Пять дней до оккупации Жеймялиса: 22 26 июня 1941 года

Пять дней до оккупации Жеймялиса: 22   26 июня 1941 года

Во время войны 1941 1945 гг. в Литве было уничтожено примерно 95 96% процентов еврейского населения. Это самый высокий процент среди республик бывшего СССР и европейских государств, в границах на 1 сентября 1939 года¹. Соответственно спасшихся в Литве – 4 5%.

В Жеймялисе процент спасшихся евреев значительно выше. Вот письмо Жеймельской волостной управы начальнику Шяуляйского уезда от 25 августа 1941 года № 962² (Рисунок 1):



Рисунок 1. Письмо-отчет о расстреле евреев Жеймялиса

«Мы докладываем, что в Жеймяльской волости проживало 205 евреев. Когда большевистская армия отступала, бежало 44 еврея. 8 августа было расстреляно 160 евреев. Теперь появились две еврейские женщины из числа бежавших. Мы отправляем их в город Жагаре».

Жагарское гетто было 2 октября 1941 года уничтожено. Таким образом, по официальным данным, из Жеймяльской волости бежало 42 еврея. По словам тех из них, кого нам удалось разыскать и опросить, фактически из Жеймялиса бежали и спаслись 47 человек, или почти четверть общины. Чем вызвано это отличие спасшихся от среднего по Литве? Ниже мы пытаемся объяснить этот феномен.

Перед войной Жеймялис находился примерно в 200 км от государственной границы с Германией. Путь к местечку шел по шоссе союзного значения через Таураге, Скаудвиле и Кельме до Шяуляя. Это 130 км. Далее поворот на шоссе республиканского значения, и до местечка еще 64 км через Памушис, Пашвитинис и Лауксодис.

В Шяуляе перед войной работало несколько жеймяльцев: Авремл Багинский, Файвл Загорский, братья Моше и Израиль Якушки. Вот, что рассказали автору двое из них:

Загорский Ф.: «В 1941 году я работал в Шяуляе на большой обувной фабрике "Батас", конфискованной у Френкеля^I. Мое счастье, что я 21-го июня 1941 года работал половину рабочего дня и в первую смену. Вторая половина дня у меня была свободной. 22-го был выходной, а 23-го я выходил во вторую смену. Поэтому я поехал на шаббат домой. Если бы я не уехал с Шяуляя, то я бы там, наверное, и остался. Как бы я после начала войны добрался до Жеймялиса?»³

Якушок И.: «Летом 1941 года я жил у брата Моше в Шяуляе. Брат работал заведующим самым большим в городе магазином. Он продавал товары, получаемые для военных на фабрике Френкеля. Богачи, евреи. Там же брат получал еще остатки кожи и продавал. Авремке Багинский был начальником в Шяуляе в коммунистической партии»⁴.

На Шяуляйском направлении контрудары Красной Армии и героическое сопротивление многих ее частей задержали продвижение фашистов. Их 1-я пехотная дивизия вошла в местечко лишь 28 июня^II. Такого противостояния захватчику не было в Литве на других направлениях, кроме Лиепайского. Так, в Каунас и Вильнюс части вермахта ворвались уже на третий день войны   24 июня.

Беженцы, покинувшие Жеймялис до 27 июня, не были настигнуты на их пути в Россию моторизованными дивизиями немцев также только потому, что позади беглецов стояли насмерть на пути врага дивизии, полки, батареи Красной Армии, и даже отдельный танк. Поэтому мы не можем рассматривать драматические события, завершившие более чем двухсотлетнюю историю Жеймяльской еврейской общины без подробного описания военных действий, происходивших в первые дни войны на Шяуляйском и смежных направлениях Северо-Западного фронта. Широко указывая ниже номера воинских частей и имена участников боев, мы отдаем не только дань памяти героям войны, но и стремимся облегчить работу будущим исследователям этого региона^III.

Предлагаемая работа, не считая кратких сведений, касающихся кануна войны, ограничена событиям 22   26 июня 1941, то есть первых пяти дней войны, завершившихся выходом из Жеймялиса большой группы беженцев. Подробное описание военных действий основано исключительно на опубликованных источниках⁵. Наша задача здесь чисто компилятивная – по возможности, полно собрать и цитировать эти источники, чтобы представить исторический фон, на котором развертывались судьбы жеймяльцев. Ряд цитируемых источников, однако, никогда не публиковался в переводах или изложении на русский язык и, насколько нам известно, отсутствует в центральных библиотеках Москвы и С.-Петербурга. Поэтому приводимые из них обширные цитаты могут оказаться полезными для всех, интересующихся первыми днями Великой Отечественной войны. При этом сопоставление советских и германских источников позволило выявить в первых несколько неточностей, отмеченных ниже.

