Как уже говорилось, вслед за началом операции региональные руководители начали писать письма с требованиями повысить лимиты

Однако, как известно, есть информация о том, что в ряде регионов лимиты были превышены без письменного согласия Политбюро.

В Московской области в ходе кулацкой операции в области расстреляно не менее 20000 с учетом уголовников). В книгах памяти - 13 500 . На самом деле, расстреляно, видимо, больше, так как мы учитывали только 85% имен. С учетом этой поправки - около 15000. Таким образом, лимит был повышен на 6000 тыс. и видимо, именно в 1937 году решением руководства НКВД. Руководил УНКВД области С.Реденс

В Орджоникидзевском крае в 1937-1938 всего арестовано 12 366 человек и расстреляно – 4787. Конечно, это вместе с «чисткой», но через «расстрельные списки» прошло всего несколько сот. В июле арестовано 2611 человек, в августе – 1580 арестованных и в сентябре – 3718. Все это возможно лишь в расчете на то, что лимиты будут повышены. Однако этого не произошло, по крайней мере в ожидаемом размере. Из арестованных в июле расстреляно 1688, из арестованных августе было расстреляно «всего» 1067, а из арестованных в сентябре – «всего» 864.

В Горьковской области по 1 категории репрессировано – 4219 человек, всего по кулацкой операции – почти 7000. Это значит лимит был повышен, видимо, решением руководства НКВД. Действительно 4 февраля 1938 года секретарь обкома Ю.Каганович докладывал, что «работа тройки закончена. В пределах лимита по области репрессировано 9600 кулацкого эсеровского повстанческого и других антисоветских элементов»[56, 471]. Можно предположить, что неизвестные нам 2600 имен расстреляны по уголовным статьям и не были реабилитированы. Это значит, что лимит был увеличен, видимо, с ведома Сталина, на 4100, в том числе, не менее чем на 1000 по 1 категории. Руководил УНКВД области Лаврушин.

По Смоленской области в книге памяти содержится информация о 6475 расстрелянных, что, примерно, совпадает с цифрами расстрелянных, известными исследователям: 192 через расстрельные списки, 3000 – в рамках «кулацкой операции» и 3289 в рамках национальных (польской, латышской и немецкой). Но 1000 расстрелянных уголовников в книгах памяти нет, следовательно лимиты, видимо, были еще повышены на 1000 человек и, видимо, без санкции Политбюро. Руководили УНКВД области Каруцкий и Наседкин.

В книге памяти республики Карелия содержится почти 7000 имен, репрессированных в рамках приказа №00447 тройками. Это означает, что лимит был повышен еще более чем на 3000 человек (на самом деле больше потому что в книгах памяти не содержится информации о репрессированных по уголовным статьям).

В Куйбышевской области лимит был 1000 и 4000. По донесению Ежова видно, что 1 этап операции (аресты по 1 категории) была закончен в срок. В книгах памяти есть информация об аресте в августе 1937 года почти 1000 человек, из них осуждено тройками две трети. Как можно предположить –в источнике не указаны арестованные уголовники. Однако вскоре между Попашенко и Постышевым произошел конфликт. 28 сентября в область был назначен Журавлев. На Попашенко доносили, что он не проявлял должного интереса к контролю за «кулацкой операцией». 27 ноября новый начальник УНКВД Куйбышевской области доложил, что из 6800 осталось не репрессировано 800 (по 2 категории). Из чего можно сделать вывод, что лимит ему к тому времени уже увеличили на 1800 человек. Журавлев просил об увеличении лимита еще на 6000. Решением Фриновского 1 категория была увеличен на 1000 и 2 категория на 2000 [67, 651]. В книге памяти содержит, как мы помним также данные о двух повышения лимита и об осуждении в рамках кулацкой операции более 4600 человек, из которых почти половина расстреляна. Таким образом, Журавлев добился повышения лимитов на 4800, причем решение это было принято руководством наркомата.

Таким образом, в большинстве изученных регионов руководство НКВД в 1937 году сделало попытку добиться повышения лимитов. Причем чаще всего это происходило, минуя решения Политбюро. Не известно о успешных попытках повысить лимиты в Дальне-Восточном крае и Воронежской области.

Следует заметить, что в этом нет ничего неожиданного. Аналогичная ситуация известна нам и по другим регионам. Исследователи террора на Украине утверждают, что в 1937 году лимиты были повышены трижды 5 сентября Леплевскому на Украине разрешили увеличить первую категорию на 4200, а 29 сентября еще на 4500 [72 , 132]. Эти увеличения были санкционированы Ежовым.

К 19 декабря 1937 года Ежов еще раз санкционировал увеличение лимитов минимум на 9450 по 1 категории и 1800 по второй. Никольский называет иную цифру для Украины – 12568 по 1 категории и 10402 по 2 категории.

В исследовании Хлевнюка рассказано про террор в Туркмении. В октябре 1937 лимит был повышен до 1600 (т.е. более чем в три раза) по первой категории и до 2800 (т.е. почти в 2 раза) по второй категории [72, 138]. Росту выявленных врагов способствовало начавшееся с сентября широкое избиение арестованных [56, 324]. В ноябре в республику приехал замнаркома Л.Бельский. В республику его направил Сталин: «Бельский пусть выедет через несколько дней в Туркмению для очистки. Инструкцию получит он от Ежова. Сталин.»[69 , 384] … Всего до конца года было осуждено по 1 категории 1824 (вместо 1600), а по второй 3340 (вместо 2800).

Для Татарстана лимит был установлен в 500 человек по 1 категории и 1500 по 2 категории. Ход «кулацкой операции» в республике изучал По его данным первоначальный лимит был выполнен к концу сентября В октябре был утвержден дополнительный лимит на 850 человек, затем в декабре еще дважды повышали лимит в сумме на 1000 человек по 1 категории и 300 по второй категории.[ 93, 283] Всего приговорили 2350 по 1 категории (первоначальный лимит превзойден в 4,6 раза) и по второй категории – 300 (первоначальный лимит превзойден в 2 раза). Кем утверждался этот лимит? Скорее всего, НКВД, так как протоколов решений Политбюро об увеличении лимита для республики пока нет.

У нас нет данных о том, что Политбюро повышало лимит Свердловской области. По приказу №00447 лимит был установлен в 4000 по 1 категории и 6000 по 2 категории. Однако в докладной записке Дмитриева от 11 декабря сообщается об окончании операции. «По антисоветским элементам осуждено 15 тысяч человек, из них по 1 категории 7500, по 2 категории 7500» [56, 298]. Таким образом, первоначальный лимит превзойден в 1,9 раза по 1 категории и 1,25 раза по 2 категории.

