Этнополитические конфликты в Абхазии и в Южной Осетии: причины, динамика, уроки

«Безопасность - это слово, имеющее частное и общественное значение. В последние несколько лет в Кавказском регионе произошел коллапс безопасности в обеих сферах»¹. Со словами эксперта Фонда Карнеги Томаса де Ваала трудно не согласиться. И если дезинтеграция Советского Союза в целом проходила в форме «мирного развода», то понятия Кавказ и конфликты, Кавказ и беженцы оказались, словно зарифмованными постсоветской историей.

Из семи вооруженных межэтнических конфликтов на постсоветском пространстве, пять имели место на Большом Кавказе. Это - армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, два конфликта внутри России - осетино-ингушский и российско-чеченский. Кавказский регион стал своеобразным поставщиком непризнанных республик постсоветского пространства. Три из четырех де-факто государств СНГ появились на Южном Кавказе (Абхазия, Южная Осетия, Нагорно-Карабахская Республика). По справедливому замечанию российского политолога Дмитрия Тренина, эти образования за время своего существования «приобрели все атрибуты государственности - от конституций и кабинетов министров до полиции и вооруженных сил»².

В августе 2008 года ситуация на Кавказе оказалась в фокусе международной политики. Данный тезис вовсе не является красивой метафорой. С признанием независимости Абхазии и Южной Осетии Россией был впервые после декабря 1991 года создан прецедент пересмотра межреспубликанских границ, как межгосударственных.³ После этого на территории бывшего СССР появились частично признанные государства, то есть образования, которые не являются членами ООН, но в то же самое время признаются, как независимые государства некоторыми членами Организации объединенных наций. Следовательно, речь в данном случае идет не просто об отделении той или иной территории от государства, являющегося членом ООН. Де-факто такое отделение было совершено Абхазией в сентябре 1993 года, Южной Осетией в июне 1992 года. Начался процесс правового признания итогов осуществления сепаратистских проектов. Оговоримся сразу. Этот процесс может затянуться на долгие годы или вообще не получить импульсов к дальнейшему развитию.⁴ Но как бы то ни было, а прецедент изменения границ бывшей союзной республики СССР создан. При этом сами конфликты, приведшие к данному результату, не разрешены. Новый статус Абхазии и Южной Осетии не признается большинством членов ООН, а некоторые из них рассматривают две эти территории, как части Грузии, «оккупированные Россией». Все это не может не создавать беспокойства со стороны мирового сообщества, так как неурегулированные конфликты создают предпосылки для возникновения новых очагов нестабильности⁵.

Таким образом, процесс этнического самоопределения, запушенный с распадом СССР, не закончился. До урегулирования этнополитических конфликтов на территории бывшего Советского Союза и признания новых границ легитимными его распад, (как исторический процесс) невозможно будет считать окончательно завершенным. Между тем, без завершения этого процесса невозможно говорить о состоявшейся государственности постсоветских стран, их реальной независимости и их переходе к демократии.

В этой связи адекватное понимание природы и особенностей этнополитических конфликтов постсоветского пространства представляется актуальной задачей в силу причин, как академического, так и прикладного характера. В настоящей статье мы планируем рассмотреть этнополитические конфликты в Абхазии и в Южной Осетии. Традиционно в литературе их определяют, как грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты. Однако на сегодняшний день данное определение (релевантное в 1990-х - первой половине 2000-х годов) не кажется нам полностью удовлетворительным, поскольку помимо формата внутригосударственного противостояния между центральной властью Грузии и сепаратистскими территориями/непризнанными республиками (Абхазия и Южная Осетия) данные противоборства имеют, как минимум еще два измерения. Во-первых, это - межгосударственный конфликт Грузии и России, вылившийся в августе 2008 года в отрытое военное противостояние (так называемую «пятидневную войну»). На сегодняшний день эти два государства не имеют дипломатических отношений. Во-вторых, это серьезные внешнеполитические противоречия между США и их союзниками с одной стороны и РФ с другой. «Пятидневная война» спровоцировала самый серьезный кризис в отношениях между Россией и Западом за все время после окончания «холодной войны» и распада Советского Союза. Никогда за период 1991-2008 годы взаимная риторика не была столь отталкивающей и ожесточенной. И сегодня, несмотря на явное потепление отношений, кавказская геополитика остается той темой, которая противопоставляет Москву и Вашингтон. Если российское руководство официально рассматривает Абхазию и Южную Осетию, как новые независимые государства, то американский истеблишмент и лидеры европейских стран настаивают на соблюдении «территориальной целостности Грузии». При этом США и некоторые страны ЕС используют применительно к Абхазии и Южной Осетии такое определение, как «оккупированные территории». Так на сайте Белого дома в специальном комментарии, посвященном российско-американской «перезагрузке» говорится о том, что «администрация Обамы по-прежнему имеет серьезные разногласия с российским правительством по поводу Грузии. Мы продолжаем призывать Россию прекратить ее оккупацию грузинских территорий Абхазии и Южной Осетии»⁶. 29 июля 2011 года Сенат США принял резолюцию в поддержку «территориальной целостности» Грузии, которая содержала требование к России прекратить оккупацию (при этом ее авторами выступили сенатор-республиканец Линдси Грэм и сенатор - демократ Джин Шахин). В 2010-2011 гг. ряд европейских стран (Литва, Румыния), Европарламент, Парламентская Ассамблея НАТО также признали факт российской «оккупации» территорий Грузии.

Этнополитическим конфликтам в Абхазии и в Южной Осетии посвящено немало монографий, статей, экспертно-аналитических докладов. Однако практически для всех и академических, и научно-прикладных трудов характерна определенная однобокость. Как правило, исследования на эту тему ограничиваются одним фокусом рассмотрения. Это либо этническое измерение и генезис конфликтов (но вне привязки к тенденциям мировой политики), либо процесс мирного урегулирования вне этнокультурного контекста, либо геополитическая конкуренция между Западом и Россией (зачастую без анализа внутриполитической динамики в Абхазии и в Южной Осетии). По мнению британского политолога Лоренса Броерса, ситуация в этих образованиях долгие годы рассматривалась на Западе всего лишь как следствие этнополитических конфликтов начала 1990-х гг. В результате непризнанные республики «редко рассматриваются Западом через призму понятий переходного периода и демократизации, которая применяется по отношению к государствам де-юре. Вместо того чтобы видеть в этих образованиях самостоятельную политическую среду, де-факто государства воспринимаются только в контексте их взаимодействия с внешними игроками и мирными процессами».⁷ Таким образом, комплексное междисциплинарное исследование грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов сегодня более чем востребовано.

В настоящей работе предполагается, во-первых, рассмотреть причины зарождения и основные этапы эволюции двух конфликтов, во-вторых, определить общее и особенное в двух противостояниях, возникших на основе отличающихся друг от друга предпосылок и в непохожих этнокультурных контекстах. В-третьих, проанализировать динамику подходов отдельных государств и международных структур к двум конфликтам и непризнанным государствам. В – четвертых, рассмотреть особенности становления и развития непризнанной государственности в Абхазии и в Южной Осетии.

Наше исследование не ограничено жесткими хронологическими рамками. Мы рассматриваем здесь два этнополитических конфликта, возникших в период распада Советского Союза. Это вовсе не означает невнимания к более ранним историческим сюжетам. Однако они рассматриваются нами ограничено, то есть лишь в контексте генезиса этнополитических конфликтов, давших рождение двум постсоветским непризнанным образованиям.
Этнополитический конфликт в Абхазии
Политическая география

Абхазия расположена в северо-западной части южного склона Главного Кавказского хребта и на юго-восточном побережье Черного моря. Ее площадь составляет 8,7 тыс. кв.км. Столица - г. Сухуми (Сухум). На северо-востоке Абхазия граничит с РФ (черноморское побережье Краснодарского края), на юго-западе – с Грузией (регион Самегрело). Относительно численности населения республики существуют серьезные разночтения. Согласно данным последней Всесоюзной переписи населения (1989), проведенной накануне распада СССР и грузино-абхазского вооруженного конфликта (1992-1993), на территории Абхазской АССР проживало 525 061 человек (9,7% населения всей Грузинской ССР), из которых - 239872 грузин (45,7% населения), 93267 абхазов (17,8%), 76541 армян (14,6%), 74913 русских (14,3%), 14700 греков (2,8%). Однако необходима оговорка. Под грузинами мы понимаем принятое в государственной статистике общее обозначение картвельских этнических групп, т.е. собственно грузин, мегрелов и сванов. В советской переписи 1926 года все эти три этнические группы учитывались отдельно (было зафиксировано 41 тыс. мегрелов, 19,9 тыс. грузин и 6,6 тыс. сванов). В последующих переписях было введено общее обозначение этнической принадлежности для картвельских этнических групп. В результате грузино-абхазского конфликта 1992—1993 гг. численность населения Абхазии сократилась почти втрое⁸. Согласно данным переписи населения (проведена с 21 по 28 февраля 2011 года) население Абхазии составляет 240. 705 человек. В республике проживают представители 91 этнической группы. Наиболее многочисленными являются абхазы – 122. 069 человек (50,71%), русские – 22.077 человек (9,17%), армяне – 41. 864 человека (17,39%), грузины – 43. 166 человек (17,93%). 3.201 человек (1,33%) записались, как мегрелы.⁹. Впрочем, данные абхазских статистиков вызывают много вопросов. Как после вооруженного конфликта и миграций численность абхазов в республике по сравнению с 1989 годом могла увеличиться с 93 до 122 тысяч? По данным грузинских статистиков, численность населения сегодняшней Абхазии еще меньше. Она составила около 179 тыс. человек в 2003 году и 178 тыс. человек в 2005 году¹⁰.

