Из дневника экспедиции Понедельник, 2 июня. Отъезд. Утро! Волнение его

Перед выездом тщательно осматриваем снаряже­ние — байдарки, палатки, котлы. Мы сразу раздели­лись на пять экипажей, у каждого — свои обязанно­сти. Везем с собой целую кучу продуктов, в том числе 13-килограммовую коробку импортных яблок.

Определяя маршрут, я остановилась на реках Нив-шере и Вишере. Впервые я узнала о реке Вишере, ли­стая Вычегодско-Вымскую летопись. Вот уже четыре года, отправляясь в экспедиции к Ульяновскому мо­настырю, мы проезжаем мост через Вишеру. Воды ее показались мне густыми, будто масло. В одной из та­ких поездок я сказала себе, что обязательно побываю со своими гимназистами на берегах этой реки. Прош­ло еще два года, прежде чем мечта моя стала явью...

В путь! На гимназическом автобусе нам предстоит доехать сначала до реки Нившеры.

...Сторожевск — поворот на Большелуг — Богородск — и вдруг прелести городской цивилизации в виде ас­фальта заканчиваются. Песочек под колесами, пыль столбом. В течение часа мы покрылись толстым слоем пыли и «поседели».

Около 14 часов въезжаем в довольно большое село Нившера, раскинувшееся на месте впадения в Нивше-ру реки Лымвы. На короткой остановке решаем орга­низационные вопросы и начинаем переправу. Парти­ями переправляем наш реквизит на другой берег и к 15 часам благополучно восседаем уже на том бе­регу Нившеры.

Ждем... Впереди — путь до деревни Лымвы, которая находится в 50 километрах выше устья. Выясняется, что до Лым­вы можно добраться только по тракторной до­роге. Три часа трясемся на стареньком «Урале». Мало не покажется! То и дело взлетаешь на энную высоту, остается держать себя «за шиворот», чтобы не выпасть из штормов­ки. Дорога — старая леж­невка, причем бревна уложены поперек. Мест­ность очень болотистая, то и дело машину клонит вправо или влево, успе­вай только жмуриться от страха...

Ура! Мы управились за час с небольшим. Но впереди самое трудное — два километра пешим хо­дом со всем снаряжени­ем. Да, скажу я вам! Хотя и считаю себя опытным туристом, таких перехо­

дов у меня еще не было. Нам пришлось нести на себе снаряжение и лодки в две ходки, а это значит все че­тыре километра.

С шутками да прибаутками пронеслись первые 500 метров. А дальше — кто на четвереньках, кто ползком...

Дорога пошла круто вверх, и мы оказались на огромном лугу, вписанном в окружность леса. На ок­раине луга стояли дома без окон, оставленные людь­ми. Мы молча огибаем их и — о чудо! Перед нами — долина реки Лымвы. А далеко внизу, на самом берегу, тоже приютились дома, и жилые, и заброшенные. Вид открылся такой, как будто мы поднялись на коло­кольню. Лес легкими волнами плавно простирается на десятки километров — зеленое «коми море». Вели­чие и красота пейзажа потрясают. Мы молчим. Вместе с чувством восхищения и восторга в глубине души ти­хо звучит вопрос: «Что должно было случиться, что­бы люди оставили эти места навсегда?»

Знакомимся с первым аборигеном. Его зовут Ольоксан, ему 59 лет. От него узнаем, что в Лымве сейчас живут четыре человека — кроме него еще Пуш­кин, Капитан и Семо Вара.

Никто из ребят не захотел отсидеться — все пото­пали вперед, к деревне.

И вот мы на месте. Здравствуй, Лымва!

Светлана Елфимова, 8-й класс

Дом первый. Красивое резное крылечко. В комна­тах все разбросано. На полу в куче мусора — письма, фотографии. На них — незнакомые лица. Оставлен­ная часть души семьи, когда-то жившей здесь. Теперь и пол прогнил, и крыльцо обветшало. Оно не винит хозяев. Но ему так одиноко!