В Челябинской области лимит был установлен в 1500 по 1 категории и 4500 по 2 категории. В 1946-47 гг. проводилось следствие по делу П.В.Чистова (руководителя УНКВД Челябинской области с 29.07.1937 по 26.02.1938). В справке по этому делу говорилось, что «за 6 месяцев своей работы в УНКВД по Челябинской области ЧИСТОВ приговорил на тройку 12 480 человек, из них 5980 человек к ВМН» [101, 413]. Следовательно, в 1937 году по 1 категории первоначальный лимит превзойден в 4 раза и по 2 категории первоначальный лимит превзойден в 1,4 раза. Данных о том, что это решение принималось Политбюро пока нет.

Республика Немцев Поволжья. Лимит по региону 200 по 1 категории и 700 по 2 категории. Как уже говорилось известна записка обкома с просьбой повысить лимит на 1000. Реально осуждено 3027 по 1 категории и 2603 по 2 категории. Итого руководство НКВД региона добилось увеличения на лимита на 3730.

Известны и другие случаи, когда лимиты утверждались минуя письменное решение Политбюро. Так в воспоминания Шрейдера говориться, что «быстро израсходовав данный ему Ежовым лимит на 1500 человек, Радзивиловский возбудил перед Москвой хо­датайство об увеличении лимита. Его просьба немедленно была удовлетворена».

Об этом же говориться и в докладе Поспелова, где приводятся показания сотрудника центрального аппарата НКВД Лулова: «однажды после моего очередного доклада на вопрос Н.И.Ежова: „что вообще нового? ” – я сказал: „Заходил ко мне Радзивиловский. Он выполнил старый лимит. Просит дополнительный”. Н[иколай] И[ванович] ответил: „Молодец Радзивиловский. Он был у меня. Я ему дал новый лимит». Есть аналогичные свидетельства и по Белоруссии.

Кто эти руководители, которые добивались повышения лимитов, без письменной санкции Политбюро? В первую очередь важно обратить внимание на имена Реденса, Буллаха, Дмитриева Лавушина, Алемасова, – именно им приказ №00447 уменьшил лимиты по сравнению с запросами. В результате местное чекистское руководство практически добилось того, что им разрешили вернуться к цифрам первоначального запроса. Причем добились они этого в Московской, Горьковской областях и Орджоникидзевском крае опираясь на решения руководства наркомата.

О массовом характере этой практики говорят цифры. Всего в рамках кулацкой операции репрессировано. В приказе № 00447 говорилось о репрессировании 75950 по 1 категории и 193 000 по 2 категории. Затем в 1937-1938 гг. Политбюро утвердило повышение лимитов еще на 173111 по 1 категории и 36600 по 2 категории. Считается, что всего по приказу №00447 репрессировано 386798 по 1 категории и 380599 по 2 категории. Следовательно, минуя письменные решения Политбюро репрессировано более 137000 по 1 категории и более 150 000 по 2 категории (38% репрессированных в ходе кулацкой операции).

Проанализируем кадровые решения, которые принимались в этот период.

Аресты в руководстве НКВД осенью 1937 года не носили масштабного характера: 5 сентября арестован начальник УНКВД Калининской области старший майор ГБ Домбровский В.Р. Хочется сразу заметить, что этот арест не может быть связан с пассивностью управления при проведении репрессий – область активно включилась в кулацкую операцию (хотя по ряду свидетельств сам Домбровский вел себя странно).

В сентябре 1937 года нарком в Армении Мугдуси Х.Х. арестован, что послужило, видимо, одной из причин конфликта Ежова и Фриновского с Берия (см. ниже)

21 октября арестовали наркома в Мордовии капитана ГБ С.М.Вейзагер.

Зато награжденных орденами, опять, было не мало. Только Орденом Ленина 19 декабря 1937 года, накануне двадцатой годовщины ВЧК были награждены:

- комиссар 3 ранга Б.Д. Берман нарком в Белоруссии;

- комиссар ГБ 3 ранга Дмитриев руководитель УНКВД Свердловской области;

- комиссар ГБ 3 ранга В.А. Каруцкий руководитель УНКВД Смоленской области, затем в центральном аппарате;

- старший майор ГБ Д.М.Соколинский - начальник УНКВД Донецкой обл.;

. старший майор ГБ Кривец Е.Ф. начальник УНКВД Днепропетровской обл.;

- старший майор ГБ Г.А.Лупекин руководитель УНКВД Восточно-Сибирского края (Иркутской области);

- комбриг Н.Н. Федоров руководитель УНКВД Одесской области;

- майор ГБ Чистов П.В. руководитель УНКВД Челябинской области;

- капитан ГБ Валухин К.Н. – руководитель УНКВД Омской области.

Руководители НКВД других регионов получают Ордена Красного Знамени.

В итоге к концу года группировка чекистского руководства вокруг того или иного курса оказалась иной, чем в июле 1937 года.

К той группе, которая активно проводила и курс на «чистку» и массовые операции относятся руководители Западно-Сибирского края (Новосибирской области) — Миронов и Горбач и Орджоникидзевского края (Буллах)

К группе руководителей, которые сосредоточили свое внимание прежде всего на проведении «чистки», относится по-прежнему группа Берия (Гоглидзе и Сумбатов), Люшков в Дальне-Восточном крае и Успенский в Оренбургской области, Гречухин в Красноярском крае...

Сосредоточили основное внимание на массовых операциях в Московской области (Реденс), Омской области (Валухин), на Украине (Успенский), Карелии (Тениссон), Туркмении (Нодев).

Именно для первой и третьей групп руководителей можно считать верным показания Лулова на следствии: ««...Если говорить о „лимитах” в узком смысле, т.е. утверждаемая наркомом разверстка количества лиц, подлежащих репрессированию и осуждению внесудебным порядком в краях и областях, то я точно знаю, что эти лимиты служили предметом своеобразного соревнования между многими начальниками УНКВД. Вокруг этих лимитов была в наркомате создана такая атмосфера: тот из начальников УНКВД, кто, скорее реализовав данный ему лимит в столько-то тысяч человек, получил от наркома новый, дополнительный лимит, тот рассматривался как лучший работник, лучше и быстрее других выполняющий и перевыполняющий директивы Н.И.Ежова по „разгрому” контрреволюции».

По-прежнему активную роль в репрессиях играли «северокавказцы», но очевидно, что они были заметны и среди тех, кто не очень активно участвовал в репрессиях. Однако, пассивность при проведении репрессий на этом этапе уже не является основанием для ареста руководящего работника.

Те, кто развернул массовые репрессии в своих регионах не были заметно выделены. Ордена Ленина получили Д.М.Дмитриев, Б.Берман, но это скорее компенсация за то, что они не получили их летом. Нодев, организатор репрессий в Туркмении, Домбровский – в Калининской области были арестованы, несмотря на свою активность.