Согласно Конституции Республики Абхазия (Апсны), это - «суверенное, демократическое правовое государство, исторически утвердившееся по праву народа на свободное самоопределение»¹¹.

По данным на май 2012 года независимость Абхазии признана шестью государствами. 17 сентября 2008 года Россия и Абхазия подписали Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, предполагающий российское военно-политическое присутствие в республике.

С точки зрения грузинского законодательства Абхазия рассматривается, как «автономная республика» в составе Грузинского государства, ее неотъемлемая часть. Статья 1 (пункт 1) Основного закона Грузии подчеркивает, что «Грузия - независимое, единое и неделимое государство, что подтверждено референдумом, проведенным 31 марта 1991 года на всей территории страны, включая Абхазскую АССР и бывшую Юго-Осетинскую автономную область, и Актом о восстановлении государственной независимости Грузии от 9 апреля 1991 года». Статья 8 провозглашает абхазский язык государственным языком на территории Абхазии, а статья 5 устанавливает представительство от Абхазии в верхней палате грузинского парламента Сенате «после создания на всей территории Грузии надлежащих условий и формирования органов местного самоуправления»¹².

В соответствии с Законом Грузии «Об оккупированных территориях» (статья 2) «Автономная Республика Абхазия» рассматриваются, как регион, подвергшийся «незаконной оккупации» со стороны РФ¹³. На сегодняшний день на территории Грузии действует правительство «Автономной Республики Абхазия», которое признается Тбилиси единственным легитимным органом власти.¹⁴

В современной литературе не существует единого мнения по вопросу об истоках этнополитического конфликта в Абхазии. По словам директора Исследовательских программ Фонда «Гражданская инициатива и человек будущего» Лейлы Тания, «неофициально распространена концепция, согласно которой противостояние абхазов и грузин не такое острое, как, скажем армян и азербайджанцев, и «образ врага» возник только в ходе войны и после нее. К сожалению, столь поверхностный взгляд на историю и реалии грузино-абхазского конфликта укрепился и в ряде международных организаций... Идеализированная картина предвоенной стадии конфликта больше распространена среди абхазских и грузинских участников неофициального диалога, что лишь укрепляет поверхностный стереотип данного противостояния среди международных акторов»¹⁵.

Абхазы (самоназвание «апсуа») - этнос, близкий по языку к адыгским народам Северо-Западного Кавказа. К началу XIX столетия Абхазское княжество (с правящей династией Чачба/Шервашидзе) находилось под формальным протекторатом Османской империи. В 1810 году началось инкорпорирование Абхазского княжества в Российскую империю. До 1864 года оно пользовалось фактической автономией. Ликвидация этой автономии повлекла за собой массовое недовольство абхазского населения. В результате лыхненского восстания 1866 года и событий русско-турецкой войны 1877-1878 гг. значительная часть этнических абхазов была выдавлена за пределы Российской империи. По некоторым оценкам количество покинувших Абхазию составляло 60% от числа тех, кто проживал на этой территории до середины 1860-х годов¹⁶. Практически синхронно с этими событиями на Кавказе было упразднено крепостное право, что дало возможность безземельным грузинским крестьянам переселяться на опустевшие соседние земли. В 1877 году известный грузинский общественный деятель и педагог Яков Гогебашвили (1840-1912) так описал этот процесс: «Переселение это, без всякого сомнения, не временное, а безвозвратное. Абхазия никогда больше не увидит своих сыновей»». При этом он подчеркивал, что «… теснота и недостаток земли в Мегрелии … делают весьма желательным для многих мегрельцев переселение в Абхазию»¹⁷. При этом российская имперская администрация поощряла переселение в Абхазию представителей христианских народов (армян, греков, русских, эстонцев). В итоге этнодемографическая ситуация к началу ХХ столетия претерпела радикальные изменения.

В конце XIX-начале ХХ в. Сухумский округ (стал результатом преобразования Сухумского военного отдела в 1883 году) входил в состав Кутаисской губернии, а затем подчинялся российской кавказской администрации в Тифлисе. В 1904-1917 гг. Гагра и прилегающие к ней районы были включены в состав Сочинского округа Черноморской губернии (самой маленькой по площади губернии Российской империи). После распада Российской империи и образования на ее территории новых независимых государств «абхазский вопрос» стал точкой столкновения интересов большевиков, Вооруженных сил Юга России (силы «белого движения» генерала Антона Деникина) и Грузинской Демократической Республики. Летом 1918 года Абхазия была включена в состав Грузинского государства. Это инкорпорирование Абхазии сопровождалось жесткими действиями по отношению к абхазскому национальному движению и рядовым абхазам со стороны центральных властей Грузии и вооруженных формирований (грузинская армия и Народная гвардия под командованием генерала Георгия Мазниева (Мазниашвили)). В марте 1919 года Народный Совет Абхазии, сформированный при решающем влиянии центральных грузинских властей, принял Акт о вхождении Абхазии в состав Грузии на правах автономии. Этот акт затем был утвержден Учредительным Собранием Грузии. Согласно Конституции Грузии 1921 года (глава 11 «Автономное управление», статья 107)

«неотделимым частям Грузинской республики – Абхазии (Сухумская область), мусульманской Грузии (Батумский край) и Закатале (Закаталская область) предоставлялось автономное правление в местных делах»¹⁸.

Жесткая политика меньшевистского правительства Грузии по отношению к этническим меньшинствам способствовала большевизации Абхазии. В марте 1921 года была провозглашена Советская Социалистическая республика Абхазия. В декабре того же года между советизированной к этому моменту Грузией (Грузинской Советской Социалистической республикой) и Абхазской Советской Социалистической республикой был заключен договор, по которому Абхазия вошла в состав Грузии. С этого времени Абхазия стала называться договорной республикой. В Конституции Грузинской Советской Социалистической республики, принятой на I съезде Советов Грузии в 1922 году, было сказано, что в ее составе на основе свободного самоопределения вошли: Аджарская Автономная Советская Социалистическая республика, Юго-Осетинская автономная область и Абхазская Советская Социалистическая республика. В Основном законе СССР (1924) говорится о том, что «автономные республики Аджария и Абхазия и автономные области Юго-Осетия, Нагорный Карабах и Нахичеванская – посылают в Совет Национальностей по одному представителю».¹⁹ В 1925 году Третий Съезд советов Абхазии принял конституционный проект, предполагающий договорные отношения между Сухуми и Тбилиси. Этот документ Закавказским краевым комитетом партии большевиков был отклонен. Впоследствии лидеры абхазского национального движения назовут его «первой абхазской Конституцией». В период «перестройки» и распада СССР он станет важным инструментом в политико-правовой борьбе Абхазии за выход из состава Грузии²⁰.

