К проблеме изучения романа-антиутопии в современной литературе казахстана

Н.К.Сарсекеева

Казахский национальный университет им.аль-Фараби, г. Алматы, Казахстан

E-mail: sarsekeeva1403@inbox.ru

Известно, что романы-антиутопии в современной интерпретации появились в XX веке. Одна из глубоких характеристик данного жанра заключена в словах известного русского философа Н.А. Бердяева, явившихся эпиграфом к роману О. Хаксли «О, дивный новый мир»: «Но утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления. <...> Утопии осуществимы. <...> Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее «совершенному» и более свободному обществу» [1, 5]. Сложность дефиниции заключается в том, что роман-антиутопию на практике нередко трудно отличить и отграничить от других жанров, в частности, от утопии. В то же время как классические воспринимаются антиутопии Е. Замятина («Мы»), Дж. Оруэлла («1984»), А.Платонова («Котлован» и «Чевенгур»), В.Набокова («Приглашение на казнь») и др.

В казахстанской литературе последних лет заслуживает особого внимания роман Михаила Земскова «Перигей», имеющий подзаголовок «роман-фантасмагория с элементами антиутопии». Михаил Борисович Земсков широко известен в писательских кругах Казахстана и России и на литературных интернет-порталах как Иван Глаголев. Он родился 26 декабря 1973 г. в Алма-Ате, закончил мехмат КазГУ. Но, по его собственному признанию, по специальности не работал ни одного дня. В 2003-м закончил сценарно-киноведческий факультет ВГИК, работал переводчиком, финансовым менеджером, координатором образовательных программ, бизнес-консультантом, сценаристом, пиар-менеджером. Михаил Земсков активно публикуется с 1996-го года в казахстанских литературных журналах, в частности, в «Просторе», с 2005-го – в российских «толстых» журналах «Дружба народов», «Октябрь». В 1999-м году он закончил литературный мастер-класс Казахстанского Фонда «Мусагет» (руководитель Ольга Марк). Получил «Русскую премию-2005» за сборник повестей и рассказов «Алма-Атинские истории», является лауреатом конкурса монопьес «Человек» (2007) за пьесу «О любви к Чайковскому», поставленную алма-атинским театром «Арт-и-Шок» в 2005-м году. Он известен и как автор сценария короткометражного художественного фильма «Трубка» (режиссер Эни Деверо, совместное производство США-Казахстан, 2008).

В литературных кругах Алматы М.Земсков популярен также как один из инициаторов движения «Среднеазиатский литературный фронт» - объединения поэтов, писателей, драматургов и литературных критиков Казахстана и Средней Азии, в качестве организатора интереснейших «Поэтических боев без правил». Его нередко называют одним из лучших писателей Алматы (по результатам опроса читателей). Главной мечтой Ивана Глаголева, по его собственному признанию, является создание «мидл-литературы», то есть «элитарной» литературы для «массового» читателя, под которой он понимает некий способ просвещения «массового» читателя, воспитания его вкусов. Роман, по его мнению, должен быть «умной» книгой, но не «сложным» чтением, а захватывающим и интересным – возможно, более остросюжетным, чем популярные боевики и детективы.

Таким требованиям отвечают многие романы Михаила Земскова, первый из которых – «Перигей» - написан в жанре «романа-антиутопии с элементами фантасмагории», как сказано в аннотации, и напечатан в журнале «Дружба народов» за 2007 год. Повествование в нем обрамлено своеобразным прологом (никак не обозначенным автором и графически не выделенным): “Хочется жить?” - спросит подросток с ножом в подворотне. Хочется. Я полон примитивных желаний... Но главное — я хочу вернуться. Вернуться на свою родину…» [2, 11]. Главный герой Михаил Иванов, от лица которого ведется повествование, после двенадцати лет заключения на Кубе и в Мексике, жизни в США, одержим желанием вернуться на родину: «Как я попаду туда? Проползу по всей Европе под колючей проволокой, под границами, обману всех пограничников. Выйду на люди только в какой-нибудь деревеньке под Тулой. И мне там обрадуются. Обогреют и накормят, обязательно дадут пирожков в дорогу. Хотя…» [2, 11].

Главный герой романа возвращается домой, в Россию. И оказывается, что Россия снова стала закрытой страной, а вся информация, которую получает о ней внешний мир – это съемки со спутника, по которым можно понять только то, что русские постоянно смеются. Ему предстоит узнать разницу между сводящими с ума декорациями и реальностью, почему двенадцать лет назад его предал друг, работающий ныне на правительство, и почему смех может быть страшен. Отсутствие, отлучение героя от родины было вынужденным: «Последний год я прожил в Америке. До этого - два года в мексиканской тюрьме, до Мексики - десять лет в тюрьме кубинской».