Публикации о происходившем в Жеймялисе 22 – 26 июня 1941 года, крайне скупы. В нашем препринте «К истории еврейской общины Жеймялиса» этому посвящено менее страницы (21 строка)⁶. В книге А. Мишкиниса «Жеймялис»⁷   и того меньше (17 строк). Поэтому собранные нами воспоминания жеймяльцев   очевидцев событий приводятся ниже максимально полно, с минимальной литературной правкой^IV и выделены жирным шрифтом.

Накануне 22 июня 1941 года

Планы прикрытия.

По «Плану прикрытия территории Прибалтийского особого военного округа на период мобилизации, сосредоточения и развертывания войск округа»¹⁰ он делился на три армейских района прикрытия. Каждый район простирался на значительную глубину. Первый прикрывала 27-я армия (острова Даго, Эзель и побережье от Рижского залива до Паланги, не включая ее)^VI. Армия находилась во втором эшелоне ПрибОВО, штаб   в Риге. Командующий   генерал-майор Н. Э. Берзарин. Второй район прикрывала 8-я армия (от Паланги до реки *Неман^VII). Штаб   в Елгаве. Командующий – генерал-майор П. П. Собенников^VIII. Третий район прикрывала 11-я армия (от реки Неман до *Капчямиестиса), штаб   в Каунасе. Командующий – генерал-лейтенант В. И. Морозов^IX.

Для нашей темы особенно важен второй район прикрытия, так как в его тылу располагался Жеймялис, и здесь проходило шоссе Таураге   Шяуляй^X. Здесь же «в пяти километрах к западу от Таураге по лесам и перелескам тянулась свежая просека, обозначавшая линию государственной границы»¹¹.

Состав воинских частей второго района прикрытия

Район прикрывала 8-я армия. Она включала 10-й и 11-й стрелковых корпуса, 12-й механизированный корпус, 9-ю артиллерийскую бригаду противотанковой обороны, 7-ю смешанную авиационную дивизию, гарнизоны Тельшяйского и Шяуляйского укрепленных районов, различные управления.

10-й стрелковый корпус, численностью в 25 480 человек, включал 10-ю^XI и 90-ю^XII стрелковые дивизии, 47-й и 73-й корпусные артиллерийские полки, другие части и подразделения. Корпус имел 453 орудия и миномета, 12 легких танков. Командир – генерал-майор И. Ф. Николаев. Штаб располагался в Варняй¹².

11-й стрелковый корпус, численностью 23 661 человек, включал 48-ю^XIII и 125-ю^XIV стрелковые дивизии, 51-й корпусной артиллерийский полк, 402-й гаубичный артиллерийский полк, другие части и подразделения. Корпус имел 559 орудий и минометов, 17 легких танков. Командир корпуса – генерал-майор М.С. Шумилов. Штаб располагался в Скаудвиле¹³.

12-й механизированный корпус включал 23-ю^XV и 28-ю^XVI танковые и 202-ю моторизованную дивизии^XVII. Командовал корпусом генерал-майор Н. М. Шестопалов. Штаб корпуса находился в Риге.

9-я противотанковая артиллерийская бригада, численностью 2433 человека, включала 636-й и 670-й артиллерийские полки, минно-саперный батальон, автобатальон и другие соединения. Каждый полк состоял из шести дивизионов и роты крупнокалиберных пулеметов. Три дивизиона были вооружены 76-мм пушками, два дивизиона 85-мм и один 37 мм зенитными орудиями. Все расчеты зенитных батарей прошли специальное обучение в стрельбе по танкам. Всего в бригаде было 92 орудия, 84 автомашины, 35 тракторов. Командир бригады   полковник Н. И. Полянский. Полки бригады дислоцировались в районе *Бубяй¹⁴. Бригада была сильным артиллерийским соединением, сыгравшим важную роль в обороне Шяуляйского направления.

По государственной границе района располагались 105-й Кретингский погранотряд (2096 человек, начальник   майор Бочаров, штаб в Кретинге) и 106-й Таурагенский погранотряд (2097 человек, начальник – подполковник Л. А. Головкин, штаб в Таураге)¹⁵.

