Книга написана не спортсменом-альпинистом, а профессиональным журналистом Василием Сенаторовым, который в этой экспедиции оку­нулся во все перипетии альпинизма

Книга, которую открывает читатель, посвящена альпинизму, причем предельно серьезному — высотному, но в ней мало о спорте и много об одной из наиболее приятных сторон высотного альпинизма — о путешествии, притом о путе­шествии в малопосещаемую, труднодоступную и потому удивительно притягательную точку нашей планеты — высокогорную часть Гималаев.

Книга написана не спортсменом-альпинистом, а профессиональным журналистом Василием Сенаторовым, который в этой экспедиции оку­нулся во все перипетии альпинизма. Все, что происходит, он видит и воспринимает как обыч­ный человек, то есть чувствует и переживает, как большинство из вас, читатели, окажись вы на его месте. Он рассказывает о Непале, о пути к базовому лагерю и о подробностях его жизни, что многим участникам-спортсменам показа­лось бы неважным, не заслуживающим внимания, так как для них настоящее дело начинается только на маршруте. Но от этого книга, написанная ярко и увлекательно, только выигрывает. Очень хорошо передана полная противоречий и страстей жизнь базового лаге­ря, переживания тех, кто спускается сюда после тяжелейшей и опасной работы наверху, на мар­шруте, и тех, кто непрерывно следит за ними и держит в руках нити сложного механизма, ко­торым является альпинистская экспедиция тако­го уровня. Конечно же, самое главное и сложное, все, что относится собственно к спор­ту, происходит наверху. Но об этом, дабы все было достоверно, должны рассказывать сами восходители. Не сомневаюсь, что они еще напишут об этой части увлекательной эпопеи. Тогда их рассказы вместе с предлагаемой книгой составят исчерпывающее повествование о событиях, развернувшихся весной 1989 года на далекой Канченджанге.

Когда экспедиция работала в Гималаях, мы практически ничего не знали о том, что там происходит. Это и странно (при современном уровне средств связи), и несправедливо как по отношению к нашим согражданам, так и к участникам экспедиции: ведь это одно из наибо­лее впечатляющих достижений мирового спортивного альпинизма последних лет. Как мы теперь знаем, результаты превзошли все, даже самые оптимистические, ожидания. Осуществ­лен встречный траверс^* четырех вершин массива Канченджанги, каждая из которых мо­жет рассматриваться как самостоятельный восьмитысячник, не говоря уже об отдельных восхождениях на все эти вершины. Такого еще не бывало в истории альпинизма.

Надо сказать, что многие специалисты, знавшие фактическую силу команды (команда экстракласса) и достаточно хорошо представлявшие, что такое Канченджанга, были уверены в успехе экспедиции, но не могли, конечно же, заранее предвидеть масштабов содеянного.

Автор этих строк, встречаясь с участниками экспедиции перед их отлетом в Непал, под­черкивал, что им по силам и более сложная задача, чем намечаемый маршрут траверса, имея в виду предложенный еще на начальном этапе подготовки экспедиции вариант подъема на Южную вершину Канченджанги по западно­му гребню. Прохождений»длинного, необычай­но красивого и грозного гребня — серьезная альпинистская задача. Пока она никем не реше­на. После длительных и жарких дискуссий этот вариант был отвергнут как слишком серьезная добавка к траверсу. А жаль! Не подумайте, однако, что это замечание влияет на оценку достижений экспедиции. Эти достижения бес­спорны и огромны, и здесь нет преувеличений.

Искушенный читатель встретит в книге немало имен, знакомых по экспедиции Эверест-82. Среди них весь руководящий состав второй гималайской экспедиции, пять восходителей и часть вспомога­тельного персонала, считая киногруппу. И это несмотря на то, что прошло 7 лет!

Особенно приятно отметить, что в сложней­шую процедуру отбора в команду гималайцев-89 включались 5 восходителей на Эверест и все они успешно прошли это горнило: Валерий Хрищатый, Казбек Валиев, Сергей Бершов, Михаил Туркевич и Владимир Балыбердин. Вошли в основной состав и некоторые альпинисты, не прошедшие отбор в эверестскую команду. Не сомневаюсь, что и тогда, в 1982 году, и сейчас в экспедициях участвовали сильнейшие альпинисты. При этом наш потенциал таков, что в обоих случаях из числа претендентов можно было скомплектовать еще одну, примерно равную по возможностям спортивную команду. А вот задачи, стоявшие перед этими экспедициями, очень сильно отличались: их практически невозможно сравнивать. В первом случае — подъем на вы­сочайшую вершину (8848 метров) по новому, технически сложному, на большей части практически стенному маршруту. Во втором — преодоление протяженного, порядка 6 кило­метров, гребня, целиком расположенного на высотах более 8000 метров и включающего четыре вершины высотой от 8476 до 8586 мет­ров. Эти задачи относятся к разным классам высотного альпинизма — как бы к разным весо­вым категориям, но и в. том, и другом случае — проблемные для современного альпинизма. И до сих пор, хотя, повторяю, прошло 7 лет, маршрут подъема первой нашей гималайской экспедиции на Эверест никем не повторен. Не удивлюсь, если та же участь постигнет и мар­шруты траверса массива Канченджанги. Грандиозные успехи этих двух экспедиций широко открывают дверь в Гималаи для со­ветских альпинистов.

В книге не совсем точно рассказано о том, почему и как Канченджанга стала объектом вто­рой гималайской экспедиции. Приведу поэтому выдержки из не опубликованного мной рассказа «Почему Канченджанга?»

...До предела уставшие, счастливые от успеха, но еще до конца не осознавшие происшедшего, мы уходили из базового лагеря под Эверестом... Вечером, впервые в нашей экспедиционной жизни, — костер. В перерывах между песнями у меня вырвался незапланированный вопрос: «Куда же в следующий раз?»

Сначала вопрос показался неуместным — Эверест еще полностью владел нами. Но он вырвался, и это стало началом нового этапа.

Не помню кем, но первое, что было названо, — это Канченджанга... Там же появилось альтернативное предложение — южная стена Лхоцзе... Мы понимали, что после Эвереста нужна была достойная цель, безусловно представляю­щая крупную проблемную задачу в альпинизме.

Массив Канченджанги, по высоте третий в мире, состоит из пяти отдельных вершин, четыре из которых — восьмитысячники: Южная — 8476 метров над уровнем моря. Центральная — 8482 метра. Главная — 8586 метров и Западная — 8505 метров. Западная Канченджанга имеет и самосто­ятельное название — Ялунг Канг. Пятая вершина отстоит от своих собратьев довольно далеко и тоже имеет самостоятельное название — Кангба-хен (7903 метра)...

Лхоцзе — ближайший сосед Эвереста. С перемычки между этими вершинами и было совершено первое восхождение на высшую точ­ку Земли. Высота Лхоцзе — 8516 метров, она занимает в штабели о рангах» четвертое место вслед за Канченджангой. Строго говоря, в массиве Лхоцзе две вершины, вторая — Лхоцзе-Шар — имеет высоту 6400 метров. На Лхоцзе было относительно много восхождений, в основном со стороны Сагарматхи. Проблема Лхоцзе — ее южная и юго-западная стены: эти почти двухкилометровые, почти отвесные скаль­ные склоны еще никому не поддались^*.

Вот такие, совсем разные, но обе интерес­нейшие проблемы обсуждались после Эвере­ста.

Окончательный выбор принадлежал не нам. Как часто у нас водится, было потеряно много времени (несколько лет!) на получение санкции руководства, в данном случае санкции на посыл­ку официального запроса в Непал. В это время родился и третий вариант — траверс Лхоцзе — Эверест. Его появление было связано с опа­сениями руководства Госкомспорта СССР, что если в спортивные задачи экспедиции в том или ином варианте не будет включена высочайшая вершина планеты, то «наверху» эти задачи могут быть признаны не достойными нашей державы.

Так, у Непала были запрошены три варианта, точнее тот, который будет свободен раньше. Оказалось, что до 1989 года все названные нами варианты исключены, а в 1989 году свободны лишь четыре пика Канченджанги. Так был сделан выбор в пользу нашей первой идеи.

Однако хватит предисловий! Беритесь за книгу, читатель! И если, прочтя ее, вам захочет­ся в горы или появится желание, оторвавшись от будничной жизни, отправиться путешествовать в новые для вас края, значит, эта книга стоящая.

Я хочу закончить словами ее автора: «Глядя на хмурые лица в очередях, на сизые клубы дыма в автомобильных пробках, я всегда помню, что мир не ограничен рамками моего города. В нем есть сверкающие пики и заросшие родендронами тропы, усталость натруженных ног и терпкий вкус чая у костра».