Дом второй. Большой, на самом берегу реки. Пово­рачиваем во двор и заходим. За столом пьет чай ма­ленькая бабуля. Поражают ее глаза — совсем моло­дые, цвета утреннего голубого неба. Мы еще не знаем, что скоро она нам покажется старой знакомой — так просто, доверчиво откроет свою душу. После такой встречи нельзя остаться прежней, нельзя просто вый­ти за дверь и забыть. Судьба этой женщины — судьба деревни Лымвы.

Начинается разговор. Хозяйка дома — Семо Вара — Варвара Семеновна Попова, 1921 года рождения, уро­женка деревни Лымвы. Совсем недавно муж, Кузьма Пантелеймонович, поехал на праздник в Нившеру, там и умер. Сама Семо Вара дальше Корткероса нику­да не ездила, никогда не была в городе. О муже вспо­минает очень тепло, ведь прожили вместе 36 лет. Кон­чилась, говорит, хорошая жизнь. Собирается в Под-быток, но только потому, что вряд ли сможет жить од­на. У нее живность: корова, бычок, овцы, кошка. Гово­рят, что характер хозяйки передается животным. Если так, то Семо Вара — сама доброта. Корова и бычок хо­дят за ней по пятам и посторонних не боятся, подхо­дят близко, дают себя погладить. Хозяйка разговари­вает с ними, как с людьми.

Просим сфотографироваться с нами. Выходит на крыльцо — в красивом платье, новеньком платочке, подвижная, ловкая, пританцовывает, смеется... какая молодец!

Весь вечер до полуночи продолжается наша бесе­да, рассказывает нам обо всем, что знает сама, слыша­ла от мамы когда-то: как праздники справляли, как работали, играли.

«Бур вой, кагаяс», — ласково звучит голос напосле­док. День закончен. Второй день похода.

Среда, 4 июня. Прощание с Лымвой. Ливень. Гром. Вчерашняя усталость. Солнышко пожалело нас — к часу дня распогодилось.

Как ни хотелось нам отдалить момент расстава­ния — он все же наступил. Байдарки уложены. Не­ужели мы больше никогда не вернемся сюда, не уви­димся с Семо Варой? А она все плачет, благословляет нас... И мы плачем. С благодарностью и пожеланиями здоровья обнимаем последнюю хранительницу жизни удивительно красивой деревни Лымвы. А когда ее не станет? Куда денется любовь этой женщины к род­ным местам? Может, она в нас прорастет...

Наш экипаж отчаливает последним. Вдоль берега бежит женщина в красном платке. Господи, благосло­ви ее! Река делает крутой поворот и... красная точка исчезает...

Плывем молча. Покидаем деревню, подобную чис­тому роднику с живой водой. Вода живая, поскольку это наши истоки. Без нее мы засохнем, как дерево без корней...

Она появилась перед нашими глазами внезапно и бу­квально очаровала нас. Открылся горизонт сине-зеле­ных лесов, а внизу — маленькая речка. Половина де­ревни стоит на живописном холме, а другая — под холмом, возле самой воды.

Мы стояли там три дня и за это время встретились с местными жителями. Собственно, жителей-то всего четыре человека, а еще месяц назад было пять. Все живут в разных домах, ведут свое хозяйство. На сле­дующий день мы осмотрели деревню и пошли в ба­бушке Семо Вара. После мы так и называли Варвару Семеновну Попову (по мужу Ларукову) просто ба­бушкой.

Когда-то в деревне стояло четыре ряда больших крестьянских домов. В верхнем ряду была часовенка. Она и сейчас стоит, только внутри лежат удобрения. Говорят, некому за ней следить уже много лет. Почитаемыми святыми, как и в большинстве коми деревень, были Параскева Пятница и Николай Угод­ник. У бабушки дома в красном углу висела икона Вознесения Христова, которую она вместе с двумя другими успела вынести из часовни перед тем, как ее сожгли.

Еще бабушка показывала нам первую часовню, ко­торая стоит прямо у нее во дворе, теперь тут склад. Она построена в 1836 году, эти цифры выдолблены на матице. Мы увидели много разных старых вещей, ко­торым цены нет. В то далекое время деревня Лымва была большой. Во время праздников люди гуляли, ве­селились. Были и школа, и красный уголок.

Самое удивительное в бабушке было то, что она в свои 74 года оставалась такой живой, энергичной. Ко­гда готовила чай, все просто рты пооткрывали — так быстро она проделывала манипуляции с самоваром, золой и трубой.

В день отъезда Семо Вара помогала нам упаковы­вать вещи в байдарки и все благословляла.

За весь поход на нас не выпало ни капли дождя. За это мы благодарны бабушке, которая все это время молилась за нас.

Светлана Можегова, скаут-инструктор

Забыть ее не могу...

Маленькая деревня Лымва на берегу одноименной ре­ки затерялась в лесах Корткеросского района. И что мне, городской жительнице, до ее тревог и бед? Но от­чего, побывав в Лымве, забыть ее не могу? Снова и снова мысленно возвращаюсь на высокий живопис­ный холм, где стройными рядами стоят большие доб­ротные, но, увы, пустые дома.

Что должно было произойти, чтобы люди остави­ли родные места? Вопрос этот не праздный, ведь мы — свидетели повсеместного ухода в небытие сел и дере­вень, ставших «неперспективными».

...Впервые река Лымва упоминается в 1485 году в жалованной грамоте Московского князя Ивана III. Возникновение деревни неразрывно связано с рекой. По ней проходил исконный торговый путь с Ижмы на Среднюю Вычегду. По данным местного краевед;! А. Панюкова, уже в 40-е годы XIX века ижемцы обра­тились в Вологодскую палату казенных имуществ с

ВПЕЧАТЛЕНИЯ. СВЕТА ИСТОМИНА, 12 ЛЕТ

По сведениям И.Л. Жеребцова, деревня Лымва бы­ла основана только после 1881 года, а первое упомина­ние о починке Лымве с 41 жителем относится к 1892 году. Очевидно, вопрос о времени основания деревни требует дальнейшего исследования и уточнения.

В 1894 году в деревне было семь хозяйств. Жили охотой, держали скот, имели большие сенокосные уго­дья, выращивали хлеб, заготавливали сортовой лес.

XX век оказался слишком жестоким к судьбе ма­ленькой коми деревушки. Накануне революции, в 1916 году, Лымва насчитывала 15 дворов, где прожи­вали 86 жителей. В первые годы Советской власти

Поднялась деревня после Великой Отечественной войны. С трудом, но поднялась. От разорения колхо­зы спас сентябрьский (1953 г.) Пленум ЦК ВКП(б), по решению которого повышались закупочные цены на сельхозпродукцию, снижались сельхозналоги и обязательные поставки государству.

В 1950—1960 годы в Лымве жизнь кипела. В кол­хозе выращивали хлеб, коноплю, заготовляли сено, дрова, молотили хлеб, вили веревки. Были в деревне конюшня, два коровника, телятник, маслобойка, сепа­ратор, медпункт, библиотека. Стояло 33 дома, в школе учились 14 ребятишек.

С 1950 года в республике начался процесс укруп­нения колхозов. Процесс шел но всей стране, но Рес­публика Коми стала своеобразным полигоном этой политики.С 1950 по 1965 год число колхозов уменьшилось в девять раз. В 1973 году заверше­нием этой политики ста­ло преобразование кол­хозов в совхозы. Именно с ликвидацией колхозов и связывают люди зату­хание этой деревни, и они во многом правы.

«Постепенно колхоз­ные села и деревни преоб­разуются в укрупненные населенные пункты го­родского типа с благоуст­роенными домами, ком­мунальным обслужива­нием, бытовыми пред-: приятиями, культурными и медицинскими учреж­дениями», — деклариро­вали партийные докумен­ты. На практике все све­лось к политике «непер­спективных деревень»,

или, как их называли по-другому, «деревень с ограни­ченным развитием». В 1970—1989 годы с карты рес­публики навсегда исчезли 300 населенных пунктов.

В разряд неперспективных попала и деревня Лым-ва. В 1973 году колхоз был ликвидирован, а Лымва стала отделением Нившерского госпромхоза. B.C. По­пова вспоминает: «Всю скотину в Одыв забрали. А как без лошадей? Население осталось без работы, а ведь жить надо. Потому люди и уехали, хорошие дома разо­брали и уехали». Закрыли магазин, школу... вот когда вспоминается предсказание колдуна Тюво. Последние дни доживают старики, а значит, и деревня.

