Малиновое варенье
жүктеу/скачать 85 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- У киевских холмов
- Весна в Париже
- Вестфальский сад
- Рождественское
- Мазурка для Огиньского
- Февральский мотив
- Непредвиденный дождь
- Северянин в Эстонии
| Малиновое варенье
Не знаю, какому чуду обязан я был спасеньем… Мне было четыре года, и ливень бежал, звеня… Неслыханную простуду, как раз перед воскресеньем, Немыслимая погода обрушила на меня. Когда же по всем приметам наметилось воспаленье, И домик одноэтажный почти погрузился в ночь – Возникло из недр буфета малиновое варенье, И мама сказала важно: «Варенье должно помочь». С вареньем слились зарницы, мой кашель, раскаты грома… Вода дождевого вала пыталась пробить стекло. Но утром запели птицы, запахли цветы у дома, И мама опять сказала: «Вот видите: помогло!» …………………………………………………. На скатерти старой – пятна, в окне – отцвели сирени, Малина давно созрела, и запад горит огнем… И только теперь понятно, что дело-то не в варенье, Увы, не в варенье дело, всё дело совсем не в нем.
. Везле Как может орех на скале прорасти, Так стены земле говорят: «Отпусти!»… Подвластные лишь притяженью небес, Гранёные плиты утратили вес, В Господни объятья, в межзвёздную сеть Весь крохотный город готов улететь, И дольше таиться не волен Недвижный полет колоколен.
Стреножил вьюнок, переплел виноград – Стараясь дома для холма сохранить, Всё вьется, и вьется зеленая нить. В прохладную почву давно влюблено В глубоких подвалах клокочет вино, И солнце с лозою навеки Сплетают бургундские реки. Не то, чтобы время застыло в Везле, Но дочь дровосека, как прежде, в золе. Здесь десять столетий не ждут новостей, Здесь путают даты и помнят гостей… Здесь в красных ботфортах у древних ворот, Как прежде, гуляет оранжевый кот, И в чаще волшебного леса Еще не очнулась принцесса… А в нашем далеком и бедном краю, Где жизнь я забросил и нежность мою, Где язв не врачует святая вода, Такой высоты не достичь никогда… Блажен, кто однажды Везле посетил, Кто пил здесь «Шабли», кто с монахом шутил, Кто в жертву нежаркому лету, Как сердце, оставил монету. 26 августа 2002 г. Песня Даже в стужу из бреда бессонного Я тревожить тебя не хочу, Ну а ты за меня, за спасённого, Пред иконой затепли свечу. Всё равно, воспарив над утратами, Над каким-то далеким огнем, Станем мы без вины виноватыми И объятья навек разомкнем. Пусть негромко из рая безбрежного Нас ласкают друзей голоса… Но простишь ли ты ангела снежного, Что меня унесёт в небеса. 20 ноября 2002 г.
Мороз по коже. Проходит оттепель, и ты Уходишь тоже, Как бубенцы в густой зиме, Как дар Валдая – То проступая на холме, То пропадая. Среди бескрайних пустырей Больничных коек, Церквей, вокзалов, лагерей И новостроек Заводится в больном краю Тоска ямская, Всю жизнь беспутную мою Пересекая. Сквозь набегающую дрожь – Куда – не знаешь – Пожалуй, даже не идешь, А проплываешь… Едва синеет пелена Береговая… Кипит под скалами волна, Не уставая… 21 января 2003 г. . Бургундцам Бургундцы, вы предали Жанну, И предали Жанну огню… Но я сокрушаться не стану, Бургундцы, я вас не виню. Прощенным всего-то и надо: Красивую сказку сложить И в храме среди винограда Печальные мессы служить. Да сбудется праздник весенний, Пройдет, по дорогам пыля, И пламенный след воскресенья Уронит рассвет на поля. Да сбудется тверди дрожанье, И бледный прошествует конь… Ну что бы мы знали о Жанне, Когда бы не этот огонь? 2 ноября 2003 года _________________ Снег прошел, У притихшей воды Заметая следы Паутинами холода. День прошел По ветвям тополей Вдоль остывших аллей На окраинах города. Год прошел, Словно лед по Днепру; И, пока не умру, Повторяю рассеянно: «Всё пройдет… Всё пройдет»…
Мы окажемся все На песчаной косе Сумасшедшего острова… Боль пройдет, Пересохнет река, От дворцов из песка Не останется остова. Всё пройдет – Станет каменным лес, Лишь по краю небес Наши тени прошествуют: Я и ты… Ты и я… 23 февраля 2004 года У киевских холмов (сонет)
Господь воздвиг высокие холмы. И как-то раз здесь появились мы – В больной земле, но у святых подножий.
Вчерашний узник, нынешний прохожий, Вдыхая свет и легкими, и кожей, Забыв тоску и мерзлоту зимы. Здесь за живое Лада нас брала Легендами от Нестора до Вия, Здесь жалила монгольская пчела.
Еще шумят архангелов крыла, Еще жива нетленная София.
Дрожа в кольце квартирных клеток, Париж взрывается цветеньем Цветов и веток. И, как скворец, летит прохожий В тенета музыки и слова… Париж куражится, похожий На птицелова. Он дышит щедростью слепою, Сорит жасмином, земляникой, Любовной шалостью, толпою Разноязыкой, И вновь поют хмельные барды Его дворцов высоких залы, Его скрипучие мансарды, Его подвалы… Весь в кружевах мостов и арок, Созвучный смеху и веселью, Он, как рождественский подарок, Под яркой елью. 5 апреля 2005 года, Париж - Вупперталь.
Апреля легкие флажки. Кричат с посеребренных шпилей Вестфальских ратуш петушки. Вливаясь в их многоголосье, Казавшийся сплошной стеной, Качает струи, как колосья, Последний ливень ледяной. Уже в стволах видны просветы Глубокой вешней синевы, И солнце медные монеты Швыряет в плоскости травы. Ни на минуту не стихая, Врываясь в этот рваный ритм, Простор прозрачными стихами Уже сегодня говорит… А завтра по приметам этим Доступным станет сад любой Кипенью крон, и нашим детям, И радости, и нам с тобой. 8 апреля 2005 года, Вупперталь.
Баварских, ступенчатых крыш, Сквозь дрожь облаков и растений Ты снова со мной говоришь. Ты имя моё произносишь, Вплетаешь в бессвязную речь, На множество трелей разносишь Слова расставаний и встреч. Под бронзой подсвечены лица, Как руки, мосты напряглись, Лишь время по плитам стремится Взлететь в непроглядную высь. Дождись, доревнуй, не отвергни И выйди ко мне на крыльцо – Я тысячу раз в Нюренберге Вращал золотое кольцо1. 18 апреля 2005 года, Кассель. ***
То в золоте, то в серебре, Кирхи стоят на Лане, Церковки – на Днепре.
Перемешав цвета, Божественная природа Уверовала в Христа. 21 апреля 2005 г., Марбург Друзьям Набегала гроза, и в саду были словно в осаде мы, С облаками вершины сошлись голова к голове, В ожиданье дождя среди лоз напряглись виноградины, Но кружили стрижи, и трещали цикады в траве. Полыхали огни, и слова, словно яблоки спелые, Прижимались к губам и хрустели в заветном саду… Ах, родные мои, отвечайте, ну что вы наделали? С той ненастной поры я и с песней своей не в ладу… Этот смех, этот гром, эти милые дачные хлопоты Прогоняет рассвет, сумасшедшей любви не тая… Вы скажите, куда улетают счастливые шепоты, И в какой вышине обретается юность моя? 11 августа 2005 года, Одесса, Костанди, 12. Рождественское Остывает очаг, каменеет фамильное древо, Неприкаянный снег заметает дома и кресты. То ли плачет метель, то ли бредит Пречистая Дева, К округлённым бокам тяжело прижимая персты. И счастливый Отец из библейской Своей партитуры Рассыпает листы и, слезу прогоняя едва, Неотрывно следит сквозь неистовство мертвой натуры, Как в предутренней мгле проступает звезда Рождества. Перемелется всё: жемчуга, и железные клетки, И доспехи войны, и зерно византийских монет… Лишь седые волхвы, наши дальние тайные предки, Будут так же брести на высокий таинственный свет. 13 октября 2005 г. Мазурка для Огиньского Третий день, третий век Облака висят над Краковом, Дождь идет, валит снег, Надрывается труба… Как бы панночка ни плакала, Третий век на крыши Кракова Дождь идет, валит снег, Проливается судьба. Третий день, третий век За лесами, за туманами Дождь идет, валит снег На высокое крыльцо. Вслед за конюхами пьяными Снег шумит над фортепьянами, Но звучит третий век Волхованье бубенцов. Третий век на крови Осень в зиму превращается. Не сберег от любви, От разлуки Бог не спас, Но музыка не кончается, Это с Польшею прощается Бедный Михал-Клеофас. 16 октября 2005 года. Памяти Володи Ланцберга Это какой-то сплошной звездопад – Голову запрокинь: В звездах баварских тонет фрегат, В трюм набирая синь. Боль распечатай, украдкой открой Неба пустой конверт. Целого века не хватит порой, Чтоб сочинить ответ. Меркнут слова, промокают листы: Слезы твои – вода. Если надежда разводит мосты – Это не навсегда. В небе баварском сплошной звездопад – Голову запрокинь, Видишь: над Бургом тонет фрегат, В трюм набирая синь. 18 ноября 2005 года.
Он следит, как жизнь течет В круге жарком и желанном, Звезд нездешних звездочет. Впрочем, звезд он не считает, Но в небесном дневнике Строчки звездные читает На нездешнем языке. И в любые непогоды Нет ему судьбы иной, Звездочет связует годы Страстью этой неземной. Уступив орбитам грозным, Свет купается в крови – Ну а он погасшим звездам Объясняется в любви. Видно, нет его крылатей, Так уж, видно, суждено, Что в кольце рукопожатий Он – важнейшее звено. 5 февраля 2006 года. Февральский мотив Навалилась древняя усталость… Снег лежит на кронах строгих сосен. Бездна зим без проку пролисталась, И осталось так немного вёсен. Я бы мог всю жизнь пройти сначала, Пусть морозом горло ознобило, Если б ты со мной не горевала, Если б ты меня не разлюбила. А судьба толкует не о том нам – Свечка плачет, но не прогорает – Над пространством города бездомным Третьи сутки вечер умирает. Окна, сад, ладони и перила Держат нас у памяти провала, Словно ты меня не разлюбила, Словно ты со мной не горевала. Где-то над холодными горами В зимнем небе – майские полоски, И в каком-то неизбывном гаме Возникают счастья отголоски. И не будет этому предела, Даже если ты со мной устала – Только бы в глаза мои глядела, Только бы руки не отнимала. 24 февраля 2006 г. Непредвиденный дождь Ильичу и его хутору Там, у заросших обочин, Вдоль можжевеловых рощ Будущим не озабочен Шел непредвиденный дождь.
Песни тянули друзья, А над горами, над лесом Юность летала моя. Струй грозовая баллада, Близких зарниц жернова И перезвон винограда Вымыли наши слова… Но самоцветной рекою Рея над темной травой, Всё не дает мне покоя Отсвет воды дождевой… 28 февраля 2006 г. Сонет Поэтами забыт высокий слог. Как прежде, власть беспечна и бесстыдна. Любовь – мертва. Офелия – фригидна, И пьяный принц не помнит монолог. Мой пастырь прав, но проповедь – обидна… Неузнанный, запнувшись о порог, Пустую церковь покидает Бог. Народ ослеп – и это очевидно. Когда бичует истину молва, Когда бездарность царствует открыто, Кому нужны негромкие слова? Не тает снег, но улица размыта… Весна надежд, испачкав кружева, Застыла у разбитого корыта.
Как беспутная дочь к алтарю. Сяду в поезд – проеду до Ревеля, На чухонскую гладь посмотрю. Где-то здесь расставались мы юными Тридцать лет, тридцать весен назад, А над летними, тихими дюнами Пламенел лютеранский закат. Монастырь пограничного города Високосной луною полит, Отголоском российского голода Одинокая пушка палит. И сквозь беды, что не были пройдены, Постигаешь, уже не скорбя, Что ни друга, ни дома, ни родины, Ни пристанища нет у тебя. Да и сам я, чужой и непрошенный, Выхожу на вечерний перрон И ловлю из неясного прошлого От Печор отлетающий звон. Это бьется печаль моя древняя, Выкликает больную зарю… Сяду в поезд; проеду до Ревеля – На балтийский залив посмотрю. 7 апреля 2006 года Самолет Этот полет вне графика и вне плана Небо простит и не захлестнет туман… Где-то внизу лишь тень моего биплана Трогает лес и движется в океан. Холоден путь, когда расстаются двое: Прежний азарт, вчерашний уют – на слом. Птица взвилась под облако грозовое, Капли дождя тихонько задев крылом.
Что ты прочтешь в непрошенных телеграммах: Не провожай, но и не встречай меня. Мой самолет, дрожа на воздушных ямах, За горизонт летит на закате дня.
Цена потерь всё так же высока… В крушенье императорского Рима Всего страшнее гибель языка. Там, на обломках триумфальных лилий, Не слышен плач, светильник не зажжен. Приговорен к распятию Вергилий В чумной стране, где царствует Нерон. Настанет век темнее, злей, нелепей – И в час, когда сердца наполнит стынь, Зашевелится свитков скорбный пепел: Не цезарь пал, но умерла латынь! Уже грядут надменны и упрямы Гонители, вершители судьбы. В крутые рвы, в распаханные ямы Наш голос втопчут вольные рабы. И мы узнаем в стае человечьей У орошённых кровью родников Железный отзвук варварских наречий На пепелищах мёртвых языков. 7 августа 1993 – 17 июля 2006 г. Сонет Гребцов на судне оставалось мало, Они едва ли верили словам, И был подобен тонущим дровам Корабль царя. И царь глядел устало. Он подплывал к далеким островам. Вода текла, и время уплывало. Движенье волн дремоту навевало, И Гелиос стучал по головам. Давно оставив яростную жатву, Последний из погибших десяти Корабль и люди обращались в жертву…
Уллис давал торжественную клятву, Но никого уже не мог спасти. 27 августа 2006 года 1 На Рыночной площади Нюрнберга в ограду, воздвигнутую вокруг резного навершия кирхи, стоящего отдельно как достопримечательность, неведомый мастер искусно вправил два кольца – железное (для местных жителей) и золотое (для путешественников). Всякий, кто вращает кольцо, может загадать сокровенное желание, которое непременно исполнится. жүктеу/скачать 85 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|