От редактора Под Москвой решалась судьба Отечества 1

Академик РАЕН

Доктор исторических наук

"Он повернул ход истории' в пользу СССР ... "

Утром 21 ноября 1966 года в Москве в центральном Доме Советской Армии начала свою работу двухдневная научная конференция, посвященная 25-летию разгрома немцев под Москвой.

Сенсационным событием для участников конференции стало появление за столом президиума Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Ведь в течение девяти лет после октябрьского (1957) пленума ЦК КПСС он, ошельмованный со всех постов, оказался, по существу, отстраненным от общественной, политической жизни страны, включая подобные мероприятия.

Реакция зала была невероятно бурной. Все поднялись с мест ~ в течение нескольких минут, дружно аплодируя, приветствовали маршала. Когда ликование пошло на убыль, один из ветеранов, находившийся в передних рядах, не заглушая шум, громко воскликнул: "Слава маршалу Жукову!' разразился шквал аплодисментов.

Председательствующей секретарю МГК КПСС А.П. Шапошниковой, имевшей несколько растерянный вид, долго не удавалось успокоить разволновавшийся зал ...

Эта картина повторилась и 22 ноября, когда Г.К. Жуков получил слово для доклада. Его выступление все выслушали на одном дыхании.

Во время перерыва в первый день работы конференции главный редактор «Военно-исторического журнал», генерал-лейтенант Николай Григорьевич Павленко. "Пойдемте со мной в комнату президиума, - сказал он, - познакомлю с Жуковым".

Маршал стоял один у окна. Подойдя к нему, мы поздоровались и генерал представил меня. Георгий Константинович улыбнулся и протянул руку. Я почувствовал крепкое рукопожатие. «Историк из Академии наук занимается Великой Отечественной войной»,- продолжал давать пояснения Николай Григорьевич. Именно в это мгновение мне показалось, что лицо Жукова на какие-то доли секунды несколько посуровело.

"В чем дело?" - размышлял я позднее, вспоминая все детали нашего первого знакомства. И еще тогда подумал: может быть, Причиной этого стал макет Х тома "Истории СССР с древнейших времен до наших дней", посвященного периоду Великой Отечественной Войны? По указанию "сверху" в текст макета был "вмонтирован" абзац, почти целиком извлеченный из официального учебного пособия ЦК КПСС" под редакцией секретаря ЦК КПСС Б. Н. Пономарева, где в частности, говорилось: "Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась неподготовленной к отражению внезапного нападения врага, лежит ... на руководителях Наркомата обороны и кого штаба - Маршале Советского Союза С. К. Тимошенко и генерале армии Г. К. Жукове. Они плохо разобрались в создавшейся военно-стратегической обстановке и не сумели сделать из нее правильных выводов о необходимости проведения неотложных мер по подготовке приграничных соединений к отражению нападения". При этом фамилии других «виновных» названы не были.

И тому, и другому дирекция Института истории АН СССР направила по экземпляру макета, и уже было известно, что маршал Тимошенко выразил свое несогласие с указанным абзацем.

Но, возможно, я ошибался. Во всяком случае, дальнейший разговор был достаточно теплым.

Вручаю Георгию Константиновичу свою книгу и прошу его расписаться в книге "Битва за Москву", которую приобрел перед открытием конференций. В конце разговора я спросил маршала, можно ли рассчитывать на его согласие встретиться с историками Института истории АН СССР И, если он согласен, могу ли сообщить об этом директору, добавив, что у нас уже состоялись встречи с маршалами А.И. Еременко, Ф.И. Голиковым, К.С. Москаленко, И.Х. Баграмяном, Н.Н.Вороновым, Б.И. Казаковым.

Жуков снова улыбнулся: "Вы меня убедили. Считайте, что в предварительном плане мы договорились, а детали обсудим позднее. Так и передайте директору. Пусть он мне позвонит". И сообщил свой домашний телефон.