Время действия «Перигея» примерно совпадает с годом, к которому Россия по плану правительства должна удвоить свой ВВП. В романе М.Земскова к этому моменту министром культуры становится Евгений Петросян, депутаты-акробаты «Единой России» устраивают воздушные бои с эквилибристами «Козлиной России», а Алла Пугачева примеривает шоколадные трусы. Страна снова отгорожена от остального мира «железным занавесом».

Мигель-Михаил Иванов пытается понять, что же произошло с его страной, и то, что он видит и слышит, вселяет в него ужас: Гриша не-Распутин, который первым встречает Михаила под тульской деревней, Мария, продавшая ему смеха ради пирожки с пургеном, двое клоунов в электричке, газета «Комсомолка» с крупным заголовком «Алла Пугачева наконец решилась на шоколадные трусы» и фотография тех самых трусов того самого размера…» и, главное - повсеместный, всеобщий смех. За годы отсутствия героя Россия стала цивилизацией «хихикающих дегенератов». Чтобы население не мешало реализации ее планов, власть нашла самое верное средство: разномастные развлечения. По словам сохранившего способность к критическому суждению аборигена, когда люди смеются, у них что-то выделяется в мозгах - какой-то химический элемент, - и они чувствуют себя счастливыми. А счастливыми людьми проще управлять. Любой тоталитаризм держится либо на запуганных, либо на счастливых, которые всем довольны. Вот наши власти и строят гуманный тоталитаризм счастливых и смеющихся людей. Писатель конструирует мир примитивных радостей, снаружи веселый, но подспудно недобрый и страшный.

Михаил Земсков в одном из интервью говорил, что роман «Перигей» возник «из определенного набора образов», он - своего рода собрание «сердца горестных замет». В начале 2000-х годов писатель много времени проводил в России, в Москве и был свидетелем изменений в России тех лет. Для человека думающего достаточно понятны безрадостные перспективы будущего, что и привело молодого писателя к написанию романа-антиутопии о том, как власть оглупила народ «хлебом и зрелищами».

По жанру роман представляет собой нечто фантасмагорично-утопическое с элементами юмора, абсурда и ужаса современного существования. Вернувшийся домой, в свои воспоминания, главный герой хочет отыскать отца и возлюбленную Лару, которую он оставил в Москве тринадцать лет назад. Случайно по ТВ он видит друга, Алексея Кузнецова, который его и подставил: «шутки ради подложил в карман три грамма кокаина, которым тогда баловался, и позвал милиционеров». Теперь Алексей работает в администрации президента. Сюжет разворачивается как своеобразный круто замешанный детектив: Михаил Иванов, добравшись до Москвы, теряет свою фамилию (уличные милиционеры легко «отбирают» прежнюю и нарекают его Одуванчиковым), селится в лучшей советских времен гостинице «Космос», знакомится с соседкой Юлей, владелицей BMW, которая оказалась любовницей Алексея Кузнецова, навещает в больнице отца, неожиданно встречает у странной стены своего друга-предателя, находит Лару…

В этот стремительно развивающийся сюжет время от времени вторгается прошлое в виде воспоминаний, сновидений, бреда самого героя, вспоминающего свою прежнюю жизнь. Ведущим сюжетообразующим принципом становится случай, непредсказуемый никем, но над всем происходящим довлеет нечто необъяснимое и потому страшное, символизирующее государство. Писателю важно погрузить читателя во внутренний мир героя, в отношения с окружающими, в то, как он воспринимает события, его собственную историю, прошлое и настоящее.

Обращает на себя внимание близость сюжетных коллизий романа Земскова к «1984» Джорджа Оруэлла и «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Вместе с тем заметим, что в «Перигее» автор уделяет особое внимание личности героя, его душевному состоянию, хотя в первую очередь этот роман – социальный. Поэтому ведущими мотивами являются мотивы критики тоталитарной системы, сильной руки государства, Большого брата, характерные для «1984» и других антиутопий и фантасмагорий. Автор вместе со своим героем пытается осмыслить современные политические тенденции, все то, что произошло в России в недавнее десятилетие.

В «Перигее» смоделирована также ситуация реконструкции железного занавеса. Так, в сюжете красной нитью проходит мотив слежки, всевидящего ока, офицеры госбезопасности и их невидимые агенты, которые хорошо исполняют свои функции, знают о каждом шаге и намерении Михаила-Мигеля Иванова-Одуванчикова. Но у самого Михаила Земскова превалирует мнение, что человек инстинктивно думает, что все, что он где-то делает, отслеживается. Таким образом, в его подсознании присутствует образ всевидящего наблюдателя.