Авиационные части: в Шяуляе 10-й истребительный авиационный полк (ИАП), в Грузджяй – 46-й бомбардировочный авиационный полк (БАП), в Йонишкис   240-й ИАП, в Паневежисе – 238-й ИАП и 9-й БАП, в Каунасе – 31-й ИАП.

Группа армий «Север» и ее задачи по плану «Барбаросса»

8-ой армии ПрибОВО противостояли немецкая 18-я армия под командованием генерал-полковника фон Кюхлера и 4-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гёпнера. В 18-ю армию входили 1-й, 26-й и 38-й армейские корпуса. Задача армии формулировалась в плане так: «18-я армия прорывает фронт противостоящего противника и, нанося главный удар вдоль дороги *Тильзит, Рига и восточнее, быстро форсирует своими главными силами р. *Зап. Двина у *Плявинас и южнее, отрезает находящиеся юго-западнее Риги части противника и уничтожает их. В дальнейшем она, быстро продвигаясь к рубежу Псков, Остров, препятствует отходу русских войск в район южнее Чудского озера…»¹⁸.

В 4-ую танковую группу входили 41-й танковый корпус генерал-полковника Рейнгардта и 56-й танковый корпус (тк) генерала Манштейна. Последний так излагает задачи группы: «56 тк (8 тд, 3 мотопехотная дивизия, 290 пд) получил задачу наступать из лесов севернее Мемеля (Клайпеда), восточнее Тильзита (Советск) на восток^XVIII и овладеть северо-восточнее Ковно (Каунас) большим шоссе, ведущим в Двинск (Даугавпилс). Слева от него 41 тк генерала Рейнгардта (1 и 6 тд, 36 мотопехотная дивизия, 269 пд) получил задачу наступать в направлении на переправы через Двину в *Якобштадт (*Екабпилс). Входившая в состав группы дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова») должна была следовать во втором эшелоне, а затем догнать корпус, продвигающийся быстрее других соединений»¹⁹.

Существенно для нашей темы, что «41-й танковый корпус должен был прорвать пограничные укрепления у Таураге и восточнее. Наступая затем, как можно быстрее, к Двине, овладеть у Якобштадта предмостным укреплением по ту сторону реки и выше по течению, для дальнейшего наступления на северо-восток. Дополнительно корпусу предписывалось, наступая быстро на Шяуляй, облегчить продвижение правому крылу 18-й армии и уничтожить предполагаемые там значительные силы противника. Для этой двойной задачи корпус был усилен несколькими артиллерийскими дивизионами резерва главного командования, полком дымовых завес, зенитными и саперными частями»²⁰.

Задачей 16-ой полевой армии было во взаимодействии с 4-й танковой группой нанести главный удар по обеим сторонам дороги Эбенроде, Каунас и, продвигаясь за танковой группой, выйти на северный берег Западной Двины у Двинска и южнее, далее, следуя за 4-й танковой группой, выходить в район Опочки²¹

Левому флангу ПрибОВО противостоял левый фланг группы армий «Центр» в составе 3-й танковой группы под командованием генерал-полковника Г. Гота и 9-й армии под командованием генерал-полковника Штрауса. В изложении Гота, танковая группа «из северной части сувалкского выступа, сбивает вражеское охранение западнее реки Неман и овладевает переправами у *Меркине, Алитус и *Приенай. Не дожидаясь подхода дивизий второго эшелона, танковая группа наносит удар по группировке противника, которая предположительно сосредоточена в районе Вильнюс, и отрезает ее от Минска»²². 9-я армия нацеливалась на Лиду и Вильнюс и далее на выход к Западной Двине у Полоцка.

Соотношение сил на участке 8-й армии представлено в таблице 1:

Таблица 1

Соотношение сил на участке 8-й армии²³

	8-я армия	18-я армия и 4-я танковая группа	Соотношение
Дивизии	7	16	1:2
Личный состав	82 010	360 060	1:4,4
Орудия и минометы	1 574	4 666	1:2,9
Танки	730XIX	649	1,2:1

Беспрецедентные инициативы командования ПрибОВО

В этих условиях зажатое тисками сталинской диктатуры командование ПрибОВО и командиры некоторых воинских частей округа проявили беспрецедентные инициативы в подготовке войск к фашистскому нашествию. Они во многом предопределили торможение германского вторжения на Шяуляйском и Лиепайском направлениях. Это, наряду с другими факторами, в конечном счете, и позволило спастись жеймяльским евреям-беженцам.

Уделим этим инициативам и условиям, в которых они были проявлены, должное внимание.