В 1931 году была создана Абхазская АССР в составе Грузинской ССР. В период сталинского руководства грузинским республиканским руководством осуществлялась жесткая дискриминационная политика по отношению к абхазскому населению. В 1937-1938 гг. в основу абхазского алфавита была положена грузинская графика, в 1945-1946 гг. обучение в абхазских школах было переведено на грузинский язык, были заменены многие абхазские топонимы. «Политика репрессий в отношении абхазского языка и культуры, осуществлявшаяся совершенно конкретными лицами грузинской национальности (причем не только высшими чиновниками, но и рядовыми исполнителями), формировала обобщенный «образ врага» по отношению к самой массе грузинских переселенцев, обладавших к тому же социальными привилегиями»,- констатирует современный грузинский исследователь и общественный деятель Гия Нодия.²¹ Процесс массового переселения сельского населения из внутренних районов Грузии в Абхазскую АССР получил характер целенаправленной государственной политики после Постановления ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания» (1939). В пояснительной записке относительно ситуации в Грузинской ССР особо подчеркивалось, что «переселение колхозников и единоличников в Абхазскую АССР производилось в целях использования большого количества свободных земель, которые не могут быть освоены местным населением ввиду недостаточности трудовых ресурсов».²²

Впоследствии дискриминационные меры по отношению к абхазскому населению были существенно смягчены, появились СМИ на абхазском языке, возродилось национальное образование. Так в 1978 году в ходе принятия Конституции Абхазской АССР было принято компромиссное решение: абхазский язык наряду с грузинским и русским стал государственным на территории автономии. Были также введены квоты на замещение вакантных должностей в партийном, советском и административно-хозяйственном аппарате. А на XI Пленуме ЦК Компартии Грузии (27 июня 1978 года) тогдашний первый секретарь Эдуард Шеварднадзе высказался против «перегибов» грузинских коммунистов в «абхазском вопросе»²³. Но долгие годы политики этнической дискриминации принесла свои отрицательные плоды. Тем более, что, по мнению абхазских политиков и ученых, социально-экономический курс Грузинской ССР и в 1960-1980-е гг., продолживший массовое привлечение в Абхазскую АССР рабочей силы из Грузии, был нацелен на изменение этнодемографического баланса не в пользу абхазов. И если в 1959 г. на территории Абхазии проживало 158 221 грузин (абхазов - 61 193), то в 1970 г.- 199 955 грузин (абхазов – 77 276). В 1979 г. грузины составляли уже 43,9 % населения автономии (213 322 человека)²⁴. При этом, как справедливо отмечают авторы доклада Международной кризисной группы «Абхазия сегодня», грузинская часть населения Абхазской ССР и грузинское общество в целом восприняли ряд «либеральных мер» брежневского руководства по отношению к абхазам, как «дискриминационные» по отношению к ним. Абхазы, будучи в автономии этническим меньшинством, занимали около 67% административных позиций в ней.²⁵

С самого момента создания автономной республики в составе Грузинской ССР абхазское население периодически пыталось поставить вопрос о пересмотре ее статуса. В 1931, 1957, 1967, 1977 гг. представителями абхазской национальной интеллигенции готовились обращения к руководству СССР с просьбами о выходе из состава Грузинской ССР и вхождении в состав РСФСР (или образования самостоятельной Абхазской ССР). Последним обращением такого рода, подготовленным до горбачевской «перестройки» и политической либерализации Советского Союза (окончившейся в финале его распадом) стало т.н. «Письмо 130» (декабрь 1977 года), осужденное за «неправильные взгляды и клеветнические измышления» на бюро Абхазского обкома КПСС 22 февраля 1978 года²⁶.

Абхазия: от советской автономии к непризнанной республике

Таким образом, к началу «перестройки» грузинская и абхазская общины внутри Абхазии, а также грузинское общество в целом было основательно подготовлено к тому, чтобы использовать гласность и ослабление партийно-административного диктата для реализации националистических программ. «Абхазская проблема» без преувеличения стала главной «политической травмой» для постсоветской Грузии. Борьба грузинских национал-демократов за независимую Грузию на закате СССР совпала (и шла параллельно) со стремлением абхазов к этнополитическому самоопределению. События конца 1980-х – начала 1990-х гг. рассматриваются в новейшей грузинской историографии и политологии как период национально-освободительной борьбы грузинского народа. Именно в этот период были выдвинуты лозунги, требования и программы, ставшие основой политического, правового, идеологического развития постсоветской Грузии. Выдвижение на первый план этнонационалистических лозунгов, а также апелляция к необходимости восстановления политико-правовой преемственности с Грузинской Демократической Республикой (1918-1921), государством, у которого были непростые и неоднозначные отношения с Абхазией, резко противопоставили грузинское и абхазское национальное движение конца 1980-х годов. Как следствие, с началом этнополитического самоопределения Грузии период «перестройки» обострился и «абхазский вопрос».

Эскалации напряженности способствовали и особенности «политической демографии» абхазского этноса внутри Грузии. В отличие от осетин, чей этнический ареал не был сконцентрирован в Южной Осетии (напротив, большая часть осетинского населения Грузинской ССР проживала за пределами Юго-Осетинской автономной области), абхазский ареал практически стопроцентно совпадал с территорией Абхазской АССР (на территории еще одной автономии Аджарской проживало всего порядка 2 тысяч абхазов). При этом (также в отличие от Южной Осетии) в Абхазии «титульный этнос» (абхазы) не составлял численного большинства. Подобное положение затрудняло для абхазского движения обоснование выхода из состава Грузии (даже в условиях сохранения единого союзного государства). У абхазского национального движения не было в руках такого мощного аргумента, как «воля большинства». Как следствие, основной его задачей становилось удержание «своей территории» и обеспечение внутри нее своего полного политического, социально-экономического и идеологического доминирования.

Однако в условиях, когда самая многочисленная община внутри Абхазии (грузины) выступала с позиций сохранения территориальной целостности Грузии в границах Грузинской ССР, для реализации программы удержания «своей территории» требовался союзник. И таким союзником стала Москва (сначала, как центральная власть в СССР, а после его распада, как Российское государство). К ней абхазские представители апеллировали на протяжении почти шести десятилетий. Однако новое обращение к Москве 18 марта 1989 года (30- тысячный сход в селе Лыхны Гудаутского района, бывшей резиденции абхазских князей) с требованием вернуть «политический, экономический и культурный суверенитет» Абхазии, хотя и повторяло старые лозунги о возвращении к «ленинским принципам национальной политики», радикально отличалось от всех предыдущих. Во-первых, обращение к Москве стало консенсусом между представителями партийной элиты абхазской национальности и интеллигенцией, еще недавно обвинявшейся в «клеветнических измышлениях» и «буржуазном национализме». Проявлением этого консенсуса стало и создание Народного форума «Айдгылара» (13 декабря 1988 года), выступившего в роли вдохновителя лыхненской акции и обращения в Москву. Впервые националистический дискурс в публичном пространстве вытеснил все остальные резоны, стал объединяющим и мобилизующим фактором. Во-вторых, в условиях «гласности» массовая акция в Абхазии практически мгновенно оказалась в фокусе информационного внимания всей Грузии. Она ускорила грузинского кристаллизацию националистического движения, существенно упростив для него идеологические поиски, поскольку категория «врага» буквально сама упала в руки его лидеров. В течение буквально нескольких месяцев «коммунистическо-диссидентский дискурс» в Грузии был сломан²⁷. Именно тогда «абхазский сепаратизм» был в грузинском политическом и массовом сознании зарифмован с российскими происками (не делавшим серьезных различий между СССР и Россией в разных формах ее политического бытия). Трагические события 9 апреля 1989 года в Тбилиси (разгон митинга на проспекте Руставели с использованием частей Закавказского военного округа) и грузино-абхазские столкновения в Сухуми и других районах Абхазской АССР в июле того же года кровью закрепили линии раздела между Грузией и Абхазией²⁸.

Попытки сохранить грузино-абхазское «единство» в рамках существовавших советских структур потерпели фиаско. Знаковым событием стал раскол Верховного Совета Абхазской АССР в 1990 года на абхазскую и грузинскую фракцию. Абхазская часть Верховного Совета приняла 25 августа 1990 года «Декларацию о государственном суверенитете» и постановление «О правовых гарантиях защиты государственности Абхазии». Декларация и постановление, в свою очередь, были отменены грузинской частью Верховного Совета. На массовом же уровне политический раскол между абхазской и грузинской общиной Абхазии был закреплен двумя взаимоисключающими референдумами 1991 года (17 марта о сохранении «обновленного СССР» и 31 марта 1991 года о восстановлении государственной независимости Грузии). В ходе двух кампаний абхазы практически полностью поддержала «просоюзную линию» (они приняли участие в первом референдуме и бойкотировали второй). Грузины, проживавшие Абхазии (как и их соплеменники на остальной территории Грузии) отказались принимать участие в голосовании по определению перспектив Советского Союза и поддержали референдум о восстановлении грузинской государственности. Проведение двух референдумов 1991 года показало абхазским лидерам, что помимо такого союзника, как Москва, они могут рассчитывать и на поддержку представителей других этнических общин автономии (русских, армян, греков). Впрочем, в этом была не столько заслуга абхазов, сколько грузинских политиков, не сумевших найти союзников внутри Абхазии из-за приверженности радикальному этническому национализму (в котором присутствовали и антирусские, и антиармянские элементы). Это существенно укрепило абхазское национальное движение в его стремлении к выходу из состава Грузии, поскольку в данном случае абхазы не оставались один на один с Тбилиси и самой многочисленной общиной Абхазской АССР - грузинской. Впоследствии представители русской и армянской общин Абхазии сыграли свою весомую роль в формировании непризнанной государственности²⁹.

