Немецкий романтизм Клеменс Брентано
жүктеу/скачать 1.01 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Немецкий романтизм Клеменс Брентано
- Людвиг Уланд
- Генрих Гейне
- ВОТ ПОГОДИТЕ!
- Английский романтизм Уильям Блейк
- Уильям Вордсворт
| В хрестоматии собраны лучшие стихотворения зарубежных романтиков в лучших переводах, в том числе труднодоступные в книжном виде.
Содержание 1. Немецкий романтизм Клеменс Брентано. Лорелей Людвиг Уланд. Стихотворения Генрих Гейне. Стихотворения
Уильям Вордсворт. Стихотворения Сэмюэль Кольридж. Сказание старого морехода (полностью) Роберт Саути. Бленхаймский бой Томас Мур. Стихотворения Джордж Байрон. Стихотворения. Фрагменты из поэм: Гяур, Корсар, Лара, Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон Жуан Перси Биши Шелли. Стихотворения Джон Китс. Стихотворения 3. Французский романтизм Марселина Деборд-Вальмор. Стихотворения Альфред де Виньи. Смерть волка Альфред де Мюссе. Стихотворения Жерар де Нерваль. Стихотворения 4. Американский романтизм Эдгар По. Стихотворения 5. Итальянский романтизм Джакомо Леопарди. Стихотворения Немецкий романтизм Клеменс Брентано (1778-1842) ЛОРЕЛЕЙ На Рейне, в Бахарахе, Волшебница жила, Красой своей чудесной Сердца к себе влекла — И многих погубила. Уйти любви сетей Нельзя тому уж было, Кто раз увлекся ей. Призвал ее епископ, Он думал осудить, Но сам красой пленился И должен был простить. Растроганный, он молвил: «Бедняжка, не таись: Кто колдовать заставил Тебя? Мне повинись». «Отец святой, пощады У вас я не прошу! Мне жизнь не в жизнь: собою Я гибель приношу. Глаза мои — как пламя И жгут сердца людей, Сожгите же скорее Колдунью Лорелей!» «Нет, дева, не могу я Тебя на смерть обречь. Скажи: как ты сумела Мне в сердце страсть зажечь? Казнить тебя нет силы, Красавица моя: Ведь вместе с этим сердце Своё разбил бы я». «Отец святой, не смейтесь Над бедной сиротой. Молите лучше бога, Чтоб дал он мне покой. Не жить уж мне на свете, Никто мне здесь не мил, Молить пришла о смерти, Терпеть не стало сил. Обманута я другом: Покинул он меня, Уехал на чужбину, В далекие края. Румянцем, белизною, И прелестью очей, Да кроткими речами Прельщаю я людей. А мне самой не легче Душа моя болит; Красы моей блистанье Мне сердце леденит. Дозвольте христианкой Покинуть здешний свет! На что мне жизни бремя? Его со мною нет!» Трех рыцарей епископ Зовёт и им велит Свезти ее в обитель, А сам ей говорит: «Молися богу, дева, В обители святой, Черницею готовься Свершить свой путь земной». Вот рыцари все трое Садятся на коней И едут; с ними рядом Красотка Лорелей. «О рыцари! Дозвольте На тот утес взбежать, Чтоб милого мне замок Оттуда увидать И с Рейном попрощаться; А там я удалюсь В обитель, где черницей От мира схоронюсь». Утес угрюм, и мрачен, И гладок, как стена, Но легче серны дикой Взбегает вверх она. Глядит вперед и молвит: «Вот лодочка летит, А в этой лодке, вижу, Мой милый друг сидит. О, сердце как забилось! И жизнь мне вновь красна!» И с этим словом в воду Вдруг бросилась она. И рыцари унылы — Пришлось им умирать... Не дали им могилы, Не стали отпевать. Издалека донесся Ко мне протяжный звук: То рыцари с утеса Отозвались все вдруг: Лорелей!
Лорелей! И нет на свете звуков Роднее этих, знай! Перевод О. Брандта и А. Старостина Людвиг Уланд (1787-1862) ТРИ ПЕСНИ «Споет ли мне песню веселую скальд?» —
«Три песни я знаю: в одной старина! Тобою, могучий, забыта она? Ты сам ее в лесе дремучем сложил, Та песня: отца моего ты убил. Есть песня другая, ужасна она; И мною под бурей ночной сложена: Пою ее ранней и поздней порой, И песня та: бейся, убийца, со мной!» Он в сторону арфу и меч наголо, И бешенство грозные лица зажгло, Запрыгали искры по звонким мечам, И рухнул Освальд — голова пополам. «Раздайся ж, последняя песня моя; Ту песню и утром и вечером я Греметь не устану пред девой любви, Та песня: убийца повержен в крови». Перевод В. Жуковского Проклятие певца Когда-то гордый замок стоял в одном краю, От моря и до моря простер он власть свою. Вкруг стен зеленой кущей сады манили взор, Внутри фонтаны ткали свой радужный узор. И в замке том воздвигнул один король свой трон. Он был угрюм и бледен, хоть славен и силён. Он мыслил только кровью, повелевал мечом, Предписывал насильем и говорил бичом. Но два певца явились однажды в замок тот — Один кудрями тёмен, другой седобород. И старый ехал с арфой, сутулясь, на коне, А юный шёл подобен сияющей весне. И тихо молвил старый: «Готов ли ты, мой друг? Раскрой всю глубь искусства, насыть богатством звук. Излей все сердце в песнях — веселье, радость, боль. Чтобы душою черствой растрогался король». Уже певцы в чертоге стоят среди гостей. Король сидит на тропе с супругою своей. Он страшен, как сиянье полярное в ночи, Она луне подобна, чьи сладостны лучи. Старик провел по струнам, и был чудесен звук. Он рос, он разливался, наполнил все вокруг. И начал юный голос — то был небесный зов, И старый влился эхом надмирных голосов. Они поют и славят высокую мечту, Достоинство, свободу, любовь и красоту — Все светлое, что может сердца людей зажечь, Все лучшее, что может возвысить и увлечь. Безмолвно внемлют гости преданьям старины, Упрямые вояки и те покорены. И королева, чувством захвачена живым, С груди срывает розу и в дар бросает им. Но, весь дрожа от злобы, король тогда встает: «Вы и жену прельстили, не только мой народ!» Он в ярости пронзает грудь юноши мечом, И вместо дивных песен кровь хлынула ключом. Смутясь, исчезли гости, как в бурю листьев рой. У старика в объятьях скончался молодой. Старик плащом окутал и вынес тело прочь, Верхом в седле приладил и с ним пустился в ночь. Но у ворот высоких он, задержав коня, Снял арфу, без которой не мог прожить и дня. Ударом о колонну разбил ее певец, И вопль его услышан был из конца в конец. «Будь проклят, пышный замок! Ты в мертвой тишине Внимать вовек не будешь ни песне, ни струне. Пусть в этих залах бродит и стонет рабий страх, Покуда ангел мести не обратит их в прах! Будь проклят, сад цветущий! Ты видишь мертвеца? Запомни чистый образ убитого певца. Твои ключи иссякнут, сгниешь до корня ты, Сухой бурьян задушит деревья и цветы. Будь проклят, враг поэтов и песен супостат! Венцом, достойным славы, тебя не наградят, Твоя сотрется память, пустым растает сном, Как тает вздох последний в безмолвии ночном». Так молвил старый мастер. Его услышал бог. И стены стали щебнем, и прахом стал чертог. И лишь одна колонна стоит еще стройна, Но цоколь покосился, и треснула она. А где был сад зеленый, там сушь да зной песков, Ни дерева, ни тени, ни свежих родников. Король забыт — он призрак без плоти, без лица. Он вычеркнут из мира проклятием певца. Перевод В. Левика Генрих Гейне (1797-1856) *** Я видел странный, страшный сон, Меня томит и тешит он. От этой пагубы ночной С тех пор я будто сам не свой. Мне снилось, что зелёный сад Был полон неги и услад И, тихо ласково маня, Цветы глядели на меня. И птицы в этом странном сне О нежной страсти пели мне, И золотое солнце жгло, И все так весело цвело. Какой блаженный, дивный сад! Струится легкий аромат, И все сияет, все горит, И все ласкает и манил. Я вижу чистый водоем. Вода из чаши бьет ключом, И девушка вблизи нее Полощет тонкое белье. Тиха, как ангел, и стройна, И волосы светлее льна. И мнится — девушка моя Мне и чужая, и своя. Вода журчит, вода течет. Девица песенку поет: «Ты, вода, струей играй, Полотно мое стирай!» И подойти я к ней хочу, И подхожу, и ей шепчу: «Скажи, девица, почему Белье стираешь и кому?» И слышу я ответ такой: «Так знай же, это саван твой». И призрак вдруг исчез, и с ним Исчезло все, как белый дым. И снова я в стране чудес. Передо мной дремучий лес. Деревья к небу вознеслись. И вот гляжу я молча ввысь. И слышу вдруг неясный стук,— Такой бывает слышен звук, Когда топор вонзают в ствол,— И я на этот стук пошел.  Там на прогалине один
Стоял зеленый исполин, Могучий луб. Гляжу кругом,— II вдруг — девица с топором. Она разок-другой взмахнет И тихо песенку ноет: «Ты, железо, будь острей. Ты руби, топор, быстрей!» И подойти я к ней хочу, И подхожу, и ей шепчу: «Скажи мне, дева, наконец. Кому ты мастеришь ларец?» И слышу: «Правду говорю,— Я нынче гроб твой мастерю». И призрак тут исчез, и с ним Исчезло всё, как белый дым. Угрюмый и холодный вид! Равнина голая лежит, Пред ней, не зная, что со мной, Стою как будто сам не свой. Брожу вокруг и вижу вдруг Вдали неясный белый круг. И что же? Вновь увидел я — Стоит красавица моя! С могильным заступом стоит, Копает землю и молчит. Она прекрасна и бледна, Мне страшной кажется она. И заступ свой она берет, И песню странную поет: «Ты, лопата, широка, Ты, могила, глубока!» И подойти я к ней хочу, И подхожу, и ей шепчу: «Скажи мне, дева, почему Копаешь яму и кому?» И слышу я ответ такой: «Твоя могила пред тобой». И сразу после этих слов Передо мной раскрылся ров. И ужас душу мне сковал, И в эту яму я упал, Могильный мрак меня настиг,— Я вскрикнул — и проснулся вмиг. Перевод Т. Сильман ***
Клокочет грудь. Душа в огне. Пылает кровь в горячке злой. И злой меня снедает зной. Взбесилась кровь и рвется вон... Ужасный мне приснился сон: Властитель тьмы мне подал знак И за собой увел во мрак. Вдруг некий дом я увидал; Горят огни, грохочет бал, И пир горой, и дым столбом. И я вступаю в этот дом. Справляют чью-то свадьбу тут. Звенят бокалы. Гости пьют. И я в невесте узнаю — Кого?! — Любимую мою! О, боже! То она, она Теперь с другим обручена... В оцепененье я притих, Встав за спиной у молодых. Вокруг шумели... Я застыл... Сколь горек этот праздник был! Сидит невеста — вся огонь. Жених — он гладит ей ладонь. Он наполняет кубок, пьет, Пригубив, ей передает... Молчу, дыханье затая: То не вино, то кровь моя! Невеста яблоко берет: И жениху передает. Он режет яблоко... Гляди: То сердце из моей груди! В их взорах нега, страсть, призыв... Любовно стан ее обвив, Поцеловал ее жених... И — смерть коснулась губ моих! И, словно мертвый, я поник. Свинцом сковало мой язык... Но снова танцы! Шум и звон! И вот плывут — она и он. Я нем... Я мертв... Конец всему. Он к ней прильнул, она к нему. Он что-то шепчет ей... Она Краснеет, томно смущена... Перевод Л. Гинзбурга ГРЕНАДЕРЫ Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до немецкой земли. Придется им — слышат — увидеть В позоре родную страну... И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит мое скорбное сердце, И старые раны горят!» Другой отвечает: «Товарищ! И мне умереть бы пора; Но дома жена, малолетки: У них ни кола ни двора. Да что мне? просить Христа ради Пущу и детей и жену... Иная на сердце забота: В плену император! в плену! Исполни завет мой: коль здесь я Окончу солдатские дни, Возьми мое тело, товарищ, Во Францию! там схорони! Ты орден на ленточке красной Положишь на сердце мое, И шпагой меня опояшешь, И в руки мне вложишь ружье. И смирно, и чутко я буду Лежать, как на страже, в гробу Заслышу я конское ржанье, И пушечный гром, и трубу. То Он над могилою едет! Знамена победно шумят... Тут выйдет к тебе, император. Из гроба твой верный солдат!». Перевод М. Михайлова ***
Мне сон старинный приснился опять. Под липой сидели мы оба, Ночною порою клялись соблюдать Друг другу верность до гроба. Что было тут! Клятва за клятвою вновь И ласки и смех! Что тут было! Чтоб вечно я помнил твою любовь, Ты в руку меня укусила. О милая! с ясным сияньем очей, С опасною прелестью взгляда, Я знаю, что клятвы в порядке вещей, Но вот кусаться – не надо! Перевод В. Зоргенфрея
Склоняюсь на грудь – и, как в раю, Блаженство трепетное пью. Но ты шепнёшь: «Люблю, твоя», - И безутешно плачу я. Перевод В. Левика *** К чему мне клятвы? Дай уста! Ведь клятва женская пуста! Твои слова — они, как мед, Но слаще меда нежный рот! Твой поцелуй — он ощутим, А что слова? - бесплотный дым. Перевод А. Ревича *** Не верую я в небо, Ни в Новый, ни в Ветхий завет. Я только в глаза твои верю, В них мой небесный свет. Не верю я в господа бога. Ни в Ветхий, ни в Новый завет. Я в сердце твое лишь верю, Иного бога нет. Не верю я в духа злого, В геенну и муки ее. Я только в глаза твои верю, В злое сердце твое. Перевод В. Зоргенфрея *** Отчего весенние розы бледны, Отчего, скажи мне, дитя? Отчего фиалки в расцвете весны Предо мной поникают, грустя? Почему так скорбно поет соловей, Разрывая душу мою? Почему в дыханье лесов и полей Запах тлена я узнаю? Почему так сердито солнце весь день, Так желчно глядит на поля? Почему на всем угрюмая тень И мрачнее могилы земля? Почему, объясни,— я и сам не пойму, - Так печален и сумрачен я? Дорогая, скажи мне, скажи, почему, Почему ты ушла от меня? Перевод В. Левика ***
А ей полюбился другой. Но тот — не ее, а другую Назвал своей дорогой. За первого встречного замуж Девушка с горя идет, А юноша тяжко страдает, Спасенья нигде не найдет. История эта — не новость, Так было во все времена, Но сердце у вас разобьется, Коль с вами случится она. Перевод Л. Гинзбурга *** На севере диком стоит одиноко На голой вершине сосна, И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим Одета, как ризой, она. И снится ей все, что в пустыне далекой, В том крае, где солнца восход, Одна и грустна на утесе горючем Прекрасная пальма растет. Перевод М. Ю. Лермонтова ***
И сделали смерти бледней,— Одни - своею любовью, Другие - враждою своей. Они мне мой хлеб отравили, Давали мне яду с водой,— Одни - своею любовью, Другие - своею враждой. Но та, от которой всех больше Душа и доселе больна, Мне зла никогда но желала, И меня не любила она. Перевод А. Григорьева *** Во сне я горько плакал: Мне снилось, что ты умерла. Проснулся я, и тихо Слеза за слезой текла. Во сне я горько плакал: Мне снилось, я брошен тобой. Проснулся я и долго Плакал в тиши ночной. Во сне я горько плакал: Мне снилось, ты снова моя. Проснулся я — и плачу, Все еще плачу я... Перевод Р. Минкус ***
Мне рот придавил свинец. Застыв умом и сердцем, Лежал я в земле — мертвец. Не знаю, какое время Лежал я так в забытьи, Но вдруг, пробудясь, услышал Горячие речи твои. — Ужель ты не встанешь, Генрих? Великий день наступил! Умершие к новой жизни Встают из своих могил. — Любимая, мне не подняться, Не видеть светлого дня. Ты знаешь, давно погасли От слёз глаза у меня. — Но я поцелуем, Генрих, От глаз прогоню темноту. Ты ангелов должен увидеть, Увидеть небес красоту! — Любимая, мне не подняться. Ещё моё сердце болит. Оно от тебя терпело Немало кровных обид. Ты мне положить позволь. И кровь перестанет литься, И сразу утихнет боль. — Любимая, все напрасно, Поднять головы нет сил. Когда тебя украли, Я пулей её пробил. — Своими кудрями, Генрих, Я твой оботру висок. Зажму глубокую рану, Чтоб кровью ты не истек. И ты меня так нежно, Так ласково стала просить, Что мне захотелось подняться, Мне вновь захотелось жить. И вдруг все раны раскрылись, Потоком хлынула кровь, И — чудо! — я встал из мертвых Навстречу тебе, любовь! Перевод З. Морозкиной *** В этой жизни слишком тёмной Светлый образ был со мной; Светлый образ помутился. Поглощен я тьмой ночной. Трусят маленькие дети, Если их застигнет ночь; Дети страхи полуночи Громкой песней гонят прочь. Так и я, ребенок странный, Песнь мою пою впотьмах; Незатейливая песня. Но зато разгонит страх. Перевод А. Блока *** Не знаю, что стало со мною, Печалью душа смущена. Мне всё не даёт покою Старинная сказка одна.
И Рейн уснул во мгле. Последним лучом пламенеет Закат на прибрежной скале. Там девушка, песнь распевая, Сидит на вершине крутой. Одежда на ней золотая, И гребень в руке золотой. И кос её золото вьётся, И чешет их гребнем она, И песня волшебная льётся, Неведомой силы полна. Безумной охвачен тоскою, Гребец не глядит на волну, Не видит скалы пред собою – Он смотрит туда, в вышину. Я знаю, река, свирепея, Навеки сомкнётся над ним, И это всё Лорелея Сделала пеньем своим. Перевод В. Левика *** Печаль, печаль в моем сердце, А май расцветает кругом! Стою под липой зеленой На старом валу крепостном. Внизу канал обводный На солнце ярко блестит. Мальчишка едет в лодке, Закинул лесу — и свистит. А там — караульная будка Под башней стоит у ворот, И парень в красном мундире Шагает взад и вперед. Своим ружьем он играет, Горит на солнце ружье. Вот вскинул, вот взял на мушку. Стреляй же в сердце мое! Перевод В. Левика *** Хотел бы в единое слово Я слить мою грусть и печаль И бросить то слово на ветер, Чтоб ветер унес его вдаль. И пусть бы то слово печали По ветру к тебе донеслось, И пусть бы всегда и повсюду Оно тебе в сердце лилось! И если б усталые очи Сомкнулись под грезой ночной, О, пусть бы то слово печали Звучало во сне над тобой! Перевод Л. Мея ***
Кто впервые в жизни любит, Пусть несчастен – всё ж он бог. Но уж кто вторично любит И несчастен - тот дурак. Я такой дурак - влюблённый И, как прежде, нелюбимый. Солнце, звезды – все смеются. Сам смеюсь - и умираю. Перевод В. Левика ***
Мой вид не выдает? Ты ждешь, когда слова мольбы Шепнет упрямый рот? О, этот рот из гордых ртов! Он так устроен, что ли: Насмешкою он ответить готов, Когда умираю от боли. Перевод З. Морозкиной *** Здесь на скале мы возведём Тот храм, где будем третий, Да, третий, новый чтить завет. Нет больше слез на свете! Умолкли бредни о грехе, О двойственной природе. И тело мучить — в наши дни Уже совсем не в моде. Ты слышишь божьи голоса В пучине многопенной? Ты видишь божьи в вышине Светильники вселенной? Во всем живом и сущем бог, Все им светлей и краше. Бог — это жизнь, он тьма и свет И поцелуи наши. Перевод В. Левика ***   Юность кончена. Приходит
Дерзкой зрелости пора, И рука смелее бродит Вдоль прелестного бедра. Не одна, вспылив сначала, Мне сдавалась, ослабев, Лесть и дерзость побеждала Ложный стыд и милый гнев. Но в блаженствах наслажденья Прелесть чувства умерла. Где вы, сладкие томленья, Робость юного осла? Перевод В. Левика ВОТ ПОГОДИТЕ! Сверкать я молнией умею, Так вы решили: я — не гром. Как вы ошиблись! Я владею И громовержца языком. И только нужный день настанет Я должен вас предостеречь: Раскатом грома голос грянет, Ударом грозным станет речь. В часы великой непогоды Дубы, как щепки, полетят И рухнут каменные своды Старинных храмов и палат. Перевод А. Дейча ОСЛЫ-ИЗБИРАТЕЛИ Свобода приелась до тошноты. В республике конско-ослиной Решили выбрать себе скоты Единого властелина. Собрался с шумом хвостатый сброд Различного званья и масти. Интриги и козни пущены в ход, Кипят партийные страсти. Здесь Старо-Ослы вершили судьбу, В ослином комитете. Кокарды трехцветные на лбу Носили молодчики эти. А кони имели жалкий вид И тихо стояли, ни слова: Они боялись ослиных копыт, Но пуще - ослиного рева. Когда же кто-то осмелился вслух Коня предложить в кандидаты, Прервал его криком седой Длинноух: "Молчи, изменник проклятый! Ни капли крови осла в тебе нет. Какой ты осел, помилуй! Да ты, как видно, рожден на свет Французскою кобылой! Иль, может, от зебры род хилый твой. Ты весь в полосах по-зебрейски. А впрочем, тебя выдает с головой Твой выговор еврейский. А если ты наш, то, прямо сказать, Хитер ты, брат, да не слишком. Ослиной души тебе не понять Своим худосочным умишком. Вот я познал, хоть с виду и прост, Ее мистический голос. Осел я сам, осел мой хвост, Осел в нем каждый волос. Я не из римлян, не славянин, Осел я немецкий, природный. Я предкам подобен, - они как один Все были умны и дородны. Умны и не тешились искони Альковными грешками, На мельницу бодро шагали они, Нагруженные мешками. Тела их в могиле, но дух не исчез, Бессмертен ослиный дух их! Умильно смотрят они с небес На внуков своих длинноухих. О славные предки в нимбе святом! Мы следовать вам не устали И ни на йоту с пути не сойдем, Который вы протоптали. Какое счастье быть сыном ослов, Родиться в ослином сословье! Я с каждой крыши кричать готов: "Смотрите, осел из ослов я!" Отец мой покойный, что всем знаком, Осел был немецкий, упрямый. Ослино-немецким молоком Вскормила меня моя мама. Осел я и сын своего отца, Осел, а не сивый мерин! И я заветам ослов до конца И всей ослятине верен. Я вам предлагаю без лишних слов Осла посадить на престоле. И мы создадим державу ослов, Где будет ослам раздолье. Мы все здесь ослы! И-а! И-а! Довольно терзали нас кони! Да здравствует ныне и присно - ура! Осел на ослином троне!" Оратор кончил. И грохнул зал, Как гром, при последней фразе, И каждый осел копытом стучал В национальном экстазе. Его увенчали дубовым венком Под общее ликованье. А он, безмолвно махая хвостом, Благодарил собранье. Перевод И. Миримского
и переложенная в изящные немецкие стихи На изгородь сел опечаленный Жук; В красавицу Муху влюбился он вдруг. "О Муха, любимая, будь мне женою. Навеки в супруги ты избрана мною. Тебя я одну полюбил глубоко, К тому ж у меня золотое брюшко. Спина моя - роскошь: и там и тут - Рубины горят и блестит изумруд". "Ох, нет, я не дура, я муха пока, И я никогда не пойду за жука. Рубины! Богатство! К чему мне оно? Не в деньгах ведь счастье, я знаю давно. Верна идеалам своим навсегда, Я честная муха и этим горда". Расстроился Жук, и в душе его рана. А Муха пошла принимать ванну. "Куда ты пропала, служанка Пчела? В моем туалете ты б мне помогла: Намылила спинку, потерла бока. Ведь все же теперь я невеста Жука. Прекрасная партия! Знаешь, каков! - Не видела в жизни приятней жуков. Спина его - роскошь. И там и тут - Рубины горят и блестит изумруд. Вглядишься в черты - благороднейший малый. Подружки от зависти лопнут, пожалуй. Скорей зашнуруй меня, Пчелка-сестрица, Пора причесаться, пора надушиться. Натри меня розовым маслом, немножко Пахучей лавандой побрызгай на ножки, Чтоб не было вони противной от них, Когда прикоснется ко мне мой жених. Ты слышишь, уже подлетают стрекозы, Они мне подарят чудесные розы. Вплетут флердоранж в мой прекрасный венец, Девичеству скоро наступит конец. Придут музыканты - танцуй до упаду! - Нам песню споют примадонны цикады. И Шершень, и Овод, и Шмель, и Слепень Ударят в литавры в мой праздничный день. Так пусть для моих пестрокрылых гостей Наш свадебный марш прозвучит поскорей! Пришла вся родня, оказала мне честь, Уж всех насекомых на свадьбе не счесть. Кузнечики, осы и тетки мокрицы, Встречают их тушем, улыбкой на лицах. Крот, пастор наш, в черную ризу одет. Пора начинать. Жениха только нет". Трезвон колокольный: бим-бом и бим-бам! "Любимый жених мой, ах, где же ты сам?.." Бим-бом и бим-бам... Но, тоскою томимый, Жених почему-то проносится мимо. Трезвон колокольный: бим-бом и бим-бам! "Любимый жених мой, ах, где же ты сам?" Жених, завершая полет виртуозный, Тоскуя, уселся на куче навозной И там просидел бесконечных семь лет, Невеста меж тем обратилась в скелет. Перевод В. Левицкого
Как часовой, на рубеже свободы Лицом к врагу стоял я тридцать лет. Я знал, что здесь мои промчатся годы, И я не ждал ни славы, ни побед. Пока друзья храпели беззаботно, Я бодрствовал, глаза вперив во мрак. (В иные дни прилег бы сам охотно, Но спать не мог под храп лихих вояк.) Порой от страха сердце холодело (Ничто не страшно только дураку!). Для бодрости высвистывал я смело Сатиры злой звенящую строку. Ружье в руке, всегда на страже ухо,— Кто б ни был враг — ему один конец! Вогнал я многим в мерзостное брюхо Мой раскаленный, мстительный свинец. Но что таить! И враг стрелял порою Без промаха — забыл я ранам счёт. Теперь — увы! я все равно не скрою,— Слабеет тело, кровь моя течет... Свободен пост! Мое слабеет тело... Один упал — другой сменил бойца! Я но сдаюсь! Еще оружье цело, И только жизнь иссякла до конца. Перевод В. Левика ***
Брось свои иносказанья И гипотезы святые! На проклятые вопросы Дай ответы нам прямые! Отчего под ношей крестной, Весь в крови, влачится правый? Отчего везде бесчестный Встречен почестью и славой? Кто виной? Иль воле бога На земле не все доступно? Или он играет нами ? -- Это подло и преступно! Так мы спрашиваем жадно Целый век, пока безмолвно Не забьют нам рта землею... Да ответ ли это, полно? Перевод М. Михайлова КРИК СЕРДЦА Нет, в безверье толку мало: Если бога вдруг не стало, Где ж проклятья мы возьмем,- Разрази вас божий гром! Без молитвы жить несложно, Без проклятий - невозможно! Как тогда нам быть с врагом,- Разрази вас божий гром! Не любви, а злобе, братья, Нужен бог, нужны проклятья, Или все пойдет вверх дном,- Разрази вас божий гром! Перевод В. Левика ***
Завидовать жизни любимцев судьбы Смешно мне, но я поневоле Завидовать их смерти стал - Кончине без муки, без боли. В роскошных одеждах, с венком на челе В разгаре веселого пира, Внезапно скошенные серпом, Они уходят из мира. И, мук предсмертных не испытав, До старости бодры и юны, С улыбкой покидают жизнь Все фавориты Фортуны. Сухотка их не извела, У мертвых приличная мина. Достойно вводит их в свой круг Царевна Прозерпина. Завидный жребий! А я семь лет, С недугом тяжким в теле, Терзаюсь - и не могу умереть, И корчусь в моей постели. О господи, пошли мне смерть, Внемли моим рыданьям! Ты сам ведь знаешь, у меня Таланта нет к страданьям. Прости, но твоя нелогичность, господь, Приводит в изумленье. Ты создал поэта-весельчака И портишь ему настроенье! От боли веселый мой нрав зачах, Ведь я уже меланхолик! Кончай эти шутки, не то из меня Получится католик! Тогда я вой подниму до небес, По обычаю добрых папистов. Не допусти, чтоб так погиб Умнейший из юмористов! Перевод В. Левика
Сборник «Песни невинности и опыта, показывающие два противоположные состояния души» (1794) Часть 1. Песни невинности (1789) Агнец
Кем ты создан, расскажи? Из каких ты вышел рук? Кто тебя привел на луг? Кто пушок придумал твой, Чистый, мягкий, золотой? Кто тебе твой голос дал, Чтоб так нежно он звучал?
Ибо так себя назвал. Как дитя, он тих и мил - Он пришел и всех простил. Я дитя, и Агнец ты - И у нас его черты! Милый Агнец, Бог с тобой! Милый Агнец, Бог с тобой! Перевод С. Степанова Смеющаяся песня В час, когда листва шелестит, смеясь, И смеется ключ, меж камней змеясь, И смеемся, даль взбудоражив, мы, И со смехом шлют нам ответ холмы, И смеется рожь и хмельной ячмень, И кузнечик рад хохотать весь день, И вдали звенит, словно гомон птиц, "Ха-ха-ха! Ха-ха!" - звонкий смех девиц, А в тени ветвей стол накрыт для всех, И, смеясь, трещит меж зубов орех, - В этот час приди, не боясь греха, Посмеяться всласть: "Хо-хо-хо! Ха-ха!" Перевод С. Маршака
Колыбельная песня Сладость снов, сойди, как тень, Сон, дитя мое одень. Сны, сойдите, как ручей Лунных ласковых лучей. Сладкий сон, как нежный пух, Убаюкай детский слух. Ангел кроткий, сладкий сон, Обступи со всех сторон. Смех, сверкай во тьме ночей Над отрадою моей. Будь с ним лучшей из утех, Материнский нежный смех. Каждой жалобе шепни: "Задремли и отдохни". Каждой жалобе скажи: "Крылья легкие сложи". Спи, дитя, счастливым сном, Целый мир уснул кругом. Спи же, спи, родимый мой, Я поплачу над тобой. Предо мной священный лик На твоем лице возник, Твой Создатель здесь, во сне, Горько плакал обо мне. Как невинное дитя, Плакал, глазками блестя, О тебе и обо всех, И слезами смыл наш грех. И теперь глядит, любя, Он с улыбкой на тебя, В снах ребенка спит он сам. Мир земле и небесам. Перевод К. Бальмонта
По образу и подобию Добро, Смиренье, Мир, Любовь - Вот перечень щедрот, Которых каждый человек, Моля и плача, ждет. Добро, Смиренье, Мир, Любовь Познал в себе Творец, Добро, Смиренье, Мир, Любовь Вложил в детей Отец. И наше сердце у Добра, И наш - Смиренья взгляд, И в нашем образе - Любовь, Мир - наш нательный плат. Любой из нас, в любой стране, Зовет, явясь на свет, Добро, Смиренье, Мир, Любовь - Иной молитвы нет. И нехристь - тоже человек, И в том любви залог: Где Мир, Смиренье и Любовь, - Там, ведомо, сам Бог. Перевод В. Л. Топорова О СКОРБИ БЛИЖНЕГО Если горе у других - Как не мучиться за них? Если ближнему невмочь - Как же можно не помочь? Как на страждущих смотреть И при этом не скорбеть? Как отцу при детском плаче Не пролить слезы горячей? И какая может мать Плачу чада не внимать? Нет! Такому не бывать! Никогда не бывать! Как Тому, Кто всем Отец, Видеть, что в беде птенец, Видеть, как дитя страдает, Слышать, как оно рыдает, И не подойти к гнезду, И не отвести беду, И не быть все время рядом, И не плакать вместе с чадом, В изголовье не стоять, Горьких слез не отирать? Нет! Такому не бывать! Никогда не бывать! Как дитя. Он тих и мил - Он пришел и всех простил; Он изведал горе Сам - Потому снисходит к нам. Если ты грустишь порою - Знай: Творец грустит с тобою. Если плачешь, удручён - Знай: с тобою плачет Он. Радость Он несет с Собою, Бьется с нашею бедою. И покуда всех не спас - Он страдает подле нас. Перевод С. Степанова
Часть 2. Песни опыта (1794) Тигр Тигр, о тигр! кровавый сполох, Быстрый блеск в полночных долах, Устрашительная стать, Кто посмел тебя создать?
Некто в царской диадеме Огнь в очах твоих зажег? Как он вытерпел ожог? Кто качнул рукою властной Сердца маятник ужасный И, услышав грозный стук, Не убрал смятенных рук? Кто хребет крепил и прочил? В кузне кто тебя ворочал? В чьих клещах твой мозг пылал? Чьею злобой закипал? А когда ты в ночь умчался, Неужели улыбался Твой создатель - возлюбя И ягненка, и - тебя? Тигр, о тигр! кровавый сполох, Быстрый блеск в полночных долах, Устрашительная стать, - Кто велел тебе восстать? Перевод В. Топорова Сад Любви Я отправился в Сад Любви. Я и раньше бывал там не раз. Но, придя, я его не узнал: Там часовня стояла сейчас. Дверь в часовню была заперта. "Бог накажет" - прочел я над ней. Я прочел, оглянулся вокруг: Не узнал ни дерев, ни аллей. Там, где было просторно цветам, Тесно жались могилы теперь, И священники в черном шли шагом дозорным И путы печали на любовь налагали. Перевод В. Л. Топорова МАЛЕНЬКИЙ БРОДЯГА Ax, матушка, в церкви сквозняк продувной! Куда как теплей и приятней в пивной! Там пива в достатке, и пьют без оглядки - В раю же, известно, другие порядки. Вот кабы нам в церкви пивка на заказ Да возле огня отогрели бы нас, Так ночью и днем молиться начнем - Из церкви не выставишь нас нипочем! Священнику пить бы и петь бы псалмы - И словно птенцы, были б счастливы мы! А строгой старухе вернем оплеухи - И пусть попостится сама с голодухи! И Бог возликует, отечески рад, Увидев божественно счастливых чад, И внидя в церквушку, закатит пирушку, Деля с Сатаною дерюжку и кружку! Перевод С. Степанова
Человеческая абстракция Была бы жалость на земле едва ли, Не доводи мы ближних до сумы. И милосердья люди бы не знали, Будь и другие счастливы, как мы. Покой и мир хранит взаимный страх. И себялюбье властвует на свете. И вот жестокость, скрытая впотьмах, На перекрестках расставляет сети. Святого страха якобы полна, Слезами грудь земли поит она. И скоро под ее зловещей сенью Ростки пускает кроткое смиренье. Его покров зеленый распростер Над всей землей мистический шатер. И тайный червь, мертвящий все живое, Питается таинственной листвою. Оно приносит людям каждый год Обмана сочный и румяный плод. И в гуще листьев, темной и тлетворной, Невидимо гнездится ворон черный. Все наши боги неба и земли Искали это дерево от века. - Но отыскать доныне не могли: Оно растет в мозгу у человека. Перевод С. Я. Маршака
Древо яда В ярость друг меня привел - Гнев излил я, гнев прошел. Враг обиду мне нанес - Я молчал, но гнев мой рос. Я таил его в тиши В глубине своей души, То слезами поливал, То улыбкой согревал. Рос он ночью, рос он днем. Зрело яблочко на нем, Яда сладкого полно. Знал мой недруг, чье оно. Темной ночью в тишине Он прокрался в сад ко мне И остался недвижим, Ядом скованный моим. Перевод С. Маршака Заблудившийся мальчик «Нельзя любить и уважать Других, как собственное я, Или чужую мысль признать Гораздо большей, чем своя. Я не могу любить сильней Ни мать, ни братьев, ни отца. Я их люблю, как воробей, Что ловит крошки у крыльца». Услышав это, духовник Дитя за волосы схватил И поволок за воротник. И все хвалили этот пыл. Потом, взобравшись на амвон, Сказал священник: «Вот злодей! Умом понять пытался он То, что сокрыто от людей!» И не был слышен детский плач, Напрасно умоляла мать, Когда дитя раздел палач, И начал цепь на нём ковать. Был на костре - другим на страх – Преступник маленький сожжён... Не на твоих ли берегах Всё это было, Альбион? Перевод С. Маршака
Школьник
Щебечут птицы в тишине. Трубит в рожок охотник где-то. И с жаворонком в вышине Перекликаться любо мне. Но днем сидеть за книжкой в школе - Какая радость для ребят? Под взором старших, как в неволе, С утра усаженные в ряд, Бедняги школьники сидят.
За часом час я провожу. Утех ни в чем не нахожу Под ветхим куполом науки, Где каплет дождик мертвой скуки.
Забыв полеты в вышину? Как могут радоваться дети, Встречая взаперти весну? И никнут крылья их в плену.
Ненастным днем обнажены И шелестящего наряда Чуть распустившейся весны Дыханьем бури лишены, -
Тая в листве румяный плод? Какую радость даст нам лето? Благословим ли зрелый год. Когда зима опять дохнет? Перевод С. Я. Маршака Из сборника «Остров на луне» (1784) *** Предоставь меня печали! Я, истаяв, не умру. Стану духом я - и только! - Хоть мне плоть и по нутру.
Здесь, в лесах, повитых тьмой, Тень мою приметит ночью И услышит голос мой. Перевод В. Потаповой
Из «Манускрипта Россетти»2 (1793) Летучая радость Кто удержит радость силою, Жизнь погубит легкокрылую. На лету целуй её - Утро вечности твоё! Перевод С. Я. Маршака Разговор духовного отца с прихожанином - Мой сын, смирению учитесь у овец!.. - Боюсь, что стричь меня вы будете, отец! Перевод С. Я. Маршака Из «Манускрипта Пикеринга»3 (1803) Изречения невинности
Огромный мир – в зерне песка, В единой горсти – бесконечность И небо в чашечке цветка. Радость, скорбь - узора два В тонких тканях божества. Можно в скорби проследить Счастья шелковую нить. Так всегда велось оно, Так и быть оно должно. Радость с грустью пополам Суждено изведать нам. Помни это, не забудь - И пройдешь свой долгий путь. Правда, сказанная злобно, Лжи отъявленной подобна. Не грех, коль вас волнуют страсти, Но худо быть у них во власти. Дело рук - топор и плуг, Но рукам не сделать рук. Перевод С. Маршака
жүктеу/скачать 1.01 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
