На рисунке: герб баронов Вельго в версии Общего Гербовника

Выходец из Португалии Жозе-Педро-Целестино Вельо (1755-1802) в России звался Иосифом (Осипом) Петровичем Велио (Вельго) и был консулом и генеральным комиссаром Его Величества Короля Португальского «во всех портах Балтийского моря». Женитьба на Софье Ивановне Севериной (дочери известного петербургского банкира) способствовала укреплению его положения в деловых кругах российской столицы. Иосиф Вельо был назначен банкиром российского императорского Двора, а в 1798 году стал одним из руководителей учрежденной императором Павлом придворной банкирской конторы «Велио, Ралль и Роговиков». 14 июля 1800 года Павел Петрович поощряет всех троих, издав указ об их возведении (каждого - с нисходящим потомством) в баронское достоинство Всероссийской Империи. Сам диплом (а с ним и герб) барона Вельо был утвержден 15 апреля 1801 года уже следующим императором - Александром I.

В российском гербовом пожаловании, заготовленном к подписанию еще при Павле, было учтено наличие у Вельо собственного герба, которым его род издавна пользовался у себя на родине, в Португалии. В Высочайше утвержденном баронском гербе, включившем в себя родовой герб, последний оказался «раздвинут» по сторонам российской императорской аугментацией (по сути - это две аугментации: имперский орел представляет российскую, а серебряный крест на его груди - аугментацию Державного Мальтийского ордена, главой которого был Павел I).

Иосиф Велио скончался в 1802 году. Вдова его, Софья Ивановна (1770 — 1839), воспитывала четырех детей, среди которых были сестры Софья и Жозефина, служившие украшением дома.

Старшая, Софья (1793 — 1840), была фавориткой императора. С ней связано пушкинское стихотворение «На Баболовский дворец» (1816 — 1817):

Прекрасная! пускай восторгом насладится В
объятиях твоих российский полубог. Что с
участью твоей сравнится? Весь мир у ног
его — здесь у твоих он ног.

Закончив карьеру фрейлины, София вышла замуж за героя войны 1812-го года Алексея Максимовича Ребиндера.

Сын Алексея Максимовича и Софьи Осиповны Ребиндер — Александр родился в 1826 г. Находясь на военной службе в русской армии, Александр Алексеевич Ребиндер от прапорщика 1-го Гвардейского Преображенского полка дослужился до чина генерала от инфантерии, стал адъютантом императора Александра II, а позднее генерал-адъютантом Великого князя Владимира Александровича. Он участвовал в Крымской войне 1853-1856 годов, в польской кампании 1863-1864 годов. А.А. Ребиндер являлся кавалером Ордена Святого Александра Невского, Ордена Белого Орла, Ордена Святого Владимира 2 и 3 степени. Ордена Святой Анны I степени, Ордена Святого Станислава I и 2 степени. Прусского ордена Красного Орла 2 класса. Имел много медалей, в том числе медали “За войну 1853-1856 годов с Турцией, Англией и Францией” и “За подавление польского восстания 1863-1864 гг.” После смерти отца он становится владельцем имения в Шебекино. Его женой была Мария Николаевна Толстая, правнучка М.И. Кутузова. Они переехали жить из Петербурга в Шебекино. Александр Алексеевич умер в 1913 г. и похоронен в Висбадене /Германия/. Свое имение он оставил по завещанию своим детям — Николаю, Александру и Марии.

И останешься с вопросом На брегу
замерзлых вод: «Мамзель Шредер с
красным носом Милых Вельо не
ведет?»

Жозефина была воспитанницей лицейского учителя музыки Теппера де Форгюссена (женатого на сестре Софьи Ивановны Велио). Пушкин вместе с другими лицеистами посещал оба дома. Высказывались предположения, что он был влюблен в одну из сестер: Софью или Жозефину. При этом существует предание, что однажды Пушкин встретился в доме Велио с Александром I, по­сещавшим его, по-видимому, ради Софьи.

В 1820 году Жозефина выпала из окна верхнего этажа и погибла. Вот как описано это трагическое событие в письме П. А. Плетнева к Я. К. Гроту от 2 марта 1846: «Она (Жозефина) была удивительное создание по красо­те души, сердца и тела. Но Провидению не угодно было, чтобы она некогда принадлежала кому-нибудь из смертных. Теппер поехал в Париж. Раз ее мать пошла гулять; Josephine забыла перчатки свои. Она жила в верхнем этаже. Прибежавши в комнату, она выглянула в окно, чтобы посмотреть, не ушла ли уже мать ее на улицу. Перевесившись за окно, она упала оттуда и тут же умер­ла <...>. Она для меня облекла в поэзию самое прозаическое ремесло. Но с тех пор я не встречал уже существа, подобного ей, и не испытывал в учитель­стве счастья, какое она ему сообщить умела. До сих пор этот дом веет для меня поэзиею».

Кроме этого, Софья Ивановна воспитывала дочь Целестину и сына Иосифа (24.01.1795 – 16.08.1867). Иосиф обучался в Петропавловском училище и в частном пансионе. В 1804 году записан на гражданскую службу. В 1813 перешел на военную службу подпоручиком Казанского драгунского полка с прикомандированием к лейб-гвардии Конному полку: в том же году переведен в этот полк корнетом. Император Александр Первый, лично знавший Велио, благоволил к нему, следил за его карьерой и оказывал ему материальную помощь. В 1822 году произведен в ротмистры, в 1825 – в полковники; командовал 2-м эскадроном лейб-гвардии Конного полка. 14 декабря 1825, в день восстания декабристов в Санкт Петербурге , выказал верность присяге императору Николаю Первому, во время атаки кавалерии на восставших на Сенатской площади тяжело ранен пулей в правую руку (которую пришлось ампутировать выше локтя). На следующий день, 15 декабря 1825, пожалован во флигель-адьютанты к Его Императорскому Величеству.

Из-за невозможности продолжать далее строевую службу, с 1826 по 1827 состоял плац-майором Царского Села. Во время русско-турецкой войны 1828-29 был командирован во 2-ю армию, принимавшую участие в боевых действиях, состоял комендантом занятых русскими войсками крепостей Исакча и Тульче.

В

Жена И.И.Велио Екатерина Ивановна Альбрехт (1795 – 1884) в 1838 году купила у своего брата К.И.Альбрехт, владельца имения Котлы, имение Гомонтово (Волосовский район Бегуницкий сельский совет). Супруги Велио создали севернее деревни небольшую усадьбу (5 га). Въездная аллея из лип и пихт ведет во внутренний овальный двор, окруженный деревянными и каменными (сложенными из булыжника) постройками. Рядом был разбит фруктовый сад, а также небольшой парк с искусственными прудами, с севера к центральной части примыкал хозяйственный двор. От усадьбы веером расходились дороги, вблизи находилась большая группа курганов. Имение оставалось во владении семьи Велио до революции 1917.

У Екатерины Ивановны и Иосифа Иосифовича было трое детей: Николай, Иван (1830 – 1899), Гермина-София-Екатерина (Эрминия) (род. 1835).




Барский дом в имении

Ново-Ивановское

(фото 1960 г.)

Сын владельцев Гомонтово Николай Иосифович Велио (коллежский советник) женился на Аглаиде Романовне Эссен, которая в приданое получила имение Ново-Ивановское. Усадьба здесь была устроена еще ее дедом по матери Александром Ивановичем Рамбургом (1758 - 1826) в начале XIX века. Уже тогда господский дом, службы, хозяйственный двор располагались прямо у дороги, а парк на основе естественного леса – к северу от них.

Хозяйственые постройки

(фото 1960 г.)

С 1865 по 1897 годы площадь усадьбы увеличилась в пять раз за счет расширения парка, в котором было множество озер. Сын и внучки А.Р.Велио продолжали совершенствовать усадьбу. В документах XX века отмечалось хорошее состояние построек, и подчеркивалась особая ценность парка, с живописно разбросанными прудами, могучими деревьями и идущими в разных направлениях аллеями.

За 1880 год в сводках Священного синода значится, что преосвященный Исидор, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский, ссылается на священника своей епархии Клопицкой церкви Петергофского уезда Михаила Лебедева. Тот, в свою очередь, донес, что в его приходе, в деревне Сельце, появились распространители пашковского учения, а именно проживающая в своем имении в селе Бегуницах в приходе Бегуницкой церкви баронесса Велио, которая приглашает по праздникам в свою мызу народ на молитву....

В конце 1866 г. Велио был назначен директором департамента полиции исполнительной, в 1868 г. — директором почтового департамента. За 12 лет его управления этим департаментом в почтовом деле совершены значительные перемены к лучшему. Обновив служебный персонал, Велио, прежде всего установил ежедневный прием и выдачу корреспонденции вместо прежних двух раз в неделю. Доставка на дом городской корреспонденции, практиковавшаяся только в Петербурге, Москве, Варшаве и Казани, введена была во всех местах, где существовали почтовые учреждения.

Особенно оживил Велио почтовые связи тем, что завел вспомогательные земские почты. В среднеазиатских владениях были заведены почтовые учреждения по русскому образцу. В Восточной Сибири налажено почтовое сообщение по рекам Амуру и Уссури, до Владивостока и Новгородского поста на Тихом океане.

С 1868 по 1874 г. перевозка почты была открыта на 35 линиях железных дорог. Отправление почты в губернских городах Европейской России было установлено ежедневное, а в некоторых и по два раза в день. Заключены были соглашения с пароходными компаниями по Волге, Каме, Оке, Неману, Днепру, Шексне и другим рекам; составлены подробные почтовые указатели и руководства; введены открытые письма, заказные и ценные пакеты.

В 1874 г. Велио в качестве русского уполномоченного ездил в Берн на международный почтовый конгресс, на котором Россия примкнула к Всемирному почтовому союзу. Для лучшей организации почтового дела Велио лично посетил самые отдаленные пункты империи, например Туркестан и Приамурский край. В 1880 г. Велио был поставлен во главе вновь образованного департамента государственной полиции, а в 1881 г. назначен сенатором. Иван Иосифович был женат на Рейтерн Марии Максимовне (род. 1835). Умер в 1899 г
Воспоминания Герминии Осиповны Лишиной, рожденной баронессы Велио

Вольск, тип. Петер и Полякова, 1913. 57 с.

          Автор (р. 1835), дочь коменданта Царского Села, фрейлина.

1846-1892. Придворная жизнь в Царском Селе. Замужество. И. А. Лишин. Его служба офицером в Оренбурге, Уральске, Самаре. Деятельность Лишина в качестве члена Славянского комитета по формированию добровольческих отрядов и доставке их в Сербию (1876), земская деятельность в Николаевском уезде Саратовской губернии, служба непременным членом уездного по крестьянским делам присутствия.

          В тексте - стихотворения Лишина.

                                                                                                                      9 февраля  1900 г.    
 Писать мои воспоминания? Но для чего и для кого? Мне теперь 64 года – я живу одна в своём углу, Николаевского уезда, Самарской губернии, сделав себе уютное гнёздышко. Но если вспомнить свою жизнь, то вспоминать её уже сначала.

         Я родилась в Нарве, где мой отец был комендантом, в 1835 году. Матушка моя Екатерина Ивановна Альбрехт 1795 – 1884, дочь полковника Лейб-гвардии Семёновского полка И.Л. Альбрехта. Помню наш дом большой, каменный, с огромными комнатами, в которых раздавалось пение канареек, и носился запах гиацинтов – любимых цветов отца. Помню детскую, где я играла с девочками старше меня и моих лет, и где стоял большой низенький стол, а на нём сальные свечи в больших медных подсвечниках. Помню, что мы учились танцевать качучу и русскую под звуки скрипки у г-на Брейтигам. Со мной учились Арпеховены и Машенька Обрадович, ныне Мария Ефимовна баронесса Таубе. Она очень грациозна и мила, и я ужасно любила её.

         В 1846 году отца сделали комендантом Царского Села и, пока устраивали нам квартиру в казённом доме, мы одну зиму прожили в Петербурге в доме моего дяди Карла Ивановича Альбрехта, в отдельном флигеле. В большом доме бывали балы, в огромной зале с зеркальными дверями, рядом был зимний сад. Меня 11-ти летнюю девочку пускали на хоры до 10-ти часов, пока съезжались гости. Кузины мои Альбрехт были взрослые барышни, а мачеха их Александра Александровна Альбрехт, рождённая Углицкая, была очень красивая и грациозная дама. Тут бывали и старики, которые играли в карты в особой отдельной половине дома. Дом этот теперь принадлежит князю Воронцову. Когда переехали в Царское Село, меня стали учить серьёзно; у меня была гувернантка француженка M-lle Gourdon, которая увлекалась уроками по мифологии и по французской грамматике. Отец мой, барон Иосиф (Осип) Иосифович Велио (1795 – 1867), генерал от кавалерии с 1856 года, не жалел денег на моё обучение, и за это спасибо ему. Потом была другая гувернантка полька Анжелика Врангель, кажется 4 или 5 лет жила у нас, пока не вышла замуж за своего кузена. Я её не любила, она была несимпатична. Когда мне минуло 19 лет, меня матушка повезла представлять обеим Императрицам: Александре Фёдоровне и Марии Александровне. Это время было самое лучшее в моей жизни. Я любила танцевать, и когда получила шифр городской фрейлины, то имела право бывать на придворных балах и спектаклях и ездить верхом на казённой лошади с придворным берейтором. Выезжала я всегда с отцом, в Царском Селе, на маленькие и большие балы и по воскресеньям бывала на придворных спектаклях. 8-го ноября бывали всегда балы в честь Л.  Гв. Гусарского полка, праздник у которого был 6 ноября, но бал откладывался всегда на 8-е число. Дамы в этот день надевали туалеты цвета полка, т.е. белые платья с украшениями из золота и ярко-красного бархата или атласа. Это было красиво и эффектно. Помню, раз на балу стоял Александр III (тогда ещё Великий Князь) и только что я хотела опуститься на золочёный стульчик, как он затрещал, и Великий Князь засмеялся и подвинул мне другой массивный, штофный стул и сказал: «вот этот посолидней, будет». Каждую весну и каждую осень  Великие князья, в сопровождении Отто Борисовича Рихтера, делали визит моему отцу. Помню, в 1867 году у нас жила семья моего старшего брата, только что умершего, и его маленький сын Николай был прелестный, толстый ребёнок. Великие князья спросили: «а где же маленький барон?» Я отвечала, что он только что проснулся и не одет. «Тащите его, как есть» сказали они, и я принесла его в одной рубашке, розового от сна и прелестного.

         Однажды я затеяла лотерею в пользу Лютеранской церкви, которая пришла в ветхость. Мысль эта была удачная и Императрица Мария Александровна прислала прекрасные вещи для лотереи, а молодёжь, офицеры Кирасирского полка, мои танцоры на балах, устроили очень красиво столы для выигрышей и изящно украсили залу Запасного дворца, который мне для этого предоставили. Садовники прислали массу зелени и цветов из оранжерей, и вышло очень красиво. Это было в 1863 году, когда я уже была невестой. Но я забегаю вперёд; надо вернуться к последовательному рассказу и вспомнить всё по порядку.

         В Царском Селе стояли полки: Кирасирский, Л. Гв. Гусарский, Стрелковый батальон, Образцовая конная батарея и сапёры. Кирасирами командовал граф Нирод. У него были  дочери на возрасте, и по воскресеньям собиралась запросто молодёжь. Однажды мы все барышни затеяли прогулки верхом на офицерских лошадях, и я предложила своим приятельницам обзавестись Кирасирскими офицерскими фуражками, что и было принято с восторгом. Мы отправились кавалькадой, с некоторыми офицерами, верхом в Павловск и выстроились все у пруда, по ту сторону его. Когда Государь Александр II, катаясь в большом шарабане, в котором сидели дамы, и сам, правя, заметил нашу кавалькаду и подъехал к нам, мы все, выстроенные в ряд, взяли под козырёк. Он засмеялся и любезно с нами раскланялся. Сапёрами командовал г-н Кренке, и у него по субботам танцевали, и бывало очень весело.

         Когда я бывала в Петербурге на выходах с отцом или в Дворянском собрании на балу, меня сопровождали два товарища моих братьев по лицею; оба тогда были камер-юнкерами, фамилии их Рахманинов и Шидловский, Шидловский Илиодор Иванович жив и теперь; он Сенатор и Член Государственного Совета, я видела его в прошлом 1899 году на панихиде по моему брату И.О. Велио, и мы узнали друг друга после 40 лет. Рахманинов умер в своём имении Тамбовской губернии ещё молодым человеком.

         Когда скончалась в Царском Селе Императрица Александра Фёдоровна, то мы городские фрейлины, дежурили у её гроба два раза в сутки: по два часа днём и два часа ночью. Первую панихиду служили ещё в спальне Государыни, и все дамы были в шёлковых платьях, не имея ещё форменного траура.  Потом мы, фрейлины, надели чёрные, суконные платья с длинным шлейфом, который, однако, на ночное дежурство разрешалось не пристёгивать к платью. На голове был креповый убор с мысом на лбу и с длинным креповым вуалем. Шифр надевался, как всегда, на левое плечо. Мы стояли на ступенях у самого изголовья, на второй ступени стояли с каждой стороны по одному офицеру Кавалергарду, в своей тяжёлой парадной форме. Сколько помню, они стояли только час, а затем сменялись, и то выстаивали они с трудом, и мы им тихонько показывали на своих часах время. На нижней ступеньке стояли камер-пажи. В глубине комнаты был диван, на котором сидели генерал-адъютант и ещё кто-то из придворных чинов.  Мы стояли так неподвижно, что народ, который приходил днём поклониться праху Государыни, считал нас за кукол, а не за живых людей. Ночью, когда приходили бальзамировать тело Императрицы, нас уводили в соседнюю комнату.

         Когда меня начали вывозить в свет, то родители мои обзавелись небольшой квартирой в Петербурге, и мы с матерью туда ездили на месяц или на два, когда в Царском Селе, с отъездом Двора, становилось скучно. В Петербурге я веселилась, хотя в театре бывала редко, но каждую неделю танцевала у Паткулей, в прекрасной зале Павловского полка, которым командовал генерал Паткуль. Затем каталась с гор. Мой брат Николай был одним из директоров так называемых «Наших гор» и там устраивалось вечернее и утреннее катание. Кроме того у одних знакомых по четвергам собиралась молодёжь читать немецкие комедии и драмы, каждый читал свою роль.

          Последние годы до моего замужества в Петербург зимой не ездили, а довольствовались скучными развлечениями Царского Села. По воскресеньям собирались у Гоголей, там не танцевали. На вокзале железной дороги устроился частный любительский театр, и мы с отцом его усердно посещали. Кроме того устроился в Царском Селе военный клуб, где иногда бывало очень весело и оживлённо. У нас в доме никогда не было танцев. Собирались иногда вечером несколько человек, и кто-то из молодёжи читал. Прекрасно читал стрелковый офицер Полевой, одним из лучших его чтений было «Капитан Копейкин», Новомлинский – тоже стрелок, тоже читал свои стихи и Сырокомля. В 1861 году в стрелковой школе устраивались солдатские спектакли, ставили преимущественно пьесы Погосского и устраивали литературные вечера, на которых мне довелось слышать Достоевского, Ф. Берга, Майкова, Полонского и других. Это было в то время, когда начальником Стрелковой школы был Андрей Николаевич Корф, а адъютантом школы Иван Андреевич Лишин (впоследствии мой муж). Он знал многих литераторов, писал и сам недурно стихи и был инициатором этих чтений.

          Перейду к своей внутренней жизни. Жизнь в Царском Селе зимой была, несмотря на эти редкие развлечения, необыкновенно однообразна и монотонна, а я была человек живой и жаждущий жизни. Неудивительно, что я создавала себе романы. Были люди, которые, мне казались, были умны и симпатичны и, может быть, моё пылкое воображение окружало их незаслуженным ореолом, но были и такие, о которых я сохранила благодарную память навсегда.

           В 1862 году к нам стал ходить Иван Андреевич Лишин. Его старший брат раньше ещё бывал у нас, даже в деревню приезжал к нам из лагеря. Но в 1862 году стрелки ушли в Варшаву. Иван Андреевич стал ходить к нам чаще и, когда я больше узнала его, то полюбила его всем сердцем. В марте 1863 года он просил моей руки и первого апреля мы были обручены, а вскоре после того мой отец поручил ему ехать в Самару и принять участок земли, подаренный Государем моему отцу в день его 50-ти летнего юбилея. Исполнив это поручение отца, мой жених вернулся в Царское Село.