В последние два года существования единого союзного государства (1989-1991) абхазское движение невозможно однозначно квалифицировать, как сепаратистское (хотя такая идентификация в Тбилиси делалась уже тогда). С одной стороны, Абхазская АССР наряду с другими автономными образованиями Советского Союза, участвовала в процессе «суверенизации». Но с другой стороны, в 1989-1991 гг. сепаратистами по отношению к единому союзному государству выступали сами грузины, а абхазы противодействовали грузинскому национальному движению и защищали целостность СССР. Лидер абхазского движения, а начиная с 1990 года, председатель Верховного Совета Абхазской АССР Владислав Ардзинба (1945-2010) был членом депутатской группы «Союз», выступавшей против сецессии национально-государственных образований. Сохранение единства Советского Союза виделось в Сухуми, как гарантия от этнополитического конфликта и как потенциальный шанс конвертировать лояльность Москве в другой более высокий статус Абхазии. В этой связи стоит обратить внимание на распространенный среди абхазских лидеров аргумент: голосование в пользу сохранения СССР давало им право на выход из состава независимой Грузии после распада союзного государства в декабре 1991 года³⁰.

При этом было бы неверно представлять абхазов горячими поборниками советского строя (о чем впоследствии будут говорить грузинские авторы и «симпатизирующие» политологи из числа российских и западных специалистов).³¹ Как справедливо отмечает политолог Ираклий Хинтба, голосование в пользу СССР «не было ценностным выбором абхазов». Это был «лишь тактический шаг, позволивший затем апеллировать к соответствующей процедуре самоопределения автономных республик, прописанной в Законе СССР “О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР”» ³².

Впрочем, и на новой несоветской основе, используя методы консоциальной демократии (отказ от правления большинства в пользу этнического квотирования), разрешить грузино-абхазский кризис и предотвратить сецессию отделение Абхазии от Грузии не удалось. Летом 1991 года грузинской и абхазской стороной был согласован проект избирательного закона, определявшего этнические квоты при выборах Верховного Совета Абхазии (28 мест было закреплено за абхазами, 26 - за грузинами, 11 мест - за представителями других этнических групп). Выборы по этой схеме были проведены в октябре и в декабре 1991 года. Впоследствии критики этой догово­ренности не раз называли данную систему апартеидной, дискриминационной, а Эдуард Шеварднадзе, набирая пат­риотические очки, попрекал своего предшественника Звиада Гам­сахурдиа в попустительстве абхазам. Как бы то ни было, а компромисс 1991 года усилил позиции абхазской стороны. Он подтверждал если не привилегированное положение, то особый статус, а также открывал более широкие административные возможности для влияния на ситуацию. Однако компромиссный вариант также потерпел неудачу, ибо этнополитический раскол с началом работы нового Верховного Совета был воспроизведен с новой силой. Произошло это потому, что стороны не смогли найти в себе силы уйти от максималистских планок. По мнению Бруно Коппитерса, «обе стороны на практике оказались не готовы отказаться от мечты установить собственный исключительный контроль над территорией Абхазии»³³.

К старому межэтническому расколу на рубеже 1991/1992 гг. добавились новые противоречия. После того, как 6 января 1992 года первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа (1939-1993) был свергнут, а власть перешла к так называемому Военному Совету, а затем Госсовету (создан в марте того же года) грузинское общество разделилось. Разлом прошла между сторонниками избранного главы государства и новых властей (инициировавших возвращение в Тбилиси Эдуарда Шеварднадзе, бывшего партийного руководителя республики). Этот новый раскол, с одной стороны играл на руку абхазскому национальному движению. Он открывал для него возможности для реализации новой повестки дня - сепаратистской, которая стала ведущей после прекращения существования Союза ССР в декабре 1991 года. С другой стороны, он превращал Абхазию в заложницу внутригрузинского противоборства. Объединение сторонников Гамсахурдиа (звиадистов) и сторонников Шеварднадзе, не имеющего легитимности, представлялось возможным посредством консолидации перед лицом общего врага - «абхазских сепаратистов». Неслучайно 24 июля 1992 года 19 грузинских политических партий и движений Абхазии были объединены в «Совет национального единства Грузии», выступавший с требованиями сохранения территориальной целостности страны. А в августе 1992 года уже Госсовет Грузии выпустил «Манифест великого примирения», обращенный к сторонникам свергнутого президента.

На фоне двух политических разломов в первой половине 1992 года абхазские лидеры предприняли принципиально важные шаги на пути к формированию фундамента своей собственной государственности. Был в одностороннем порядке осуществлен перевод под юрисдикцию Абхазии воинских и милицейских частей, предприятий, достигнут административный и кадровый перевес абхазов (уволен министр внутренних дел Абхазии, этнический грузин Гиви Ломинадзе был заменен абхазом Александром Анквабом), создан полк внутренних войск Верховного Совета Абхазии. В ответ на создание полка внутренних войск Верховного Совета Абхазии, лидеры и активисты грузинской общины формируют свои военизированные формирования (создаются местные подразделения «Мхедриони» («Всадники») и ряд других). Идеологически абхазским лидерам парадоксальным образом «подыгрывали» новые грузинские власти. По справедливому замечанию абхазского историка Тимура Ачугба, «радикальные взгляды о политическом статусе Абхазии усугубились после отмены Военным Советом Грузии 21 февраля 1992 года всех законодательных актов советского периода, начиная с 25 февраля 1921 года, в том числе Конституцию Грузинской ССР 1978 года». Вместо этого восстанавливался Основной закон 1921 года, содержащий пункт об «автономном правлении» для Абхазии «в местных делах», но не предполагающий особого политико-правового субъекта, каковым Абхазская АССР была по Конституции 1978 года. Как считает Ачугба, «данный акт грузинской политической элиты воспринимался, как фактическое упразднение государственности Абхазии»³⁴. В итоге 23 июля 1993 года Верховный Совет Абхазии принял решение об отмене Конституции Абхазской АССР в составе Грузинской ССР и замене ее конституционным проектом 1925 года. Данное решение подстегнуло Тбилиси к силовым действиям, и 14 августа 1992 года войска Госсовета Грузии вошли на территорию Абхазии. Межэтническое противостояние переросло в вооруженный конфликт Грузинским государством (и грузинской общиной на территории Абхазии) с одной стороны, и сепаратистской территорией.

Подробный анализ грузино-абхазского военного противоборства (1992-1993) не входит в число задач нашего исследования. Мы рассматриваем его лишь в контексте динамики этнополитического конфликта в Абхазии. Вооруженное противостояние грузин и абхазов получило различную трактовку. С точки зрения Грузии, это была борьба с криминальным сепаратистским режимом. По словам Эдуарда Шеварднадзе, ответственного за силовое решение абхазской проблемы, к лету 1992 г. в Абхазии сложился режим «этнодиктатуры меньшинства». Согласно принятой в абхазском национальном движении версии, в августе 1992 г. началась «Великая отечественная война абхазского народа»³⁵.

В ходе вооруженного противостояния абхазская элита решала несколько важных задач. Во-первых, сохранение территории - ядра для создания независимых от Грузии и неподконтрольных ей органов власти и военной инфраструктуры для их защиты. Во-вторых, поиск союзников внутри республики (среди других этнических общин) и вовне. В-третьих, попытки международной легитимации сецессии.

Грузинская власть пыталась с помощью быстрого подавления сепаратистского вызова решить проблему легитимности и консолидации расколотого общества на «патриотической основе». Однако помимо грузинского общества у Тбилиси был еще один адресат - непризнанная Южная Осетия. Незадолго до начала вооруженного противостояния в Абхазии Грузия с помощью России подписала соглашения о прекращении огня на территории упраздненной Юго-Осетинской автономной области. При этом задачу - максимум, принуждение лидеров осетинского движение к прекращению борьбы и принятию юрисдикции Грузинского государства Тбилиси выполнить не удалось. Более того по итогам достигнутых соглашений о прекращении огня Грузия уступала часть своего суверенитета над Южной Осетией в пользу Смешанной контрольной комиссии и объединенных миротворческих сил, которые состояли из российских, грузинских и осетинских военных. В этой связи успешная операция в Абхазии должна была стать «сигналом» и для другой «мятежной автономии». Она позволяла создать платформу для политического и психологического давления на лидеров югоосетинского национального движения.

Значительная вовлеченность представителей северокавказских движений в грузино-абхазский вооруженный конфликт подстегивало Москву к более активным действиям по прекращению противоборства. В сентябре 1992 года при активном участии РФ была организована встреча руководителей Грузии, Абхазии и северокавказских субъектов РФ и создана комиссия по «восстановлению безопасности в регионе». Однако из-за отсутствия ясных и четких механизмов реализации миротворческих инициатив реальных результатов достичь не удалось. В октябре 1992 г. наступил перелом в военных действиях. Инициатива перешла в руки абхазской стороны. Была занята территория северо-западной Абхазии. Абхазские силы вышли на границу с Россией на реке Псоу. 27 июля 1993 года при российском посредничестве конфликтующими сторонами в Сочи было подписано «Соглашение о прекращении огня в Абхазии и механизме контроля над его соблюдением». По сути, реализация сочинского соглашения возвращала бы конфликтную ситуацию к лету 1992 г. Механизмов будущего государственного устройства Грузии и Абхазии сочинский документ не предлагал.

