Литература XX века олимп • act • москва • 1997 ббк 81. 2Ря72 в 84 (0753)


Виктор Платонович Некрасов 1911-1987



бет61/118
Дата16.06.2016
өлшемі4.16 Mb.
#139483
1   ...   57   58   59   60   61   62   63   64   ...   118

Виктор Платонович Некрасов 1911-1987

В окопах Сталинграда Повесть (1946)


Действие начинается в июле 1942 г. с отступления под Осколом. Немцы подошли к Воронежу, и от только что вырытых оборонитель­ных укреплений полк отходит без единого выстрела, а первый бата­льон во главе с комбатом Ширяевым остается для прикрытия. В помощь комбату остается и главный герой повествования лейтенант Керженцев. Отлежав положенные два дня, снимается и первый бата­льон. По дороге они неожиданно встречают связного штаба и друга Керженцева химика Игоря Свидерского с известием о том, что полк разбит, надо менять маршрут и идти на соединение с ним, а немцы всего в десяти километрах. Они идут еще день, пока не располагают­ся в полуразрушенных сараях. Там и застают их немцы. Батальон за­нимает оборону. Много потерь. Ширяев с четырнадцатью бойцами уходит, а Керженцев с ординарцем Валерой, Игорь, Седых и связной штаба Лазаренко остаются прикрывать их. Лазаренко убивают, а ос­тальные благополучно покидают сарай и догоняют своих. Это нетруд­но, так как по дороге тянутся отступающие в беспорядке части. Они пытаются искать своих: полк, дивизию, армию, но это невозможно. Отступление. Переправа через Дон. Так они доходят до Сталинграда.

В Сталинграде они останавливаются у Марьи Кузьминичны, се­стры бывшего Игоревого командира роты в запасном полку, и зажи-



493

вают давно забытой мирной жизнью. Разговоры с хозяйкой и ее мужем Николаем Николаевичем, чай с вареньем, прогулки с сосед­ской девушкой Люсей, которая напоминает Юрию Керженцеву о его любимой, тоже Люсе, купание в Волге, библиотека — все это настоя­щая мирная жизнь. Игорь выдает себя за сапера и вместе с Кержен­цевым попадает в резерв, в группу особого назначения. Их работа — подготовить к взрыву промышленные объекты города. Но мирная жизнь неожиданно прерывается воздушной тревогой и двухчасовой бомбежкой — немец начал наступление на Сталинград.

Саперов отправляют на тракторный завод под Сталинград. Там идет долгая, кропотливая подготовка завода к взрыву. По нескольку раз в день приходится чинить цепь, порванную при очередном обстреле. В промежутках между дежурствами Игорь ведет споры с Георгием Аки­мовичем, инженером-электриком ТЭЦ. Георгий Акимович возмущен неумением русских воевать: «Немцы от самого Берлина до Сталин­града на автомашинах доехали, а мы вот в пиджаках и спецовках в окопах лежим с трехлинейкой образца девяносто первого года». Геор­гий Акимович считает, что спасти русских может только чудо. Кер­женцев вспоминает недавний разговор солдат о своей земле, «жир­ной, как масло, о хлебах, с головой закрывающих тебя». Он не знает, как это назвать. Толстой называл это «скрытой теплотой патриотиз­ма». «Возможно, это и есть то чудо, которого так ждет Георгий Аки­мович, чудо более сильное, чем немецкая организованность и танки с черными крестами».

Город бомбят уже десять дней, наверное, от него уже ничего не осталось, а приказа о взрыве все нет. Так и не дождавшись приказа о взрыве, саперы резервного отправляются на новое назначение — в штаб фронта, в инженерный отдел, на ту сторону Волги. В штабе они получают назначения, и Керженцеву приходится расстаться с Игорем. Его направляют в 184-ю дивизию. Он встречает свой первый батальон и переправляется с ним на тот берег. Берег весь охвачен пламенем.

Батальон сразу же ввязывается в бой. Комбат гибнет, и Керженцев принимает командование батальоном. В его распоряжении четвертая и пятая роты и взвод пеших разведчиков под командованием старши­ны Чумака. Его позиции — завод «Метиз». Здесь они задерживаются надолго. День начинается с утренней канонады. Потом «сабантуй» или атака. Проходит сентябрь, начинается октябрь.

Батальон перебрасывают на более простреливаемые позиции между «Метизом» и концом оврага на Мамаевом. Командир полка майор Бородин привлекает Керженцева для саперных работ и стро­ительства землянки в помощь своему саперу лейтенанту Лисагору. В



494

батальоне всего тридцать шесть человек вместо положенных четырех­сот, и участок, небольшой для нормального батальона, представляет серьезную проблему. Бойцы начинают рыть окопы, саперы устанавли­вают мины. Но тут же оказывается, что позиции надо менять: на КП приходит полковник, комдив, и приказывает занять сопку, где распо­лагаются пулеметы противника. В помощь дадут разведчиков, а Чуй­ков обещал «кукурузники». Время перед атакой тянется медленно. Керженцев выставляет с КП пришедших с проверкой политотдельщиков и неожиданно для себя сам отправляется в атаку.

Сопку взяли, и это оказалось не очень сложно: двенадцать из че­тырнадцати бойцов остались живы. Они сидят в немецком блиндаже с комроты Карнауховым и командиром разведчиков Чумаком, недав­ним противником Керженцева, и обсуждают бой. Но тут оказывает­ся, что они отрезаны от батальона. Они занимают круговую оборону. Неожиданно в блиндаже появляется ординарец Керженцева Валера, остававшийся на КП, так как за три дня до атаки он подвернул ногу. Он приносит тушенку и записку от старшего адъютанта Харламова: атака должна быть в 4.00.

Атака не удается. Все больше людей умирает — от ран и прямого попадания. Надежды выжить нет, но свои все-таки прорываются к ним. На Керженцева налетает Ширяев, который получил назначение комбата вместо Керженцева. Керженцев сдает батальон и перебира­ется к Лисагору. Первое время они бездельничают, ходят в гости к Чумаку, Ширяеву, Карнаухову. Впервые за полтора месяца знакомст­ва Керженцев разговаривает о жизни с комроты его бывшего бата­льона Фарбером. Это тип интеллигента на войне, интеллигента, который не очень хорошо умеет командовать доверенной ему ротой, но чувствует свою ответственность за все, что он не научился делать вовремя.

Девятнадцатого ноября у Керженцева именины. Намечается праздник, но срывается из-за общего наступления по всему фронту. Подготовив КП майору Бородину, Керженцев отпускает саперов с Лисагором на берег, а сам по приказу майора идет в свой бывший батальон. Ширяев придумал, как взять ходы сообщения, и майор со­гласен с военной хитростью, которая сбережет людей. Но начштаба капитан Абросимов настаивает на атаке «в лоб». Он является на КП Ширяева следом за Керженцевым и отправляет батальон в атаку, не слушая доводов.

Керженцев идет в атаку вместе с солдатами. Они сразу попадают под пули и залегают в воронках. После девяти часов, проведенных в воронке, Керженцеву удается добраться до своих. Батальон потерял



495

двадцать шесть человек, почти половину. Погиб Карнаухов. Раненный, попадает в медсанбат Ширяев. Командование батальоном принимает Фарбер. Он единственный из командиров не принимал участия в атаке. Абросимов оставил его при себе.

На следующий день состоялся суд над Абросимовым. Майор Боро­дин говорит на суде, что доверял своему начальнику штаба, но тот об­манул командира полка, «он превысил власть, а люди погибли». Потом говорят еще несколько человек. Абросимов считает, что был прав, только массированной атакой можно было взять баки. «Комба­ты берегут людей, поэтому не любят атак. Баки можно было только атакой взять. И он не виноват, что люди недобросовестно к этому от­неслись, струсили». И тогда поднимается Фарбер. Он не умеет гово­рить, но он знает, что не струсили те, кто погиб в этой атаке. «Храбрость не в том, чтоб с голой грудью на пулемет идти»... Приказ был «не атаковать, а овладеть». Придуманный Ширяевым прием сбе­рег бы людей, а сейчас их нет...

Абросимова разжаловали в штрафной батальон, и он уходит, ни с кем не прощаясь. А за Фарбера Керженцев теперь спокоен. Ночью приходят долгожданные танки. Керженцев пытается наверстать упу­щенные именины, но опять наступление. Прибегает вырвавшийся из медсанбата Ширяев, теперь начштаба, начинается бой. В этом бою Керженцева ранят, и он попадает в медсанбат. Из медсанбата он воз­вращается под Сталинград, «домой», встречает Седых, узнает, что Игорь жив, собирается к нему вечером и опять не успевает: их пере­брасывают для боев с Северной группировкой. Идет наступление.



Е. С. Островская

Маленькая печальная повесть (1984)


Начало 80-х гг. В Ленинграде живут трое неразлучных друзей: Сашка Куницын, Роман Крылов и Ашот Никогосян. Всем троим — до трид­цати. Все трое — «лицедеи». Сашка — «балерун» в Кировском теат­ре, Роман — актер на «Ленфильме», Ашот — поет, играет, ловко подражает Марселю Марсо.

Они и разные, и одновременно очень похожи. Сашка с детства покорял девчонок своей «ладностью, изяществом, умением быть обво­рожительным». Недруги считают его самонадеянным, но при этом он



496

готов «отдать последнюю рубаху». Ашот не отличается красотой, но врожденная артистичность и пластика делают его красивым. Он пре­красно говорит, он — родоначальник всех планов. Роман язвителен и остер на язык. На экране он смешон, часто и трагичен. В нем есть нечто чаплинское.

В свободное время они всегда вместе. Их сближает «некий поиск своего пути». Советскую систему они поносят не больше других, но «проклятый вопрос, как противостоять давящим на тебя со всех сто­рон догмам, тупости, однолинейности», требует какого-то ответа. Кроме того, надо добиться успеха — отсутствием честолюбия ни один из друзей не страдает. Так они и живут. С утра до вечера — ре­петиции, спектакли, съемки, а потом они встречаются и облегчают душу, споря об искусстве, таланте, о литературе, живописи и многом другом.

Сашка и Ашот живут с мамами, Роман — один. Друзья всегда помогают друг другу, в том числе и деньгами. Их называют «тремя мушкетерами». Существуют в их жизни и женщины, но их держат несколько в стороне. У Ашота есть любовь — француженка Анриетт, которая «стажирует в Ленинградском университете». Ашот собирает­ся на ней жениться.

Сашка и Ашот носятся с мыслью поставить «Шинель» Гоголя, в которой Сашка должен сыграть Акакия Акакиевича. В разгар этой работы на Сашку «обрушиваются» заграничные гастроли. Он улетает в Канаду. Там Сашка имеет большой успех и решает попросить убе­жища. Роман и Ашот в полной растерянности, они никак не могут примириться с мыслью, что их друг ни словом не обмолвился о своих планах. Ашот часто навещает Сашкину маму — Веру Павловну. Та все ждет письма от сына, но Сашка не пишет и только раз передает ей посылку с яркой вязаной кофтой, какими-то мелочами и боль­шим — «чудо полиграфии» — альбомом — «Alexandre Kunitsyn». Вскоре Ашот женится на Анриетт. Через некоторое время им и маме Ашота, Рануш Акоповне, дают разрешение на выезд: жить в России, несмотря на любовь ко всему русскому, Анриетт очень трудно. Не­смотря на то что Роман остается один, он одобряет поступок Ашота. Последняя картина Романа легла на полку, и он считает, что жить в этой стране невозможно. Ашоту же безумно не хочется расставаться с любимым городом.

В Париже Ашот устраивается работать звукооператором на теле­видение. Вскоре Сашка выступает в Париже. Ашот приходит на кон­церт. Сашка великолепен, зал устраивает ему овацию. Ашоту удается пробиться за кулисы. Сашка очень рад ему, но кругом куча народу, и



497
друзья договариваются, что Ашот позвонит Сашке в гостиницу на следующее утро. Но дозвониться Ашоту не удается: телефон не отве­чает. Сам Сашка не звонит. Когда после работы Ашот приезжает в гостиницу, портье сообщает ему, что месье Куницын уехал. Ашот не может понять Сашку.

Постепенно Ашот привыкает к французской жизни. Он живет до­вольно замкнуто — работа, дом, книги, телевизор. С жадностью чита­ет Ахматову, Цветаеву, Булгакова, Платонова, которых запросто можно купить в магазине, смотрит классику западного кинематогра­фа. Хотя Ашот и становится как бы французом, «все их выборы и дискуссии в парламенте» его не трогают. В один прекрасный день на пороге Ашота появляется Ромка Крылов. Ему удалось приехать на Каннский фестиваль в качестве консультанта за собственные деньги, и сделал он это потому, что очень хотел повидаться с Ашотом. Три дня друзья гуляют по Парижу, вспоминают прошлое. Роман рассказывает, что ему удалось провести советского министра культуры и «прота­щить», по существу, «антисоветский» фильм. Роман уезжает.

Вскоре появляется Сашка, который летит на Цейлон, но в Пари­же происходит задержка рейса. Перед Ашотом все тот же Сашка, который «казнится» из-за того, что он сделал. Ашот понимает, что не может на него сердиться. Но в том, что Сашка говорит теперь об ис­кусстве, так много рационального. Ашот вспоминает о «Шинели», Сашка же утверждает, что богатым американским «балетоманам» «Шинель» не нужна. Ашоту обидно, что Сашка ни разу не спрашива­ет о его «материальном благосостоянии».

Больше друзья не встречаются. Фильм Романа не без успеха про­ходит по стране. Роман завидует Ашоту потому, что в его жизни от­сутствует «советская мура». Ашотик завидует Роману потому, что в жизни того есть «борьба, острота, победы». Анриетт ждет ребенка. Сашка живет в Нью-Йорке в шестикомнатной квартире, гастролиру­ет, ему постоянно приходится принимать важные решения.

От издательства. Пока в типографии набирался текст повести, Ашоту была доставлена телеграмма от Сашки с просьбой немедленно вылететь к нему. «Расходы оплачиваются», — говорилось в телеграм­ме.

Е. А. Журавлева



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   57   58   59   60   61   62   63   64   ...   118




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет