«Нет, я не Байрон, я другой…» читает здоровый круглолицый

Брат
«Нет, я не Байрон, я другой…» — читает здоровый круглолицый
парень, стоя у открытых дверей шикарного автомобиля и сопровождая
чтение стихотворения характерными жестами. Закончив читать, он
улыбается нам открыто и немного застенчиво.
Под первые аккорды «Крыльев» Nautilus Pompilius, транслирующиеся
через динамики, к кирпичной стене странной кладки подходит высокая
стройная девушка в длинном платье, манерно поворачивается к нам
точеным профилем и медленно освобождает плечи. Платье стекает до
бедер, обнажая спину и тонкую талию.
Из-за спины съемочной группы появляется Данила. Видно, он знал
какой-то другой вход в крепость, потому что чужих больше нет. На нем
легкая куртка с поднятым воротником. Впрочем, все одеты довольно тепло.
Осень.
Данила становится позади режиссера, какое-то время с интересом
смотрит, потом делает шаг вперед и тихо спрашивает:
— Это че за песня?
Режиссер резко оборачивается, дико смотрит на Данилу, отталкивает
его, сопровождая все это безумными жестами, тем не менее продолжая
смотреть на девушку, которая подняла руки и оперлась на стену. Ей было
холодно, и она не могла этого скрыть.
— Стой! — крикнул режиссер.
Трансляция прекратилась, и костюмер с шубой бросилась к девушке.
— Кто пустил сюда этого придурка? Выкиньте его, на хер, отсюда! За
что вам деньги платят? — орал режиссер, размахивая руками.
Данила молча смотрел на него. К нему бежали два здоровых
охранника в штатском. Данила оглянулся.
— Фамилия? — монотонно спросил уже немолодой капитан с
одутловатым испитым лицом.
— Багров, — с трудом произнес Данила опухшими губами.
— Имя, отчество. — Капитан поднял глаза на избитое лицо.
— Данила Сергеевич, 75 г. р., Вокзальная, 22.
— Место работы.
— Дембель не отгулял еще. — Данила отвечал беззлобно, выдерживая

небольшие паузы.
— Где служил?
— В армии.
Капитан еще раз взглянул на него и спросил:
— Пойдешь к нам?
— Нет.
Капитан взглянул на стоящего у двери сержанта:
— Ты их охраннику руку сломал и чуть глаз не выбил. Не был бы
трезвый, я б тебя посадил. Иди.
Данила встал и, не прощаясь, вышел.
— Через неделю не устроишься на работу — поставлю на учет, —
бросил вдогонку капитан.
В коридоре сидел один из охранников. В районе переносицы темнел
кровоподтек. Данила подсел рядом.
— Я ему правда руку сломал?
— Не, вывихнул. — Охранник говорил, не поворачивая головы.
— А этот, что орал, кто там у вас?
— Режиссер.
— А чё за песня-то была?
— «Крылья» «Наутилуса».
— Мм…
Капитан смотрел в окно на уходящего по улице Данилу:
— Багров Сергей Платонович, сорок второго года рождения. Вор-
рецидивист. Убит в местах лишения свободы в январе восемьдесят второго
года. Одноклассник мой.
В новомодном магазине, торговавшем всякой всячиной, включая
музыкальные кассеты и невесть как появившиеся здесь китайские компакт-
диски групп «Boney М», «AC/DC», «Nirvana».
— У вас есть «Наутилус», диск «Крылья»? — спросил Данила.
— Нет, — не глядя на него, хмуро сказала продавец.
Ей было некогда. Она распаковывала новое разноцветное и очень
дешевое мыло.
— А что-нибудь другое «Наутилусов» есть? — после паузы спросил
он.
— Нет, — сказала она и, не разгибаясь, посмотрела на него.
— А «ДДТ» Шевчука? — Он щурился подбитыми глазами, пытаясь

рассмотреть CD.
— Чего тебе надо? — грубо спросила она и выпрямилась. — Иди
отсюда! А то еще милицию позову.
Мать Данилы, обыкновенная, рано состарившаяся русская женщина,
подбросила в печку два полена.
— Дров-то поколол бы. Все лучше, чем морду-то подставлять. Чё в
армии не остался? Здесь-то быстрее убьют, — ворчала она, подсаживаясь за
стол.
Данила молча ел, с трудом пропихивая ложку между разбитыми
губами. Рядом лежал новенький CD-плеер «Sony».
— Как жить-то будем? Зарплату уж три месяца как не платят. А ты все
железы свои включаешь. — Она резко протянула руку, он прикрыл
плеер. — Работать не хочешь. Воровать, что ль, пойдешь? Как отец твой
непутевый. А? Морда синяя… Смотреть… тьфу. — Она в сердцах
сплюнула и встала. — Одна у меня надежда и поддержка, Витенька мой,
первенький. Кормилец. — Она взяла с полки альбом и пошла назад. — Не
пишет, а денежки шлет. Редко, да много. Большой, видно, человек стал
теперь в Ленинграде-то. — Она открыла альбом. — Ой-оть маленькие каки
хорошие все. Глянь-ка.
— Да видел я.
— А ты ишо посмотри.
Идут фотографии брата, потом брата с Данилой, потом опять брата.
— Ехал бы ты в Ленинград к брату-то, а? Може, в люди выведет тебя,
дурака. Он же заместо отца тебе. Тут и адрес обратный был. Фонтан…
какой-то, 73, что ли? Старый, правда… Да чуть чё, людей спросишь. Чай,
не бусурмане живут.
Виктор Багров — бритый, полный, слегка обрюзгший мужчина 38 лет
— сидел на стуле в вальяжной позе уверенного в себе человека. На нем
были дорогой светлый костюм, цветная, расстегнутая на верхнюю
пуговицу рубашка и легкие удобные ботинки — не для ходьбы по осенним
улицам Петербурга.
На стандартном для любого офиса столе стояла початая бутылка
«Хеннесси» и два стакана.
— Чечен откинулся. Надо устроить. — Человек в начале третьего
десятка с абсолютно круглым лицом не смотрел на Виктора, наливая
коньяк. — Он весь рынок взял. Говорит, раньше мое было. На разборке
добазарились по-мирному. Наши войны не хотят. За ним поповские