Мы говорим о социально-экономических катего­риях. Но за всем этим — живые люди! Намеренная ли­квидация малых деревень — безнравственна, ведь де­ревня всегда была и, надеемся, будет той абсолютной и неизменной величиной, которая олицетворяет еди­нение человека с природой. Ведь культура коми наро­да — это деревенская культура. Таких историй по Ко­ми краю — сотни. Когда знакомишься с печальной

Что скрывать, в укрупненных сельских населенных пунктах бытовые условия так и не стали городскими, а вот психология крестьянина — хозяина земли, увы, утрачена их жителями. Может, и хотело государство сэкономить, но «скупой платит дважды». В Постанов­лении ЦК КПСС от 5 апреля 1989 года мы читаем, что необходимо «уделять внимание сохранению и разви­тию малых деревень». Но как опоздало решение!

Есть ли будущее у деревни Лымвы? Надежды на ее возрождение связывались с открытием в этих местах курорта... но, на наш взгляд, у деревни есть будущее только в том случае, если вернется настоящий хозяин земли, такой как Ыджыд Матвей Егор.

Мы не можем повернуть вспять время, так жестоко уничтожающее малые деревни, но прикоснуться ду­шой к их трудной судьбе, встретиться с людьми, выслушать, записать их воспоминания — это в наших силах...

Лидия Полугрудова, 11-й класс

из дневника экспедиции

Четверг, 5 июня. За семь часов пройдено 50 километ­ров, разрублен завал под мостом. Наши гимназисты — не только выносливые коми парни, но и на все руки мастера. Женя, кроме кострового, стал еще «пильщи­ком» и «штатным репортером». Коля и Ваня «прово­дят» байдарки, Егор готов прийти на помощь любому.

В 15 часов разбиваем лагерь на Нившере. Поем песни, шутим, наслаждаемся природой...

каждый раз, входя в новую деревню, мы встречаем очень интересных людей. Ивановка не стала исключе­нием. С нами согласился поговорить Иван Кондратье-вич Иванов, 1922 года рождения, ветеран войны. Ока­зывается, его дед Порќ был первым жителем дерев­ни. Иван Кондратьевич сам был охотником, завалил

восемь медведей, последнего — три года назад. А живет он в доме, построенном отцом в 1909 году. Затаив ды­хание, слушали мы рассказ о некогда живших местных богатырях. Когда мы фотографировали документы ве­терана войны, с его уст сорвались слова: «Когда я уча­ствовал в прорыве блокады Ленинграда, нам говорили:

давай, братва, надо победить, каждый во дворце жить будет». После этого он показал на свой очень старый, обветшалый дом и сказал: «Вот он, мой дворец».

Уходить не хочется. Человек открывает нам душу — не это ли самый дорогой подарок... Кто мы для него? Ни имен наших не знает, ни какие мы. А вот верит в ис­кренность нашу. Сколько ни била жизнь этих людей, они сохранили в себе способность быть добрыми, не озлобиться. Огромное вам спасибо, Иван Кондратьевич!

Снова вперед! Река перед Троицком особенно ве­личава, течет прямо, плавно. И вот новая деревня — Троицк, по-коми Типо сикт. Новые встречи.

Габовой Лидии Михайловне 84 года. Живет она с сыном в большом доме. Все испещренное морщинка­ми лицо и натруженные большие руки. Такие руки у всех наших собеседниц. Лидия Михайловна проучи­лась в Пажге в мехшколе, работала в колхозе тракто­ристкой, работала, работала, работала... да хранила па­мять об отце. Его арестовали в 1941 году «за агита­ции». До сих пор родственники ничего про него не знают. Где, когда, в каких краях нашла его душа веч­ный покой?.. Плачет Лидия Михайловна. Угощает нас молоком и хлебом. Спасибо этому дому.

Возвращаемся в лагерь. Не спится. Очень красиво вокруг. Деревни утопают в цветущей черемухе. Ее аромат наполняет воздух, кружит голову. Места для жизни люди выбирали здесь очень красивые, на высо­ких холмах...