Те, кто ограничил репрессивную активность в своих регионах, не были осуждены. Типичный пример - Попашенко (в Куйбышевской области) несмотря на пассивность при проведении кулацкой операции и доносы в Москву на него, был просто переведен в центральный аппарат. Бывший сотрудник Заковского майор П.А.Коркин в Воронежской области не требовал увеличения лимитов, вел себя относительно пассивно, но остался на свободе.

Не были ясно выстроены приоритеты, что важнее для Центра: «чистка» или массовые операции. Не было ясно, как именно Центр учитывает региональную специфику.

Более того, сложилась практика, не единичные случаи и исключения, а именно практика, утверждения лимитов минуя письменное разрешение Политбюро. В результате почти во всех регионах, которым Центр в июле уменьшил лимиты, местные руководители добились того, что им, в конечном счете, удалось не только выйти на цифры первоначальных запросов, но и увеличить их.

2.3. ЯНВАРЬ_- АПРЕЛЬ 1938 года.

В начале 1938 года руководство НКВД получало от Сталина противоречивый сигналы.

С одной стороны 14, 18, 20 января проходил очередной пленум ЦК, хотя его точнее было бы назвать расширенным заседанием Политбюро. В его работе принимали участие 28 из 71 члена ЦК, избранного на XVII съезде. На пленуме осуждались «перегибы» в ходе партийной чистки, критиковался Постышев за попытку разгромить Куйбышевскую парторганизацию. Вскоре Постышев был арестован. Далее Косиор был назначен заместителем председателя СНК СССР и председателем Комиссии советского контроля при СНК. Вместо него «первым» на Украину отправлен Хрущев. Было принято постановление по докладу Маленкова, осуждающее бездушное отношение к чистке в партии.

Однако, в это же время (!) Сталин дал Ежову другие личные указания. 17 января 1938 вождь направил наркому записку, в которой фактически ориентировал его на продолжение чистки:

«1. Линия эсеров (левых и правых вместе) не размотана… Нужно иметь в виду, что эсеров в нашей армии и вне нашей армии сохранилось у нас немало. Есть у НКВД учет эсеров («бывших») в армии? Я бы хотел получить его и поскорее. Есть у НКВД учет «бывш.» эсеров вне армии ( в гражданских учреждениях)? Я бы хотел также получить его недели через 2-3…

4. Сообщаю для ориентировки, что в своем время эсеры были очень сильны в Саратове, Тамбове, на Украине, в армии (комсостав), в Ташкенте и вообще в Средней Азии, на Бакинских электростанциях, где они и теперь сидят и вредят в нефтепромышленности.

Нужно действовать поживее и потолковее»[69 , 463].

Думаю, что получив такие указания, Ежов должен был придти к выводу, что «чистка» совсем не закончена и доклад Маленкова к нему не относится.

Но главное, именно так он и ориентировал региональных руководителей НКВД, которые 24 января приехали на очередное совещание. Решения пленума об ограничении «чистки» на нем практически не обсуждались.

Первоначально продолжение массовых операций в 1938 году не планировалось, но среди чекистов было широко распространено убеждение, что прекращать массовые операции еще рано. Однако решения пленума могли заставить их усомниться в том, что курс на продолжение репрессий продолжится. Ежов дал понять, что к НКВД решения пленума не относятся. Он предложил самим руководителям региональных управлений высказаться, «надо ли операцию продолжать, потому что тройки пока что существуют и люди постреливают на местах. Какие вопросы в связи с этим надо поставить перед ЦК».

Региональные руководители убедили наркома «поставить перед ЦК необходимые вопросы» и 31 января Политбюро приняло решение продолжить кулацкую операцию в 22 республиках и областях (см. выше).

Уточним, кто из региональных руководителей НКВД получил разрешение на продолжение операции: Хворостян В.В. (Армения), Берман Б.Д. (Белоруссия), Успенский А.И. (Украина), Гоглидзе С.А.( Грузия), Раев М.Г.( Азербайджан ), Монаков С.Ф. ( Туркмения ), Лоцманов И.П. (Киргизия), – Загвоздин Н.А. (Таджикистан), Апресян Д.З. (Узбекистан), Люшков Г.С. (ДВК), Хорхорин Г.С. (Читинская область), Ткачев В.А. (Бурятия), Малышев Б.А. (Иркутская область), Гречухин Д.Д. (Красноярский край), Горбач Г.Ф. (Новосибирская область), Валухин К.Н. (Омская область), Попов С.Ф. (Алтай), Литвин М.И. (Ленинградская область), Тениссон К.Я. (Карелия), Матузенко С.Т. (Карелия с 31.01.1938), Гуминский А.В. (Калининская область), Заковский Л.М. (Московская область ), Дмитриев Д.М. (Свердловская область)

Сразу отметим, что заметно представлены «северокавказцы» и «ежовцы»: Горбач, Валухин, Раев, Малышев, Хворостян, с одной стороны, и Успенский, Литвин, с другой. Правда, «северкокавказцы» есть и среди тех, кто не смог добиться (не захотел?) продолжать «кулацкую операцию» в 1938 г. : Буллах (Орджоникидзевский край), Михельсон (Крыи), Дементьев (Архангельская область), Лаврушин (Горьковская область).

Решение Политбюро начали корректировать уже через две недели после его принятия!

В тексте постановления 31 января 1938 года предполагалось:

б) Предложить НКВД СССР всю операцию по указанным областям, краям и республикам закончить не позднее 15 марта 1938 года, а по ДВК не позднее 1-го апреля 1938 года.

в) В соответствии с настоящим постановлением продлить работу троек по рассмотрению дел на бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов в областях, краях и республиках, перечисленных в пункте ''а".

Во всех остальных краях, областях и республиках работу троек закончить не позднее 15-го февраля 1938 года с тем, чтобы к этому сроку были закончены и рассмотрены все дела в делах, установленных для этих краев, областей и республик лимитов

То есть кулацкая операция должна была закончится всюду не позднее 15 февраля, а в регионах, попавших в текст постановления не позднее 15 марта 1938 года, но не закончилась.

Собственно это стало ясно уже через две недели после постановления 31 января 1938 года. На совещании чекистского руководства Украины в Киеве Ежов внезапно заявил новому наркому Успенскому:

«Почистить надо будет крепко. Вы что, получили 6000?

Успенский: Да. (Украине лимит был утвержден в 6000 по 1 категории)

Ежов: Дополнительно надо будет тысяч тридцать взять» [86, 335]

Скорее всего, это не было полной импровизацией и со Сталиным было согласовано. По крайней мере, решение Политбюро, одобряющее эту инициативу Ежова, было принято в тот же день. Расстрел дополнительно 30 тыс. человек должен был растянуть кулацкую операцию на Украине на месяцы.

Но в целом ряде регионов местные руководители и не стали придерживаться сроков, на которые их ориентировали в Политбюро:

16 марта (то есть на следующий день после того как должна была закончиться работа тройки в регионе) были увеличены лимиты и для Красноярского края на 1500 человек, а 28 апреля еще на 3000 человек (оба раза по 1 категории). С 26 февраля руководил управлением в регионе «северкоавказец» А.П. Алексеенко.

2 апреля Гоглидзе получил право осудить еще 1000 по 1 категрии и 500 по 2 категории,

13 апреля Литвин в Ленинградской области получил право на расстрел еще 1500 человек,

16 апреля такое же решение было принято по Читинской области на 3000 по 1 категории, руководил УНКВД Хорхорин,

29 апреля Политбюро разрешило тройке Иркутской области расстрел 4000, руководил УНКВД «северокавказец» Ф.П. Малышев.

Одновременно продолжались и кадровые решения:

1 января 1938 Сумбатов снят с поста наркома НКВД Азербайджана, 10 января в республику направили «северокавказца» Раева.

Три с половиной месяца Сумбатов был в резерве НКВД, что по тем временам могло кончиться плохо. Однако двери тюремной камеры перед ним откроются только через 15 лет. Может быть, помогли друзья в Москве. Главным из них был Фриновский, с которым они познакомились, видимо, еще во время пребывания Фриновского в Азербайджане [74, 191]. Может быть, Берия, приехав на пленум, говорил со Сталиным о Сумбатове.

20.01 нарком Казахстана Залин переведен в Москву. Реденса перевели наркомом Казахастана, вместо него руководство Московским областным управлением возглавил Заковский. На освободившееся место руководителя Ленинградского управления был назначен «партиец» Литвин (начальник СПО). Вместо него секретно-политический отдел возглавил Цесарский.

24.01. Залпетера сняли с оперативного отдела и отправили в резерв, вместо него назначили Попашенко

25.01. Леплевского перевели с Украины в Москву начальником транспортного отдела, вместо него в наркомом стал Успенский из Оренбурга. Оренбургское управление возглавил близкий Реденсу Н.С.Зайцев.

31.01 Дейч, начальник УНКВД Ростовской обл. снят (через 2 месяца арестован) (Евдокимов выражал недовольство, почему ЕЖОВ направил к нему в край Дейча, который подбирает на него материалы, см. об этом ниже.

31.01 Тениссон из Карелии назначен нач. лесного отд. ГУЛАГ НКВД СССР (в апреле его арестуют). Вместо него был назначен еще один пограничник С.Т.Матузенко.

Все эти перемещения следует воспринимать в контексте структурных изменений в наркомате. Опубликованная сейчас речь Ежова 24 января на совещании в наркомате оставляет впечатление, что реально наркома в январе 1938 волновали только кадровые вопросы. По крайней мере, обозначив в качестве актуальных вопросы продолжения массовых операций, агентурной работы, учета антисоветских элементов, сам он говорил, прежде всего, о необходимости организационной перестройки.

26 марта был издан приказ и организационная реформа вступила в силу.

Вместо ГУГБ создается целых три управления:

Управление государственной безопасности – начальник ФРИНОВСКИЙ.

Управление особых отделов. Начальник Заковский ("на Москву" вместо него назначат Каруцкого), заместитель ФЕДОРОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ.

3. Создано управление наблюдения за транспортом и связью (раньше это был отдел Леплевского). Начальник - БЕЛЬСКИЙ, заместитель - ЛЕПЛЕВСКИЙ И.М.

В чем смысл всех этих назначений и каковы их последствия?

Новая организационная структура центрального аппарата была довольно громоздкой. Появились новые отделы и управления, которых раньше не было и которые вряд ли были вызваны необходимостью. По крайней мере уже через полгода все вернется на круги своя и два новых управления будут упразднены. Иными словами трудно отделаться от впечатления, что просто надо было «создать новые должности под хороших людей». И это заставляет нас внимательно присмотреться к тем, кто возглавил эти управления и отделы.

На первый взгляд это попытка поднять статус Бельского, Леплевского и Заковского. Сделать их тоже, как и Фриновского, начальниками управлений, тем более, что и Леплевский, и Заковский пришли в центральный аппарат со своими людьми.

Однако, появление на Лубянке новых и амбициозных руководителей могло вызвать острый конфликт, и как мы увидим, вызвало.

С другой стороны, создание новой организационной структуры, как бы разумна она не была, на первом этапе обычно ухудшает управляемость системы. Просто должно пройти время, прежде чем люди привыкнут к новому распределению обязанностей и к новой иерархии.

И именно в этот момент 8 апреля 1938 г. Сталин принимает решение назначить Ежова еще и наркомом водного транспорта, то есть фактически временно выводит его из наркомата. Кажется, что в этой конкретной ситуации был, во-первых, неизбежен конфликт между начальниками управлений и во-вторых, некоторая общая потеря управляемости наркоматом.

Думается, что в ситуации обострения внутренних противоречий в чекистском руководстве, в сочетании с ослаблением непосредственного влияния Ежова на наркомат должны были на первый план выйти групповые («клановые») связи, что и произошло.

Еще 17 марта был уволен начальник УНКВД Орджоникидзевского края Буллах. Как мы помним, аресты в крае намного превосходили лимиты. Жалобы на произвол местных чекистов дошли до Москвы. Сколько было возможно, Ежов сдерживал эту информацию. Однако в феврале 1938 года была направлена комиссия ЦК. Фриновский потом вспоминал на следствии: «в 1938 г. по поручению ЦК ВКП(б) в Орджоникидзевский край ездил ШКИРЯТОВ для расследования поступивших материалов о преступных извращениях при массовых операциях, проводимых органами НКВД в крае.

ЕЖОВ, с целью показать ЦК ВКП(б), что он своевременно реагировал уже на сигналы, вручил ШКИРЯТОВУ «приказ», якобы изданный им по НКВД. На самом же деле такого приказа он не издавал». В проекте приказа Ежов возлагал ответственность за «перегибы» на врагов проникших в УНКВД края: «Предварительным следствием установлено, что все…преступные действия являлись делом рук классовых врагов, проникших в аппарат УНКВД Орджоникидзевского края и свивших себе там благодаря политической близорукости и беспечности начальника управления НКВД Булаха прочное гнездо» [86, 346]

В конце апреля Буллаха арестовали.

14 апреля Политбюро принимает решение «ввиду того, что в работе по Ленинградскому УНКВД выяснился ряд серьезных недостатков за период работы т. Заковского, как-то: переписка заключенных с волей и шпионом Гродисом, в частности, создание дутых дел, засоренность аппарата УНКВД шпионскими элементами, которые работали до последнего времени, несмотря на имеющиеся на них компрометирующие материалы, - ЦК ВКП(б) считает, что т.Заковский не может сейчас пользоваться полностью политическим доверием как руководитель чекистской работы.

2. ЦК постановляет: освободить т.Заковского от обязанностей заместителя НКВД и назначить его начальником строительство Куйбышевского гидроузла, где он должен своей работой восстановить полное к себе доверие» [69, 517]. Вот сколько Литвин накопал всего за два месяца.

