

Диалектико-материалистич. концепция В. как фор­мы бытия материи была разработана классиками марксизма-ленинизма и нашла многочисл. подтвержде­ния в совр. науке. Осн. свойства В. тесно связаны с др. атрибутами материи и определяются ими. В. объек­тивно и независимо от человеч. сознания, способности человека воспринимать предшествующие и последую­щие события. В. проявляется как всеобщая и всегда со­храняющаяся форма бытия материи на всех её структур­ных уровнях. Существование мира вечно, что обуслов­лено абсолютностью материи как субстанциальной основы всех явлений. Вечность присуща лишь всей природе в целом, тогда как всякая конкретная форма материи ограничена и преходяща во В. Всем времен­ным отношениям в мире свойственна определ. дли­тельность, представляющая собой последовательность и рядоположенность сменяющих друг друга моментов и состояний. Универсальность длительности обусловле­на наличием в каждом изменении последовательно реализующихся этапов, конечностью скорости рас­пространения материальных воздействий. Длительность В. существования всех конкретных тел выступает как единство прерывного и непрерывного. Сохраняемость материи и непрерывная последовательность её измене­ний, происходящих в виде близкодействия в причин­ной связи, обусловливают общую непрерывность и связ­ность В., отсутствие в нём разрывов. Вместе с том В, как форма бытия материи складывается из множества последовательностей и длительностей существования конкретных объектов, каждый из к-рых имеет своё начало и конец. В силу этого В. присуща определ. прерывность, выражающая периоды существования кон­кретных качеств. состояний. Однако эта прерывность всегда относительна, поскольку при смене качеств, состояний составляющая тело материи не уничтожает­ся, а лишь переходит в др. формы, продолжая не­прерывно существовать.

В. одномерно, асимметрично и необратимо, все из­менения в мире происходят от прошлого к будущему. Однонаправленность В. обусловлена асимметрией при­чинно-следственных отношений, общей необратимостью процесса развития материальных систем, невозмож­ностью абсолютно полного повторения пройденных состояний и циклов изменения систем. Совр. физика доказала, что В. различных процессов в телах относи­тельно замедляется по мере приближения скорости их движения к скорости света. Замедление времен­ных процессов в системах возможно также под дейст­вием мощных гравитац. полей.

Любая материальная система существует и развивает­ся по своему собств. В., к-рое зависит от характера цикличных изменений в её структуре и внеш. среде, ско­рости движения, мощности гравитац. поля. Собств. В. системы находится также в определ. соответствии с внеш. В. существования больших по размерам мате­риальных систем (Солнечная система, галактики, мета­галактики и др.). Напр., в живых организмах сущест­вуют биоритмы различных функциональных подсистем, органов и клеток, зависящие от смены дня и ночи, вре­мени года, циклов солнечной активности и др. внеш. факторов. Биосфера и человеч. общество развиваются во В. существования Земли и Солнечной системы. Вмес­те с тем общество имеет собств. временные отношения и темпы развития, к-рые убыстряются по мере развития производит. сил и пауки.

Исследование временных аспектов изменения и раз­вития материальных систем — одна из важнейших задач совр. пауки. Диалектико-материалистич. учение о В., будучи обобщением достижений науч. познания, раскрывает универс. свойства В., выявляет общие за-

кономерности их познания в процессе развития и сме­ны науч. теорий. См. Пространство и время, Вечность, Материя.

* Энгельс Ф., Диалектика природы, Маркс К. и н г е л ь с Ф., Соч., т. 20; е г о ж е, Анти-Дюринг, там же; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, ПСС, т. 18; P е и χ е н б а х Г., Направление В., пер. с англ., М., 1962; Уитроу Дж., Естественная философия В., пер. с англ., М., 1964; А с к и н Я. Ф., Проблема В. Ее филос. истол­кование, М., 1966; Г у p е в и ч А. Я., В. как проблема истории культуры, «ВФ», 1969, №3; Молчанов Ю. Б., Четыре концепции В. в философии и физике, М., 1977; The nature of time, Ithaca (Ν. Υ.), 1967; Time in science and philosophy, Prague, 1971. С. Т. Мелюхин.

От концепции В. з. следует отличать теории, согласно к-рым познающий субъект может непосредственно вос­принимать сверхчувств. объекты — идеи, универсалии, умопостигаемые сущности (нек-рые варианты неореа­лизма, ранний Рассел, ранний Гуссерль). С концеп­цией В. з. не совпадает и теоретико-познават. априо­ризм (напр., у Канта доопытной, априорной, является лишь форма знания, а не его содержание). Попытка воз­родить в новой форме концепцию В. з. принадлежит амер. лингвисту Н. Хомскому, абсолютизирующему факт наличия языковых универсалий и несводимость языка к речевому поведению и мышления к языку. • Платон, Теэтет, Соч., т. 2, М., 1970; Декарт Р..Рассуж­дение о методе, Избр. произв., (М.). 1950; Л о к к Д ж.. Опыт о человеч. разуме. Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960; Ас­мус В. Ф., Проблема интуиции в философии и математике, М., 1965².

Первонач. представления о В. восходят к мысли досократиков, многие из к-рых выдвигали идеи о единст­ве, родстве и связности всего сущего (ср., напр., Ге­раклит: «И из всего одно, и из одного — всё»; Ксенофан: «Всё едино, единое же есть бог»; Анаксагор: «Во всём есть часть всего», и др.). Эти идеи заложили историко-филос. основу для систематич. разработки принципа В., осуществлённой в неоплатонизме. Плотин впервые дал отчётливую филос. дефиницию В. как определ. спо­соба внутр. устроения бытия («Эннеады.» V 8,4); таким устроением обладает «умопостигаемый мир» (κόσμος νοητός), к-рый не совпадает с высшим онтологич. принципом — единым, но стоит ниже его, составляя его «первое исхождение» в процессе эманации.

Концепция В. получила существ, развитие в патрис­тике, где вслед за посланиями апостола Павла (I Кор,

15,28) в качестве В. выступает церковь как мистич. тело Христово. Уже для Климента Александрийского личность Христа выступает как В. (πάντα εν); у Григо­рия Нисского понятие В. распространяется на антропо­логию и социальную философию (см. Плерома). С др. стороны, иерархич. онтология Псевдо-Дионисия Арео-пагита в значит. мере воспринимает неоплатонич. трак­товку В.: если место единого занимает бог, то В. как аналог «умопостигаемого мира» — это содержащееся в боге собрание «прообразов» (парадигм) всех вещей, «предвечных замыслов» бога о мире. Эта концепция В. заняла своё место в кругу осн. идей христ. платонизма и оказала значит. влияние на развитие всей ср.-век. филос. мысли вплоть до эпохи Возрождения.

Дальнейшая разработка принципа В. происходит в философии Николая Кузанского, к-рый соединил в своём методе традиц. апофатическую теологию (прин­ципиальная непостижимость абсолюта) и новую диа-лектич, философию. Он последовательно выдвигает в своих трактатах ряд онтологич. начал («не-иное», «бытие-возможность» и др.), по-разному раскрываю­щих внутр. строй совершенного бытия, абсолюта, и, следовательно,— принцип В. Таковы, напр., учение о свёртывании и развёртывании абсолюта, о «стяжён-ном» пребывании единства в каждом своём моменте и др. Нем. классич. идеализм доводит до конца тенденции Николая Кузанского к диалектич. трактовке В. Прин­цип В. получает углублённую разработку в логике Гегеля, однако в итоге он оказывается лишь одним из моментов диалектич. самодвижения понятия, нераз­рывно связанным с др. моментами и не играющим роли самостоят. онтологич. принципа.

В дальнейшем проблема В. стала одной из основных в рус. религ. философия 19—20 вв. К идеям вост. патристики восходят представления о В. у славяно­филов (учение о «соборности» Хомякова и др.). Поня­тие В. как высшего онтологич. принципа впервые вы-двигается Вл. Соловьёвым: абсолют есть «положитель­ное В.», к-рое предстаёт в онтологии как благо, истина и красота, в гносеологии — как «свободная теософия», система цельного знания и т. д. Концепция В. разра­батывалась прежде всего в системах Карсавина и С. Л. Франка — во многом под влиянием Николая Кузанского. В системе Карсавина В. подчиняется прин­ципу трёхступенчатого развития и наряду с этим при­знаётся специфич. характеристикой сферы личного бы­тия (в частности, на нём основано учение о «симфонич. личности», утверждающее, что объединения людей также должны рассматриваться как личности особого рода). Учение о В. у Франка строится в русле традиц. христ. платонизма; в гносеологии Франк с помощью принципа В. обосновывает интуитивизм, что объеди­няет его философию с интуитивистским «идеал-реализ­мом» Лосского. «Софиологич.» направление (Вл. Со­ловьев, Ε. Η. Трубецкой, ранний Флоренский и осо­бенно Булгаков) пытается связать учение о В. с теоло-гич. представлениями о Софии как премудрости божьей, поскольку София, подобно В., рассматривается обычно как начало, посредствующее между богом и миром. В. выступает в качестве символа в опытах филос. символологии позднего Флоренского.