Абхазская сторона не была удовлетворена подобным результатом и предприняла в сентябре 1993 года наступление на грузинские позиции. Грузинским вооруженным силам было нанесено поражение. Абхазское наступление совпало с мятежом сторонников свергнутого президента Гамсахурдиа в Западной Грузии (Мегрелии). Не имея надежного тыла в Мегрелии, грузинские вооруженные силы оказались не в состоянии эффективно сдерживать абхазский натиск. В результате абхазского наступления и фактически одностороннего нарушения Сочинского соглашения Грузия утратила контроль над Абхазией. Исключением был только небольшой участок в верховьях реки Кодори (ущелье Дал или т.н. Абхазская Сванетия)³⁹. Эта ситуация сохранялась до августа 2008 года, когда Кодорское ущелье было занято абхазскими силами. Активное военное противоборство прекратилось осенью 1993 года, хотя отдельные столкновения в 1994 году происходили в Гальском районе и Кодорском ущелье. В апреле 1994 года было подписано Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта, а в мае того же года грузинский и абхазский лидеры обратились к Совету глав государств СНГ с просьбой о введении в зону конфликта миротворческих сил. В июле 1994 года началась миротворческая операция российских сил на территории Абхазии. Предполагалось, помимо российских воинских частей, участие контингентов других стран СНГ. Однако в действительности только российские миротворческие силы до августа 2008 года действовали в зоне конфликта под эгидой Совета глав государств СНГ. Миротворцы были размещены в «зоне безопасности» на 12-километровой территории по обе стороны реки Ингури, в Гальском районе Абхазии и Зугдидском районе Грузии.

В ходе военных действий абхазским лидерам не удалось решить задачу международной легитимации сецессии. Впрочем, и в 2012 году Абхазии еще далеко до успешного решения этой проблемы. Территориальная целостность Грузии признается абсолютным большинством государств-членов ООН. Однако с того момента, как грузино-абхазский конфликт повал в фокус внимания Организации объединенных наций (это произошло уже в октябре 1992 года), Абхазию стали рассматривать в качестве стороны конфликта. Впоследствии этот подход будет соблюден и при функционировании ооновской Миссии по наблюдению в Грузии (МООНГ)⁴⁰.

В ходе военных действий погибло 4 тыс. грузин (1 тыс. чел пропало без вести) и более 3 тыс. абхазов. Потери экономики Абхазии от конфликта составили 10,7 млрд. долларов США. До середины 1990-х гг. на территории республики осталось большое количество мин, унесшее жизни 700 человек. Около 250 тысяч грузин (почти половина довоенного населения) были вынуждены бежать из Абхазии, однако впоследствии некоторая их часть (порядка 40-50 тысяч человек) вернулась в Гальский район в восточной части республики (до войны был самым грузинонаселенным, в остальные районы массового возвращения беженцев не произошло)⁴¹.

Мирный процесс в 1993-2004 гг.: провалы и успехи

К октябрю 1993 года Грузия де-факто утратила свой суверенитет над большей частью бывшей Абхазской ССР. Московские соглашения о прекращении огня, подписанные при посредничестве России в мае 1994 года, также юридически отчуждали часть грузинского суверенитета над Абхазией в пользу миротворческих сил под эгидой СНГ. Однако завершение военного противоборства только закрывало одни задачи, и ставило на повестку дня другие. При этом у сторон конфликта представления о политических перспективах были разными. Абхазким лидерам предстояло осуществить переход от «мятежной республики» и военно-политического менеджмента к нормальному (насколько это было возможно в условиях разрухи и блокады) гражданскому управлению. После победной эйфории им также было чрезвычайно необходимо установление элементарного порядка, недопущение тотальной криминализации и появления федерации полевых командиров. Стремясь к политической независимости от Грузии, лидеры Абхазии практически с первых же дней после окончания военных действий взялись за формирование правового каркаса государственности (Конституция, законодательство о гражданстве). В повестке дня стояла также гармонизация межэтнических отношений внутри республики, недопущение новых этнополитических кризисов. И последней (по порядку, но не по важности) задачей было ведение переговоров о будущем статусе Абхазии и развитие международных контактов.

У грузинской стороны были прямо противоположные представления. Не имея средств и ресурсов для скорого военного реванша, Тбилиси сделал акцент на том, чтобы попытаться на международном уровне закрепить «временный» статус Абхазии и признание ее частью единого Грузинского государства. Помимо этого грузинские власти намеревались оказывать экономическое давление на отделившуюся республику с тем, чтобы принудить ее к уступкам на переговорах.

Мирные усилия развивались по нескольким направлениям. Во-первых, в формате ООН. Первый раунд переговоров между конфликтующими сторонами под эгидой ООН прошел 28 ноября - 1 декабря 1993 года (отсюда его название - «женевский процесс», который не следует путать с начавшимися в октябре 2008 года дискуссиями по стабильности и безопасности на Кавказе). По итогам первого раунда грузинскими и абхазскими представителями был подписан «Меморандум о понимании», в котором они договорились «не применять силу или угрозу силы друг против друга на период продолжающихся переговоров по достижению полномасштабного политического урегулирования конфликта».

Во-вторых, Россия предпринимала самостоятельные попытки разрешения конфликта. Столкнувшись с чеченским сепаратистским вызовом, Москва первоначально поддерживала намерения Тбилиси по восстановлению территориальной целостности Грузии. В феврале 1994 года РФ и Грузия подписали серию соглашений, которые предусматривали оказание помощи со стороны России в развитии грузинской армии, дислокацию российских пограничников и, что особенно важно, право России держать свои военные базы в Грузии. В 1994 году Грузия присоединилась к Договору о коллективной безопасности (ДКБ, который был подписан 15 мая 1992 года) и вступила в СНГ. На сессии Верховного Совета Абхазии 26 ноября 1994 года была принята новая Конституция республики, против чего выступила Москва. Личный представитель президента РФ по урегулированию грузино-абхазского конфликта Борис Пастухов несколько раз связывался с лидером непризнанной республики Владиславом Ардзинбой и настаивал на том, чтобы отказаться от такого «опрометчивого решения»⁴³. После начала первой антисепаратистской кампании в Чечне Россия 19 декабря 1994 года перекрыла границу с Абхазией по реке Псоу. В 1995-1997 гг. она также ввела морскую блокаду непризнанной республики, а также отключила телефонные линии, связывающие ее с внешним миром. При посредничестве Москвы 25 июля 1995 года посол Грузии в РФ Важа Лордкипанидзе и генеральный прокурор Абхазии и личный представитель абхазского лидера Владислава Ардзинбы Анри Джергения подписали Протокол о грузино-абхазском урегулировании. Второй пункт данного документа предлагал следующую формулировку статусных вопросов: «Стороны заявляют о согласии жить в едином федеративном государстве в границах бывшей Грузинской ССР. Отношения между ними будут регулироваться конституционным законом»⁴⁴. Протокол был парафирован, но абхазская сторона практически сразу же отозвала свою подпись. 22 августа 1995 года парламент Абхазии признал документ неприемлемым для независимого государства.

19 января 1996 Совет глав государств СНГ при решающей роли Грузии и России принял решение «О мерах по урегулированию конфликта в Абхазии, Грузия», в котором было провозглашено прекращение торгово-экономических, транспортных, финансовых и иных операций с непризнанной республикой. После того, как Тбилиси заявил о введении таможенного и пограничного контроля на абхазской территории, Москва заблокировала порт Сухуми для входа и выхода всех иностранных судов. В 1997 году МИД России предложил для Абхазии формулу «общее государство» в границах бывшей Грузинской ССР. Она была прописана в проекте нового «Протокола о грузино-абхазском урегулировании». Благодаря интенсивной «челночной дипломатии» тогдашнего главы МИД РФ Евгения Примакова состоялась личная встреча между Эдуардом Шеварднадзе и Владиславом Ардзинбой. Однако в 1997 году компромисс не был достигнут. Официальный Тбилиси отказался от соглашений на основе «общего государства».