Заслуженный тренер СССР,

доктор физико-математических наук

Е.И.Тамм

Усилия почти двадцати человек понадобились, чтобы дотащить брезентовую армейскую палатку

от вертолетной площадки до базового лагеря. На заднем плане – Пик Победы

Ледник Южный Иныльчек (Снимок сделан с Пика Победы)

В горах я бывал и раньше, самоучкой осваивал премуд­рости горнолыжной техники. Случалось встречать и альпинистов. Они казались «птицами из другой стаи», ге­роями кинофильма «Вертикаль» и песен Высоцкого. Общих тем для разговора у нас не находилось.

Но пришло время, и я попал на альпинистскую «кухню» международного ранга. Поработав переводчиком с не­сколькими швейцарскими и западногерманскими альпгруппами, походив с ними по склонам Эльбруса и Казбека, познакомившись с тренерами, я не только приобрел много друзей, но и влюбился в атмосферу альпинистского ко­чевья.

Тогда же в мое сознание ворвалось слово «Канчен­джанга». Признаюсь честно: именно от тренеров, с кото­рыми мне довелось работать, услыхал я впервые название далекой горы и узнал перевод этого звонкого слова с тибетского — «пять сокровищ великих снегов». Я думаю, не меньше, чем рассказам буддийских монахов, Николай Рерих поддался очарованию самого названия горы, объявив, что именно в ее отрогах скрывается вход в Шам­балу — таинственную страну тибетских мудрецов.

Канченджанга действительно будто создана для ле­генд. В отличие от большинства высоких восьмиты­сячников, скрывающихся от взглядов посторонних наблюдателей в лабиринте меньших братьев, она видна далеко окрест. Четырехглавая снежная громадина словно парит над холмами восточных Гималаев. Немудрено, что долгие годы гору считали «третьим полюсом» Земли. Толь­ко точные топографические обмеры гималайских велика­
нов отдали приоритет Эвересту.

Лучший вид на Канченджангу открывается из Дарджилинга, расположенного на границе с Сиккимом. Реклам­ные проспекты специально заманивают туда туристов на уникальный природный спектакль «Восход солнца над Кан­ченджангой». Сами же местные жители почитают гору своим святилищем. Игра красок, наносимых солнечными мазками на ее склоны, приводит в трепетное восхищение, а клубящиеся облака, затягивающие вершину накануне не­настья, наполняют сердца тревожным ожиданием.

В общем, даже короткое описание Канченджанги мо­жет взволновать человека, полюбившего горы. Что же го­ворить о журналисте! Постепенно желание самому попасть в состав II Советской Гималайской экспедиции и увидеть происходящее своими глазами начало пересиливать все остальное. До выезда команды в Непал оставался год. Терять время было нельзя.

***

Никто в команде не подозревал о моих замыслах, когда, «выбив» командировку в редакции, я прилетел в Алма-Ату на очередной сбор. Стоял конец февраля. Москва про­водила, а столица Казахстана встретила меня низкой облачностью, мокрым снегом и слякотью. Под стать погоде было и настроение. Но оно моментально улучшилось, когда автобус вынырнул из пелены тумана около Медео. Вокруг стояли горы, покрытые острыми пирамидками тянь-шаньской сосны, солнце припекало совсем по-летнему, а весе­лые люди, отдыхающие на катке, были вовсе не похожи на суетящихся угрюмых горожан.

На горнолыжной базе Чимбулак, где проходил сбор, меня приняли радушно. Москвичи, с которыми я был знаком по альплагерям, взяли земляка под свою опеку, выделили роскошное место на полу их комнаты, поделились спальником и повели обедать.

На балконе гостиницы я встретил Ильдара Азисовича Калимулина, заместителя начальника Управления приклад­ных видов спорта Госкомспорта СССР, которого привык видеть в Москве вечно спешащим, разрывающимся на части между телефонными звонками и вызовами к началь­ству. Здесь он был спокоен и на редкость доброжелателен. «Ты-то как здесь оказался?» — полюбопытствовал Калимулин. То, что журналист близок к спорту, успокоило стоящего рядом Валентина Андреевича Иванова, старшего тренера сборной СССР, не особенно жалующего пред­ставителей нашей профессии.

