К проблеме изучения романа-антиутопии в современной литературе казахстана



Дата25.06.2016
өлшемі108.54 Kb.
#158354
УДК 82-31

Н.К.Сарсекеева

Казахский национальный университет им.аль-Фараби, г. Алматы, Казахстан

E-mail: sarsekeeva1403@inbox.ru


К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ РОМАНА-АНТИУТОПИИ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КАЗАХСТАНА
Объектом исследования в данной статье является творчество казахстанского и русского писателя М.Б.Земскова. На примере его романов рассматриваются вопросы жанрового своеобразия романа-антиутопии, уточняются истоки и традиции данного жанра в русской и мировой литературе ХХ века. Обобщается проблематика, специфика сюжета и изображения образов героев антиутопий. Устанавливается, что главными героями произведений казахстанского писателя являются представители интеллигенции, адаптирующиеся к реалиям жизни в обществе потребления. Подробно рассматриваются основные мотивы и конфликт, хронотоп и символические образы туннеля и тумана. В результате делается вывод о том, что «внутреннее» пространство героев соотносится с «внешним» пространством окружающей среды при помощи иронии и метафизического подтекста.

Ключевые слова: жанр, роман, антиутопия, сюжет, герой, мотив, конфликт, метафизический подтекст

Зертте - нысанының айтылмыш мақалада қазақ және орыс жазушының М.Б.Земсков шығармашылығы болып табылады. Оның романының мысалында роман-антиутопия жанрлық ерекшелігінің сұрақтары қарастырылады, және айтылмыш жанрдың жөн-жоралғылары ғасырдың ХХ орыс және дүниежүзілік әдебиетінде анықталады. Проблематика, арқаудың және батырының бейнесінің суретінің өзгешелігі жинақталады. Бекітіліп жатыр, не қазақстандық жазушының туындысының басты батырларымен зиялылардың өкілдері, реалиялар икемдел - өмірлер қоғамында болып табылады. Егжей-тегжей негізгі себеп және шатақ, хронотоп, туннеліның және тұманның символдық бейнелері қарастырылады. Қоршаған орта арқылы кекесін және метафизикалық арада нәтижеде болып жат - тұжырым туралы ана, не батырдың "ішкі" аясы мен "сыртқы" аямен әрекеттеседі.

The object of study in this article is the work of the Kazakh and Russian writer M.Zemskov. The example of his novels discusses genre identity dystopian novel, clarifies the origins and traditions of the genre in Russian and world literature of the twentieth century. Generalized problems, the specifics of the plot and cover images of heroes dystopia. It is established that the main characters are the works of Kazakh writer intellectuals, adapting to the realities of life in a consumer society. Details are considered the main motives and conflict chronotope and symbolic images of the tunnel and fog. As a result, it is concluded that the "internal" space characters relate to "external" space environment with the help of irony and metaphysical overtones.
Возникновение жанра антиутопии нередко связывают с развитием условно-метафорической прозы и воспринимают как своеобразный «ответ» на утопию путем доведения ее до абсурда для доказательства ее несостоятельности. В поэтике такого рода произведений можно отметить особый характер проблематики: человек и коллектив, личность и ее развитие. Антиутопия утверждает, что в обществе, которое претендует быть идеальным, исчезает собственно человеческое. При этом развитое личностное начало для антиутопии оказывается намного важнее исторического и социального, и именно поэтому возникает конфликт «я» и «мы». Следует отметить также своеобразие антиутопического хронотопа: пороговое время («до» и «после» взрыва, революции, природного и духовного катаклизма и пр.), ограниченное пространство (закрытый от мира город-государство). Классическим примером жанра современного романа-антиутопии исследователи называют роман Татьяны Толстой «Кысь» (2001).

Известно, что романы-антиутопии в современной интерпретации появились в XX веке. Одна из глубоких характеристик данного жанра заключена в словах известного русского философа Н.А. Бердяева, явившихся эпиграфом к роману О. Хаксли «О, дивный новый мир»: «Но утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления. <...> Утопии осуществимы. <...> Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее «совершенному» и более свободному обществу» [1, 5]. Сложность дефиниции заключается в том, что роман-антиутопию на практике нередко трудно отличить и отграничить от других жанров, в частности, от утопии. В то же время как классические воспринимаются антиутопии Е. Замятина («Мы»), Дж. Оруэлла («1984»), А.Платонова («Котлован» и «Чевенгур»), В.Набокова («Приглашение на казнь») и др.