авторитеты. Но Чечен у всех вот где…
Витя молчал, потягивая коньяк.
— Короче, пятнадцать. — Круглый сел.
— Ты меня знаешь, — спокойно отпив, сказал Виктор. — Мои цены
реальные. Пятнадцать — деньги хорошие, но за Чечена это мало. Здесь я
башкой рискую. У него всегда два-три быка со стволами.
— Сколько?
— Двадцать, и десять сразу.
Круглый выдержал паузу.
— Неделя на подготовку.
— Две. Шухер поутихнет.
Круглый выпил сразу, выдвинул ящик стола, достал две пачки по пять
тысяч, бросил перед Виктором.
Виктор садился в машину. У окна стоял Круглый с двумя
шишкоголовыми.
— Вперед много взял, — тихо сказал Круглый. — Торчите на рынке.
На глаза ему не суйтесь.
Машина тронулась с места.
Двери открылись, и на платформу из вагонов повалил народ. Одним из
последних вышел заспанный Данила в стареньких брюках, доармейской
болоньевой куртке, с худым рюкзаком через плечо.
У выхода его сразу же остановили милиционеры. Рассмотрели
паспорт, билет и отпустили с каким-то напутствием. Он вернулся и показал
им адрес на бумажке.
Данила прошел по набережной Фонтанки, разглядывая номера домов.
Поднялся по лестнице и позвонил. Никто не открыл. Он стоял и
звонил.
Проходя по Невскому, Данила зашел в музыкальный магазин.
— У вас есть «Крылья» «Наутилуса»? — привычно спросил он.
— Нет, разобрали довольно быстро! — кричала продавщица из-за
шума. — Но вы заходите, должны еще завезти.
Ему понравился непривычный для него ответ. Он улыбнулся:
— А есть другое что-нибудь?
— Конечно, вот «Титаник на Фонтанке» с Гребенщиковым. Есть
«Отчет за 10 лет». Лучшие песни в исполнении друзей.
— Сколько стоит?
— Этот 65, этот 70.

— А… — Данила немного растерялся, продолжая рассматривать
витрину.
Девушка все поняла и потеряла к нему интерес.
Темнело. Он позвонил, но с прежним результатом.
В полуразрушенном пустом доме было холодно. Он сидел на полу
второго этажа у освещенного дальним фонарем окна и кутался в
болоньевую куртку на рыбьем меху, прижимая к себе рюкзак. Потом
положил его под голову и свернулся калачиком, по-детски подтянув к
животу колени.
Утром он снова звонил в дверь по найденному накануне по маминой
бумажке адресу. Но не было в его движениях былой уверенности.
Внутренне он был готов к неудаче.
Потом он позвонил в дверь напротив.
— Кто? — истерично крикнул скрипучий женский голос.
— Я брата ищу. Напротив живет. Багров Виктор. Не знаете, где он?
Какое-то время Данила ждал ответа.
День шел к концу. Данила сидел на поребрике рядом с торгующими
старьем мужиками полубомжового вида и курил. Своим далеко не свежим
видом и рюкзаком он органично вписался в их ряд.
К ним вразвалку подошел совсем молодой коротко стриженный парень
в спортивных штанах и черной кожаной куртке и, обращаясь к
ближайшему, сказал:
— Ну что, гниды синие, сдавай по полтиннику.
Он был уже сильно пьян.
Для торговцев это, видимо, было неожиданно.
— Ты чего, сынок, я и не продал ничего еще, — сказал ближайший к
Даниле мужик, торговавший ручками и шпингалетами из выселенных
домов.
— Товар конфискую, — сказал парень и нагнулся, чтобы свернуть
разложенные на тряпке вещи. За поясом мелькнул пистолет.
— Постой, сынок! — испугался мужик.
Данила встал, шагнул вперед и сильно ударил парня по шее. Тот
ткнулся лицом в асфальт. Данила ощупал его и достал мелкокалиберный
самодельный револьвер. Со знанием дела открыл его и покрутил полный
барабан.
— Город — это страшная сила, сынок. Он засасывает с головой.
Только тот, кто сильнее, может выбраться. И то…

— Тебя как звать-то?
Темнело, когда они подходили к кладбищу.
— Гофман.
— Еврей, что ли?
— Немец.
— А… а то я евреев как-то не очень…
— А немцев?
— Немцев нормально.
— А в чем разница?
— Слушай, ты чё пристал?
У костра сидело несколько бомжей. Пили водку. Гофман и Данила
молча сели. Женщина синюшного вида протянула Гофману полстакана. Он
передал Даниле.
— Погоди. — Данила развязал рюкзак. — Я тут гостинцы брату вез,
да, видать, не судьба.
Появившиеся продукты вызвали оживление.
Данила выпил.
— А чего вы здесь?
— Немецкое кладбище. Вроде как на Родине. Здесь предки мои лежат.
Данила обреченно позвонил. Послушал привычную тишину. Перед
тем, как уходить, позвонил еще раз.
— Открыто! — послышалось издалека.
Данила встрепенулся и толкнул дверь. Она подалась. Коридор уходил
вправо.
— Открыто! — еще раз крикнули из комнаты.
Не успел он войти, как из-за двери в затылок ему уперся ствол
револьвера. Щелкнул затвор.
— На колени, руки за голову.
Данила бросил рюкзак, упал на коленки, одновременно положив руки
на затылок:
— Я ищу Багрова Виктора. Он жил здесь, — быстро заговорил он. —
Я брат его младший. Только два дня в Ленинграде. Мне мать адрес этот
дала… Фонтанка 73, квартира 16…
Виктор убрал пистолет и присел на корточки.
Данила почувствовал это и осторожно повернул голову.
— Ну, здравствуй, брат, — улыбнулся Виктор.
Данила жадно ел все законсервированное, запакованное, западное.