Российские позиции претерпели существенную эволюцию, начиная с 1998 года. Этому способствовали попытки грузинского руководства в одностороннем порядке без учета интересов РФ силой изменить сложившийся статус-кво и «разморозить конфликт». Такие попытки были предприняты в мае 1998 года в Гальском районе. После поражения России в первой чеченской кампании изменилась позиция официального Тбилиси по отношению к руководству сепаратистской Ичкерии. Грузинские лидеры переоценили «слабость России», посчитав ее неудачу началом большого геополитического отступления с Кавказа. В августе 1997 года состоялся визит лидера чеченских сепаратистов Аслана Масхадова в столицу Грузии, где его встречал Зураб Жвания, на тот момент председатель грузинского национального парламента. Вскоре после этого в Грузии стало действовать «Полномочное представительство Чеченской Республики Ичкерия». В 1999 году с вводом частей российской армии и внутренних войск на территорию Чечни Грузия открыла свои границы для чеченских беженцев. Около 7 тыс. чел. обосновалось в Панкисском ущелье. Помимо беженцев в Панкиси нашли пристанище боевые группы чеченских сепаратистов и ряд влиятельных полевых командиров (Руслан Гелаев). С их помощью Тбилиси стремился добиться реванша в Абхазии⁴⁵. Так, 25 сентября 2001 года чеченские боевики совместно с грузинскими формированиями (общей численностью в 450 человек) попытались захватить Гульрипшский район Абхазии (преодолев для этого 400 км. пути по территории Грузии). К середине октября их наступление захлебнулось⁴⁶. Вторым последствием переоценки российской «слабости» для Тбилиси стала интенсификация контактов с НАТО. В 1998 году впервые после распада Советского Союза министром обороны Грузии стал человек с западным военным образованием Давид Тевзадзе⁴⁷. Одним из главных внешнеполитических лозунгов Эдуарда Шеварднадзе во время его президентской избирательной кампании 2000 года стало обещание «постучаться в двери НАТО» в 2005 году.⁴⁸ В апреле 2002 года США и Грузия подписали соглашение о программе военной помощи «Обучи и оснасти», в рамках которой началась подготовка 2 тыс. грузинских спецназовцев. Официальной целью соглашения была объявлена подготовка кадров для антитеррористической борьбы в Панкиси. Однако в Москве в этом увидели стремление к «интернационализации» конфликтного урегулирования, а также угрозы эксклюзивным российским интересам на Большом Кавказе.

Все эти факторы способствовали серьезной трансформации российской линии на абхазском направлении. Уже в 1999-2000 гг. Москва существенно ослабила режим санкций против Абхазии (но окончательно отменила их только в марте 2008 года). Началась раздача российских паспортов заграничного образца для жителей Абхазии, что вызвало крайне негативную реакцию Тбилиси, и было расценено, как «ползучая аннексия» грузинской территории. В начале 2000-х годов резко ухудшился и общий контекст российско-грузинских отношений. В декабре 2000 года Россия ввела въездные визы для граждан Грузии (в марте 2001 года завершился т.н. «адаптационный период» для перехода к новому принципу пересечения границы). Двусторонние отношения серьезно отравляла неконструктивная государственная риторика. Встреча президентов РФ и Грузии Владимира Путина и Эдуард Шеварднадзе в Сочи в марте 2003 года была попыткой вернуться к конструктивному мирному процессу. По итогам сочинской встречи были подписаны Соглашения, предполагающие создание трех рабочих групп: по возвращению беженцев (первоначально в Гальский район), восстановлению железнодорожной линии Сочи-Тбилиси через Абхазию и обновлению Ингури ГЭС. Однако последующее ухудшение российско-грузинских отношений, начиная с 2004 года, сделало реализацию этих договоренностей невозможной.

Говоря о провалах мирного урегулирования, нельзя упускать из виду и тот факт, что, начиная с 1993 года, Абхазия предприняла немало успешных шагов по укреплению и институционализации своей непризнанной государственности и самостоятельной политической идентичности. Ей удалось выдержать блокаду со стороны России и Грузии, принять пакет законов, определивший политико-правовые рамки функционирования органов власти и управления, правоохранительных структур, органов безопасности и армии. В 1993 году был принят «Закон о гражданстве» (в 1995 году он изменялся и дополнялся, в 2005 году принят новый законопроект), в 1994 году Конституция республики, а в 1999 году «Акт о государственной независимости Республики Абхазия». Статья 49 Основного закона Абхазии вводила эксклюзивное право занимать пост главы республики для этнического абхаза: «Президентом Республики Абхазия избирается лицо абхазской национальности (курсив наш - С.М.), гражданин Республики Абхазия, не моложе 35 и не старше 65 лет, обладающий избирательным правом»⁴⁹.

Следовательно, в основу непризнанной государственности были заложены сильные элементы этнократии, которые впоследствии эволюционировали в сторону этнодемократии (модели, при которой демократические процедуры дополняются ограничениями по этническому принципу).⁵⁰ В Абхазии до «пятидневной войны» 2008 года несколько раз выбирали президента (1994, 1999, 2004/2005) и парламент (2002). И если в 1994 году главу государства выбирал парламент, в 1999 году избрание президента осуществлялось на безальтернативной основе, то в 2004/2005 гг. республика пережила по-настоящему конкурентные и непредсказуемые выборы, в ходе которых действующей власти не удалось решить поставленные задачи. В 2005 году состоялся первый прецедент мирной смены высшей власти и передачи ее от одного лидера другому. В отличие от Абхазии в постсоветской Грузии президентская власть еще ни разу не передавалась конституционным и мирным путем.

Таким образом, за годы переговоров изначальные позиции грузинской (территориальная целостность Грузии и возвращение всех беженцев на всю территорию Абхазии) и абхазской стороны (независимость Абхазии с возвращением только тех, кто не участвовал в военных действиях против абхазских сил) не претерпели существенных изменений. Компромиссные политические формулы не были найдены. Конфликтующие стороны смогли наладить конструктивное партнерство только в процессе эксплуатации Ингури ГЭС. Этот крупнейший энергетический объект всего Кавказского региона был построен в 1977 году. 60% вырабатываемой электроэнергии идет в Грузию, 40%- в Абхазию.

Новые возможности для урегулирования конфликта возникли в 2003-2005 гг. В результате «революции роз» высший пост президента Грузии покинул Эдуард Шеварднадзе, который ассоциировался в Абхазии с военным противостоянием 1992-1993 гг., а также с попытками силового изменения статус-кво в 1998 и 2001 годах. К власти в Грузии пришли представители нового поколения политиков, которые не были отягощены грузом прошлых лет. В результате президентских выборов в Абхазии в 2004-2005 годах победу одержал Сергей Багапш (1949-2011), имевший репутацию «умеренного политика». И хотя образ «голубя мира» имел мало отношения к действительности, этот лидер в отличие от Владислава Ардзинбы не воспринимался грузинским обществом, как политик, ответственный за эскалацию военного противостояния в начале 1990-х годов. Определенные надежды были и на позитивную роль России. В пользу этого свидетельствовал и тот конструктивный настрой, который Москва продемонстрировала во время политического кризис в Аджарии зимой-весной 2004 года. Вооруженный конфликт в этой грузинской автономии был предотвращен в результате переговоров между Россией и Грузией. Российские власти пообещали не противодействовать восстановлению контроля Тбилиси над Аджарией, и в обмен на гарантии личной неприкосновенности вывезти из Батуми в Москву многолетнего аджарского руководителя Аслана Абашидзе.⁵¹ В начале своей легислатуры президент Михаил Саакашвили неоднократно выражал публичное восхищение Владимиром Путиным, подчеркивал его роль в позитивных изменениях внутри России и заявлял о необходимости начать двусторонние отношения с «чистого листа».

Первые шаги новой грузинской власти на абхазском направлении поначалу давали надежду на выработку новых подходов к мирному процессу. Официальный Тбилиси предпринял несколько шагов по реформированию так называемых «органов власти Абхазии в изгнании». Правительство Абхазии «в изгнании» (а также Верховный Совет Абхазии, игравший роль «парламента в изгнании») действовало на территории Грузии, начиная с 1995 года. Эти структуры долгие годы были ориентированы на внутригрузинскую аудиторию. Их эффективность была невысока, хотя бюрократический штат даже по постсоветским меркам был запредельно раздутым (все институты «Правительства в изгнании» насчитывали в первой половине 2000-х годов 5 тыс. человек)⁵²! При этом «Правительство Абхазии», состоящее из грузинских беженцев, было гораздо более неуступчивыми по отношению к непризнанной республике, чем официальный Тбилиси, вовлеченный в переговорный процесс с Сухуми. С приходом к власти Саакашвили значительно сократил бюрократический аппарат «правительства». Был отправлен в отставку Тамаз Надарейшвили, которого в самой Абхазии начала 1990-х годов рассматривали, как вождя «пятой колонны». Была прекращена работа «абхазских представителей» в парламенте Грузии, поскольку они получили свои мандаты еще в 1992 году, а после вооруженного противостояния их больше не подтверждали ни на одних выборах. Тбилиси свернул деятельность «гальских партизан» (формирования «Лесные братья» и «Белый легион» в восточной части Абхазии). На пост личного представителя президента по урегулированию конфликта был выдвинут молодой и инициативный политик Ираклий Аласания.