В казахстанской литературе последних лет заслуживает особого внимания роман Михаила Земскова «Перигей», имеющий подзаголовок «роман-фантасмагория с элементами антиутопии». Михаил Борисович Земсков широко известен в писательских кругах Казахстана и России и на литературных интернет-порталах как Иван Глаголев. Он родился 26 декабря 1973 г. в Алма-Ате, закончил мехмат КазГУ. Но, по его собственному признанию, по специальности не работал ни одного дня. В 2003-м закончил сценарно-киноведческий факультет ВГИК, работал переводчиком, финансовым менеджером, координатором образовательных программ, бизнес-консультантом, сценаристом, пиар-менеджером. Михаил Земсков активно публикуется с 1996-го года в казахстанских литературных журналах, в частности, в «Просторе», с 2005-го – в российских «толстых» журналах «Дружба народов», «Октябрь». В 1999-м году он закончил литературный мастер-класс Казахстанского Фонда «Мусагет» (руководитель Ольга Марк). Получил «Русскую премию-2005» за сборник повестей и рассказов «Алма-Атинские истории», является лауреатом конкурса монопьес «Человек» (2007) за пьесу «О любви к Чайковскому», поставленную алма-атинским театром «Арт-и-Шок» в 2005-м году. Он известен и как автор сценария короткометражного художественного фильма «Трубка» (режиссер Эни Деверо, совместное производство США-Казахстан, 2008).

В литературных кругах Алматы М.Земсков популярен также как один из инициаторов движения «Среднеазиатский литературный фронт» - объединения поэтов, писателей, драматургов и литературных критиков Казахстана и Средней Азии, в качестве организатора интереснейших «Поэтических боев без правил». Его нередко называют одним из лучших писателей Алматы (по результатам опроса читателей). Главной мечтой Ивана Глаголева, по его собственному признанию, является создание «мидл-литературы», то есть «элитарной» литературы для «массового» читателя, под которой он понимает некий способ просвещения «массового» читателя, воспитания его вкусов. Роман, по его мнению, должен быть «умной» книгой, но не «сложным» чтением, а захватывающим и интересным – возможно, более остросюжетным, чем популярные боевики и детективы.

Таким требованиям отвечают многие романы Михаила Земскова, первый из которых – «Перигей» - написан в жанре «романа-антиутопии с элементами фантасмагории», как сказано в аннотации, и напечатан в журнале «Дружба народов» за 2007 год. Повествование в нем обрамлено своеобразным прологом (никак не обозначенным автором и графически не выделенным): “Хочется жить?” - спросит подросток с ножом в подворотне. Хочется. Я полон примитивных желаний... Но главное — я хочу вернуться. Вернуться на свою родину…» [2, 11]. Главный герой Михаил Иванов, от лица которого ведется повествование, после двенадцати лет заключения на Кубе и в Мексике, жизни в США, одержим желанием вернуться на родину: «Как я попаду туда? Проползу по всей Европе под колючей проволокой, под границами, обману всех пограничников. Выйду на люди только в какой-нибудь деревеньке под Тулой. И мне там обрадуются. Обогреют и накормят, обязательно дадут пирожков в дорогу. Хотя…» [2, 11].

Главный герой романа возвращается домой, в Россию. И оказывается, что Россия снова стала закрытой страной, а вся информация, которую получает о ней внешний мир – это съемки со спутника, по которым можно понять только то, что русские постоянно смеются. Ему предстоит узнать разницу между сводящими с ума декорациями и реальностью, почему двенадцать лет назад его предал друг, работающий ныне на правительство, и почему смех может быть страшен. Отсутствие, отлучение героя от родины было вынужденным: «Последний год я прожил в Америке. До этого - два года в мексиканской тюрьме, до Мексики - десять лет в тюрьме кубинской».

Время действия «Перигея» примерно совпадает с годом, к которому Россия по плану правительства должна удвоить свой ВВП. В романе М.Земскова к этому моменту министром культуры становится Евгений Петросян, депутаты-акробаты «Единой России» устраивают воздушные бои с эквилибристами «Козлиной России», а Алла Пугачева примеривает шоколадные трусы. Страна снова отгорожена от остального мира «железным занавесом».