Виктор смотрел на него, улыбался уголками губ:
— Как мать?
— Нормально. — Данила вскочил, раскрыл рюкзак и достал носки. —
Вот тебе.
Виктор бросил носки на кровать и подлил Даниле виски. Тот быстро
взглянул на брата.
— Пей, пей. У меня еще дела сегодня.
Данила выпил.
— Вот тебе на первое время. — Виктор достал пачку и отсчитал
пятьсот долларов. — Оденься поприличнее, сними квартиру или комнату,
не дороже сотки пока… Потом посмотрим. Как в армии-то?
— Нормально, — пробубнил Данила набитым ртом.
— Мать писала, на войне был.
— Не, в штабе.
— Стрелять-то умеешь?
— Водили на стрельбище…
Виктор кивнул и улыбнулся.
Данила поднял глаза и тоже улыбнулся.
— Эх, в Москву надо двигать, брат. Вот там сила. А здесь —
провинция. — Он махнул рукой. — Вот разгребу дела, и видели меня
здесь…
Данила ел и улыбался.
Первым делом Данила рванул в музыкальный магазин.
— «Крылья» «Наутилусов» есть? — сразу спросил ту же девушку.
— Разобрали все, — привычно сказала она.
— Ну, давайте что есть, — попросил он.
Диск лег в углубление и плавно вошел в плеер.
Данила купил джинсовый костюм и модную куртку.
Долго примерялся к телефону, пытаясь засунуть карточку. Потом по
мере звонков вычеркивал помеченные адреса и ставил крестики.
Потом смотрел квартиры и заплатил двести долларов аванса.
Виктор с Данилой ехали в просторной машине Виктора.
— …Бывший чеченский террорист. Уже Питер захватывают. Русским
торговать не дает, перекупает все за треть цены. Все знают, а по закону
сделать ничего не могут. Всех купил, гад. Выхода другого нет. Здесь тоже
война, брат. Только уже на нашей территории. Либо они, либо мы, — и
после поворота: — Он любит днем по рынку ходить, владения осматривает.

Это лучшее место. С ним всегда охрана, два-три боевика. В общем, дело
непростое. Присмотрись, подумай, как уйти. Получишь пять штук баксов
минус пятьсот. Ко мне больше не ходи. Звони на трубку. Где ты, я знаю,
найду. Вот ствол с обоймой. Еще минус полторы штуки.
— Обойдусь.
Виктор бросил на него тревожный взгляд и спрятал пистолет.
Шишкоголовый звонит Круглому:
— Это мы. Не появлялся.
Круглый нажимает отбой, опускает трубку и думает.
Данила медленно шел вдоль лотков с сумкой через плечо и двумя
полиэтиленовыми пакетами в руках. На нем были обычные очки и
довольно нелепый пиджак. Он подходил к лоткам, торговался и покупал.
Однажды он прошел мимо двух шишкоголовых Круглого, искавших
глазами Виктора.
Когда появился Чечен со своими, Данила подтянулся к нему и какое-то
время шел позади, то отставая, то опять нагоняя, и присматривался.
Данила подошел к ряду старьевщиков и быстро нашел взглядом
Гофмана:
— Идет торговля?
— Да чего там! — обрадовался тот. — Тут бандит этот с компанией все
тебя ищет…
— А… Послушай, Немец, мне комната нужна маленькая в центре.
Чтобы тихая. Спроси своих, а?.. Это тебе. — Он поставил пакеты рядом с
Гофмановой сумкой.
— Нашел брата-то?
— Нашел.
С синюшного вида женщиной Данила поднялся почти на чердак. Она
постучала.
— Кто? — раздался старческий голос.
— Зинка я, открывай!
— Кака Зинка? Уходи отсюда, шалава!
— Ты чё, пердун, охуел там? Открывай давай! Зинка я, говорю. Вот
дурак, сгнили все…
Звякнул крюк, и дверь отворилась.
— Чё тебе тут?

— Жильца привела тебе. — Она бесцеремонно дернула дверь и вошла,
отодвинув деда с двустволкой. — Давай, — бросила она Даниле на ходу, и
он поставил на стол прихожей, служившей кухней, бутылку водки.
— Чё ходют… — примирительно проворчал дед и пошел за ними.
— Вот тут, — сказала Зинка, открыв дверь крошечной грязной
комнаты с диваном и столом.
Данила вошел и осмотрелся, щелкнул выключателем, но свет не
загорелся.
Данила накупил пластинок и пришел домой. Достал из сумки все
необходимое, включил музыку и приступил к подготовке. Он что-то толок,
смешивал, насыпал в пакетики, прилаживал шнурки, складывал пакетики в
спичечные коробки, предварительно проделав в коробке дырку.
Потом вынул самодельный револьвер, проверил боек, достал
несколько пустых пластмассовых бутылок разного размера и попробовал
приладить их на ствол. Выбрав подходящий, Данила проделал в нем
несколько отверстий раскаленным шилом, надел самодельный глушитель
на ствол и закрепил.
Данила брел по рынку, на этот раз больше прицениваясь, чем покупая.
Одет он был, как в предыдущий раз, и ничем не выделялся из толпы: сумка
через плечо, большой непрозрачный пакет в руке.
— Ээ… купи арбуз, а? — крикнул кавказец.
Данилу что-то насторожило, и он подошел.
— Вкусный? — спросил он, посматривая в сторону.
— Слушай, какой вкусный! — оживился кавказец. — Сам ем. Шестой
арбуз сегодня съел. Не могу остановиться. Что хозяин скажу, не знаю.
Такой вкусный. Не пожалеешь…
— Ну, давай, — улыбнулся Данила.
Он шел за Чеченом, прижимая к себе арбуз той же рукой, в которой
нес пистолет. В другой держал вырезанный на пробу кусок, который ел на
ходу. Доев, он бросил его под ноги, сунул руку в карман сумки, достал
сигарету и коробок. Зажег спичку, попытался прикурить, но неудачно.
Коробок упал. Он прошел несколько метров и повторил процедуру. Затем
подошел почти вплотную к Чечену. Когда раздался первый взрыв и все
оглянулись, он сунул руку в пакет и два раза выстрелил в упор. Чечен упал.
Когда раздался второй взрыв и истеричный женский крик, он уже быстро
шел к выходу. Бестолково метались боевики с пистолетами, усиливая
панику.

— Этот, с арбузом! Точно, — сказал один шишкоголовый, и оба
метнулись к выходу.
На улице Данила бросил арбуз и вбежал под арку во двор. Здесь он
сбросил пиджак и переложил пистолет в сумку. И тут он увидел бегущих к
нему шишкоголовых. Он рванулся в проходной двор. Он не успел
проскочить под следующей аркой, когда они начали стрелять. Пуля обожгла
бок, и он упал. Поднялся и выбежал на улицу. Прямо перед ним проезжал
желтый грузовой трамвай. Он догнал его, вскочил на подножку и
перевалился через край платформы как раз в тот момент, когда
шишкоголовые с пистолетами выскочили из-под арки. Они бросились было
за трамваем, но Данила уже достал свой самодельный револьвер и
несколько раз прицельно выстрелил через борт. Один упал. Данила отнял
от раны руку, липкую от крови, и посмотрел. Водитель — женщина лет
тридцати в оранжевой жилетке — наблюдала сцену через зеркало заднего
обзора.
Трамвай остановился возле немецкого кладбища. Женщина выскочила
из кабины и помогла Даниле спуститься.
— Я сам, не надо, — сказал он с трудом и, когда она прыгнула в
кабину, добавил: — Спасибо, — и махнул рукой.
Трамвай развернулся и пошел назад.
Круглый, завернутый в простыню, пил пиво с рыбой, когда в баню
ворвался шишкоголовый.
— Это был не татарин, — не успев отдышаться, выпалил он. —
Молодой. Все классно сделал. Профессионал. Чечен кони бросил, а этот
ушел. На трамвай сел желтый… Я его подстрелил, гада, а он, сука, Шишу
замочил…
— Шишу? Наглухо?
— Не знаю. В больницу повезли.
— А зачем ты стрелял, если это не татарин?
— Так ведь… — растерялся шишкоголовый.
— Деньги-то все равно татарину! А что новый Шишу завалил —
хорошо. На нас не подумают. Ну, татарин…
Зазвонил телефон.
Виктор сидел в офисе Круглого и улыбался. Круглый достал из стола
две пачки по пять тысяч и положил перед собой.
— Как прошло? Без проблем?

— Как договорились.
Круглый внимательно посмотрел на Виктора.
— Говорят, подстрелили тебя?
Виктор пожал плечами и развел руками, предлагая удостовериться, что
все в порядке.
Круглый улыбнулся, выдержал паузу и пододвинул деньги Виктору:
— Как договорились.
Виктор взял деньги и встал.
— В больницу бы тебе надо, — сказал Гофман, рассматривая рану.
Данила лежал на кровати в своей комнате.
— Нельзя мне в больницу, Немец, — с трудом улыбнулся он
потрескавшимися губами. На лбу выступили бусинки пота. — Ничего,
Немец, прорвемся.
Гофман постучал в дверь напротив:
— Зинка!
Дверь открыл пьяный старикан:
— Эх, встретились бы мы в 43-м под Курском…
— Уйди, придурок, — отодвинула его раскрасневшаяся Зинка.
— Зин, возьми водки покрепче, а в аптеке бинтов и стрептоцид.
Антибиотиков еще сильных попроси. Я названия все забыл… Да и деду
что-нибудь, чтоб не нудел.
— Вот ты умный. Скажи мне, зачем мы живем?.. — спросил Данила.
— Есть такая поговорка: «Что русскому хорошо, то немцу смерть».
Вот я, например, живу, чтобы ее опровергнуть.
Данила улыбнулся. Хлопнула дверь: пришла Зинка.
Вагоновожатая остановила трамвай. На путях стоял шишкоголовый и
на звонки ее не реагировал. Она уже поняла, в чем дело, и внутренне
сжалась.
В будку заскочил Круглый.
— Чего стоишь? Поехали, — сказал он.
Шишкоголовый сел в джип, который все время теперь ехал рядом.
— Что с лицом-то? — спросил Круглый. У нее была заживающая
короста на губе и подбитый глаз.
— Муж, — лаконично отрезала она.
— Может, помочь? — поинтересовался Круглый.
— Справлюсь.

Круглый кивнул.
— А попутчик-то твой давешний где? — как бы невзначай спросил он.
— Спрыгнул на углу Среднего и 18-й.
— Долго ехал.
— Долго, — согласилась она.
— Чего милицию не позвала?
— Стреляет он метко.
— Да, что есть, то есть, — согласился Круглый. — Но если обманула,
смотри… Я тебя накажу.
Она кивнула и притормозила.
— А мужа не обманывай, — напоследок бросил он ей и спрыгнул.
Джип притормозил.
Она вздохнула и прибавила скорость.
Похолодало. Когда Данила вышел из дома, шел дождь. За время
болезни он похудел и зарос. Данила достал из сумки диск, вложил его в
плеер, нажал кнопку и шагнул под дождь.
В музыкальном магазине девушка узнала его:
— Где же вы были? Опять «Крылья» разобрали. — Она улыбнулась. —
Но зато вот еще появилось. — Она вывалила перед Данилой кучу
пластинок.
— Давайте, — махнул он, широко улыбаясь.
Данила зашел в парикмахерскую и чем-то развеселил мастера.
Круглый позвонил Виктору:
— Татарин, это я. Надо встретиться. Дело есть.
Виктор нажал отбой и задумался.
Данила сидел с бутылкой пива и смотрел на проходящие грузовые
трамваи.
Он нашел вагоновожатую в трамвайном парке и какое-то время
издалека смотрел, как она препирается с мужиками.
Увидев его, она обрадовалась.
— Кто это тебя? — заметив свежую ссадину, спросил Данила.
— Да… — Она махнула рукой. — Муж у меня… Как выпьет… А они

искали тебя. Я сказала, на Среднем соскочил, — оживилась она.
— Ммм… — Он расстроился.
Она заметила это и чуть улыбнулась смущенно:
— Рана-то зажила?
— А? Да, нормально.
— Есть очень хочется. — Она лукаво взглянула на него. — Хочешь,
пойдем ко мне?
— А муж? — Он посмотрел на нее.
— Объелся груш. — Она улыбнулась. — Тебя как звать-то?
— Данила. — Он тоже улыбнулся.
— Света, — сказала она шутливо-официально и протянула руку.
Он, глупо улыбаясь, пожал.
Они ели макароны, лежа в постели. На ней были надеты его наушники.
Данила одной рукой захватывал макароны, а другой переключал песни на
плеере, кратко комментируя. Ему было приятно, что ей они тоже нравятся,
и вкусно есть макароны вот так, лежа в постели с улыбающейся девушкой.
И неважно, что она не слышит его.
— Телефон дай! — громко попросил он. — Телефон, — показал он
жестом, и она поняла. Когда она потянулась за трубкой, простыня
откинулась, и Данила заметил два свежих кровоподтека на ее спине.
Он расстроился и выключил плеер. Протягивая ему телефон и
продолжая улыбаться, она спросила:
— Ты чего?
— Муж? — спросил он.
Она поняла, и улыбка сбежала с ее лица. Она отвернулась.
— Расскажи, — попросил он.
— Не хочу.
Данила набрал номер:
— Здравствуй, брат. Деньги отдай мне, ладно?
— Даня! Я тебя обыскался. Дело есть. Ты где?
— Да тут, в городе.
Витя быстро записал высвеченный на экране номер:
— Пропал, смотри-ка! У тебя все хорошо?
— Нормально.
— Давай ко мне быстро! Тачку бери и бегом…
— Щас приеду.
— Давай.