По принципу В. построены мн. ключевые символы в буддизме, где В. входит в круг тем буддийской меди­тации. Символ В. присутствует в большинстве систем оккультизма и мистики (от каббалы до теософии и ант­ропософии); эмблемой В. часто служил лотос, семя к-ро-го содержит миниатюрное подобие целого растения.

• см. к статьям Единое, Плотин, Николай Кузанский, Вл. Со­ловьёв. С. С. Хоружий.

• Маркс К., Господин Фогт, Маркс К. иЭнгельсФ., Соч., т. 14; Э н г е л ь с Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; его же, Диалектика природы, там же, с. 25—26; 161, 163; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, ПСС, т. 18, гл. 4, § 7, гл. 6, g 4; История философии, т. 3, М., 1959, с. 333—37.

Термин «В. с.» употребляется в сов. печати с 30-х гг., но само это явление известно гораздо раньше.

Ещё при жизни К. Маркса и Ф. Энгельса к рабочему движению примкнуло много полуобразованных пред­ставителей бурж. интеллигенции, пытавшихся превра­тить марксизм в грубую схему, ведущую к оппорту­низму или анархич. бунтарству. После Окт. революции 1917 быстрое распространение марксизма вширь и стрем­ление овладеть им частью старой интеллигенции сдела­ли В. с. явлением заметным и представляющим серьёз­ную опасность.

В идейном отношении B.c. был общей питательной средой для разных «левацких» движений, отвергающих наследие старой культуры,— от проповеди уничтоже­ния музеев до теории растворения иск-ва в производ­стве и самой жизни. Так, считалось почти доказанным, что наиболее «созвучны» пролетариату «организованные» направления в живописи, вышедшие из кубизма. Стан­ковую живопись отрицали во имя монументальной. Лит. жанры, унаследованные от старого общества, так­же были поставлены под сомнение — существовали тео­рии отмирания трагедии и комедии. Более умеренное течение В. с. рассматривало старую культуру как гро­мадное кладбище формальных приёмов, к-рыми побе­дивший пролетариат может пользоваться для своих утилитарных целей, соблюдая при этом известную ос­торожность.

В области рус. истории В. с. часто сводился к выво­рачиванию наизнанку офиц. схем прежней историо­графии. С вульгарно-социологич. т. зр. Лжедмитрий и Мазепа были представителями революц. сил своего времени, а прогрессивное значение реформ Петра I ставилось под сомнение. Вообще всё, связанное с нац. традицией и старой государственностью, было зара­нее осуждено «революц.» фразой.

Та же логика действовала и в области истории духов­ной культуры. Абстрактное понимание марксизма вело к одностороннему и ложному истолкованию поло­жения о зависимости сознания от обществ. бытия и классовых интересов. В. с. видел свою цель в разобла­чении писателей и художников прошлого как служи­телей господствующих классов. С этой т. зр. каждое произведение иск-ва — зашифрованная идеограмма одной из обществ. групп, борющихся между собой за место под солнцем. Так, Пушкина превращали в идеоло­га оскудевшего барства или обуржуазившихся поме­щиков, Гоголя — в мелкопоместного дворянина, Л. Н. Толстого — в представителя среднего дворянст­ва, смыкающегося с высшей аристократией, и т. д. За­дача пролет. художника также сводилась к особому выражению глубинной «психоидеологии» своего класса.

Наивный фанатизм В. с. был отчасти неизбежным следствием стихийного протеста против всего старого, преувеличением революц. отрицания, присущим вся­кому глубокому обществ. перевороту. В нём проявился также недостаток марксистски подготовленной интел­лигенции, к-рая была бы способна дать науч. объясне­ние и действительно парт., коммунистич. оценку слож­ным явлениям мировой культуры. Время наибольшего распространения В. с. было исчерпано в 30-х гг. Гро­мадные социальные и политич. изменения, происшед­шие к этому времени в Сов. Союзе, сделали прежнее выражение идей мелкобурж. демократии более невоз­можным. Историч. опыт свидетельствует о том, что совр. рецидивы В. с. также связаны со всякого рода «левац­кими» движениями и теориями, абстрактным понима­нием классовой борьбы и революции, отрицанием тра­диционных форм классической лит-ры и культурного наследия вообще.

Если оставить в стороне классовую фразеологию, то с т. зр. метода в основе В. с. лежат абстрактно взятые идеи пользы, целесообразности. Вся «идеальная» по­верхность духовной жизни представляется чистой иллю­зией, скрывающей тайные или бессознат. эгоистич. цели. Но осн. принцип В. с. состоит в отрицании объек­тивной и абс. истины. Глубокая марксистская формула «бытие определяет сознание» вопреки её подлинному

смыслу используется здесь для превращения сознания в лишённый сознательности, стихийный продукт обществ. среды и классовых интересов.

Идея прогрессивного развития не чужда В. с., но в чисто формальном, количеств. смысле, т. е. за пре­делами таких измерителей, как объективная истина, обществ. справедливость, художеств, совершенство. Всё хорошо для своего времени, своего класса. В ка­честве заменителя объективного критерия ценности В. с. прибегает к абстрактному представлению о борьбе нового и старого (плохо то, что устарело, хорошо то, что ново), а также к типологич. аналогиям и антитезам формально сходных или отталкивающихся друг от друга культур и стилей. Объективный критерий исти­ны заменяется коллективным опытом или классовым сознанием. Само собой разумеется, что, совершая переход от субъекта-личности к субъекту-классу, B.c. не делает ни шагу вперёд от идеалистич. филосо­фии. Если нек-рая доля объективного содержания всё же допускалась представителями В. с., то лишь в порядке обычной эклектики, присущей подобным тече­ниям.

Место отражения действительности, более или менее истинного, глубокого, противоречивого, но объектив­ного, для В. с. занимает схема равновесия или наруше­ния равновесия между историч. субъектом и окружаю­щей средой. Нарушение может проистекать из напора жизненной силы молодого класса, что даёт начало ре-волюц. романтике, устремлённой в будущее, или из ущербности загнивающей социальной группы, откуда — присущие ей настроения утомлённой созерцательности и декадентства.

Для В. с. характерно непонимание глубоких про­тиворечий общественного прогресса и неравномерно­сти развития мировой культуры, отсутствие всякого чувства реальности в трактовке таких великих пред­ставителей художеств. лит-ры, как Шекспир, Бальзак, Пушкин, чьи исторические позиции не могут быть ис­черпаны ни защитой уходящего феодализма, ни апо­логией новых буржуазных форм общественной жизни.

Материализм Маркса и Энгельса впервые создал науч. почву объективного историч. анализа обществ. сознания. Но это не значит. что всякое сознание яв­ляется для них слепым продуктом узких классовых интересов. Маркс указывает относительную, но реаль­ную грань между «...идеологическими составными частя­ми господствующего класса...» и «...свободным духов­ным производством данной общественной формации» (Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., т. 26, ч. 1, с. 280). Последнее всегда бывает связано невидимыми нитями с народом.

Т. о., разница между подлинными мыслителями, учёными, художниками, с одной стороны, и сикофан­тами паразитических классов — с другой, всегда су­ществует, несмотря на то, что, напр., Пушкин был дворянским поэтом, а Дидро и Гельвеции выражали подъём бурж. демократии. Их деятельность поэтому и относится к бесконечно ценному наследию мировой культуры, что в ней отразилась не борьба за раздел добычи на вершине общественной пирамиды, а ко­ренное противоречие между народной массой, чей ин­терес в последнем счёте совпадает с интересами об­щества в целом, и паразитической классовой верхуш­кой, временными хозяевами общества, подчиняющими его известной форме частной собственности и вла­сти.

Для Маркса и Ленина нет классовой борьбы вне перспективы движения к обществу коммунистиче­скому. Этот путь ведёт через антагонизм общественных сил к уничтожению классов и подлинному челове­ческому общежитию. Необходимость его всегда созна­валась или предчувствовалась лучшими предста­вителями мировой культуры в форме общественно­го идеала, часто противоречивой, иногда парадоксальной, но всегда имеющей свои реальные, исторические корни.

* Энгельс Ф., (Письмо] К. Шмидту 5 авг. 1890 г., Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., т. 37; е г о ж е, [Письмо] К. Шмидту 27 окт. 1890 г., там же; его же, [Письмо] Ф. Мерингу 14 июля 1893г., там же, т. 39; его же, [Письмо] В. Боргиусу 25 янв. 1894 г., там же; Ленин В. И., Предисловие ко второ­му изданию кн. «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т. 18, с. 12; его же, Агр. вопрос и совр. положение России, там же, т. 24; е г о ж е, Филос. тетради, там же, т. 29, с. 459— 474; его же, О пролет, культуре, там же, т. 41; Плеха­нов Г. В., О книге В. Шулятикова, Соч., т. 17, М., 1925; Луначарский А. В., Ленин и литературоведение, Собр. соч., т. 8, М., 1967; Л и ф ш и ц М., Ленин и вопросы литерату­ры, в его кн.: Вопросы иск-ва и философии, М., 1935.

Мих. Лифшиц.