Л, И. Брежне в Отчет Центрального Комитета кпсс и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики

"Управленческая и прежде всего плановая деятельность должна быть нацелена на конечные народнохозяйственные результаты. Такой подход становится особенно актуальным по мере роста и усложнения экономики, когда эти конечные результаты все больше зависят от множества промежуточных звеньев, от сложной системы внутриотраслевых и межотраслевых связей. ... И еще одно, очень важное звено в улучшении руководства экономикой – это совершенствование организационной структуры и методов управления".

Л, И. Б р е ж н е в

Отчет Центрального Комитета КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики.

Такого рода сожаления в статьях и газетных заметках, пояснениях к проектам, в выступлениях на совещаниях и т.п. касаются объективного процесса, представленного в виде множества единичных случаев и не проникают в сущность реально происходящего. Постоянство жалоб свидетельствует, однако, о том, что в механизме, связывающем работу множества специалистов, произошла "разбалансировка".

"Взрыв" строительных работ и мгновенное (в масштабе истории деятельности) преобразование архитектуры из избранной профессии в массовую произошли столь недавно, что их переосмысление не завершилось еще до сих пор. Процесс этот сдерживается к тому же традиционной системой профессионального образования. Еще в недавнем прошлом организация проектирования, предельно упрощенная за счет совмещения функций автора генерального решения, разработчика проектной документации и организатора строительных работ в деятельности одного лица — архитектора, передавалась через деятельность этого "главного строителя" и его учеников непосредственно.

Разумеется, при этом не возникало необходимости в осмыслении организации архитектурного проектирования как практической и тем более теоретической проблемы. Уже тогда, в 30-е годы, когда эта проблема возникла реально в связи с началом крупных государственных работ, существенное тормозящее воздействие на ее теоретическую постановку оказывали традиционные профессиональные представления архитектора об архитектуре. Вопросы индивидуального почерка, стиля, свободы формообразования, заменяющие отсутствующую общую теорию, в системе профессиональных ценностей занимали ключевую позицию. В иерархии профессиональных ценностей простые вопросы организации проектирования не могли идти ни в какое сравнение с проблемами идеала, современной формы, синтеза искусств, тектоники и т.п.

В нашей стране существенная перестройка профессии архитектора с середины 50-х годов в связи с развитием типового проектирования сделала проблему организации проектирования одной из первостепенных. Развертывание новых проблем (прогнозирование, районное планирование, расселение и сети обслуживания, экологическое равновесие среды) ставит архитектуру как профессию перед альтернативой: или выход на современный (хотя бы по типу инженерии в ведущих отраслях техники) уровень структурной организации профессиональной деятельности, или ее постепенная деградация, утрата статуса самостоятельной формы творческой активности. Эта формулировка может показаться преувеличенно резкой, тем более, что в 60-е годы объем так называемого индивидуального проектирования вновь существенно расширяется по сравнению с предшествующим периодом (1954—1962 гг.). Именно это повторное расширение означает одновременное увеличение требований к профессиональным возможностям решения названных проблем. Если эти возможности недостаточны, если организация деятельности препятствует полной реализации ее потенциального содержания, мы обязаны говорить о реальной деградации профессии независимо от возникновения отдельных удачных работ.

Если рассматривать архитектуру как сферу взаимодействия различных профессий, то ее целостность на современном уровне означает достижение высокой степени структурной организованности в соответствии с внутренним содержанием непосредственно архитектурного проектирования, дающего имя всему механизму взаимодействий, который и является объектом исследования в этой книге.

В социалистическом типе культурно-хозяйственной системы проблема обусловленной по содержанию организованности творческой деятельности приобретает особую остроту, которая усиливается тем, что в ее решении мы практически не можем опереться ни на чей опыт.

В самом деле, в развитых капиталистических странах архитектура как блок профессий настолько тесно интегрирована государственно-монополистической системой экономики и культуры, что устанавливающиеся эмпирически отношения конкурирующих профессиональных организаций “замещают” специальную теоретическую разработку проблемы, делают ее чужеродной, неорганичной. Коммерческий рынок архитектурно-проектного труда автоматически управляется общими законами капиталистической экономики.