Данила положил трубку и посмотрел на Свету.
— А ты бы смог ударить женщину?
— Не знаю. Не пробовал, — пробубнил он и стал одеваться.
Виктор ходил по комнате. Даня сидел за столом, изредка поглядывая на
брата.
— Ты пойми, брат. Это гад. Беспредельщик. Можешь заплатить, и
будешь в его программе. Нет — пошел на хер. Почему, думаешь, там одна
попса? Продюсеры их бобов нарубили и башляют этому козлу. А
настоящие музыканты не могут. А реклама всем нужна. Ты часто видел там
Гребенщикова, Кинчева или Бутусова? Может, Шевчука видел, а?
Данила внимательно посмотрел на Виктора.
— Пидор он, — продолжал тот. — Наши лучшие питерские парни ему
заплатили за программу, а он деньги взял, сука, а потом говорит: «Мало».
Давай еще. Ему сказали, что он неправ. И так предупредили, и этак… В
общем, решили валить. Он знает. Охраной обложился. На улице не
появляется. Только на машине. Парадка охраняется. В общем, в Москве
никак… Музыканты сказали, что в субботу он на два дня в Питер
приезжает на концерты. Остановится у своего друга-режиссера на
Васильевском. — Виктор выдержал паузу и заговорил тихо: — Короче, с
тобой будут двое на случай, если войдет охрана. Впустите его в квартиру, а
там валите. Уйдете через чердак. Я проверил. Вот план. — Он стал
рисовать.
Данила смотрел на бумажку, на Виктора.
— Десятка твоя, брат. Это очень большие деньги. Года на два
хватит, — сказал Виктор со значением, отложив карандаш, и посмотрел
брату в глаза.
Данила выдержал взгляд и улыбнулся. Виктор сразу расслабился, и
стало ясно, что он волновался.
— Вот кассета с программами. Видик надо тебе надыбать только… —
Виктор задумался.
— Есть, — сказал Данила, по-прежнему глядя на брата.
— Где? — Виктор быстро посмотрел на него.
— Купил двойку. — Данила улыбнулся.
Виктор не поверил и настороженно проводил брата взглядом.
Данила вставил карточку и набрал номер:
— Ты дома?
Улыбнулся.

— А видик есть у тебя?.. Не… Ну… Так я приеду? Ага.
Данила испугался, когда из видеомагнитофона вылез кассетный блок.
«Электронику» он видел впервые и растерялся. Света присела на корточки
и помогла ему вставить кассету.
Изображение было плохое. Они сели на диван.
— Это же каждую пятницу показывают.
— Ага… Говорят, он пидор. Я пидоров не люблю.
— Да он мне никогда не нравился. Одни понты.
Запищал телефон.
— Да, — резко сказала Света. — Нет. Сегодня нет. Выходные у меня.
Нет, я сказала. Нельзя, не хочу, нет… Да вот так. Все. Не хочу я с тобой
дискуссии разводить. И не звони мне. Пока.
Сжав губы, Данила смотрел на экран, но не видел. Он весь
сосредоточился на разговоре.
— Муж? — спросил он тихо.
— А? Нет, это напарница просила подменить…
Она ответила неуверенно, еще не придя в себя от разговора, и Данила
понял, что она соврала.
На экране пошел клип то ли Сташевского, то ли Осина. Света снова
села рядом. Возникла неловкая напряженная пауза.
— Не нравится он мне, — вдруг сказал Данила.
— И мне не нравится. — Она улыбнулась и прижалась к нему. — А ты
где служил? — почему-то спросила она.
— В стройбате. Дороги чинил, — сказал он и неловко поцеловал ее.
Темнело рано. В теплом свете вечернего солнца ее грузовой трамвай
проехал по мосту через Малую Неву. Она тихо улыбалась, задумчиво глядя
вперед. Громыхал трамвай.
Данила сидел перед телевизором, плотно сжав зубы. Громко играла
музыка. На экране мужчина в одежде палача хлестал пристегнутую цепями
к кровати обнаженную женщину.
Данила достал с полки альбом, открыл его. Там тоже оказались только
фотографии истязаний. Следующий содержал живописные разных времен
иллюстрации к произведениям де Сада.
Он посмотрел на большую собачью будку в углу комнаты, потом на
фото женщины в будке.
В шкафу он нашел кожаный ошейник с цепью и многохвостную

плетку.
Света шла из парка по вечерним почти пустым улицам Петербурга.
Щелкнул замок, и она вошла. Данила сидел на полу, окруженный
альбомами и всевозможными странными предметами туалета из черной
кожи.
— У тебя нет мужа, — тихо сказал он и посмотрел ей в глаза.
Она растерялась:
— Понимаешь, Данила. Это игра. Это как игра. Мы все играем во что-
нибудь. Придумываем. Вот так и здесь, — говоря, она присела к нему. —
Вот ты во что любил играть в детстве?
— В хоккей. — Он смотрел ей прямо в глаза.
Она совсем растерялась:
— Я не это имела в виду совсем… Я…
— Ты обманула меня.
— Я не обманывала тебя, Данила… Муж у меня и правда есть. Могу
паспорт показать.
— Ты сказала, что у тебя собака погибла.
Света опустила глаза и заплакала:
— Прости меня, Даня. Прости.
Он не ожидал этого и в свою очередь растерялся.
— Обещай мне, что этого не будет.
Она кивнула и прильнула к нему.
— Я скоро денег получу. Уедем.
К служебному входу в БКЗ «Октябрьский», где уже толкалась обычная
питерская околомузыкальная тусовка, подкатила средней крутости
иномарка. Из задней двери бодро выпрыгнул тележурналист и в
сопровождении двоих крепких парней быстро взбежал на крыльцо,
приветливо кивнув узнавшим его фанам.
Данила сидел на корточках и курил. Когда тележурналист вошел
внутрь, он зашел в кассу и купил билет.
На концерте он стоял внизу, но не у самой сцены, где толпа. Он не
танцевал, как большинство других, но тянул шею и чуть улыбался, не зная
об этом. Ему очень нравилось и уходить не хотелось. Он посмотрел на часы
и стал пробираться к выходу.
Шишкоголовый урод открыл первую дверь отмычкой. Вторая была

металлической.
— Звони, — тихо сказал Данила второму, маленькому.
Тот нажал на звонок. Первый достал пистолет. Зазвенел ключ в
металлической двери.
— Кто там? — крикнул хозяин, распахивая дверь, и уперся лбом в
ствол.
— Тихо, гад, — сказал первый. — На пол.
Не успевший закрыть рот хозяин сел на пол, с ужасом глядя на
пистолет. Все трое вошли.
В задней комнате его привязали к стулу.
— Тебя как звать? — спокойно спросил Данила.
— Степа, — с надеждой глядя на него, сказал хозяин.
Первый бандит нервно ходил по комнате. Второй тихо сидел в углу.
— Ты, Степа, не бойся. Мы тебя не тронем. Ведь ты поможешь нам?
Степа с готовностью кивнул.
— Ты сам-то кто?
— Режиссер.
— Я вообще-то режиссеров не люблю.
— Да пидоры они все, — зло сказал первый.
— Но я тебе обещаю, что тебя здесь пальцем никто не тронет. Ты
успокойся. Хорошо? Ты ведь гостей ждешь? Правда? Какой у него номер
трубки?
— 920–16–40,— с готовностью ответил Степа.
— Вот я сейчас наберу его, а ты скажешь, что тебе на два часа надо
срочно уехать. Куда ты можешь уехать?
— На съемки.
— Вот, на съемки. А здесь будет Данила. Данила — это я. Он встретит,
и все такое. А я через два часа приеду. Понял? Все хорошо сделаешь? Ведь
правда?
— Если что не так, сука, я тебе в глаз выстрелю, — сказал первый
бандит. Он по-прежнему нервно ходил взад-вперед, как тигр в клетке.
— Заткнись, урод! — тихо сказал Данила. — Ну, давай? — снова
обратился он к Степе и набрал номер. — Только не волнуйся!
— Аллё, Ваня! Это Степа! Слушай, мне надо на два часа отъехать на
досъемки! Тут будет Данила, он тебя встретит… Что? Слышно плохо…
Стажер мой. Да, классный… Что? А, ладно… Ну, до встречи!
— Вот и хорошо. А я слово держу.
— Он сказал, что будет не один, — сказал Степа, доверчиво глядя на

Данилу.
— Блядь! Говорил я, гнилое дело, — воскликнул первый бандит.
— Заткнись, я сказал, — и после паузы: — Значит, так. Слушай мою
команду. Я встречаю. Что бы ни случилось, не выходить. За него, — Данила
кивнул на Степу, — головой ответишь, — сказал он, обращаясь к
маленькому, который по-прежнему спокойно сидел в углу.
— Кто там? — спросил Данила.
— Свои, — крикнули из-за двери.
Данила щелкнул замком.
— Иван, — сказал телерепортер, бесцеремонно входя в прихожую. —
Степа вернулся?
— Не… звонил только, — пробубнил Данила, ошалело глядя на
шумную толпу музыкантов, ввалившихся вслед за Иваном.
— Борис, — сказал Гребенщиков.
— Данила.
— Привет, — сказал Бутусов.
Остальные что-то говорили, но он не слышал. Многих он узнал по
фотографиям, многих не узнал. Кто-то сунул ему пакет с бутылками.
— Поставь в холодильник.
— Ботинки снимайте! — крикнул Иван. — А то Степа повесится.
— Сюда проходите! — позвал Данила и открыл дверь в гостиную.
Бутусов по-хозяйски присел к музыкальному центру, выбрал СО и
поставил.
— Тащи стаканы, чего стоишь? — крикнул Иван.
Настя уже доставала что-то из холодильника. Данила принялся
суетливо рыться по ящикам.
Когда грохнула музыка, шишкоголовый бандит вздрогнул и прошел к
двери, держа наготове пистолет:
— Вот, блядь, попали, — сказал он и истерично заходил по комнате.
Степа с заклеенным ртом испуганно смотрел на него.
— А правда говорят, что Иван с вас деньги берет? — робко спросил
Данила Настю Полеву.
— Да нет, ты чё… Он товарищ наш еще по Свердловску, — сказала
она и потащила какую-то закуску в комнату.
Данила понес стаканы.
В комнате дело шло полным ходом. Открывали пиво, бутылки. Многие

расселись на полу. Орала музыка. На Данилу уже никто не обращал
внимания. Он присел к столу и, глупо улыбаясь, смотрел. Потом встал и
вышел.
— Сколько их там? — спросил нервный.
— Человек десять. — Данила что-то соображал.
— Надо валить всех пидоров и сваливать. Три ствола у нас. Отход
есть.
— Да. — Даня выдержал паузу. — Сидите тихо, — и вышел. В
коридорчике достал свой самодельный, проверил барабан и встал на пороге
гостиной.
— Данила, давай к нам, — позвал уже пьяный Иван.
— Сейчас я, — сказал он и снова вышел.
— Ну что? — спросил нервный.
— Идем! Пушку дай, проверю.
Нервный протянул пистолет.
— В патроннике? — спросил Данила и, не дождавшись ответа,
выстрелил в маленького. Тот сразу упал.
— Аа… — только и успел сказать нервный и тоже упал как
подкошенный.
Степа дернулся, безумно выпучив глаза.
— Тихо, тихо, тихо, — сказал Данила, присев к нему. — Мы же
договорились.
Он достал у нервного телефон.
— Позвони себе домой, спроси Ваню и скажи, что задержишься.
Хорошо? — Данила освободил рот и развязал Степе руки. — Все, все
кончилось. Проблемы будут теперь только у меня. Если мне поможешь,
никто и не узнает. Ведь это ты должен был так лежать. Спросят, скажешь:
все как обычно. Пришли, погудели и ушли. Никого не видел. Хорошо? —
Степа обалдело кивнул. — Ну вот. Я вообще-то режиссеров не люблю. Но
ты ничего, хороший парень. И друзья у тебя… Слушай, а у тебя «Крылья»
«Наутилусов» есть?
— Есть.
— Будь другом, подари, а?
— Конечно. — Степа с готовностью кивнул.
— Ладно, ты звони, а я пойду с ребятами еще немного посижу.
Данила со Степой выгрузили в один из заброшенных склепов трупы

бандитов.
— Пойдем выпьем.
— Ну, я поеду? — робко спросил Степа.
— Спасибо. — Данила крепко пожал ему руку. — Ты извини, что так
вышло. Даст Бог, встретимся.
Степа кивнул и быстро пошел к воротам кладбища.
Они сидели у костра, вокруг которого привычная гофмановская
компания не торопясь пила водку.
— Это мой друг Степа, — представил Данила.
Гофман налил полстакана и молча передал Степе. Тот выпил половину
и передал Даниле. Данила выпил и вернул Гофману стакан. Помолчали.
Степа ушел.
Данила выпил еще.
— Ну, чего ты смотришь? Я людей хороших спас. Вот и этого дохляка
спас.
Немец опустил глаза и поковырял палкой в углях.
— Бог тебе судья.
— Немец! Ты похорони их по-человечески… Ладно?
Света открыла дверь. На пороге стоял Круглый. За ним топтались двое
бандитов.
— Здравствуй. — Он улыбнулся.
— Привет. — Она все поняла сразу.
— Муж дома?
— В командировке.
— Мы зайдем ненадолго. А то как-то не по-русски, — сказал он,
входя.
Она отступила.
Бандиты вошли следом. Один остался у двери, а Круглый прошел в
комнату.
На полу по-прежнему лежали вещи, разбросанные Данилой.
— О! — Он оглянулся и внимательно посмотрел на нее, потом поднял
многохвостную плетку. — Я говорил: не обманывай мужа. — Он
улыбнулся.
Здоровый бандит двинулся к ней.
— Ну, хорошо. — Она отступила к кровати. — Я правда не знаю, где
он живет и что делает.

Круглый внимательно смотрел на нее, похлопывая плеткой по ладони.
— Да, он провел у меня два дня. Но он сам меня нашел. Я правду
говорю…
— Хайль Гитлер. — Круглый улыбнулся.
Диск лег в гнездо плеера и мягко вошел внутрь. Ударила музыка.
Данила прошел по набережной и свернул во двор своего дома. Краем
глаза он заметил человека в плаще, неестественно быстро идущего прямо
на него сбоку. Одновременно с тем, как человек поднял руку с пистолетом,
Данила рванулся в сторону. Пуля ударила в плеер. Музыка оборвалась.
Данила закатился за крыльцо, быстро достал свой самодельный и
несколько раз выстрелил. Человек упал. Данила посмотрел на разбитый
плеер и выругался. Человек кряхтел и корчился в грязи. Данила быстро
прошел мимо и вышел в переулок через проходной двор.
Света сидела на кухне и проникновенно пела русскую народную
песню. У нее был сильный чистый голос. Пела она очень хорошо. Перед
ней стояли располовиненная бутылка водки и стакан. Лицо было сильно
разбито. На открытых руках алели кровоподтеки.
Он встал на пороге, она увидела его, но не обратила внимания.
— Ты сука! — Он шагнул вперед, наотмашь выбил стакан, который со
звонким хлопком разбился о стену.
— Ну, ударь меня! Ударь! — крикнула она, подставляя лицо. — Давай!
Крутой… Ты же не пробовал? А вдруг понравится!
Он тяжело опустился рядом.
— Твои приходили, — устало и просто сказала она. — На этот раз все
было по-настоящему. Без игры. Все по очереди прошлись. Во все дырки. —
Она отпила из бутылки. — А главный, с круглой мордой, плеткой
постукивал. Шутил. И разговаривал со мной все время. По-доброму
так… — Она улыбнулась опухшими губами. — Споем?
— У меня слуха нет… — тихо сказал Данила.
Света снова запела. Сильно и красиво, только слова произносила
неразборчиво.
Круглый дал отбой на телефоне.
— В штабе, говоришь, служил? Писарем? — сказал он, обращаясь к
Виктору. — Сначала Шишу, потом двое пропали, а теперь Гвоздя завалил.
Запросто так…
Круглый встал и прошелся по комнате.

Виктор с разбитым лицом сидел на стуле и затравленно смотрел на
Круглого. По квартире бесцельно слонялись бандиты, время от времени
поглядывая в окна. Круглый включил магнитофон.
— Открыто! — крикнул бодрый голос Виктора. И через некоторое
время еще раз: — Открыто!
Круглому понравилось, и он улыбнулся. Виктор подобострастно
улыбнулся в ответ.
Запищал телефон. Виктор вопросительно и немного испуганно
взглянул на Крутого. Тот напряженно кивнул.
— Да, — сказал Виктор. — Даня! Ты где? Случилось что?
— Случилось, брат. Ты один? — Данила звонил из автомата. —
Хорошо, я скоро приеду. Расскажу.
Он повесил трубку и пошел, напряженно поглядывая по сторонам.
Виктор дал отбой и посмотрел на Круглого:
— Приедет.
Перед тем как зайти в свою каморку, он постучал к деду. Дед был как
обычно пьян. Он приоткрыл дверь и, выглядывая через щель, спросил:
— Чего надо?
— Дед, продай стволы.
— Мильён, — не задумываясь сказал дед.
— Неси.
— Деньги вперед давай.
Данила достал двести долларов — протянул деду.
— Долларии, — с пониманием сказал дед.
— Здесь миллион двести. Патроны тащи. Все.
Дед закрыл дверь и через секунду вернулся с двустволкой, двумя
коробками патронов и полным патронташем.
В комнате Данила первым делом поставил пластинку на старую
«Ригонду» и внимательно посмотрел в мутное зеркало. Лицо было
грязным, на лбу ссадина, царапина на подбородке. Он лизнул палец и
провел по лбу.
Сначала он отпилил ножовкой стволы и приклад. Потом поочередно
вскрыл патроны, в каждый досыпал пороха и заменил мелкую дробь на
шляпки гвоздей и шурупов. Прочистил обрез, вытащил из коробок все
компакт-диски и, складывая их по пять, принялся пришивать к обратной
стороне жилета.

Данила осторожно открыл дверь своим ключом и сразу увидел на
кухне бандита, который ел, сидя спиной к двери. Стараясь не шуметь,
Данила прошел на кухню. Когда бандит увидел перед носом два ствола, он
выпучил от страха глаза и затрясся. Данила жестом приказал ему отдать
пистолет и лечь на пол. Тот с готовностью подчинился.
— Будешь лежать тихо, отпущу, — прошептал Данила и вышел в
коридор.
Прямо с порога он выстрелил сразу из двух стволов.
— Оружие на пол! Руки за голову! Лежать лицом вниз! — заорал он.
Круглый корчился возле батареи. Остальные двое сразу выполнили
команду. То же самое сделал и Виктор. Данила переложил стволы,
спокойно достал стреляные гильзы и перезарядил обрез. Затем подошел к
каждому и по разу выстрелил в затылок.
— Вставай, Витя. — Он присел к Виктору и перезарядил обрез.
— Не стреляй, брат, — трясущимися губами попросил Виктор. —
Пожалуйста, не стреляй.
— Ну что ты, брат? — Данила помог Виктору сесть. Того трясло. —
Все. Все кончилось.
— Прости меня, брат, не стреляй, пожалуйста! Не убивай меня. Не
стреляй!
— Брат! Ты брат мой. Ты же вместо отца мне был! Я же «папа» тебя
называл. — Данила обнял его, и Виктор заплакал. — Помнишь, на рыбалке
я ногу проколол, и ты меня десять километров на руках нес? Я помню, как
я сам испугался, а ты смеялся.
В комнату осторожно на цыпочках вошел третий бандит. Увидев
страшную картину, он аж присел. Данила резко оглянулся.
Широко раскрытыми глазами бандит смотрел на Данилу.
— Ты обещал! — почти крикнул он.
Данила выдержал паузу.
— Я слово держу. Скажи своим: кто брата тронет — завалю. Иди.
— Это он тебя сдал, — сказал бандит напоследок.
— Я знаю. — Данила отвернулся, и бандит исчез. Хлопнула дверь.
— Прости, брат, — всхлипнул Виктор.
— Ну что ты… Деньги где?
— Вон в чемодане у него. Все забрал, гад.
Данила подошел к Круглому, который к тому времени уже затих,
примерил упавшие очки, бросил на пол, открыл чемодан и начал

рассовывать пачки долларов по карманам.
— А ты домой езжай. К маме. Старая она уже. Помогать надо… Вот,
денег ей дашь… На работу устройся. В милицию. Там дядя Коля
начальник… Помнишь, одноклассник отцовский? У них там место есть.
Виктор смотрел на него, всхлипывая, и кивал.
— На поезд не садись. Сначала езжай на попутках. Ну что — прощай,
брат. Даст Бог, увидимся.
Еще в коридоре он услышал ее стоны и мужское рычание. Голая Света
в черном ошейнике висела, привязанная цепью за руки к крюку от люстры.
Позади стоял длинный худой заморыш в кожаных плавках с плеткой и
несильно хлестал Свету по ягодицам, издавая идиотские утробные звуки.
Она извивалась на цепи и стонала.
Мужчина первым заметил Данилу.
— Что? — крикнул он. — Что надо? Ты как вошел? Я милицию вызову
сейчас. Ну-ка иди…
Он осекся, когда Данила достал из-под куртки обрез.
— Нет. Не надо! Не надо, брат. Она сама это. Это добровольно, брат.
Не надо!
— Не брат ты мне, — тихо сказал Данила и разрядил оба ствола.
Выстрел слился с ее отчаянным криком:
— Ааааааа! — Подтянувшись на руках, она безвольно повисла, хотя
ноги и доставали до пола.
Данила сел на пол и закурил.
— Развяжи меня, — после паузы тихо попросила она. Ей было очень
стыдно вот так висеть посреди комнаты, когда Данила сидел сзади и
молчал.
Данила встал и подошел к проигрывателю, достал CD и поставил:
— Я тут пластинку тебе принес.
— Даня, милый, развяжи меня, пожалуйста. — Она заплакала от
беспомощности и обиды.
Он нажал на «play». Это были «Крылья».
Данила пересек комнату, последний раз посмотрел на Свету и вышел.
Спустившись с набережной к воде, он умылся и немножко посидел.
Потом долго шел по людной улице, придерживая локтем обрез.
— Вот ты говорил, город — это сила. А здесь все слабые, — сказал
Данила. Они с Гофманом сидели у входа на кладбище перед трамвайным

кольцом.
— Сильный приезжает и становится слабым. Город — высасывает
силу. Как вампир. Вот и ты пропал.
Данила снисходительно улыбнулся и не ответил.
— Возьми денег. — Данила достал пачку и сунул Гофману.
— Нет. — Тот покачал головой.
— Здесь много, — удивился Данила. — Поживешь.
— Что русскому хорошо, то немцу смерть, — улыбнулся Гофман.
Грузовой трамвай развернулся и пошел в город.
— Ладно, Немец. Прощай. Спасибо тебе. — Данила хлопнул его по
коленке, встал и пошел, не оглядываясь.
Данила вышел из лесополосы, перескочил через канаву и остановился
на обочине.
Машины с бешеной скоростью проносились мимо. Он не опускал руку
до тех пор, пока не притормозил дальнобой, метров на 60 проехав дальше.
Данила, все так же придерживая локтем обрез, вскарабкался в кабину.
КАМАЗ взревел дизелем и тяжело тронулся.
— …Да я дембель еще не отгулял…
— Где служил-то? — Шофер, добродушный крепкий мужик лет
сорока пяти, был рад попутчику.
— Да писарем в штабе просидел.
— Аа… А стать-то кем хочешь?
Данила пожал плечами:
— Шофером? — и улыбнулся.
Водитель тоже улыбнулся ему.
— А можно я музыку включу? Давно ничего не слушал.
— Валяй.
Данила протянул руку и включил приемник. Обрез выскользнул из-под
куртки. Он ловко подхватил его и прижал локтем.
Водитель заметил мелькнувшие стволы.
Данила застенчиво улыбнулся извиняющейся улыбкой. Из приемника
полилась песня. Водитель тоже улыбнулся:
— А куда едешь-то?
— В Москву.
Машина пронеслась мимо.