Через девять дней, 1 декабря, Георгий Константинович приехал на заседание Ученого совета Института истории АН СССР, посвященное 25-летию победы под Москвой.

Конференц-зал был переполнен сотрудниками трех академических институтов (в нашем здании помимо Института истории размещались Институты археологии и этнографии АН СССР). Атмосфера была праздничной и торжественной. Все стоя приветствовали Г. К. Жукова.

Аплодисменты вспыхнули с новой силой, когда председатель Ученого совета академик В.М. Хвостов предоставил слово для доклада высокому гостю, напомнив собравшимся, что завтра, то есть 2 декабря, Георгию Константиновичу исполняется 70 лет.

Внимательно слушая речь Г.к. Жукова ,я отметил, что он повторял дословно текст, с которым уже выступал на конференции ЦДСА. Новый доклад маршала содержал пусть небольшое, но все же дальнейшее развитие его оценок и взглядов на события под Москвой в осенние дни сорок первого года. Так, он нарисовал более драматичную картину ситуации, сложившейся в столице к середине октября, дал высокую оценку работе нашей военной разведки в тот период и внес принципиальное уточнение в бытовавшее еще со времен войны утверждение об имевших место якобы двух генеральных наступлениях гитлеровцев на Москву осенью 1941 года. По мнению маршала, было только одно генеральное наступление противника (операция "Тайфун), с двумя этапами и двухнедельной паузой между ними.

... Моя следующая встреча с Георгием Константиновичем состоялась в феврале 1967 года в Кремлевском Дворце съездов, когда отмечалось 40-летие ДОСААФ СССР. Снова довелось стать свидетелем реакции зала на появление в президиуме маршала Жукова: всеобщий интерес, бурные рукоплескания, приветственные возгласы в честь выдающегося полководца.

После перерыва начался праздничный концерт. В зале я увидел Георгия Константиновича и его жену Галину Александровну. МЫ поздоровались. По окончании концерта я проводил их до автомашины. Рассказал, что готовы фотоснимки, сделанные во время встречи в Институте истории, И заодно поинтересовался, когда и куда их можно доставить.

"Мы еще два дня пробудем в городе, а затем вернемся на дачу - сказала Галина Александровна. - Поэтому лучше приезжайте прямо завтра".

На следующий день в условленное время я оказался в гостях у маршала в его московской квартире на улице Алексея Толстого. Принес обещанные фотографии и несколько наших новых книг по проблемам военной истории. Георгий Константинович внимательно просмотрел снимки, показал их Галине Александровне и, чувствовалось, остался доволен их качеством. Он был в темной шерстяной рубашке, в спортивных брюках. На ногах домашние туфли.

За чашкой чая мы разговорились. Маршал держался очень просто, шутил, рассказал о своей работе над мемуарами, несколько забавных эпизодов из военной жизни. И незаметно огромное волнение, охватившее меня по мере приближения к квартире Жуковых, как-то само собою исчезло. Во время беседы я критично отозвался о росте официального славословия вокруг Л. И. Брежнева и особенно его роли в Великой Отечественной войне. А ведь прошло всего лишь немногим более двух лет, как тот оказался на гребне власти. И в этой связи обратил внимание маршала на хвалебную статью «малоземельца» С.Борзенко, появившуюся в "Правде".

Нахмурившись, Г.К. Жуков с иронией произнес: "Да, большой путь проделал наш герой за годы войны: от заурядного полковника вырос до генерал-майора. Неужели у него не хватает ума, чтобы остановить эту новую волну дворцовой лести и подхалимажа?" Рассказал я и о только что состоявшейся встрече нашего коллектива с маршалами С.К Тимошенко и А.Е. Головановым. Георгий Константинович подтвердил слова Тимошенко об их совместном визите к Cтaлину в самый канун войны с пачкой новых тревожных документов о вероятном нападении Германии на СССР в самые ближайшие дни.