Однако это обнадеживающе начало не стало необратимым процессом. Максимум того, что удалось добиться сторонам конфликта - это согласовать текст Протокола о невозобновлении военных действий (декабрь 2005 года). Позитивные действия Тбилиси практически сразу же перечеркивались безответственной политической риторикой грузинского руководства. Новый президент Грузии превратил восстановление территориальной целостности в идефикс своей внутренней и внешней политики. Именно в этом он видел залог преодоления наследия Эдуарда Шеварднадзе. Уже в мае 2004 года новый грузинский президент заявил: «Мы вернем Абхазию в мой президентский срок».⁵³ Большое влияние на динамику этнополитического конфликта оказывали и другие факторы. Тогда же в мае 2004 года начался процесс разрушения сложившегося политико-правового, социально-экономического и военно-политического статус-кво в Южной Осетии (ситуация в этой непризнанной республике будет более детально рассмотрена в соответствующем разделе статьи). Впервые за 12 лет мирного урегулирования в этой непризнанной республике возобновились военные столкновения, вновь пролилась кровь. Надежды на то, что новое поколение грузинских политиков сможет выстроить иные мирные подходы к урегулированию затяжных конфликтов, быстро развеялись. Это не могло не затронуть весь ход мирного урегулирования в Абхазии, укрепляя и без того имевшееся недоверие сторон друг к другу.

Помимо обострения ситуации в Южной Осетии, непосредственно затрагивающей российский Северный Кавказ (принимая во внимания связи непризнанной республики и Северной Осетии, субъекта в составе РФ, а также не разрешенный до конца осетино-ингушский конфликт), грузинские власти актуализировали еще две темы. Первая - это форсированная североатлантическая интеграция в ущерб двусторонним отношениям с Россией. Вторая - перевооружение и модернизация вооруженных сил. Самым последовательным лоббистом североатлантической интеграции для Грузии были США. В марте 2007 г. законопроект под названием «Акт 2007 г. о консолидации свободы в НАТО» («NATO Freedom Consolidation Act of 2007») был поддержан членами нижней палаты Конгресса простым большинством голосов. Ранее (ноябрь 2006 г.) этот документ уже прошел утверждение в верхней палате Конгресса – Сенате. В апреле 2007 г. этот закон подписал президент США (на тот момент Джордж Буш-мл.). На Бухарестском саммите НАТО 3 апреля 2008 г. была обнародована Декларация, которая поддержала североатлантические устремления Грузии, хотя и не предоставила этой стране «План действий по подготовке к членству» («Membership Action Plan», предпоследний этап интеграции в НАТО).⁵⁴ При этом официальный Вашингтон оказывал Грузии не только военно-политическую, но и мощную информационно-пропагандистскую поддержку, представляя бывшую республику советского Закавказья в качестве «маяка демократии». Даже жесткие действия грузинских правоохранительных структур по отношению к оппозиции в ноябре 2007 года, кратковременное введение режима ЧП и перенос выборов, как общенационального, так и местного уровня, не заставили США изменить свое отношение к третьему президенту Грузии и его команде. Все это формировало у грузинского руководства завышенные ожидания и убежденность, что любые шаги официального Тбилиси, включая и военные, будут поддержаны США и их союзниками. А потому увеличение численности армии и расходов на оборону в Грузии шло в 2004-2008 гг. стремительно шло вверх. Так 14 сентября 2007 года грузинский парламент принял решение об увеличении вооруженных сил до 32 тысяч человек, а 15 июля 2008 года до 37 тысяч человек. В роковом для Грузии 2008 году расходы на оборону превысили четверть всех бюджетных расходов (что составило 8% ВВП). ⁵⁵ По мнению известного канадского кавказоведа Джона Коларуссо (во время администрации 42-го президента США Билла Клинтона он привлекался в качестве советника по Кавказу и неофициального дипломата для коммуникаций между Вашингтоном и Москвой), «грузинский президент Михаил Саакашвили послушал некоторые неблагоразумные голоса в Вашингтоне. И сам он полагался, в первую очередь, на свой внутриполитический имидж и на военные возможности для реинтеграции Южной Осетии и Абхазии вместо того чтобы вести с этими образованиями реалистический диалог».⁵⁶

На абхазском направлении важнейшим методом «разморозки» конфликта стало введение в игру новых структур, не предусмотренных и не охваченных мирными соглашениями 90-х годов ХХ века. Началась новая активизация абхазских властных структур «в изгнании». В июле 2006 года, когда грузинские власти взяли под свой контроль верхнюю Кодори, то есть участок территории бывшей Абхазской ССР, оставашийся после 1993 года вне юрисдикции непризнанной республики, было принято решение перенести туда резиденцию «Правительства Абхазии в изгнании»⁵⁷.

Августовские события 2008 года в военном отношении затронули Абхазию лишь косвенно. Основным театром «пятидневной войны», в которые напрямую была вовлечена и Россия, была Южная Осетия. Тем не менее, руководство Республики Абхазия с выгодой для себя использовало сложившуюся ситуацию. 9 августа 2008 года абхазские вооруженные формирования фактически открыли «второй фронт» и, не встречая жесткого сопротивления, взяли под контроль Кодорское ущелье. Грузинские военные, полицейские подразделения и «Правительство Абхазии» покинуло территорию Кодори. Таким образом, впервые после 1993 года непризнанная республика установила полный контроль над территорией бывшей Абхазской АССР. 26 августа 2008 года Россия стала первым государством, которая признала независимость Республики Абхазия. 30 августа 2008 года Грузия вышла из Московских соглашений 1994 года.

Признание государственной независимости открыло новую страницу в истории конфликта. Впервые с момента распада СССР был создан прецедент признания независимости не союзной республики, а автономии. Результаты непризнанного госстроительства получили легитимацию во внешнем мире. Косвенным образом, эту легитимацию признали не только Россия и еще 5 государств, которые поддержали Москву, но и Запад. Абхазия получила доступ к «женевским дискуссиям» по стабильности и безопасности на Южном Кавказе (они стартовали 15 октября 2008 года). И хотя абхазские представители выступают там не в роли официальных дипломатов, а в качестве «экспертов», само их участие в многосторонних дискуссиях по проблемам гуманитарного развития и предотвращения инцидентов говорит о признании за Абхазией политической субъектности. Заинтересованность в «вовлечении Абхазии» без ее прямого признания демонстрирует и ЕС. Он спонсирует проекты по реабилитации и поддержке неправительственного сектора в Абхазии, проводимые делегацией Евросоюза, другими международными структурами и НПО.

Между тем, признание абхазской независимости при помощи России способствовало волнообразному росту военно-политического влияния РФ на Абхазию. После «пятидневной войны» сократилось влияние международных организаций на ситуацию в частично признанной республике. Прекратила свою работу Миссия по наблюдению Организации объединенных наций (ООН) в Грузии (а это почти 150 миротворцев). При голосовании в Совете безопасности ООН 15 июня 2009 года Россия применила право вето, заблокировав тем самым принятие резолюции о продлении мандата Миссии. Российская сторона, пойдя на признание независимости Абхазии и Южной Осетии, сформулировала следующий подход: территориальная целостность Грузии, признаваемая до 26 августа прошлого года и странами Западного мира, и РФ, перестала существовать. Считая независимость Абхазии и Южной Осетии не только фактически, но и юридически свершившимся фактом, Кремль выступил с инициативой переформатирования ооновской миссии. В соответствии с таким подходом, ни одна международная миссия, действовавшая на де-юре территории грузинского государства до августа 2008 года, не должна игнорировать новые реалии и считать свою деятельность работой «внутри Грузии».

13 февраля 2009 года Совет безопасности ООН принял резолюцию № 1866, которая продлевала мандант Миссии ООН по наблюдению в Грузии на 4 месяца. Тогда и Москва, и Тбилиси выразили свое удовлетворение принятым решением. Однако февральское решение не отменяло того политико-правового тупика, в который зашли все заинтересованные стороны после «пятидневной войны». И проблема заключалась не только в желании российской власти избавиться от международных наблюдателей, но и в том, что мандат МООНГ в условиях после 2008 года не соответствовал тем реалиям, в которых он определялся и принимался. Мандат Миссии базировался на Московских соглашениях от 14 мая 1994 года, которые потеряли силу. Принимая решение о выходе из этих соглашений, грузинская сторона руководствовалась постановлениями Парламента Грузии «О миротворческих силах, расположенных на территории Грузии» от 18 июля 2006 года и «Об оккупации территорий Грузии Российской Федерацией» от 28 августа 2008 года, а также чрезвычайным распоряжением правительства Грузии от 27 августа 2008 года». Российская же сторона с признанием независимости Абхазии прекратила свой миротворческий статус, став покровителем ее этнополитического самоопределения. Реалии, сложившиеся после 2008 года, радикально отличаются от начала 1990-х годов, когда Москва признавала территориальную целостность Грузии, а официальный Тбилиси был заинтересован в РФ, как в посреднике и медиаторе. Но все новые факторы реальности не были учтены при выработке проекта о продлении мандата Миссии. Фактически все предложения свелись к т.н. «техническому продлению» (то есть продлению миссии ради самой ее деятельности). Пойти на этот шаг Москва не согласилась.