Проблема радикального совершенствования организации архитектурного проектирования выдвинута повседневной практикой – естественно, что в каждом конкретном случае в работе всякой проектной организации делаются попытки изменить ситуацию. Существующий тип организации архитектурного проектирования никем не определен как оптимальный. Он существует уже настолько долго, что специалисты, последовательно вступающие в организационное взаимодействие, воспринимают его как данность.

При этом, по существу, давно сложилась практика частных корректировок организации проектирования, основанных на так называемом обобщении опыта – собственного и подобных организаций – и попытках его заимствования из других видов деятельности. Эффективность подобной практики невысока, потому что сама организация архитектурного проектирования и обеспечивающих его служб препятствует подобным корректировкам, саморегулированию в соответствии с новыми задачами, осуществляемому на любом уровне – низовом (мастерская, отдел), среднем (институт), высшем (отраслевые УКСы).

Сегодняшняя практика не включает планомерного исследования проблемы организации, следящего анализа ее актуального состояния. Эта проблема не исследуется ни одним учреждением системы Госстроя. Проектные организации также не могут ее изучать – у них другие задачи и другие средства их решения. В то же время частные коррективы, предельно ограниченные рамками нормативных предписаний, лишены опоры на теоретическое знание и являются скорее импульсивной реакцией на уже очевидный разрыв между задачами и возможностями их решения, чем конструктивным актом.

Разрыв между формальной организацией архитектурного проектирования в системе институтов, мастерских, бригад и групп и богатством практики, приводящий к нарушению формальных норм¹, разрыв между номинальным распределением обязанностей и повседневной практикой (не говоря уже о новых, нетривиальных задачах) не является ни для кого секретом. Точно так же ни для кого не секрет, что наряду с формальной организацией архитектурно-проектного процесса существует скрытая, неформальная организованность, основанная в большей степени на нормах, возникающих в меж человеческих отношениях, нежели в формальных нормах.

Этот сдвоенный разрыв, история которого насчитывает уже десятилетия, мог быть относительно терпим, пока сложность проектных задач не превышала профессиональных возможностей, пока она допускала прямое или косвенное использование давно отработанных образцов, прототипов.

Однако возникли качественно новые задачи – районная планировка, градостроительная программа развития, реконструкция исторических городов и т.п., – характер которых с традиционной архитектурной точки зрения может быть парадоксален (изменился сам объект проектирования). Одновременно с этим ряд традиционных задач пересматривается под необычным углом зрения (например, проектирование жилой группы в зависимости от типа сети обслуживания); этот процесс ускоряется быстрым становлением дизайна, развивающего свою проектную проблематику и собственную методологическую надстройку.

Традиционные средства архитектурного проектирования, мало изменившиеся со времен Витрувия, все чаще оказываются недостаточными, но так как практические проектные задачи решаются при хроническом недостатке времени, эти старые средства продолжают использовать вместо новых, что резко тормозит развитие деятельности.

Выработка новых средств проектирования здесь не обсуждается – нам важно лишь подчеркнуть, что от типа организации сферы архитектурного проектирования, от степени ее гибкости зависят возможность и эффективность использования новых средств по мере их отработки.

Обсуждением вопросов организации архитектурного проектирования как специального объекта исследования здесь нарушается традиция более резко, чем в участившихся попытках построить формализованные модели архитектуры или архитектурного творчества. В этих попытках, находящихся под влиянием реальных и предполагаемых успехов технической кибернетики, осуществляется, казалось бы, радикальное покушение на "святая святых" – содержание традиционной архитектурной мысли. Однако при этом базисные представления об архитектуре как сфере профессиональной деятельности остаются в первозданной запутанности, и радикализм, в конечном счете, сохраняет лишь словесный характер. При всей эффективности заявлений о ближайшем будущем «машинного» проектирования дело пока мало продвинулось далее длительного и дорогостоящего автоматического расчета окон и простенков при заданном уровне освещенности и заданных габаритах фасада или автоматического комбинирования блоксекций, спроектированных ранее вполне традиционно. Не следует на основании этих слов считать автора ожесточенным противником машинных средств проектирования – здесь говорится только о технических средствах решения отдельно взятой задачи, но никак не об архитектуре в целом.