Кроме того, 20 апреля был арестован Шапиро-Дайховский зам. нач. 2 упр. НКВД СССР.

Заковский был назначен нач. строительства Куйбышевского гидроузла НКВД СССР и арестован 30 апреля 1938. Вместо него начальником управления стал Федоров.

20.04. Каруцкий назначен начальником УНКВД Московской обл.

26 апреля арестован начальник 3 управления Леплевский И.М.

28 апреля Тениссон арестован как участник «латышской контрреволюционной органи­зации и агент латышской разведки». Умер во время следствия в больнице Бутырской тюрьмы.

Почему арестовали Леплевского? Ежов относил его к группе чекистов, которым, видимо, не очень доверял. На следствии он говорил, что несмотря на то, что Леплевский безусловно «заговорщик»: «во всяком случае я лично его в состав заговорщической организации не вербовал…Никто из руководящих заговорщиков мне также не говорил, о том, что связался с Леплевским по заговору»[86, 369]

Выступая в феврале 1938г. он говорил о недостатках Леплевского и в кадровой области, и в направлении репрессивной политики.

Недостаток кадрового состава НКВД УССР по мнению наркома заключался в том, что на очень большой круг работников есть компрометирующие материал: «Из общего наличного количества работников ЧК на Украине в 2918 чел – на 1244 имеются те или иные компрометирующие материалы… У нас есть компрометирующий материал на 214 человек, у которых имеются репрессированные родственники, …на 219 работников, у которых имеются родственники за границей…на 200 человек есть компрометирующий материал, что у этих работников есть родственники, служившие в белых армиях…»

Но больше Ежова тревожило другое – «кадровый застой на Украине» - только 10% кадров, служащих в органах были переведены из других регионов: «Испокон века сложилось так с украинским аппаратом, что это была своеобразная вотчина украинских наркомов, атамана…Все наркомы и в особенности Балицкий считал аппарат своей вотчиной, своим аппаратом, а людей в аппарате своими людьми…Он считал, что он сам по себе власть. …. Но в мае 1937 выяснилось, что Балицкий «враг» и «шпион». Какую-то чистку провел Леплевский, но недостаточно... «Товарищи говорят, что приезжающий из чужого аппарата человек у вас никогда не прививался, его моментально выживали и выживали к черту»…

Так ли это? Примерно в это же время руководство НКВД подготовило справку о национальном составе аппарата наркомата. Там руководствовались другой цифрой – 3,5 тыс. сотрудников. Украинцы – относительное большинство (42%). Примерно треть – евреи. Правда, в Москве было иное мнение – там считали, что в наркомате «все евреи»

Что касается, направления репрессий, то они также вызвали у наркома сомнения. «Как и во всех операциях, есть недостатки, закрывать глаза нельзя, но если вы возьмете любую самую захудалую область и сопоставите с Украиной, ничего подобного нет. Самые худшие операции – это на Украине – хуже всех была проведена на Украине…Количеством лимиты выполнены и перевыполнены, постреляли немало и посадили немало, и в целом если взять... по качеству…и посмотреть, нацелен ли был удар, по-настоящему ли мы громили контрреволюцию, то я должен сказать, что нет… Конечно… в целом если взять с точки зрения той операции, которую мы проводили и установки, конечно, контингент более чем достаточный… Но ведь весь вопрос в том как громить…Чтобы снять актив, сливки, организующее их начало…Вот это сделано или нет? Нет, конечно. [86, 329,330-331]

Лимит для республики в августе 1937 был установлен 8000 по 1 категории и 20 800 по 2 категории. В 1937 году было репрессировано в ходе кулацкой операции по одним цифрам 77 813 [76, 111] по другим 75 670[76, 124]. Кроме того, в ходе национальных операций в республике было репрессировано 59 601[76, 124].

Очень показательно, что в республике большая часть репрессированных по «польской и немецкой линиям» приходится на 1937 год (а не на 1938, как в большинстве регионов страны). По «польской линии» этот 35 819 из 55 928 и по «немецкой линии 13 719 из 21 229. То есть это "работа" Леплевского.

Симптоматично, что в ходе «чистки» на Украине динамика обратная. Всего репрессировано 4 676. При Леплевском 2172 - то есть менее половины, а в других регионах динамика обратная: пик приходится на 1937 год.

Хрущева вспоминал потом: « … Косиором были недовольны. Каганович по поручению Сталина ездил и «помогал» Косиору… «навести порядок». А наведение порядка заключалось в арестах людей. Тогда же распространили слух, что Косиор не справляется со своим делом"[36, 146].

Хрущев в мемуарах под репрессиями понимает прежде всего «чистку». Действительно ей Косиор, видимо, занимался мало. Леплевскому видимо ставили в вину то, что удар наносился не точно в цель: массовые операции мешали сосредоточиться на чистке.

Хочется подчеркнуть, что эти аресты весной 1938 года (Буллаха, Леплевского и Заковского) принципиально отличались от тех, что прошли в наркомате весной-летом 1937 года. Тогда были репрессированы те чекисты, которые не слишком активно вписались в новый курс Ежова или скомпрометировали себя слишком тесными связями с Ягодой. Иными словами тогда аресты должны были убрать или напугать тех, кто сомневается в правильности репрессий. Аресты апреля 1938 года наносили удар по активным «чистильщикам» – Заковскому, Леплевскому и их окружению.

Точно можно сказать, что в Дальне-Восточном крае, Московской области, вероятно в Грузии, на Украине, в Свердловской области руководство страны пыталось активно сочетать и массовые операции и чистку.

В Казахстане Реденс организовал чистку местного партийного аппарата.

В Белоруссии, Омской области, Красноярском крае, Иркутской области Читинской области, Средней Азии, Калининской области, в первую очередь, активно продолжались массовые операции.

Наконец, в ряде регионов, чистка, видимо, прекратилась еще в 1937 году, а массовые операции в 1938 году не продолжались:

Именно в марте-апреле были арестованы ряд руководителей регионов, имена которых в 1937 году носили знаковый характер - застрельщиков чистки: Заковский, Леплевский, Буллах.

В совокупности с организационной перестройкой в наркомате, переводе Ежова в НКВТ и клановым конфликтом это все должно было ослабить степень управляемости (контролируемости) руководства НКВД.
2.5. МАЙ – АВГУСТ 1938

27 апреля 1938 года руководитель УНКВД Омской области «северокавказец» Валухин был переведен на новую работу – первым секретарем Свердловского обкома. Он сразу стал действовать привычными методами и практически через неделю (5 мая) добился повышения лимита на 1500 по 1 категории.

Вместо него постановлением Политбюро руководить в Омске был назначен капитан З.А. Волохов. С начала 1935 служил на Северном Кавказе, затем был заместителем Валухина и остался вместо него на регионе. Именно для него и было принято решение повысить лимиты еще на 1000 и следовательно продлить работу тройки.

5 мая начальник УНКВД Кировской области капитан ГБ Газов получил повышение и стал 1 секретарем Краснодарского крайкома ВКП (б). в Кирове его сменил старший лейтенант ГБ Юревич В.И.

Итоги апрельских событий нашли отражение в постановлении Политбюро от 26 мая 1938 «О работниках НКВД»

Комиссар 3 ранга Борис Берман был переведен начальником 3 управления НКВД, (вместо арестованного Леплевского). Смелое кадровое решение. Дело в том, что управление должно было осуществлять чекистский надзор за транспортом и связью. Наркомом связи был в августе 1938 года Матвея Бермана, брат комиссара 3 ранга Борис Берман (группа «туркестанцев»), а 1 заместителем наркома транспорта был глава клана туркестанцев, комиссар 2 ранга, Лев Бельский. То есть это он должен был следить за своим братом и бывшим руководителем и в случае чего доносить Сталину. Может быть, он так и сделал бы. А может быть и нет…

Комиссар 3 ранга Дмитриев был переведен начальником ГУШОСОДОР (на самом деле это был путь в тюремную камеру)

Но как потом выяснилось, самое главное кадровое решение звучало так:

«4.Освободить тов. Г.С.Люшкова от работы начальника УНКВД Дальне-Восточного края, с отзывом его для работы в центральном аппарате НКВД». Сама по себе эта формулировка уже была опасна. Берману и Дмитриеву указывались конкретные новые должности, а для Люшкова ее «пока не подобрали». Если вспомнить, что месяцем раньше был арестован бывший начальник Люшкова – Леплевский, то этот перевод должен был быть еще более тревожным.

Доверие к Люшкову держалось на личной позиции Ежова, который считал возможным его использовать. По показаниям Фриновского «ЕЖОВ скрыл от ЦК и СТАЛИНА показания, присланные из Грузинского НКВД на ЛЮШКОВА». Скрыл - не скрыл, а "проверка фактов не подтвердила". Вроде бы «допрос сознательно был проведен с таким расчетом, что ЯГОДА этих показаний на ЛЮШКОВА не подтвердил, в то время как ЛЮШКОВ являлся одним из самых его близких людей».

16 апреля 1938 года Фриновский направил в Хабаровск Г.С.Люшкову шифровку: «...связи назначением Кагана другой край срочно откомандировать его наше распоряжение». Люшков договорился с Каганом, что по прибытии в Москву, если все будет в порядке, тот даст ему знать. В Москве Кагана сразу же арестовали. Люшков, не получив ника­ких известий от Кагана, все понял и, получив, в свою очередь, вызов в Москву 13 июня 1938 года бежал в Манчжурию.

«Своим подчиненным Люшков сказал, что должен лично встретиться на маньчжурской границе с нашим резидентом в Японии, по другой версии он инспектировал работу пограничников. Поздно вечером сел в машину с шофером и двумя чекистами, приехали на самую границу…Люшков наказал сопровождавшим ждать его тут, на заставе. А сам ушел пешком …на ничейную полосу.

Японцам чекист заявил, что он идейный противник Сталина: «Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину... Имеются важные и фундаментальные причины, которые побудили меня так действовать. Это то, что я убежден в том, что ленинские принципы перестали быть основой политики партии».

В письме Сталину уже из тюрьмы Ежов писал: «Решающим был момент бегства Люшкова. Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Один был не в силах. Тогда же Фриновскому я сказал: «Ну, теперь нас крепко накажут…» Я понимал, что у Вас должно создаться настороженное отношение к работе НКВД. Оно так и было. Я это чувствовал все время».[86 , 356]

Начальником управления был назначен ГОРБАЧ, с ним начальником УНКВД Приморского края прислали ДЕМЕНТЬЕВА. На Дальний Восток были направлены разбираться в том, что произошло Мехлис и Фриновский.

На фоне этих кадровых перемещений «массовые операции снова пошли по нарастающей. Во-первых, было принято решение продолжить национальные операции. Вообще-то постановление Политбюро от 31 января гласило:

«1. Разрешить Наркомвнуделу продолжить до 15 апреля 1938 года операции по разгрому шпионско-диверсионных контингентов из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын, как иностранно-поданных, так и советских граждан, согласно существующим приказам НКВД СССР.

2.Оставить до 15 апреля существующий внесудебный порядок рассмотрения дел арестованных по этим операциям людей вне зависимости от их подданства.

3. Предложить НКВД СССР провести до 15 апреля аналогичную операцию и погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР» [67,468-469]. Но теперь это решение было отменено.

Поразительно, но 13 мая Политбюро приняло решение установить лимит в 3500 по 1 категории для Ростовской области, хотя этого региона вообще не было в постановлении от 31 января. Самое большое увеличение лимитов произошло в июле 1938 года на Дальнем Востоке.

Кулацкая операция "была на ДВК уже закончена, - рассказывал Ежов в 1938, - однако, мы условились с Фриновским, что после его приезда на Дальний Восток, он даст телеграмму с просьбой увеличить «лимиты» репрессированных, мотивируя эту меру крайней засоренностью ДВК к.-р. элементами, которые остались почти не разгромленными. Фриновский так и поступил. Приехав на ДВК он через несколько дней просил увеличить «лимиты» на пятнадцать тысяч человек, на что и получил согласие. Для ДВК с его небольшим населением эта цифра была внушительной".

Телеграмма 28 июля сохранилась: «Прошу утвердить для ДВК лимит на 15 тысяч человек по первой категории и 5 тысяч по второй. По данным не совсем еще полного оперативного учета краевых и областных аппаратов НКВД подлежит репрессированию около 16 тысяч. Из них: бывших белых и карателей 1689 чел., кулаков и бывших тор­говцев 5219 чел., участников повстанческо-кулацких и казачьих организаций 1179 чел., участников правотроцкистских организаций 761, шпионов и подо­зреваемых в шпионаже 2148 чел., сектантов и церковников 777, контрабандис­тов-профессионалов 574, бывших бандитов и бандпособников 331, бывших чи­новников белого правительства, полицейских и жандармов 89, антисоветского элемента 2570 чел., рецидивистов и уголовников 189.

Репрессирование указанных элементов задерживается по причине отсутст­вия решения по лимитам, проведение же операции, не имея этого решения, приведет только к чрезмерной перегрузке тюрем. Фриновский».

Именно эти аресты июля 1938 года и отражены в книгах памяти Хабаровского края, Приморья и Приамурья..

Больше всего возможностей для увеличения количества арестованных было у Успенского, поэтому ( по мнению ряда украинских историков) он добился права увеличить лимит еще на 35000 без санкции Политбюро (опираясь только на решение Ежова) [86 , 146] .

25 августа принимается решение повысить лимиты для Иркутской области на 5000 по 1 категории. 29 августа для Читинской области на 3000.

Для того, чтобы правильно оценить эти факты, надо поместить их в более широкий контекст.

Во-первых, в ряде регионов местное руководство просило о продолжении операции, но мы не знаем, получило ли разрешение. 20 марта Боечин направил запрос на 6000 для Курской области [109, 143].

Тогда же поступил запрос из Калининской области на 2550, но в нем было отказано.

17 июня 1938 года поступил запрос из БССР на 2000 по 1 категории и 3000 по 2 категории ¹⁵.

13 июля поступил запрос на продолжение кулацкой операции из Чечено-Ингушской АССР [109, 140] в связи с тем, что увеличилось количество преступлений контрреволюционно-террористических банд и групп, а также мулл возобновили свою деятельность.

11 сентября запрос Марийской АССР на 500 человек [73, 140] 27 сентября поступил запрос из Свердловской области от Валухина на 2000 по 1 категории и 1000 по 2 категории [109, 146].

28 октября руководство Бурят-Монгольской АССР попросило об увеличении лимита на 2500.

Иными словами, региональными руководителями была сделана попытка повторить сценарий третий раз и продавить через центр продолжение кулацкой операции. Первый раз они это сделали в январе 1938 г. а второй раз – весной 1938 года (когда были нарушены оба срока массовых операций установленных Политбюро: 1-15 декабря и 15 марта -15 апреля).

Как уже говорилось выше, именно 26 мая было принято новое постановление: «Продлить до 1 августа упрощенный порядок рассмотрения дел на лиц польской, немецкой, латышской, эстонской, финской, болгарской, македонской, греческой, румынской, иранской, афганкой, китайской национальностей и харбинцев, изобличенных в шпионской террористической и другой антисоветской деятельности» [67, 538].

Оно сразу отразилось на репрессивной политике. В целом ряде регионов (характерно, что не во всех) виден всплеск арестов в мае-июле 1938 года. Иногда этот всплеск локальный, иногда очень серьезный (см. гл.1 - в Карелии, Башкирии, Горьковской, Смоленской, Куйбышевской).

Большинство арестовано в рамках национальных операций. А ведь они должны были быть завершены до 15 апреля 1938 года! Конечно, заключенные находились в тюрьмах и ждали своего часа, пока в Москве не рассмотрят их дело. В стране скопилось летом 1938 до 100 тыс. арестованных, дела которых не были рассмотрены. Но аресты продолжались.

Иными словами динамика массовых операций не совпадает с динамикой чистки. Если практически во всех регионах (кроме ДВК) решение Кремля о прекращении чистки выполнили, то решение о прекращении массовых операций по меньшей мере в 10 регионах (Украина, Дальне-Восточный край, Ленинградская область, Туркмения, Свердловская область, Иркутская область, Красноярский край, Калининская область, Ростовская область, Чечено-Ингушская АССР, Горьковская, Смоленская, Куйбышевская, и т.д.) – (географически более половины страны, с учетом населения – 45%) выполнено не было. А таких регионов было, видимо, больше.

Если бы им удалось это, то возможно, аналогичные запросы поступили бы и из второй половины. По крайней мере, среди регионов, направивших запросы в 1938, были и такие, в которых решением от 31 января 1938 кулацкая операция не продолжалась, а они все равно пытались ее продолжить. И это понятно – она и в Ростовской области не планировалась, а вот приняло же Политбюро такое решение по предложению Двинского.

Как мы выяснили, летом 1938 года сформировалась группа руководителей центрального и регионального аппарата НКВД, которая взяла курс на продолжение репрессий в стране. Главным инструментом они считали «кулацкую операцию». А почему вообще был издан приказ №00447? Ведь надо помнить, что он означала поворот в политике взаимоотношения власти с народа. Если до этого речь шла о борьбе внутри властных структур, то теперь о взаимоотношении власти и общества. От примирения к террору! Как это было в 1918 и 1930. Надо вспомнить, что полгода назад 5 декабря 1936 года была принята новая конституция. По ней все «лишенцы» получили права гражданства. Речь шла не только о священниках и дворянах. Но и, в первую очередь, о миллионах раскулаченных крестьян.

«И вдруг власть начинает вести себя так, как будто кулаки подняли вооруженное восстание перебили охрану и начали разбегаться из лагерей и поселков для спецпоселенцев. Как будто по всей стране действуют тысячи партизанских отрядов. Взрывают мосты, нападают на коммунистов и милиционеров, жгут сельские советы. Требуются чрезвычайные меры для противодействия возникшей угрозе. Самых активных (у кого кровь на руках) расстрелять без суда («по законам военного времени»), остальных посадить с таким сроком, чтобы не вернулись» [74, 221 ].

По сути, в декабре 1936 годы было декларировано национальное примирение. Да самим Сталиным «кулацкая угроза» весной 1937 года не озвучивалась и, видимо, для него не стояла так остро. На пленуме он о ней не говорил. Он, рассуждая о классовой борьбе, говорил о вредителях с партбилетом в кармане.

«Не может быть сомнений – для сталинского руководства Приказ №000447 – поворот в политике… Зачем возвращать гражданские права и разрешать покидать ссылку тем, кого ты собираешься уничтожить? Совершенно очевидно, что еще весной 1937 года никакая массовая операция не планировалась. Кроме того, весь пафос выступления Ежова на пленуме в том, что период массовых операций закончился, и настало время агентурной работы. Через пять месяцев же начнется, чуть ли не самая грандиозная «массовая операция» в СССР. Очевидно, что еще в марте Ежов о ней ничего не знает!» [74, 220]

В исторической литературе существует три варианта ответа на этот вопрос. Одна версия принадлежит О.Хлевнюку, который, как мы помним считает, что Советский Союз с 1937 года готовил­ся к войне и с помощью массовых операции стремился лишить со­циальной основы потенциальную «пятую колонну». Ю.Н.Жуков считает, что местные партийные руководители боялись всеобщих равных, прямых, тайных, да еще и альтернативных выборов, которые планировал провести Сталин и хотели запугать народ репрессиями. И.Павлова, а также Р.Биннер и М. Юнге видят в кулацкой операции попытку окончательно «зачистить» советское общество от антисоциалистических элементов (по терминологии Бинера и Юнге – «социальная инженерия»

Начнем с того, что нигде в изученных документах НКВД: тексте оперативного приказа, выступлениях Ежова на совещаниях, рассказах Ежова и Фриновского на следствии в 1939 году не упоминается о связи приказа №00447 и выборов в Верховный Совет. Не упоминается ни в смысле того, что репрессии должны были обеспечить проведение выборов, ни в смысле того, что необоснованные репрессии могут помешать выборам. Поэтому если исследователи и могут с некоторой степенью вероятности предполагать, что Сталин связывал выборы в Верховный Совет и «кулацкую операцию», то пока нет оснований утверждать, что также думали и чекисты. Понимание целей и задач кулацкой операции у высшего политического руководства страны и у руководителей НКВД может не совпадать. Тогда какой смысл в операцию вкладывали руководители НКВД?

Важно, мне кажется, понимать, что одними мотивами могли руководствоваться члены Политбюро (в первую очередь, Сталин). Другие цели и задачи могли ставить перед собой чекисты.

Хочется обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, руководство страны оперировало информацией о положении в стране, в которой угроза была заметно преувеличенна, и, во-вторых, кулацкая операция началась при минимальном политическом обосновании.

Начнем с первого. 2 июля 1937 года появляется известное постановление Политбюро об антисоветских элементах, которое нагнетает политическую атмосферу: «Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму: «Замечено (Кем замечено? – Л.Н.), что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из различных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшиеся в свои области (в какие? – Л.Н.), - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП (б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП (б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке»[ 56, 234-235].

Откуда такая информация о том, что «кулаки, возвращающиеся в свои области» участвуют в «антисоветских и диверсионных преступлениях»? Что это за «области» имеются ввиду?

3. 
   Историки, как мы уже говорили прежде всего имеют ввиду Западную Сибирь, для которой по инициативе Эйхе Политбюро приняло решение «О вскрытой в Зап.Сибири к.-р. повстанческой организации среди высланных кулаков» и о создании тройки в составе нач. УНКВД по Зап.Сибири т.Миронова (председатель), прокурора по Зап.Сибири т. Бракова и секретаря Запсибиркрайкома т.Эйхе.
   

Но где основания, чтобы переносить «западносибирский опыт» на всю страну? Как обстоят дела в других регионах?

На июньском пленуме ЦК Ежов делал доклад, в котором рассказывал о вскрытых антисоветских организациях. НКВД вскрыло тринадцать антисоветских оргaнизаций:

- военно-фашистский заговор в РККА Тухачевского, Гамарника, Якира, Уборевича и др.,

- право-фашистский заговор в НКВД Ягоды,

- кремлевская право-фашистская группа Енукидзе,

- шпионская организация ПОВ во главе с Уншлихтом,

- польская группа национальных демократов в Белоруссии во главе с Голодедом,

- антисоветская право-троцкистская группа в Азово-Черноморском крае во главе с Шеболдаевым, объединяющая не только правых и троцкистов, «но и крупнейшие антисоветские казачьи и партизанско - повстанческие формирования»,

- антисоветская право-троцкистская группа в Восточной Сибири во главе с первым секретарем крайкома Разумовым,

- правая антисоветская группа на Урале во главе с первым секретарем Свердловского обкома Кабаковым,

- антисоветская право-фашистская группа в Западной области во главе с секретарем обкома Румянцевым,

- право-троцкистская шпионская организация в Дальне-Восточном крае во главе с председателем крайисполкома Крутовым,

- организация правых в Западной Сибири, объединяющая партизанско-повстанческие кадры среди спецпереселенцев,

- антисоветская казачья организация в Оренбургской области, объединяющая казачьи и повстанческие силы, связанные с РОВС. Во главе председатель облиспоклома Васильев,

- право-троцкистская группа в наркомземе и наркомсовхозов.

Хочется сразу обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, доминируют «правые». Они представлены почти во всех организациях, в ряде случаев организации чисто «правые» или «право-фашистские». «Троцкистов» - намного меньше. Следует помнить, что говорилось «правые» в терминах того времени, – прежде всего, номенклатурные работники.

Во-вторых, только четыре организации имеют массовую опору: Польская военная организация (ПОВ), повстанческая организация РОВС в Западной Сибири, повстанцы в Оренбургской области и Азово-Черноморском крае.

Напомним, речь идет вовсе не о том, что было на самом деле. Речь идет о том, как это воспринималось в Кремле и на Лубянке. Получается, что еще в конце июня 1937 года Ежов оперирует информацией о повстанческих организациях (пусть и мифических) только в трех регионах (если не считать ПОВ). А почему тогда приказ №000447 распространен на всю страну, ведь на пленуме речь шла, прежде всего, о чистке в номенклатуре?

В спецсообщении Ежова 9 сентября 1937 года о ходе кулацкой операции есть вступление в котором должна была бы описываться сложная обстановка на селе, которая сделала операцию необходимой. И вот что пишет нарком: "В колхозах некоторых областей бежавшие и вернувшиеся из ссылки кулаки ультимативно требовали от колхозников возврата ранее принадлежавшего им имущества, угрожая в противном случае кровавой расправой (Западная область, Горьковский край, Курская область и др.). В ряде районов Западной области при содействии контрреволюционеров, пролезших в ОБЛЗУ, бывшим кулакам, вернувшимся из ссылки, были возвращены усадьбы, дома, сады, скот и т.п."[56 , 338-339].

Таким образом, он сообщает только о побеге с мест расселения и возвращении в родные места и требовании вернуть конфискованное. Такая информация есть из Западно-Сибирский края, Западной, Горьковской и Курской областях. И только?

Очевидно, что по долгу службы, в первую очередь, должны были сигнализировать об антисоветских проявлениях органы НКВД – Миронов (ЗСК), Каруцкий (Западная область), Дагин (Горьковская область) и Емец (Курская область). Сообщали они и в Москву и партийному руководству. Но из партийных руководителей давно (с 1929 года) в своем кресле сидел только Р.И.Эйхе в ЗСК. Остальные – Коротченко, Каганович и Шеболдаев - недавно.

Но ведь ничего необнаружено. Вспомним, документы сообщают только об их возвращении в родные места без спроса и требовании вернуть дом и скот.

Иными словами, реальная угроза была преувеличена во много раз. Остается пока только предполагать почему руководство страны отказалось от рационального анализа политической ситуации и обратилось к массовому террору.

Перейдем ко второму обстоятельству. Как уже говорилось Жуков, а вслед за ним Петров и Янсен видят связь между кулацкой операцией и организацией выборов в Верховный Совет.

Начнем с очевидного для всех наблюдения – начало кулацкой операции прошло практически без обоснования. В отличие от национальных операций - прежде всего польской, которая по справедливому мнению исследователей была модельной для всех остальных национальных операций. Репрессии против национальных меньшинств были обоснованы и мотивированы в письме о деятельности ПОВ. Кулацкая операция не имела такого развернутого обоснования. Из этого вытекает, что руководители страны и НКВД не сомневались в том, что исполнители их «правильно поймут». Что давало им такую уверенность? Думаю, потому что операция по приказу № 00447 является продолжением операции по приказу ОГПУ№44/21 от 2 февраля 1930 - приказа о чекистском сопровождении раскулачивания. Этот приказ тоже не имел политического обоснования в преамубле, но она была и не нужна. Курс на ликвидацию кулачества как класса и сплошную коллективизацию был подробно изложен в партийных документах и прессе.