С формированием нового статус-кво изменился и характер российско-абхазских двусторонних отношений. На место миротворцев пришли военные и пограничники, целью которых является прямая поддержка этнополитического самоопределения Абхазии, а не поддержание режима прекращения огня между ней и Грузией. Между Россией и Абхазией 30 апреля 2009 года было подписано Соглашение «О Совместных усилиях в охране государственной границы Абхазии», в соответствие с которым было образовано Пограничное управление ФСБ РФ в Республике Абхазия (!). Первая застава этого управления в поселке Пичора Гальского района года была открыта 8 декабря 2010.

17 февраля 2010 года Москва и Сухуми договорились о создании объединенной военной базы российских войск на абхазской территории. В 2010 году выделила Абхазии 1, 8 миллиарда рублей безвозмездной помощи. При этом переходящий остаток на 2011 год составил 1,2 млрд. рублей. Все эти факты российского патронажа позволяют некоторым авторам сделать вывод о превращении Абхазии не только в частично признанную республику, но и в «протекторат РФ»⁶¹. Наверное, на сегодняшний день еще рано делать выводы о формировании полноценного протектората.

Однако после августа 2008 года тема «грузинской угрозы» в абхазской политике и массовом сознании стремительно маргинализируется. Показательно, что президентские выборы в Абхазии, состоявшиеся в декабре 2009 года, впервые после грузино-абхазского вооруженного конфликта 1992-1993 гг. прошли без наклеивания оппонентам ярлыка «прогрузинского политика». На первый план вышли 2 вопроса. 1. Качество приобретенной независимости и государственности. 2. «Цена» российского патронажа (военно-политическое и социально-экономическое проникновение России в республику). Именно эти вопросы стали основным предметом дискуссии между претендентами на пост главы Абхазии в декабре 2009 года. Президентские выборы-2009 (первые в условиях признания национальной независимости), как и предшествовавшая ей кампания, отличались конкурентной борьбой. В них принимали участие 5 кандидатов. И хотя победа в первом туре была выиграна Сергеем Багапшем с результатом 61, 16% голосов, совокупный потенциал его четырех оппонентов составил 34,01%.

При этом два соперника Сергея Багапша (экс-вице-президент Рауль Хаджимба и экс-депутат Беслан Бутба) критиковали власти за чрезмерную податливость России и забвение собственных интересов республики (прежде всего, речь шла о передаче РФ стратегически важных объектов Абхазии). Впрочем, критика властей не нарушает сложившийся еще в начале 1990-х годов политический консенсус относительно политико-правового статуса Абхазии. Важной чертой кампании 2009 года была сдержанность Кремля. В отличие от 2004-2005 гг. российские власти максимально старались не вмешиваться в ход выборов, а премьер-министр Правительства РФ Владимир Путин в ходе кампании даже провел встречу с оппозиционным кандидатом Раулем Хаджимбой (что в дипломатической практике постсоветской России практически не используется). Таким образом, на место Грузии, как главному вопросу абхазской внутренней и внешнеполитической повестки дня, выходит РФ. На сегодняшний день можно зафиксировать несколько групп противоречий в российско-абхазском асимметричном партнерстве. Во-первых, масштабы и объемы проникновения российского бизнеса (в особенности крупного капитала) в абхазскую экономику (которая после военного конфликта 1992-1993 гг. не знала ни полноценной приватизации, ни интеграции в международные и региональные проекты). Во-вторых, перспективы наращивания военного присутствия. В-третьих, имущественные проблемы, поскольку этнополитический конфликт в течение долгих лет мешал полноценному развитию частной собственности, оттеняя ее правом этноса на «свою землю». В-четвертых, перспективы широкого международного признания, которые представляют несомненный интерес для Сухуми и «головную боль» для Москвы, поскольку ставят под вопрос ее эксклюзивные интересы в регионе.

Скоропостижная смерть второго президента Абхазии Сергея Багапша (29 мая 2011 года) поставила частично признанную республику перед новыми непростыми проблемами. Багапш ушел из жизни в самый разгар своей второй президентской легислатуры. Он не просто не назвал преемника, но даже и не обсуждал эту тему. Уход Багапша был воспринят в абхазском обществе крайне болезненно еще и потому, что за 6 лет своего президентства он продемонстрировал умение договариваться и находить компромисс в самых сложных ситуациях. С его именем в истории Абхазии будут связаны 2 прецедента - признание независимости республики и цивилизованная передача высшей власти.

В досрочных президентских выборах в Абхазии приняли участие 3 политика (каждый из них давно известен в республике). Это - Александр Анкваб (на май 2011 года – вице-президент), Сергей Шамба (глава республиканского правительства, а до этого многолетний министр иностранных дел) и Рауль Хаджимба (неудавшийся преемник Владислава Ардзинба и двукратный «серебряный призер» президентских кампаний 2004/2005 и 2009 гг.). Победу в ней одержал Анкваб. Досрочная кампания 2011 года не была столь острой, как выборы 2004 года. Скорее она напоминала первые выборы президента республики после признания независимости Абхазии (декабрь 2009 года). Тут сыграли свою роль и опасения, как бы после смерти Багапша в Абхазии не произошел крупный внутриполитический раскол с серьезными геополитическими последствиями. Три кандидата поставили свои подписи под «Хартией о честных выборах». Пожалуй, исключением из общего правила стала скандальная история с демонстрацией интервью бывшего министра обороны Грузии Тенгиза Китовани, в которых тот заявило связях Анкваба с грузинскими спецслужбами. Однако эта информационная технология, эффективная в 1990-х годах, в 2011 году не сработала. По справедливому замечанию абхазского политолога Ираклия Хинтбы, «люди устали от этой темы. У нас выросло целое поколение после войны. К тому же в обществе есть запрос на честные выборы. И когда кто-то это откровенно нарушает, это не может понравиться людям»⁶².

Военно-политическое поражение Грузии в августе 2008 года в гораздо большей степени усилило проамериканский и североатлантический вектор внешней политики этой страны. Свидетельством тому - подписание Хартии о стратегическом партнерстве с США в январе 2009 года, которая поставила Грузию в разряд особых партнеров Вашингтона вне рамок НАТО. Шаги Кремля по признанию независимости двух бывших автономий Грузинской ССР были восприняты на Западе не как поддержка двух де-факто государств, существовавших уже не один год на территории Грузии (и не контролировавшихся официальным Тбилиси), а как российская территориальная экспансия. В этой связи репрезентативным представляется мнение Строуба Тэлбота (знаковой фигуры для российско-американских отношений, занимавшего в администрации Билла Клинтона в 1994-2001 гг. пост заместителя госсекретаря, курирующего СНГ): «Может быть, с официальной точки зрения России Абхазия и Южная Осетия являются независимыми государствами, но в глазах всего мира это расширение российской территории. И это произошло в первый раз с момента окончания советской эпохи. Я считаю это опасным явлением»⁶³. Данной линии США и их союзники неуклонно придерживаются после 2008 года, несмотря на персональные смены лидеров государств, руководителей внешнеполитических ведомств и составов высших представительных органов власти. США и Грузия начали переговоры о создании американских военных баз в Поти и в Марнеули (этот шаг рассматривается, как противовес созданию российской военной инфраструктуры на абхазской территории в Очамчире и в Гудауте). Складывается парадоксальная ситуация, при которой укрепление российского военного присутствия в Абхазии, а американского (и натовского в целом) в Грузии может лишь укрепить новый послеавгустовский статус-кво. Военный потенциал США не будет использован против РФ (как и наоборот). Присутствие же вооруженных «кулаков» Москвы в Абхазии, а Вашингтона в Грузии станет фактором сдерживания Тбилиси с одной стороны, Сухуми с другой от «необдуманных действий». Все это объективно будет работать на консервацию того порядка, который сложился после августовской войны. Между тем, военное усиление РФ в Абхазии создает сложности для самой Москвы. Размещение баз, с одной стороны - это улучшение внутренней инфраструктуры в Абхазии (в которой сегодня туризм заканчивается фактически на Сухуми, к востоку от столицы он развит крайне слабо). Новые гарантии безопасности со стороны Москвы (равно, как и обустройство подъездных дорог) также помогут восстановлению Абхазии. Но в то же время приход военных из большой соседней страны - это не тот фактор, который способствует развитию национальной государственности. Напротив, он создает новые коллизии.