« О Семене Константиновиче Тимошенко я хочу сказать, - заметил Г.К. Жуков, - как об опытном, волевом, смелом и принципиальном военачальнике. Тимошенко очень много сделал для укрепления Вооруженных Сил перед войной, был гораздо сильнее и компетентнее Ворошилова на посту наркома обороны. Его заслуги в разгроме тоже общеизвестны, достойны уважения, хотя, как и у всех командующих , бывали у него и промахи, и неудачи".

В конце беседы я решился сообщить маршалу об одном мнении А.И. Микояна,, с которым у меня уже было несколько встреч. Речь шла о первопричине или главном основании действий Н. С. Хрущева против Жукова закончившихся октябрьским (1957) пленумом цк КПСС

Вот что рассказал мне однажды Микоян: "Когда в июне 1957 года собрался внеочередной пленум ЦК, то по его требованию мы, члены президиума ЦК, прервали заседание и пошли на этот пленум. У входа в Георгиевский зал стоял министр обороны маршал Г. К Жуков и разговаривал. Проходя мимо Жукова, В. М. Молотов бросил ему :

-Тебе, наверное, и танки приказали двинуть? На что Жуков сразу же твердо ответил:

-Танки двинутся только по моему приказу.

Эти слова маршала услышал Никита Хрущев. Они во многом и определили ход его дальнейших действий"

Было ли это, Георгий Константинович?" - спрашиваю Жукова.

Он молча поднялся со своего места, подошел к окну и около минуты молчал. Потом задумчиво произнес: «Да, кажется, это было. Но нечто подобное я сказал и на заседании Президиума ЦК перед июньским пленумом ».

Последующих встреч с Георгием Константиновичем было немного, причем одна из них состоялась на его даче в Сосновке, куда мы осенью 1967 года приехали вместе с боевым соратником Жукова генералом-лейтенантом Н.А. Антипенко. Хотя внешне маршал выглядел несколько уставшим (по-видимому, сказывалась напряженная работа над книгой ·Воспоминания и размышления"), но был по-прежнему подтянут и энергичен. Беседа незаметно увела двух военных к современному положению в армии. Жукова тревожило состояние обороны страны.

"Как известно, война - это тяжелое испытание духовных, психологических, материальных и финансовых возможностей народа, каждой воюющей страны в целом, - размышлял он. - Особую значимость все эти факторы приобретают в ракетно-ядерной войне. Народу той страны, которая не будет всесторонне подготовлена к этим испытаниям, придется столкнуться с элементами внезапности еще в большем плане, чем это было для нас в начале минувшей войны. Но что знают наши люди? - с горечью заметил Жуков. - Что делать, где место каждого на случаи тревоги, где та предохранительная одежда, которая должна быть подготовлена? Как следует поступать с производством? Не окажемся ли мы застигнутыми врасплох? Такой печальный опыт у нас уже есть, и мы не можем его повторить" .

Георгий Константинович критически оценил Верховное командование страны. "По существу, его нет, - подчеркнул он. -Средний возраст высших военных руководителей - 70 лет! Разве эти люди могут выдержать нагрузку современной воины. Пока есть время надо готовить и выдвигать молодую смену. Что касается нашей военной науки, то сейчас она находится в застое. Например, крайне не ясен вопрос о начальном периоде воины в новых условиях. Военное руководство считает, что никакого начального периода не будет. Это опасная установка, так как отсутствие акцента на начальный период притупляет остроту подготовки к началу войны. Нет ясности относительно готовности вести войну в обычных условиях, с обычным оружием - и нас могут поймать на этой слабости".

Прощаясь с нами, Георгий Константинович передал мне на память свои наброски по этим так волновавшим его проблемам.

В начале 1968 года мне сообщили о тяжелом заболевании Г. К Жукова (случился инсульт, как я записал тогда в дневнике). Только через полгода он смог снова вернуться "в строй". Но все же прежнего здоровья восстановить не удалось. Это сразу бросилось в глаза, когда после продолжительного перерыва мне посчастливилось вновь встретиться с Георгием Константиновичем.

В апреле 1969 года широко разнеслась долгожданная весть выходе в свет Жуковской книги "Воспоминания и размышления». Читательский ажиотаж был непередаваем. Вскоре я стал счастливы обладателем мемуаров с теплой дарственной надписью автора.

Сразу же после опубликования книги маршал приступил подготовке второго издания. Понимая, что болезнь может обостриться и силы уже не те, он спешил дополнить свой труд рядом новых глав и разделов, учесть пожелания и замечания, которые высказывали читатели . Когда работа Г.К Жукова над вторым изданием "Воспоминания и Размышлений» близилась к концу, мне позвонила Галина Александровна и попросила совета. Что делать? Вновь навязывают на стадии корректуры и в несколько расширенном виде вставку о том, что, находясь в апреле 1943 года в районе Новороссийска, заместитель Верховного Главнокомандующего, член Ставки, Маршал Советского Союза.

Г.К. Жуков и другие военачальники якобы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии полковником Л.И. Брежневым. Да вот беда: встретиться с ним "на этот раз" (словно были другие "разы"!) не удалось, так как тот "находился на Малой земле , где шли тяжелейшие бои". "Георгий Константинович, - Галина Александровна, - наотрез отказывается подписать корректуру этой вставкой".

Подумав, я попросил передать Георгию Константиновичу, чтобы он все же завизировал текст, ибо в противном случае второе издание книги может долго не увидеть свет, по крайне мере ее тогда в ближайшее время не получат миллионы читателей. Если говорить о самой ставке , то люди и так не верят, что в первом издании ее написал Жуков, и догадываются, чьих это рук дело. Не поверят и сейчас. А впоследствии навязанный абзац все равно отпадет ...

Позднее Галина Александровна рассказала мне, как долго пришлось ей убеждать маршала в необходимости завизировать корректуру, пока, наконец, он махнул рукой и поставил свою подпись.

Второе издание книги было опубликовано в 1974 году, уже после кончины полководца. В нем, кстати, по подсчетам генерала Н. А. Антипенко (в годы войны заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта по тылу), наряду с появлением авторских дополнений и исправлений без какого-либо согласования с Г. К. Жуковым оказалось свыше 200 различных купюр. Что касается пресловутой вставки, то она "продержалась" до шестого издания включительно и лишь в седьмом, наконец, исчезла.

Несмотря на напряженную работу над мемуарами, а затем на вспышки болезни и резкое ухудшение здоровья своей жены, Георгий Константинович всегда находил возможность, чтобы поздравить праздником, ответить на письма. Я их храню как самые дорогие документы.

Мне неоднократно приходилось быть свидетелем его выдержки, вежливости, тактичности. А молва и слухи о крайне суровом, каком-то грубом и черством жуковском характере исходили преимущественно от абсолютно несведущих людей или от тех, кто был не в ладах со строгой дисциплиной, с выполнением служебного долга, кто проявлял барское отношение к подчиненным. Мне могут возразить: перед вами был Жуков в мирной, даже домашней обстановке.

Но вот несколько, полагаю, достаточно убедительных свидетельств о его личных качествах в военных условиях.

Старший генерал-адъютант Г. К. Жукова – генерал-лейтенант Л.Ф Минюк писал по этому поводу следующее: "Жуков был не только требователен и строг, но и внимателен к людям ... Некоторые товарищи плохо знавшие Г. К Жукова, приписывали ему грубость и жестокость как черту характера. Проработав с ним не один год, я не сказал бы этого..Жуков был человек долга с высоким .чувством ответственности за порученное дело .... С ним можно было смело, по деловому обсуждать все вопросы, отстаивать свою точку зрения. Он умел внимательно выслушивать предложения и доводы подчиненных, вникнуть в их суть…

Маршал Советского Союза и. Х. Баграмян, говоря о стиле работы Г. К Жукова и его взаимоотношениях с подчиненными во время войны, подчеркивал: "Что касается Георгия Константиновича, то суров и требователен до предела он был прежде всего к самому себе. Должен прямо сказать, что к подчиненным он предъявлял куда более мягкие требования, чем к себе. К тем, кто с настоящей ответственностью и воинской рачительностью выполнял долг Родиной, Георгий Константинович относился хорошо и стремился поощрить их выдвижением на более высокие должности ,присвоением очередных воинских званий, награждением справедливой похвалой. К людям,, проявившим безответственность, и разгильдяям всех мастей, а, чего греха таить, такие встречались ,к глубокому сожалению, в наших рядах, он был действительно беспощаден и без обиняков называл вещи своими именами, подслащивать горькие пилюли было не в его правилах"

Военачальником, наделенным чертами самодура, изобразил г.к. Жукова литератор А. Чаковский в своем романе «Блокада».Таким же пpeдстает перед зрителями великий полководец в игре актера М.Ульянова в фильме "Блокада" и сериале "Освобождение". Взять хотя бы сцену приезда Г.К Жукова в Ленинград в сентябре1941 года и вступления eгo на пост командующего фронтом. Ульянов-«Жуков» ведет разговор с членами Военного совета в вызывающем, оскорбительном тоне, всех поучает, кому-то сразу грозит расстрелом за паникерство, хотя тут же выясняется, что паникерства и не было и т.п.

Я помню возмущение генерал-лейтенанта Д.В. Павлова - уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению Ленинграда, который присутствовал на том заседании. «Ничего подобного и в помине не было, - рассказывал он. – Приезд нового командующего в Ленинград и прием им дел от Ворошилова проходили в совершенно иной обстановке. Мне не раз приходилось наблюдать уважительное отношение Жукова к подчиненным в сложнейших ситуациях».

Когда однажды я все же спросил Георгия Константиновича, как ему нравится М. Ульянов в роли Жукова, полководец сухо ответил:

«Не очень»

…Вскоре Г.К.Жуков снова оказался на больничной койке - в неврологическом отделении стационара по улице Грановского, где я его видел последний раз в конце зимы 1974 года.

В майские дни того же года мне довелось навестить в том же стационаре заболевшего генерал-лейтенанта Н.А. Антипенко. По

Стечению обстоятельств палата №15 генерала оказалась по соседству с № 16, где тяжело и медленно умирал Георгий Константинович Жуков..

Официальные власти, и прежде всего завистливый и тщеславный Леонид Брежнев, немало постарались, чтобы похороны великого полководца, скончавшегося 18 июня 1974 года, не вылились в демонстрацию всенародной скорби. Опала Маршала Победы продолжалась и после его смерти: официальный некролог появился лишь 20июня и не на первых полосах газет; всенародный траур в стране объявлен не был; траурная панихида проводилась не в Колонном зале Союзов, а в ЦДСА; тело

Г. К. Жукова вопреки воле было кремировано, и урну С прахом замуровали в Кремлевскую стену.

К этому добавлю: как стало мне известно еще в день похорон, власти определили даже количество траурных венков - не более 30 (!).Все лишние венки с их владельцами направлялись вдоль оцеплений по трассам, которые оказывались тупиковыми. Так же поступали во избегание «нежелательного наплыва людей» с тысячами москвичей, стремившихся отдать последний долг спасителю Отечества.

Буквально на следующий день (!) после похорон в квартиру Жуковых явились сразу две комиссии: от отдела административных органов ЦК и Министерства Обороны. Правда, после предъявления друг другу мандатов сконфуженная комиссия Минобороны удалилась. Целью этих визитеров было изъятие для "лучшей сохранности" и рения" личных материалов и документов полководца.

Даже спустя год, когда родными и близкими Г. К Жукова был организован памятный вечер в ЦДСА, соответствующие брежневские установки продолжали действовать: и министр обороны А.А. Гречко и все его заместители проигнорировали приглашение его устроителей.

К сожалению, и сегодня приходится с горечью констатировать, что попытки всячески принизить дела великого полководца, очернить его имя не только не исчезают, но приобретают характер циничной и злобной кампании. Чего стоит, например, только акция по огульному поношению Г.К.Жукова, организованная в начале 1994 года в «Независимой газете» под невинным предлогом "демифологизации известного образа" и поиска « Новых открытий».

Как бы отвечая своим будущим очернителям, Г.К Жуков еще в 1970 году писал: "Я глубоко уважаю труд историков. Имея в виду серьезных и честных пpeдставителей этой древнейшей науки. Но, по-моему, нет оснований уважать тех не в меру бойких, малокомпетентных ... которые считают, что правду можно разменять на дешевые сенсации и что поверхностное знание фактов дает им право на обобщения и поучения".

Время конъюнктурных "переоценок" пройдет, и тот, кто по достоинству занял почетное место в истории, в ней навсегда и останется. I

" ... Жуков - человек, возможно, наиболее замечательной военной карьеры ХХ века, - писал в своей книге "Маршал Жуков в стратегических сражениях" (Лондон, 1969) крупный американский историк и публицист Гаррисон Э. Солсбери. - На Западе, может быть более известны имена таких полководцев, как Монтгомери, Роммель, Гудериан, де Голь, Эйзенхауэр, Макартур или Паттон. Но когда история завершит скрупулезную и мучительную работу по оценке истинных заслуг, имя Жукова - искусного мастера ведения войн ХХ века - будет стоять выше всех названных. Он повернул ход истории в пользу СССР ... "
Алексей БАСОВ, Леонид ГАВРИЛОВ,

доктора исторических наук, участники Великой Отечественной войны.

Советское командование, как и в начале войны, допустило ошибки в определении времени и планов наступления противника. Вермахт вновь достиг внезапности. К 6 октября немецкие танки прорвали оборону и продвинулись к Можайскому рубежу. В районе Вязьмы они окружили четыре советские армии (19,20,24,32). Ставка ВГК потеряла управление войсками, а стратегических резервов в районе Москвы не было. Создалась самая опасная с начала войны обстановка.

Геббельс не пресс-конференции заявил, что война по существу уже заканчивается. Ф. Гальдер в эти дни обсуждал действия на период «после операции на Востоке». Гитлер заявил, что сравняет с землей Ленинград, большую часть населения уничтожит и тем самым одержит полную победу. Была создана специальная саперная команда для разоружения Кремля. 16 октября на Бородинском поле противник прорвал оборону 32-й стрелковой дивизии полковника В.И. Полосухина. Вскоре пали Можайск и Наро-Фоминск. Немецко-фашистские войска стояли у порога Москвы.

12 октября ГКО решил вокруг столицы создать Московскую зону обороны. Восстановленным Западным фронтом стал командовать отозванный из Ленинграда генерал армии г.к. Жуков. Со всех концов страны спешили к столице эшелоны с войсками, вооружением, боеприсами. Но для воссоздания фронта требуется время, и немалое.

В то же время (12 октября) "фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником ... Совершенно безответственным было бы рисковать жизнью немецких солдат для спасения русских городов от пожаров или кормить население за счет Германии".

По постановлению ГКО в случае оставления Москвы тысячи Объектов города должны быть уничтожены, за исключением метрополитена, водопровода и канализации. В каждом районе были выделены партийные работники, которые оставались для подрывной деятельности. Многие объекты и предприятия были уже минированы.

16 октября ГКО решил начать немедленно эвакуацию Москвы! Но народ, а вслед за ним и руководители партии и государства, не выполнили этого постановления. А.Микоян.. вспоминает, что "наркомы были буквально ошарашены самим фактом эвакуации, которая должна осуществляться за один день» На некоторых предприятиях рабочим и служащим выдали 2-недельный заработок. Много людей, не имея транспорта, пошли из столицы пешим ходом. Началась паника, или положение, близкое к массовому беспорядку. Даже Л.Каганович просил Микояна, чтобы не забыли его при эвакуации и не оставили в Москве.

Но положение исправили команды рабочих с заводов и фабрик, коммунисты предприятий и районов. Рабочие больших заводов и фабрик организовали охрану предприятий, не хотели эвакуироваться, требовали продолжать работу. Они первыми проявили уверенность в том, что фашисты не прорвутся в Москву. 16 октября в Туле состоялось собрание партийного актива, в решении которого сказано: В нашем городе должен быть революционный порядок, железная дисциплина.. Будем беспощадными с трусами и дезертирами!" Оборона Тулы выдержала все удары врага.

13 октября прошло собрание актива Московской партийной организации, на котором обсудили вопрос: "О текущем моменте» (доклад А. С. Щербакова), которое постановило: "Мобилизовать всех коммунистов и комсомольцев, всех трудящихся Москвы на отпор немецко-фашистских захватчиков на защиту Москвы, на организацию победы". В этот же день в районах начали формировать 25 добровольческих батальонов.

17 октября по поручению ЦК ВКП (б) А С. Щербаков выступил по радио И заявил: "За Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови. План гитлеровцев мы должны сорвать во что бы то ни стало".

Эвакуацию не поддержал народ, руководителям пришлось возглавить работу по укреплению обороны города. В этой крайне тяжелой обстановке Сталин сделал очень решительный шаг –остался в столице. Там же остались: ГКО, Ставка ВГК,ЦК партии..Москвичи превратили. столицу в неприступную крепость; защита Москвы вылилась в героическую эпопею. На оборонительные рубежи встали рабочие батальоны. Газета "Правда" 20 октября призывала «…Каждый подмосковный город, село, станция, каждый район, дом должны превратиться в крепость обороны, быть готовым к встречи с врагом, к жестокому бою, к уличным схваткам".

Выигранное время советское командование использовало для подготовки резервных формирований. Когда противник начал операцию «Тайфун» и продвинулся на восток на 250 км, ГКО 5 октября принял постановление о формировании на рубеже Волги 10 резервных армий. Это имело значение для будущего. А пока столица дополнительно послала на фронт 50 тысяч человек. Народ понял, что война надолго, что она - судьба поколения. Люди вблизи фронта копали картошку.. Старики, вступив в ополчение и истребительные батальоны маршировали с винтовками. Девушки на каблучках учились бросать бутылки с зажигательной смесью. Страна была в солдатской шинели.

Автор книги о женщинах на войне В. С. Мурманцева написала, что 600 тыс. человек столицы, работавших на строительстве укреплений, женщин было 374 тысячи, среди 260 тысяч колхозников Подмосковья 80% составляли женщины.

I Но были обстоятельства, серьезно осложнявшие обстановку под Москвой: блокада Ленинграда, которая началась 7 сентября. Если бы противнику удалось уплотнить ее и через Ладожское озеро, то погибло бы население города, войска фронта, Балтийский флот. Сталин даже предлагал собрать 8-10 дивизий в кулак и прорваться из блокированной зоны на восток. А.М. Василевский тоже считал спасение войск фронта важнее спасения города. Но Ленинград нашел в себе величие духа, сурово и организованно принял на себя удар фашистских войск и муки голода. Невероятными усилиями город остановил врага и тем не позволил повернуть группу армий "Север" против Москвы.

На юге Одесса остановила румынскую армию. Затем войска Приморской армии, оборонявшей город, к 16 октября успешно эвакуировали в Севастополь для усиления обороны Крыма. Но с эвакуацией опоздали, существенно усилить оборону Крыма не удалось, и возникла опасность прорыва врага на Кавказ. Однако войска Крыма и Черноморский флот сковали вражеские войска и не позволили использовать их для наступления на Москву.

И все же почему вермахту не удалось повторить сокрушительный удар, подобный первым дням войны на полях Подмосковья в октябре? Прежде всего, народ не потерял твердости духа, не впал в отчаянье. Паника 16 - 17 октября захватила лишь небольшие группы населения, не стала всеобщей. Население, и в первую очередь рабочие, соблюдали порядок и требовали продолжать работу и усиливать оборону. У Сталина хватило мудрости, учтя настроение народа, не покидать столицы. Нарком самолетостроения А.И. Шахурин вспоминает, как в полночь 16 октября его пригласили в Кремль. Там были уже члены Политбюро, наркомы. Сталин, поздоровавшись, спросил, как дела в Москве. Заслушав информацию он сказал, обращаясь к А С. Щербакову:

"Нужно немедленно наладить работу трамвая и метро. Открыть булочные, магазины, столовые, а также лечебные учреждения с тем составом врачей, которые остались в городе. Вам и Пронину сегодня выступать по радио, призвать к спокойствию и стойкости ...» Через несколько минут Сталин сказал: "Ну, все". И мы разошлись по своим делам".

В Московской стратегической оборонительной операции(30.09-5.1241г.). Красная Армия использовала в составе 4 фронтов (Западного, Резервного, Брянского, Калининского) 96 дивизий, 14 бригад, 2 укрепрайона, или 1 млн. 250 тыс. человек. Безвозвратные потери со 514 338 человек, а всего - 658 279 бойцов и командиров. Среднесуточные потери составили около 10тыс. наших советских людей (в шинелях).

В ходе сражений на дальних и ближних подступах к Москве Красная Армия остановила продвижение группы армий «Центр». Спасительный выход был найден. Когда первая попытка противника ворваться в столицу была сорвана, возникло ощущение, что гитлеровцы Москву не возьмут ни теперь, ни в будущем. Это чувствовалось по настроению солдат и командиров, по еще не известным народу полководцам Жукову, Рокоссовскому, Коневу, Говорову, Ефремову и др.

Очень сильным ходом в морально – политическом отношении было проведение традиционного военного парада 7 ноября 19­41г. на Красной площади. Все поверили в победу советского оружия. В Москву спешно стали возвращаться эвакуированные учреждения и предприятия.

Многие гитлеровские генералы стали осознавать невозможность завершения войны 1941 г. Они считали необходимым закрепиться на достигнутых рубежах и ждать лета; но были такие ,которые предлагали возобновить наступление и во что бы то ни стало до зимы захватить Москву. Между тем Москва превращалась в военную крепость. Она приобретала право рисковать собой, не только обороняться, но И выбирать время и форму наступления.

Главным итогом первой военной кампании было то, что мы выстояли. Пришедший на нашу землю вермахт выдохся и распластался на нашей земле. Любивший окружать противника, он сам оказался в окружении советских людей. Теперь они не могли наш народ уничтожить и, следовательно, в дальнейшем будут изгнаны с нашей земли и уничтожены. Немцы пришли войной, не имея освободительной или иной справедливой идеи. Их вермахт - армия захвата земель и богатств других народов, армия коммерческой наживы. Давно известно, что войны, которые ведутся на чужой территории против народов, раньше или позже приведут к поражению.

Несколько слов об инициативе контрнаступления под Москвой. 16 октября произошло коренное изменение идеи дальнейшего ведения войны. Днем было решено эвакуировать Москву и, следовательно, подготовить ее к сдаче врагу. Но, учитывая настроение народа и армии, поздно ночью решили отстаивать столицу до последнего! Менялись и перспективы борьбы. С тех пор в зависимости от соотношения сил в Генеральном штабе зрела идея контрнаступления и разгрома врага у стен столицы. Вскоре А.М. Васильевский, исполнявший обязанности начальника Генштаба, по этому поводу обменялся мнением со Сталиным. С разрешения последнего он вел разговор с командующим Западным фронтом Г.К Жуковым. Этой троице и принадлежит идея контрнаступления под Москвой (как затем и контрнаступления под Сталинградом.)

Раскрывая важнейшее событие для нашего народа 16 октября 1941г., мы склоняем головы перед всеми, кто в тот день до конца выполнил свой долг перед Родиной!