День к закату, а мы — вниз по течению...

Валя Моторина, 7-й класс

Семен Ветошкин, 8-й класс

отмеченный путь. Говорят, что первые жители при­шли сюда, отмечая свой путь пасами на деревьях. Многие из нынешних жителей — дачники, приезжаю­щие лишь на лето.

После обеда отплываем. Теперь надо быть особен­но внимательными. Не доходя двух километров до впадения Нившеры в Вишеру находится известное чудское место Кар Мыльк. И вот, совершенно внезап­но, раньше наших ожиданий, на излучине реки — вы­сокий песчаный холм. Поднимаемся. Открывается потрясающая красота. Изгиб реки, три маленьких ост­рова, убегающий горизонт... Бабушки говорят: «Здесь под ногами гудит — это чудь плачет».

Знакомимся с деревушкой с «лунным» названием Лунь. Гостеприимно приглашает в дом Лекан Егор — Григорий Никандрович Микушев, 1911 года рожде­ния. Хорошо, говорит, раньше жили: хлеб растили, сено косили. А в колхоз всех силком загоняли, предсе­датель крикливый был, его наверху очень хвалили за рвение.

Вновь и вновь оживают в памяти встречи с трудо­любивыми, светлыми людьми — старожилами Корт-керосского района... Кажется, навсегда поселилось в сердце отражение первозданной красоты пейзажа... Не дает покоя звон тишины на улицах деревень... Бес­конечен путь к себе...

Вместо послесловия

Уже несколько лет путешествуют по краю дети из гимназии искусств. Очевидно, из­начальная идея этих путешествий была краеведческая, и она неплоха — эта идея. Изучать край, в котором живешь, само по себе замечательно. Но то, что получилось, вышло далеко за рамки этой идеи. Читая детские работы, вдруг обнаруживаешь то, о чем в последние годы взрослые как-то стыдливо молчат, — настоящую непод­дельную любовь к Родине. Глубокое, осознанное чув­ство крепко пустило корни в детских душах.

Я не склонен делить Родину на «малую» и «боль­шую». Родина — понятие метафизическое, это и место, где ты родился, и твои родители, и твой народ, и Бог, в которого ты веришь. Человек рождается с любовью к Родине, поскольку изначально любит свою мать. Но с возрастом он начинает думать, что Родина — это нечто большое и условное и не имеет никакого отношения к родителям, а народ и Бог — понятия и вовсе далекие друг от друга. Мы отвыкли верить преданиям отцов и по-школьному наивно полагаем, что ведем свой род от дарвиновской тотемической обезьяны. Так что отдель­но «я» и «родители», отдельно «территория, где ро­дился», отдельно «народ» и совсем отдельно, где-то на задворках сознания, — Бог. Но на самом деле только единство этих понятий порождает то, что в этногра­фии называют этническим (народным) самосознани-

ем и что попросту является гордостью за свой народ или любовью к Родине. Опять же, это не механическое единство, здесь, скорее, мистика всего в одном, когда одно уже подразумевает наличие всего остального, ко­гда в любви к матери видится вера в Бога, в свой народ и в самого себя. Дело вроде бы за немногим — надо все это лишь обрести. Но как?

Герой романа Г. Гессе «Путешествие в страну Вос­тока» совершает паломничество в некую мифическую страну, пересекая не только расстояния, но и историче­ские эпохи. По пути он встречается как с живыми людьми, так и с давно умершими, становится свидете­лем событий, современных ему и давно минувших. А в завершении герой получает истинное знание о самом себе. Так, очевидно, и должны заканчиваться истинные странствия. Во все времена считалось, что только в пу­ти человек приобщается к настоящему знанию. «Туйо ко он петав — оломсб он аддзыв» — «Не побывав в до­роге — не увидишь жизни» — так определяет народная мудрость сущность пути. И испокон веков уходили странники в путь — пусть даже не все в Иерусалим ко Гробу Господню — в сущности, это и не важно, так или иначе они обретали Бога, Родину и себя самих, потому что все пути ведут в Иерусалим, Иерусалим духа.