Мигель-Михаил Иванов пытается понять, что же произошло с его страной, и то, что он видит и слышит, вселяет в него ужас: Гриша не-Распутин, который первым встречает Михаила под тульской деревней, Мария, продавшая ему смеха ради пирожки с пургеном, двое клоунов в электричке, газета «Комсомолка» с крупным заголовком «Алла Пугачева наконец решилась на шоколадные трусы» и фотография тех самых трусов того самого размера…» и, главное - повсеместный, всеобщий смех. За годы отсутствия героя Россия стала цивилизацией «хихикающих дегенератов». Чтобы население не мешало реализации ее планов, власть нашла самое верное средство: разномастные развлечения. По словам сохранившего способность к критическому суждению аборигена, когда люди смеются, у них что-то выделяется в мозгах - какой-то химический элемент, - и они чувствуют себя счастливыми. А счастливыми людьми проще управлять. Любой тоталитаризм держится либо на запуганных, либо на счастливых, которые всем довольны. Вот наши власти и строят гуманный тоталитаризм счастливых и смеющихся людей. Писатель конструирует мир примитивных радостей, снаружи веселый, но подспудно недобрый и страшный.

Михаил Земсков в одном из интервью говорил, что роман «Перигей» возник «из определенного набора образов», он - своего рода собрание «сердца горестных замет». В начале 2000-х годов писатель много времени проводил в России, в Москве и был свидетелем изменений в России тех лет. Для человека думающего достаточно понятны безрадостные перспективы будущего, что и привело молодого писателя к написанию романа-антиутопии о том, как власть оглупила народ «хлебом и зрелищами».

По жанру роман представляет собой нечто фантасмагорично-утопическое с элементами юмора, абсурда и ужаса современного существования. Вернувшийся домой, в свои воспоминания, главный герой хочет отыскать отца и возлюбленную Лару, которую он оставил в Москве тринадцать лет назад. Случайно по ТВ он видит друга, Алексея Кузнецова, который его и подставил: «шутки ради подложил в карман три грамма кокаина, которым тогда баловался, и позвал милиционеров». Теперь Алексей работает в администрации президента. Сюжет разворачивается как своеобразный круто замешанный детектив: Михаил Иванов, добравшись до Москвы, теряет свою фамилию (уличные милиционеры легко «отбирают» прежнюю и нарекают его Одуванчиковым), селится в лучшей советских времен гостинице «Космос», знакомится с соседкой Юлей, владелицей BMW, которая оказалась любовницей Алексея Кузнецова, навещает в больнице отца, неожиданно встречает у странной стены своего друга-предателя, находит Лару…

В этот стремительно развивающийся сюжет время от времени вторгается прошлое в виде воспоминаний, сновидений, бреда самого героя, вспоминающего свою прежнюю жизнь. Ведущим сюжетообразующим принципом становится случай, непредсказуемый никем, но над всем происходящим довлеет нечто необъяснимое и потому страшное, символизирующее государство. Писателю важно погрузить читателя во внутренний мир героя, в отношения с окружающими, в то, как он воспринимает события, его собственную историю, прошлое и настоящее.

Обращает на себя внимание близость сюжетных коллизий романа Земскова к «1984» Джорджа Оруэлла и «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Вместе с тем заметим, что в «Перигее» автор уделяет особое внимание личности героя, его душевному состоянию, хотя в первую очередь этот роман – социальный. Поэтому ведущими мотивами являются мотивы критики тоталитарной системы, сильной руки государства, Большого брата, характерные для «1984» и других антиутопий и фантасмагорий. Автор вместе со своим героем пытается осмыслить современные политические тенденции, все то, что произошло в России в недавнее десятилетие.

В «Перигее» смоделирована также ситуация реконструкции железного занавеса. Так, в сюжете красной нитью проходит мотив слежки, всевидящего ока, офицеры госбезопасности и их невидимые агенты, которые хорошо исполняют свои функции, знают о каждом шаге и намерении Михаила-Мигеля Иванова-Одуванчикова. Но у самого Михаила Земскова превалирует мнение, что человек инстинктивно думает, что все, что он где-то делает, отслеживается. Таким образом, в его подсознании присутствует образ всевидящего наблюдателя.

В романе М.Земскова главный герой освобождается от иллюзий прошлого, он смог «расшифровать» мотивы «странных» с его точки зрения поступков близких ему людей: матери, Екатерины Ивановой, казашки по происхождению, прожившей большую часть жизни вне родины (герой вспоминает об алматинском детском периоде своей жизни как золотой поре), на могиле которой на христианском кладбище изображены луна и полумесяц; отца, оставившего жену с сыном ради любовницы Алены, своей смертью заставляющего сына уехать куда угодно из России; Лары, нашедшей счастье в браке с негром; Алексея Кузнецова, противостояние с которым завершилось побегом героя с Юлей из замкнутого мира через туннель, который «напоминал рисунки переживших клиническую смерть — так они изображали тоннель, по которому душа после смерти движется в иной мир» [2, 160].