В книге речь идет исключительно об архитектурном проектировании. Более того, собственно творческое содержание архитектурной деятельности мы будем затрагивать лишь по мере абсолютной необходимости, не выходя за рамки обыденно профессиональных представлений.

В этой работе излагаются теоретические основания решения проблемы организации архитектурного проектирования как массового профессионального занятия, решающего специфические задачи. Это означает, что какой бы материал ни привлекался в книге – мы будем обсуждать его лишь как действующий фактор в организации архитектурного проектирования и его влияние на решение профессиональных задач.

Это означает также, что мы лишь в минимальной степени сможем воспользоваться готовыми знаниями об организации, выработанными для других видов деятельности. При этом наша работа, разумеется, опирается на общие для всякой деятельности методологические основы – прежде всего на отработанный в марксистской методологической школе метод восхождения от абстрактного к конкретному. Однако именно эти общие основы лишают нас права распространять уточненные теоретические знания (например, о программах эргономического или инженерно-психологического проектирования), полученные на одном эмпирическом материале, на другую область человеческой практики.

В книге в сжатой форме рассмотрена названная проблема на всех основных стадиях ее принципиального решения в их внутренней специфичности и во взаимосвязи между собой. Конкретный метод проведения исследования сводится к последовательному развертыванию исходных моделей через последовательное уточнение контекстов, на которые проецируются эти модели. Такая работа не заменяет собой многочисленных эмпирических исследований практики организации архитектурного проектирования, она лишь задает возможность поиска наиболее общих оснований для их проведения.

Цель этой работы – попытка построить методологический образец того, как в принципе можно осуществлять обоснованный выбор конкретных вариантов целенаправленной постадийной модернизации системы организации проектирования – от ее актуального состояния к одному избранному идеальному образцу или нескольким образцам одновременно. Такая теоретическая работа не может подменить практическую организаторскую деятельность, не будучи в состоянии охватить все богатство практики, и не претендует на это. Она может лишь дать для практической деятельности некоторые принципиальные методологические основы.

Материал книги в соответствии с движением от общего к частному, от абстрактного к конкретному делится на три главы. Поскольку рассмотрение собственно теоретической проблематики желательно на фоне ее исторического возникновения, этим трем главам предпослан краткий очерк становления архитектурного дела в СССР, написанный И.А. Казусем. В связи с тем, что основные положения в данной работе требуют ряда дополнительных построений, а их последовательное развертывание противоречило бы стремлению автора к компактности изложения, то в главы введен вспомогательный материал в виде кратких "отступлений". Их порядок не совпадает с действительной важностью затрагиваемого в них материала и вызван лишь композиционной логикой развития основной темы. Читатель может отказаться от чтения отступлений, воспринимая основной текст и графический ряд в чистом виде. Можно также отказаться от анализа цепи логических схем, или напротив – ограничиться просмотром цепи схем, воспринимая "отступления" как комментарий.

Следует еще заметить, что все аббревиатуры и символические обозначения в схемах носят рабочий характер, выработаны для удобства сокращенного восприятия материала и за пределами данного текста смысла не имеют.

Введение².
Было бы ошибкой искать источник сегодняшних проблем организации-архитектурного проектирования в недавней истории -такой путь целесообразен в тех случаях, когда мы сталкиваемся с непосредственной преемственностью, последовательным развертыванием процесса. Даже беглый взгляд на историю архитектурного дела в СССР убеждает в отсутствии такой преемственности.

Краткое рассмотрение последовательных "наслоений", накопившихся в организации архитектурного проектирования, важно потому, что позволяет увидеть, что сегодняшние формы организованности архитектурного проектирования не единственно возможные. Сопоставляя различные организационные формы, выявляя их сильные и слабые стороны, их обусловленность временем, легче обрести дистанцию по отношению к нынешней практике, относительную свободу в гипотетическом конструировании возможных организационных форм.