Новый командующий ПрибОВО Ф. И. Кузнецов хорошо понимал неотвратимость нависшей с запада угрозы. Он энергично пытался встретить ее во всеоружии. Подвергаясь за это одергиваниям из Москвы, он стремился их всячески обойти. 15 июня, то есть сразу по ознакомлении с делами, Кузнецов издал развернутый приказ «По обеспечению боевой готовности войск округа»²⁴.

Генерал-полковник танковых войск П. П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО) в 1953 году вспоминал: «16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность… 18 июня командир корпуса поднял соединения по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16-го июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А. В. Куркин)^XX, который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе»²⁵.

18 июня генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, новым приказом потребовал «быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа» и приказал «До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать: затемнение городов: Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, *Митава, *Либава, *Шауляй»²⁶.

21 июня на это последовала резкая отповедь, подписанная начальником Генерального штаба генералом армии Г. К. Жуковым: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО… провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства…

Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснения для доклада наркому»²⁷.

Похоже, наркому даже пришлось решать разногласия генералов: начальник Главного артиллерийского управления генерал-лейтенант Н. Д. Яковлев свидетельствует, что когда 21 июня в 14 часов он представлялся в Москве наркому обороны маршалу С. К. Тимошенко «позвонил командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал Ф. И. Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его»²⁸.

Остро стоял вопрос об эвакуации семей командиров. Некоторые из них в эти дни отправили семьи из Таураге в глубь страны. Об этом узнала Москва. «Начальник Генерального штаба генерал Жуков за это крепко меня выругал,   вспоминает генерал Е. П. Сафронов,   и заявил, что этими мероприятиями мы создаем панику среди местного населения и что правительство Литвы обжаловало наши действия. Было строго запрещено эвакуировать семьи, чтобы этим не создавать паники»²⁹.

Когда начальник Таурагенского погранотряда подполковник Головкин телеграммой попросил командование округа разрешить вывезти с застав семьи начсостава, ответ носил характер разноса: «Не поддавайтесь на провокации. Не сейте паники. Тот, кто самовольно отправит семью в тыл, будет лишен возможности возвращения ее к месту службы главы семьи»³⁰.

Рассказывает генерал-полковник Н. М. Хлебников (бывший командующий артиллерии 27-й армии): «18 июня генерал Берзарин получил приказ выехать со штабом из Риги в район южнее Шяуляя. Предстояли штабные учения. В них должны были участвовать и штабы 8-й и 11-й армий. Учение проводил командующий округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов.

Ранним утром 18 июня штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды?...

  Не спешите! – ответил командующий. Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введенное было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава»³¹.

Несмотря на эти приказы Ф. И. Кузнецов действовал решительно. Об этом рассказал в 1953 году П. П. Собенников: «Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в пограничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из нее вышел генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф.И. Кузнецов отозвал меня в сторону и взволнованно сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя.

Командующий войсками округа решил ехать в Таураге и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М. С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г. А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт»³².

18 июня Г. А. Ларионов распорядился:

«Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня… Выезд произвести скрытно отдельными машинами»³³.

В 20 ч. 10 мин. 18 июня командир 125-й стрелковой дивизии П. П. Богайчук, минуя все инстанции, послал командующему ПрибОВО проникнутое тревогой донесение:

«Полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно войска и не предупредить.

Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчету времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей»³⁴. Богайчук просил дать указания, «гарантирующие от неожиданного вторжения мотомеханизированных частей немцев» или дать ему право самому разработать такие мероприятия, но отмечал, что средств дивизии для этого мало.

П. П. Собеннков: «К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не были еще окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный пункт прибыл и штаб армии»³⁵.

М. С. Шумилов дополняет Собенникова: «Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии…

Боеприпасы приказывалось не выдавать. Однако 20 июня, осознавая надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений»³⁶.

20 июня в район Паневежиса стали прибывать управления и отделы штаба СЗФ. Окружное командование фактически превратилось в фронтовое. В Риге была оставлена группа генералов, во главе с Е. П. Сафроновым, на которую возлагались функции управления военным округом³⁷.

20 июня генерал-майор П. П. Собенников направил распоряжение командирам 10-го и 11-го стрелковых корпусов: «Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, производя работы по усилению обороны»³⁸.

21 июня в 11.10 командир 125-й стрелковой дивизии П. П. Богайчук приказал возвести по переднему краю главной оборонительной линии окопы, щели полного профиля, противотанковые и вдоль переднего края   рвы, эскарпы, проволочные заграждения, минирование³⁹. Все это делалось в значительной степени вразрез с указаниями Москвы, так как 20 июня «Военный совет ПрибОВО под давлением сверху вынужден был приостановить или даже отменить некоторые свои приказы и распоряжения. В частности, прекращалось уже начавшееся минирование на опасных участках обороны, у бойцов стрелковых дивизий, находящихся на границе, отбирались боеприпасы и сдавались на гарнизонные склады»⁴⁰.

П. П. Собенников: «Необходимо заметить, что никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засек, минировании и прочем. Понять их было трудно. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись. В ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П. С. Кленова отвести войска от границы. Вообще всюду чувствовалась большая нервозность, боязнь «спровоцировать войну» и, как их следствие возникала несогласованность в действиях»⁴¹.

В этой путаной ситуации, благодаря инициативам Ф. И. Кузнецова и смелости П. П. Богайчука, Шяуляйское направление, одно из очень немногих на всей западной границе Советского Союза, оказалось более подготовившимся к нападению врага, чем остальные ее участки. Увы, 48-я стрелковая дивизия, которая с 17 июня по ночам скрытно походным порядком двигалась из Елгавы на левый фланг 8-ой армии, 21 июня в 17.00 все еще находилась в 10 км южнее Шяуляя на отдыхе. С наступлением темноты с 22.00 дивизия должна была продолжить марш в район Нямакшчай восточнее Таураге. Лишь три батальона дивизии, по одному от каждого полка, занятые оборудованием своей полосы обороны, уже находились вблизи границы. Таким образом, левый фланг 8-й армии практически не был прикрыт.

Расположение дивизий к 22 июня 1941 года

90-я стрелковая дивизия занимала полосу в 30 км по фронту в районе Кведарна, Паграмантис, *Калтиненай, западнее шоссе. Три ее батальона были выдвинуты для наблюдения ближе к границе на рубеж *Мешкине, *Жигайце. Штаб дивизии находился в лесу в 5 км северо-восточнее Шилале⁴². На правом фланге, на восточном берегу реки Юра, располагался 286 стрелковый полк и поддерживающий его 90-й артполк, на левом фланге – 173-й стрелковый полк. Неподалеку находились огневые позиции 149-го гаубичного полка. 19-й стрелковый полк располагался во втором эшелоне⁴³.

Полоса, занимаемая дивизией, была в несколько раз шире предписываемой полевым уставом, по которому «Дивизия может оборонять полосу по фронту 8 12 км… На важных направлениях фронты обороны могут быть уже, доходя до 6 км на дивизию»⁴⁴. Это нарушение устава обрекало оборону дивизии на неизбежный ее прорыв противником. Не лучше была ситуация на соседних участках.

Так, 125-я стрелковая дивизия занимала по фронту еще более широкую полосу   40 км Таураге, Гауре, Скаудвиле и до Паграмантиса, прикрывая непосредственно шоссе. Отдельные ее подразделения были выдвинуты для наблюдения на рубеж Аукштупяй, Паюрис. Штаб дивизии располагался в 5 км юго-западнее Батакяй⁴⁵.

Й. Арвасявичус уточняет: «466-й стрелковый полк майора Ш. Г. Гарипова и 459-й гаубичный полк полковника Р. В. Олейникова вместе с зенитным дивизионом расположились западнее Таураге вдоль реки Юры. 657-й стрелковый полк майора С. К. Георгиевского укрепился южнее Таураге. 749-й стрелковый полк майора И. К. Курочкина был оставлен в резерве командующего корпусом и дислоцировался в *Мишейкяйском и *Лапурвисском лесах. Дивизионы 414-го артиллерийского полка майора В. И. Соколова были приданы стрелковым полкам. Противотанковый дивизион контролировал железную и шоссейную дороги, соединяющие Тильзит и Таураге; разведывательный батальон находился на командном пункте дивизии»⁴⁶.

Приданный дивизии 51-й корпусной артиллерийский полк образовывал группу артиллерии дальнего действия. Однако плотность противотанковой обороны на участке была явно недостаточной – около трех орудий на километр фронта⁴⁷. Для защиты от нападений с воздуха имелся всего один зенитный дивизион. Кроме того, маневр артиллерии был стеснен отсутствием средств тяги. В полосе дивизии находились долговременные и полевые оборонительные сооружения строившегося Шяуляйского укрепленного района, но их было еще очень мало.

Дальше от границы, в районе Кельме располагалась 202-я моторизованная дивизия. Район *Келме – Кражай и северо-западнее до Варняя и Ужвентиса с 19 июня заняла 9-я артиллерийская бригада со штабом в 1 км юго-восточнее Ужвентиса⁴⁸.

«Ее правофланговый 670-й противотанковый артиллерийский полк майора С. П. Хоминского занял огневые позиции между озерами *Буржули и *Лукшта, а левофланговый 636-й полк подполковника Б. Н. Прокудина оседлал Шяуляйский тракт и своим левым флангом упирался в реку Дубиса. Бригада создала здесь систему артиллерийских противотанковых районов в составе одного дивизиона каждый, находившихся в огневой связи между собой и эшелонированных в глубину»⁴⁹.

«К 20 июня полки бригады Полянского заняли и полностью оборудовали назначенные им районы обороны... По фронту участок каждого полка достигал 8 километров. Оборона строилась в два эшелона. В первом – дивизионы 76-мм пушек, во втором – дивизионы 85-мм зенитных орудий, подготовленных для стрельбы прямой наводкой… Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела. Выслали боевое охранение.

В полку не хватало шанцевого инструмента, и Прокудин обратился за помощью к крестьянам ближайших литовских деревень. Крестьяне не только быстро собрали лопаты, кирки, топоры, но и сами помогли артиллеристам оборудовать орудийные окопы, наблюдательные пункты и укрытия для людей и техники.

Полк изготовился к бою. Единственное, что беспокоило Прокудина,   это нехватка автотранспорта: 15 тракторов и автомашин на 68 орудий и пулеметную роту»⁵⁰.

Северо-западнее Шяуляя в районе Седа, Тришкяй, Тиркшляй располагалась 23-я танковая дивизия. Восточнее ее, в районе Грузджяй, Мяшкуйчяй, Шяуляй, перекрывая шоссе, находилась 28 танковая дивизия.

Наконец, 2-я танковая дивизия^XXI из состава 3-го механизированного корпуса 11-й армии, также принимавшая активнейшее участие в боях на Шяуляйском направлении, располагалась в лагере под *Руклой⁵¹ в 5 км юго-восточнее Ионавы.

В предполье находились также строительные и саперные части, занятые оборонным строительством, численностью более 60 тысяч человек, в том числе десять саперных батальонов, прибывшие с Дальнего Востока. Последние были полностью вооружены⁵². Александр Славинас, начальник 1-го отделения контрразведки Народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ) Литвы, рассказывает: «В субботу 21 июня я находился в Паланге на границе. Я был поражен размахом проводимых работ, а главное количеством солдат в бумазейных, выгоревших, потрепанных гимнастерках. Это были стройбатальоны. Они строили укрепления из досок и песка, рыли окопы… В некоторых местах возводились более основательные укрепления, это были огневые точки из камня и бетона. Но их было очень мало»⁵³.

А. Ионин, дежуривший в субботу 21 июня в Таураге в штабе 106-го погранотряда, пишет: «Строители работали почти круглосуточно. Вчерашние штатские каменщики, плотники – многие из них уже пожилые – хорошо знали свое дело. По берегу Юры и ближе к границе быстро появлялись внушительные сооружения – доты, блиндажи, командные и наблюдательные пункты. Но объекты находились в стадии завершения и, естественно, не могли быть заполнены войсками. Самих стройбатовцев как серьезную военную силу принимать в расчет не приходилось. Вооруженные трехлинейками, наскоро прошедшие обучение по программе одиночного бойца, они были хорошими специалистами строительного дела, но вряд ли могли противостоять опытному, технически подготовленному противнику…»⁵⁴

С немецкой стороны западнее шоссе Тильзит – Таураге дислоцировались входившие в состав 1-го армейского корпуса 11-я, 1-я, и 21-я пехотные дивизии. Непосредственно против поселка Сартининкай, где проходил стык наших 90-й и 125-й стрелковых дивизий, располагалась немецкая 21-я пехотная дивизия⁵⁵. Западнее, в поселке *Коадьютен,   1-я пехотная дивизия, которая к ночи с 21-го на 22-е июня встала против *Акмонишек⁵⁶. Еще западнее находилась 11-я пехотная дивизия (Рис. 2).

Напротив Таураге и юго-восточнее был исходный район 1-й танковой дивизии. Причем вся артиллерия 36-й мотопехотной дивизии и 1-й полк 269-й пехотной дивизии должны были подкрепить огнем танковую дивизию при ее атаке пограничных укреплений. Правее, рядом с 1-й танковой дивизией располагалась 6-я танковая дивизия и рядом с ней 269-я пехотная дивизия⁵⁷.