В эпилоге произведения героям удается-таки вырваться на свободу «из безумного, злого и смрадного города на бескрайние луга былинной России, в ее леса, степи, озера». Туннель выводит их к шоссе, по которому движутся заполненные людьми автобусы. Юля, хорошо знакомая с новыми российскими реалиями, высказывает догадку, что людей везут на картошку, и герой радостно восклицает, что все возвращается «в сказочное прошлое». Финал романа, в котором герои углубились в молодой березняк, остается открытым. Читателю предлагается домыслить дальнейшую судьбу двух одиноких, преданных всеми людей. Но этот прием говорит о тяготении Михаила Земскова к популярной в последние годы middle-literature, то есть он, как и в разной степени Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Михаил Веллер, Дмитрий Липскеров, Борис Акунин, Евгений Гришковец, сознательно ориентируется на конкретного читателя, обладающего достаточно высоким интеллектом, утонченными эстетическими вкусами, эрудицией, желанием и способностью жить продуктивно. Их принято называть сегодня “офис-интеллигенцией”. Михаил Земсков в полной мере владеет кинематографическими приемами создания динамичного сюжета, во главу которого ставится занимательность, остроумие, то есть синтез привычного и экстраординарного.

Этими же принципами он руководствовался и при создании следующих романов: «Когда «Мерло» теряет вкус» (2009) и «Сектант» (2010). Последний был воспринят критиками как захватывающий философский триллер, многое в котором основано на реальных событиях. В «Сектанте» повествуется о группе молодых людей, отправившихся из Москвы в Казахстан на поиски «подлинного» Евангелия от Иоанна, которое, согласно легенде, спрятано несторианцами в предгорьях Тянь-Шаня. Возглавляет группу таинственный гуру, а в числе кладоискателей - его ученики, готовящиеся к некой «новой практике». Главный герой - парень-фотомодель, потерявший работу - случайным образом оказывается в группе. Во время экспедиции вокруг него начинают происходить странные события, приводящие к непредсказуемым последствиям и изменяющие его представления о мире.

В романе «Когда «Мерло» теряет вкус» главный герой - модный московский художник-концептуалист Егор Харламов. Неожиданно он получает телеграмму о болезни матери и едет на историческую родину в Алма-Ату. Однако его встречает ничего не подозревающая мать, которая пребывает в полном здравии. Размышляя о том, кому выгодно его отсутствие в Москве, Егор попутно ищет ответы и на другие вопросы, неожиданно вставшие перед ним на родине: не является ли мошенником ухажер его матери, стоит ли доверять старому школьному другу и возможно ли комфортно существовать в ситуации всеобщего бреда и галлюцинаций.

Общение с друзьями детства способствует рождению нового замысла, к которому автор относится очень серьезно: Егор и его новый друг-рэпер танцовщик Дэн создают образ танцующего Христа. Возникает клип как концептуальное произведение искусства: Дэн танцует на фоне креста, на котором прибиты мягкие игрушки - розовые слоники и голубые зайчики. По мнению критика Екатерины Тарасовой, романы Михаила Земскова повествуют «о поисках своего места в жизни и нелепостях, их осложняющих» [3]. Очевидна, на наш взгляд, соотнесенность этих «нелепостей» с глубоким метафизическим подтекстом повествования. Не случайно одна из рецензий о прозе М.Земскова озаглавлена критиком «Прыжок «Перигея» [4].


Список литературы:

1 Хаксли О. О, дивный новый мир // Хаксли О. О, дивный новый мир. Романы. Пер. с англ. О.Сороки, В.Бабкова. Примеч. Т.Шишкиной, В.Бабкова.- СПб.: Амфора, 1999. - 541 с.

2 Земсков М. Перигей: Роман-фантасмагория с элементами антиутопии // Дружба народов. – 2007. - № 8. – с.11-160.



3 Тарасова Е. Интеллектуальные игры со многими известными // Независимая газета. – 2007. – 28 июня.

4 Стахов Д. Прыжок «Перигея» //Дружба народов.-2009.-№ 12. С.199-201.

Достарыңызбен бөлісу:




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет