Проблемы водных взаимоотношений государств центральной азии

Водоснабжение Центральной Азии обеспечивается, в основном, за счет двух рек - Амударьи и Сырдарьи, впадающих в Аральское море. В Центральной Азии крайне неравномерно распределены водные ресурсы: на Киргизию и Таджикистан приходится 80,7% водостока всего региона. В этих государствах вода в первую очередь используется в электроэнергетике. Киргизия, например, самостоятельно потребляет только 7% воды, а основная часть подается в Таджикистан, Узбекистан и Казахстан, использующие воду преимущественно, для ирригации. Киргизия в максимальной степени использует воду в зимний период для выработки электричества и тепла, а Узбекистан - в летний период [2].

Учитывая такие серьезные различия между странами, региональный подход к безопасности водных ресурсов имеет первостепенное значение и требует взвешенности в развитии межгосударственных отношений от всех государств региона.

Значимость воды для Центральноазиатского региона трудно переоценить, поскольку за счет нее в регионе обеспечивается занятость 34% населения, производится 38% электроэнергии, формируется 23% национального дохода. При этом эксперты отмечают целый ряд дестабилизирующих факторов как внешних, так и внутренних, которые оказывают значительное воздействие на водную ситуацию в Центральной Азии. К внешним относятся:

• 
  рост населения и увеличение экологических требований;
  
• 
  снижение мировых цен на сельскохозяйственную продукцию и изменение состава сельскохозяйственных культур;
  
• 
  учащение экстремальных лет по водности, связанных с изменением климата;
  
• 
  нарушения режимов рек и работы водохранилищ.
  

• 
  снижение точности прогнозов водности и учета воды;
  
• 
  старение водной инфраструктуры, снижающее управляемость и увеличивающее непродуктивные потери воды;
  
• 
  недостаточное финансирование в реконструкцию и эксплуатацию, а отсюда потеря кадров;
  
• 
  увеличение числа водопользователей и недостаточное внимание водосбережению [3].
  

В частности, Таджикистан вместе с Кыргызстаном заинтересованы использовать водные ресурсы для выработки электроэнергии для удовлетворения собственных нужд и на экспорт в третьи страны. Им противостоят Казахстан, Туркменистан и Узбекистан, выступающие за преимущественно ирригационный характер эксплуатации как построенных во времена СССР ГЭС, так и планируемых новых гидроэлектростанций.

Суть претензий Кыргызстана и Таджикистана к своим соседям состоит в требованиях увеличения финансовых компенсаций за работу их гидроэлектростанций в ирригационном режиме в интересах Узбекистана, Казахстана и Туркменистана. Бишкек и Душанбе на протяжении многих лет указывают на существенные издержки со своей стороны по поддержанию гидротехнической инфраструктуры. Наиболее активен в этом вопросе Бишкек, предложивший трактовать воду как вид товара и в перспективе ввести плату за воду (сейчас Кыргызстан получает от Узбекистана и Казахстана компенсацию за избытки вырабатываемой электроэнергии). Однако эксперты признают, что платное водопользование – малореализуемая идея в Центральной Азии из-за высоких рисков социальных и политических потрясений во всех без исключения странах.

Цель официального Бишкека и Душанбе состоит в получении рыночной компенсации за предоставляемые услуги по поставкам воды. Во многом, это связано с тем, что перед данными странами остро стоит задача по решению проблем бедности, и гидроресурсы являются для них источником национального экономического развития. Проблема заключается в том, как вписать локальные стратегии развития в региональный сценарий устойчивого развития.

Дополнительным фактором напряженности в регионе может стать ускоренное развитие энергетики в ущерб водопользованию. В последнее время о достаточно серьезных энергетических амбициях заявил Таджикистан. Не имея достаточных запасов нефти и газа, таджикское руководство делает ставку на форсированное развитие гидроэнергетики. К 2010–15 гг. Таджикистан рассчитывает избавиться от энергозависимости со стороны Узбекистана и приступить к экспорту электроэнергии в Иран, Пакистан и Индию (ориентировочно в размере 8–10 млрд. КВт. час в год). О масштабе планов свидетельствуют планы таджикского Минэнерго, обосновавшего строительство на реке Пяндж, основном притоке Амударьи, 14 ГЭС мощностью от 300 до 4000 МВт с выработкой электроэнергии до 86,3 млрд. КВт.час в год. Наиболее привлекательным, с экономической точки зрения Душанбе, является строительство Даштиджумской ГЭС на реке Пяндж мощностью 4000 МВт, годовой выработкой электроэнергии 15,6 млрд. кВт.час и емкостью водохранилища 17,6 кубических километров (что составит емкость половины всех водохранилищ на Амударье). Данный проект позиционируется в выгодном свете, в первую очередь, перед инвесторами из США и Пакистана. Китай проявляет нескрываемый интерес к строительству ГЭС на реке Зеравшан, что уже вызвало настороженную реакцию Ташкента. В этой связи эксперты предупреждают, что односторонняя водно-энергетическая политика Душанбе может привести к напряженности, и в будущем чревата трансграничным конфликтом, в первую очередь с Узбекистаном [4].

От энергетического ускорения Таджикистана старается не отставать соседний Кыргызстан, ищущий иностранных инвесторов для строительства каскада Камбаратинских ГЭС-1 и 2 в верховьях Сырдарьи.

Подобные планы соседей всерьез тревожат Казахстан и Узбекистан, так как при введении в строй новых гидроэнергетических объектов их нужно будет заполнять водой, что приведет к ее нехватке.

Экономический ущерб от нерешенности данной проблемы несут все страны региона. По данным ПРООН за 2005 г., неурегулированные проблемы эксплуатации водных ресурсов в Центральной Азии ежегодно приводят к потерям $1,7 млрд. из-за неэффективного управления водными ресурсами [5].

По оценкам международных организаций и экспертов, основные проблемы между государствами региона в регулировании водных и энергетических отношений заключаются в следующем:

• рекомендательный характер принимаемых решений и отсутствие какой-либо ответственности за их исполнение;

• разобщенность действий на региональном и национальном уровнях между структурами управлений водного хозяйства и энергетики;

• противоречия между интересами государств, контролирующих водные ресурсы и потребляющих их;

• отсутствие работоспособных межгосударственных структур, наделенных полномочиями в совместном управлении водно-энергетическими ресурсами;

• отсутствие какой-либо незаинтересованной стороны между конфликтующими сторонами с возможностями реального воздействия на решение спорных вопросов.

При этом, по мнению аналитиков, в долгосрочной перспективе проблема водопользования в Центрально-азиатском регионе только лишь обострится из-за высокого прироста населения. По оценкам специалистов, демографический рост в Центральной Азии неизбежно увеличит потребность в воде в предстоящие двадцать лет на 40% [6].

Такая ситуация может послужить катализатором межгосударственных конфликтов, что требует от руководителей центрально-азиатских государств политической зрелости и воли для справедливого решения вводно-энергетических проблем.

Существующие на сегодня механизмы решения трансграничных проблем не снимают их остроты. Уже не хватает водных ресурсов для нужд сельского хозяйства, населения и промышленности. Вместе с тем региональное сотрудничество в прежнем формате испытывает все большие трудности. Государствам приходится активизировать национальные стратегии выживания. Очевидно, что разрозненные пути потребуют гораздо больших затрат, чем согласованные и взаимовыгодные действия.

Возможно несколько вариантов развития ситуации в сфере водопользования в Центральной Азии:

1. Сохранение сложившего положения, когда страны верхнего течения (Таджикистан и Кыргызстан) будут ориентированы на использование водных ресурсов исключительно в целях энергетики, а страны нижнего течения трансграничных рек (Узбекистан, Казахстан и Туркменистан) продолжат активное ирригационное использование водных ресурсов.

2. Неспособность достичь соглашения приведет центрально-азиатские страны к сценарию «всеобщего проигрыша». Подобная ситуация вынудит страны разрабатывать и реализовывать заведомо невыгодные и затратные стратегии создания альтернативной инфраструктуры самообеспечения без регионального сотрудничества.

Оба этих сценария являются негативными, провоцируют межгосударственные конфликты и поэтому не могут быть приемлемыми. Реализация данных сценариев ведет также к образованию 2–х антагонистических союзов – стран, контролирующих водные ресурсы и стран, зависимых от поступления воды, что только усилит конфронтацию.

3. Наиболее перспективный сценарий предполагает активное региональное взаимодействие всех стран в области водопользования и энергетики. Урегулирование спорных вопросов путем переговоров с целью достижения взаимовыгодных соглашений является единственно возможным подходом в этом отношении. Необходимость реализации данного сценария обусловлена настоятельной потребностью в интегрированном управлении водными ресурсами, что позволит оптимизировать режимы работы гидроузлов с учетом как национальных, так и региональных интересов.

Определенные надежды возлагаются на международное сообщество, роль и влияние которого на национальную политику с каждым годом возрастает. Сегодня ни одна страна уже не может проводить изолированную политику, если та не соответствует интересам мирового сообщества в целом. Поэтому прогрессивные перемены в водноэнергетических отношениях тесно связаны с укреплением сотрудничества.

Но при этом нужно учитывать, что слабой стороной существующих международных программ являются краткосрочный характер финансирования и фрагментарные рамки. Создание многостороннего партнерства с участием стран, международных организаций и частного сектора помогло бы преодолеть все названные выше проблемы. К тому же практический опыт водного сотрудничества в Центральной Азии показывает, что водноэнергетические «пробелы» проще решать в более широких рамках – в формате общеевропейских и евразийских программ. Кроме того, потенциал и участие ЕС и промышленно развитых стран могли бы укрепить доверие и устойчивое сотрудничество в целях сохранения трансграничных водных и связанных с водой экосистем.

Такой подход отвечает современным реалиям, и он был бы выгоден для всего мирового сообщества, для общих целей региональной безопасности и развития.

В целом, на сегодня все показатели свидетельствуют о наличии серьезных региональных водных и энергетических проблем в Центральной Азии. Региональные органы власти и международное сообщество должны предпринять оперативные меры реагирования, чтобы предотвратить серьезные экономические, гуманитарные и политические последствия. В этой связи, представляются первоочередными следующие действия:

1. Экспертная оценка Центральной Азии водно-энергетического дефицита и его последствий. Международные учреждения, которые имеют потенциал для проведения такой оценки (Азиатский банк развития, ООН, Всемирный банк и т.д.) должны организовать такую оценку на приоритетной основе в сотрудничестве с правительствами в регионе и с региональными организациями, имеющими отношение к проблемам воды.

2. В зависимости от результатов такой оценки, планирование правительствами государств региона и международными организациями мер по улучшению ситуации, которые могут быть реализованы на высоком и устойчивом уровне.

3. ООН, международные финансовые учреждения и двусторонние международные партнеры, работающие в Центральной Азии (в том числе Европейский союз, Китай, Россия и США), должны использовать имеющиеся дипломатические механизмы для предотвращения возможной напряженности межгосударственных водных отношений и недопущения перерастания имеющихся противоречий в открытый конфликт.

4. Разработка долгосрочных перспектив водных и энергетических балансов в регионе в свете меняющихся климатических условий, как с точки зрения влияния колебаний климатических циклов на обеспечение водой, так и с точки зрения возможного влияния глобального потепления на водные и энергетические ресурсы Центральной Азии.

В первую очередь, следует рациональнее использовать воду, сокращать посев культур, требующих интенсивного орошения, применять сберегающие технологии, в том числе капельное орошение, выводить новые сорта, ограничивать оптимальными рамками потребление воды населением. Так, для орошения 1 га пашни достаточно 7-10 тыс. м3, а во многих районах республик Центральной Азии для орошения используется воды в 2-3 раза больше. Необходимо модернизировать ирригационную систему, поскольку более 95% каналов не имеют искусственного покрытия [7].

Представляется целесообразным повысить эффективность использования водных ресурсов во всем Центральноазиатском регионе, реализовывать не только национальные программы, но и достигать договоренностей на двухстороннем и региональном уровнях. Именно согласие на взаимовыгодной основе позволит выработать механизм адекватного распределения водных ресурсов, найти альтернативные источники.

Сближение позиций центрально-азиатских государств в области использования водных ресурсов не может рассматриваться обособленно от разработки эффективных моделей развития экономики каждой страны. Фактически, речь идет о включении национальных стратегий в общий сценарий устойчивого развития региона, при котором водная политика является его неотъемлемой составной частью.


Список литературы

1 Вода для людей, вода для жизни. Доклад ООН о состоянии водных ресурсов мира//http://www.unesco.org/water/wwap/wwdr/ex_summary_russ.pdf

2 Проблемы использование водных ресурсов государствами Центральной Азии. Иностранная печать. Серия Экономический и научно-технический потенциал / ВИНИТИ. 2002. N 1. С. 8-9.

3 Социально-экономическая стабильность и продуктивность воды: продовольственная и водная безопасность в Центральной Азии// http://www.icwc-aral.uz/workshop_march08/report.htm

4 Игорь Кирсанов, Денис Ким Центральная Азия: битва за воду// http://www.fundeh.org/publications/articles/68/

5 Независимый обозреватель стран содружества: битва за воду в Центральной Азии// http://eurasianhome.org/xml/t/digest.xml