Вечером в холле гостиницы, где стоял телевизор, ябло­ку, что называется, негде было упасть. Несколько десятков человек заняли не только сидячие места, но и облепили спинки диванов, вымостили своими телами все простран­ство пола. Шла трансляция женской лыжной эстафеты из олимпийского Калгари.

Преимущество наших лыжниц росло на глазах, и соот­ветственно подымалось настроение зрителей. У альпинистов бег на лыжах— один из наиболее популярных видов тренировки. В сборной горовосходителей немало мастеров и кандидатов в мастера спорта по лыжам. Поэто­му толк в них ребята понимают. А я поймал себя на мысли, что в их-то спорте мало кто что разумеет. Ни телекамер, ни болельщиков на склонах гор нет. А в печати преобладают два вида заметок: короткие информации типа «X поднялся на гору У» или душераздирающие истории о случаях с лета­льным исходом. Из них складывается впечатление, что альпинизм либо скучное, либо опасное занятие. Третьего не дано. Мой более чем скромный опыт говорил об обрат­ном. Поле для приложения сил представлялось не­обозримым.

Тренировка на скалах Заилийского Алатау

За завтраком была объявлена диспозиция на ближай­шее будущее: после обеда все выходят наверх, ночуют в палатках для лучшего знакомства между собой, а затем за два дня группами проходят траверс нескольких вершин. Я не мог смириться с тем, что большую часть командировки проведу отдельно от героев репортажа, да и соблазн хоть какое-то время побыть с ними в боевой обстановке был велик, и напросился на ночевку за Талгарским перевалом.

***

Надо сказать, к этому моменту отбор спортсменов в экспедицию близился к концу. На двадцать два места оставалось тридцать претендентов. Если учесть, что в этой тридцатке были две девушки, участие которых в экс­педиции находилось под вопросом, и, как принято в любой команде, несколько запасных, то это было недалеко от нормы. Предстояли строгая медицинская комиссия и полное таинств оформление выездных документов. Да и за год, оставшийся до отъезда, мало ли что может случиться с альпинистами...

Кто бывал в Приэльбрусье, знает «Приют одиннадцати» — альпинистскую базу на высоте примерно 4200 метров. Она служит классической стартовой площадкой для восхож­дения на Эльбрус, которое у приличной по силам команды занимает в хорошую погоду 4-5 часов. Древний вулкан —гора не крутая, но протяженная. Да и состав атмосферы здесь специфический, содержит много соединений серы. Так что даже бывалые альпинисты относятся к ней с пиететом. Особенно в плохую погоду, когда необъятные снежные поля легко могут сбить с маршрута и вывести в зону трещин и отвесных сбросов. Как бы то ни было, именно на Эльбрусе был устроен один из этапов отбора — бег на время. Старт давали от «Приюта», а финиш находился на седловине дву­главой горы. Лучшие сумели преодолеть эту необычную дистанцию за час с небольшим. А рекордсменом стал тренер по беговым лыжам из-под Алма-Аты Толя Букреев: 1 час 7 минут.

Затем был организован аналогичный «забег» на пик Коммунизма. Самая высокая точка СССР (7495 м) носила до 1962 года имя Сталина и всегда считалась престижным объектом для альпинистов любого ранга. Теперь гора прев­ращалась в испытательный полигон. Базовый лагерь разбили на поляне Москвина, старт давали на высоте 6700 м. А финиш принимали на высоте 7400 м, за сотню метров от вершины, и то лишь из-за того, что дальше шел узкий гребень. Спуск по нему тех, кто уже «отстрелялся», мог помешать движущимся наверх. И вновь первым здесь ока­зался Букреев.

Конечно, все эти отборы, что называется, душу из ребят вынимали. Практически в любом виде спорта есть объективные критерии. Иное дело альпинизм. Вещь в себе. В конечном итоге человека можно оценить, лишь сходив с ним на гору. Да и не только в технике, выносливости и силе дело. Человек по-разному ведет себя на равнине и на высоте.

Только в экстремальных условиях он как бы выползает из брони привычных стереотипов поведения. И тогда главной становится психологическая совместимость. Поэтому не­мыслимое это дело, как мне кажется, — установить до конца объективные критерии в альпинизме. Можно лишь сузить горловину, поднять планку, отсечь явно слабых. Причем не будем забывать, что каждый этап отбора — удар по чьему-то честолюбию. А ведь оно — один из приводных ремней альпинизма.

На Западе любой мало-мальски зрелый альпинист в состоянии сам организовать экспедицию. Подобрал ком­панию единомышленников, нашел спонсоров — а то и сам оплатил, поскольку двухмесячная одиссея в Гималаях стоит для швейцарца, например, три-четыре его месячные зарп­латы, — и вперед.

Иное дело у нас, когда до 1982 года целые поколения горовосходителей могли только мечтать о восьмиты­сячниках. Наконец выбрались на Эверест. И снова пауза растянулась на долгих семь лет. Почти два олимпийских цикла. «Эверестовцы» еще не состарились и вновь стре­мятся в Непал. Поборов обиды, вновь хотят испытать судьбу и те, кто не прошел отборов в прошлый раз. И, конечно, рвутся в бой молодые. Имея такое количество соискателей, можно делать с ними что угодно — все выдержат, не ойкнут, не покажут недовольства, лишь бы попасть в завет­ный список.

Конечно, у любой медали две стороны. И факт, что в результате тщательных отборов удалось сколотить небыва­ло сильную команду.

***

На Талгарский перевал нас вывозит кресельный подъ­емник. Внизу маняще светятся огни гостиницы «Чембулак». Наверху, на плато, пока свежо и ветрено. Час пути, и разбиваем на снегу палатки. Шестерка, к которой я примкнул, представляет собой сплав молодости и опыта. Есть и один из гималайцев, каждый из которых окружен легендой. Это — Михаил Туркевич из Донецка. Великий «Турка». Герой Эвереста, любимец журналистов — уж больно фотогеничен. Остер на язык, насмешлив и ироничен.

Солнце скрылось, и палатку обволакивает мороз. На ночь мне в спальник запихивают автоклав. Он приятно греет ноги почти до утра. А с рассветом я обнаруживаю у себя признаки горной болезни: трещит голова, накатывают тош­нота и апатия.

От наметанного глаза Туркевича этого не скрыть.

— Ну шо, трошки горняшка? — ласково справляется он, намеренно используя свой украинский, когда я отказыва­юсь от предлагаемой курицы. — Так давай вниз, шо здесь с нами, чокнутыми, робить.

А в лагере кипит жизнь, «майнают» палатки и уходят наверх группы. Первой сорвалась с места команда Владимира Балыбердина. Таков уж характер у первовосходителя на Эверест — лидировать везде, к чему коллектив относится с добродушной иронией. Ведь почти все соб­равшиеся здесь — «звезды». Только одни уже сверкнули в 1982 году на международном небосклоне, а другие пока прочертили свой путь только на отечественном. Во всяком случае, чемпионами СССР в том или ином классе были практически все тридцать человек.

Прощаемся, и я, пристегнув лыжи, скатываюсь по совер­шенно пустынным в этот ранний час трассам к гостинице. Крещение состоялось.

...Еще несколько дней провел я на сборе, позна­комился ближе с многими участниками и тренерами. И только в Москве, когда собранный материал был облечен в форму репортажа, осмелился наконец заикнуться о своей заветной мечте руководителю экспедиции Эдуар­ду Викентьевичу Мысловскому. Происходило это у него на квартире, куда я принес визировать статью. Мыс-ловский, только вернувшийся с часовой пробежки в Со­кольническом парке, был в приподнятом настроении. Изучающе глянув на меня, он выдавил решающую фразу: «Ладно, посмотрим». С этой минуты я начал готовиться к экспедиции.

***

Замышлявшаяся экспедиция должна была стать достойным продолжением только что завершенной. Остановились на трех вариантах: южная стена Лхоцзе, траверс Лхоцзе — Эверест и траверс Канченджанги. Все три маршрута никем еще прой­дены не были. А на последний к тому моменту никто даже и не замахивался.

Вскоре после возвращения домой из отдела альпинизма Госкомспорта СССР в Катманду в министерство туризма полетели необходимые заявки. Иначе нельзя. Горы для Ко­ролевства Непал — источник дохода. Желающих взойти на гималайские восьми- и семитысячники с каждым годом все больше. А работать на горе сразу нескольким экс­педициям небезопасно, да и контроль в этом случае за альпинистами осуществлять сложно. Поэтому министер­ство устанавливает очередность восхождений и берет деньги за то, что разрешает подняться на гору. На все вершины в зависимости от их высоты и популярности — свои расценки.