Путь развития организации градостроительного и проектного дела в России ХУI-XIX вв. чрезвычайно поучителен. Как известно, с возникновением Московского государства поместный, земский, стрелецкий и каменный приказы начали архитектурно-строительные работы общегосударственного масштаба. Новым этапом в истории русского градостроительства стала эпоха Петра 1, когда переход к регулярной планировке и застройке городов обусловил необходимость создания крупных государственных архитектурных организаций, объединивших ведущих зодчих страны. Специфика России, где дворянская культура оставалась ведущей значительно дольше, чем в странах Европы, а укрепление промышленной буржуазии с ее классовым самосознанием происходило чрезвычайно медленно, изначально придала архитектурному делу характер социального института.

Канцелярия городовых дел в 1709 г. стала единым органом государственного проектирования и контроля строительства Петербурга. Образованная в 1737 г. Комиссия о санкт-петербургском строении (гл. архит. П. М. Еропкин) предложила осуществить работы, которые по масштабу были крупнейшими в мировой истории градостроительства. В подготовленном ею обширном своде теоретических положений и рекомендаций в области архитектуры, планировки городов и строительства – трактате "Должность архитектурной экспедиции" (1741 г.) обоснована важность централизации всего архитектурного дела, показано государственное значение градостроительства, архитектурного образования и т.д.³, Комиссия из совещательного органа превратилась в руководящий центр по планировке и застройке Петербурга.. Осуществление проектов сотрудников Комиссии – выдающихся зодчих М. Г. Земцова, И. К. Коробова, Д. Трезини и других – определило путь развития русской архитектуры ХУIII в. Одновременно при участии архитектора И. Ф. Мичурина архитектурно-строительное дело было централизовано и в Москве.

Работа этих первых архитектурных учреждений подготовила создание самой значительной государственной архитектурной организации ХУIII в. – Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы (1762—1796 гг.). Ее главным архитектором стал талантливый русский градостроитель А. В. Квасов. Согласно указу Екатерины II "О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов каждой губернии особо" (1763 г.), параллельно с планировкой и реконструкцией Петербурга и Москвы была осуществлена грандиозная программа градостроительных работ – Комиссия выполнила генеральные планы около 400 больших и малых городов России, определив общие принципы застройки русской провинции. Благодаря деятельности этой организации укрепился строительный контроль, в практику впервые были введены архитектурные конкурсы. Итогом работы Комиссии были значительный подъем русского планировочного искусства и повсеместное утверждение нового стилистического направления – классицизма.

В начале XIX в. на новом этапе развития русского государства главной инстанцией, определявшей художественный уровень строительства в Петербурге, стал Комитет строений и гидравлических работ, который возглавлял выдающийся инженер А. А. Бетанкур. Комитет в составе ведущих зодчих того времени К. И. Росси, В. П. Стасова, А. А. Михайлова и других рассматривал, разрабатывал и утверждал проекты всех общественных, казенных и "образцовых" зданий, мостов и прочих сооружений столицы и предложения по ее благоустройству. Аналогичную работу в 1813-1843 гг. вела Комиссия для строений Москвы (рук. О. И. Бове), восстанавливая город после пожара 1812 г. В течение нескольких лет каждый зодчий, ведавший застройкой отдельных частей города (О.И. Бове, Д.И. Жилярди, А.Г. Григорьев и др.), контролировал сотни построек. Основополагающим в деятельности Комиссии стало стремление к созданию гармоничного архитектурного облика города.

Деятельность этих государственных организаций, непосредственно руководимых правительством вплоть до середины XIX в. во многом определяла формирование архитектуры России. Централизация архитектурно-проектного дела в масштабе всей страны, беспрецедентная по отношению к европейской традиции, создала предпосылки для целостной застройки городов и в итоге обусловила возникновение художественных ансамблей мирового значения.

Ко второй четверти XIX в., однако, архитектурное руководство постепенно сосредоточивает внимание лишь на строительстве отдельных объектов. Взаимоотношения, складывавшиеся в это время между заказчиком, архитектором и строителем-подрядчиком, особенно наглядно проявились при строительстве Исаакиевского собора. Случайный выбор архитектора (не обладавшего необходимым профессиональным и строительным опытом), вмешательство заказчика-дилетанта (царя), навязывавшего свою волю строительной комиссии, злоупотребления подрядчиков, – все это создало технические трудности строительства, растянуло реализацию многократно корректировавшегося проекта на десятилетия (1818-1858 гг.) и способствовало возникновению в архитектуре здания элементов эклектики⁴. Это грандиозное строительство, к которому было приковано внимание всех кругов Петербурга, предопределило расширение компетенции комиссии и распространение ее на другие сооружения столицы и Москвы и способствовало распространению эклектики в масштабе страны.

В связи с новой фазой развития капитализма в России и созданием новой структуры администрирования участие государства в строительстве городов резко сокращается. Прежние градостроительные организации распались, контроль строительства ослаб, а спекуляция городскими земельными участками достигла гигантских масштабов. Формально в эти годы управление гражданским строительством Империи было возложено на центральный орган – Техническо-строительный комитет Министерства внутренних дел (1885 г.). В его компетенцию вошло рассмотрение и оценка планов городов и проектов крупных сооружений, поступавших из губернских правлений и ведомств⁵.

Однако в действительности министерства, ведомства, промышленные и торговые фирмы, многие из которых имели в своем составе специальные архитектурные службы, проектировали и строили независимо от комитета. При этом большая часть проектов выполнялась частными строительно-техническими, инженерно-архитектурными конторами, бюро, кабинетами (среди них контора Бари, гл. инж. В. Г. Шухов; товарищество "Дело", гл. архит. П.А. Всеволожский и др.). Четкая регламентация (нормы, "образцовые" дома, унифицированные системы) и единство принципов, бывшие до этого времени характерной чертой российского архитектурного дела, все более захлестываются стихией, порождаемой столкновением эгоистических интересов.

Крупные архитекторы (академики архитектуры И. В. Жолтовский, И.А.Иванов-Шиц, Р. И. Клейн) зачастую становились предпринимателями, имевшими наемный штат учеников и сотрудников. Абстрактность учебных программ Академии художеств чрезвычайно затягивала дальнейший процесс профессионализации – ее единственной формой было ученичество при мастере, что ставило ученика в очень жесткие условия. Ученик-помощник, развивающий контакты с подрядными и строительными фирмами, и архитектор как частный предприниматель – внутренняя иерархия архитектурного проектирования как профессии исчерпывалась этими ролями.

Образованные в 1870 г. городские управы хотя и сосредоточили определенные архитектурные силы (в московской управе, например, к 1905 г. работали 24 из 305 архитекторов, практиковавших в Москве), но наблюдали за строительством также формально. Требования к художественному качеству построек по сравнению с ХУIII и началом XIX в. были значительно снижены и ограничивались соблюдением красных линий, санитарных и противопожарных правил. С середины XIX в. даже в Петербурге не было должности главного архитектора, который мог бы дирижировать формированием сложного городского организма.

С 1860-1870—х гг. создаются первые объединения зодчих, органы архитектурной печати, позднее входят в традицию съезды архитекторов, свидетельствующие о стремлении расширить рамки деятельности зодчих, объединить усилия в разработке профессиональных проблем. Однако неспособность государства и городских муниципалитетов стать реальными заказчиками на проекты развития городов вела к тому, что зодчие конца XIX – начала XX в. были лишены возможности реализовать свои градостроительные замыслы и ограничивались строительством отдельных сооружений, хотя ряд архитекторов (Л. Н. Бенуа, Ф. Е.'Енакиев, И. А. Фомин и др. ) выдвигали интересные предложения по урегулированию сложившихся городов и их частей. Одновременно многими передовыми архитекторами ставились вопросы организации творческой работы, ее связи с содержанием деятельности и уровнем задач, которые она способна решать⁶.

К моменту составления ориентировочной программы строительства (1918 г.) советское правительство уже могло таким образом опереться на значительную группу зодчих, тяготевших к решению крупных задач и прежде всего к градостроительной проблематике. Национализация, освободив архитектора от частного заказчика, радикально изменила его роль в обществе и предоставила ему обширное поле деятельности. Государственная организованность архитектурного творчества, позволяющая ставить перед архитекторами такие творческие задачи, решение которых в принципе невозможно в капиталистическом обществе, определилась уже тогда и стала важнейшей особенностью советской системы архитектурного проектирования.