В романе М.Земскова главный герой освобождается от иллюзий прошлого, он смог «расшифровать» мотивы «странных» с его точки зрения поступков близких ему людей: матери, Екатерины Ивановой, казашки по происхождению, прожившей большую часть жизни вне родины (герой вспоминает об алматинском детском периоде своей жизни как золотой поре), на могиле которой на христианском кладбище изображены луна и полумесяц; отца, оставившего жену с сыном ради любовницы Алены, своей смертью заставляющего сына уехать куда угодно из России; Лары, нашедшей счастье в браке с негром; Алексея Кузнецова, противостояние с которым завершилось побегом героя с Юлей из замкнутого мира через туннель, который «напоминал рисунки переживших клиническую смерть — так они изображали тоннель, по которому душа после смерти движется в иной мир» [2, 160].

В эпилоге произведения героям удается-таки вырваться на свободу «из безумного, злого и смрадного города на бескрайние луга былинной России, в ее леса, степи, озера». Туннель выводит их к шоссе, по которому движутся заполненные людьми автобусы. Юля, хорошо знакомая с новыми российскими реалиями, высказывает догадку, что людей везут на картошку, и герой радостно восклицает, что все возвращается «в сказочное прошлое». Финал романа, в котором герои углубились в молодой березняк, остается открытым. Читателю предлагается домыслить дальнейшую судьбу двух одиноких, преданных всеми людей. Но этот прием говорит о тяготении Михаила Земскова к популярной в последние годы middle-literature, то есть он, как и в разной степени Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Михаил Веллер, Дмитрий Липскеров, Борис Акунин, Евгений Гришковец, сознательно ориентируется на конкретного читателя, обладающего достаточно высоким интеллектом, утонченными эстетическими вкусами, эрудицией, желанием и способностью жить продуктивно. Их принято называть сегодня “офис-интеллигенцией”. Михаил Земсков в полной мере владеет кинематографическими приемами создания динамичного сюжета, во главу которого ставится занимательность, остроумие, то есть синтез привычного и экстраординарного.

Этими же принципами он руководствовался и при создании следующих романов: «Когда «Мерло» теряет вкус» (2009) и «Сектант» (2010). Последний был воспринят критиками как захватывающий философский триллер, многое в котором основано на реальных событиях. В «Сектанте» повествуется о группе молодых людей, отправившихся из Москвы в Казахстан на поиски «подлинного» Евангелия от Иоанна, которое, согласно легенде, спрятано несторианцами в предгорьях Тянь-Шаня. Возглавляет группу таинственный гуру, а в числе кладоискателей - его ученики, готовящиеся к некой «новой практике». Главный герой - парень-фотомодель, потерявший работу - случайным образом оказывается в группе. Во время экспедиции вокруг него начинают происходить странные события, приводящие к непредсказуемым последствиям и изменяющие его представления о мире.

В романе «Когда «Мерло» теряет вкус» главный герой - модный московский художник-концептуалист Егор Харламов. Неожиданно он получает телеграмму о болезни матери и едет на историческую родину в Алма-Ату. Однако его встречает ничего не подозревающая мать, которая пребывает в полном здравии. Размышляя о том, кому выгодно его отсутствие в Москве, Егор попутно ищет ответы и на другие вопросы, неожиданно вставшие перед ним на родине: не является ли мошенником ухажер его матери, стоит ли доверять старому школьному другу и возможно ли комфортно существовать в ситуации всеобщего бреда и галлюцинаций.

Общение с друзьями детства способствует рождению нового замысла, к которому автор относится очень серьезно: Егор и его новый друг-рэпер танцовщик Дэн создают образ танцующего Христа. Возникает клип как концептуальное произведение искусства: Дэн танцует на фоне креста, на котором прибиты мягкие игрушки - розовые слоники и голубые зайчики. По мнению критика Екатерины Тарасовой, романы Михаила Земскова повествуют «о поисках своего места в жизни и нелепостях, их осложняющих» [3]. Очевидна, на наш взгляд, соотнесенность этих «нелепостей» с глубоким метафизическим подтекстом повествования. Не случайно одна из рецензий о прозе М.Земскова озаглавлена критиком «Прыжок «Перигея» [4].

Список литературы:

1 Хаксли О. О, дивный новый мир // Хаксли О. О, дивный новый мир. Романы. Пер. с англ. О.Сороки, В.Бабкова. Примеч. Т.Шишкиной, В.Бабкова.- СПб.: Амфора, 1999. - 541 с.

2 Земсков М. Перигей: Роман-фантасмагория с элементами антиутопии // Дружба народов. – 2007. - № 8. – с.11-160.