Реферат Студенки 1 курса факультета драматического искусства Вероники Гаделия На тему Кама Гинкас

Государственная Санкт-Петербургская академия театрального искусства

Для того, чтобы театр стал профессиональным, он должен быть развлекательным, философским, веселым, мрачным, легкомысленным, интеллектуальным.»

Кама родился 7 мая 1941 в Каунасе (Литва). Ему было шесть недель, когда он оказался в гетто, где каждую минуту он и его родители могли быть уничтожены. Когда ему было два года, его родители убежали оттуда вместе с ним. Их семью прятали литовцы, которые смертельно рисковали.

Когда он, уже ставший режиссером, был на гастролях со спектаклем «Скрипка Ротшильда» в Каунасе, откуда родом. Для него это были особые гастроли. Свой спектакль он привез в город, где его спасали и где его, его родителей и его народ убивали, расстреливали, уничтожали. Около Каунаса лежат тридцать пять тысяч расстрелянных евреев. Среди них - его бабушка, дядя и вполне могли бы лежать он, его мама, папа, но Бог и отчаянно смелые люди спасли их. Потом из этого же города, когда началось дело врачей, его отца-врача и всю их семью должны были вывезти в Биробиджан... Но этого не случилось, папа уехал в Вильнюс, а Сталин умер.

Спектакль «Скрипка Ротшильда» имел удивительный успех. Весь зал с последними звуками спектакля, все семьсот человек в одно мгновение вскочили на ноги и долго, неистово скандировали. На спектакль, конечно, пришли бывшие одноклассники, однокурсники. После спектакля к Гинкасу подошел человек его возраста, улыбаясь. Он понял, что это кто-то из одноклассников, которого он почему-то не мог узнать, и радостно улыбнулся в ответ. Его спрашивают: «А вы знаете, кто тот человек, с которым вы здороваетесь? - Нет. - В его коляске вас вывезли из гетто». Вот так. Такая встреча... Он был тогда годовалым ребенком, а этот человек - двухлетним. В их доме семья переночевала, когда они бежали из гетто. Его мать и отец дали родителям Камы коляску, в которой его и вывезли.

Это событие - пребывание в гетто, побег из него отразился на творчестве режиссера. Таких исходных событий было два - то, о котором я уже сказала. И второе: когда ему было четырнадцать лет, у папы случился инфаркт. Именно тогда он осознал, что его папы может не быть. Осознание того, что человек смертен, пришло рано. И очень серьезно. Ему нередко говорят, что в своих спектаклях он эту тему обойти не может. Ему очень трудно рассуждать о жизни, о себе, о людях, без учета этого обстоятельства.

Возможно, поэтому вполне естествен в дальнейшем его некоторый скепсис в общении с миром, отсутствие легкости в отношениях с жизнью, которая для него объект изучения, а

театр – «идеальная лаборатория, где возможны дерзкие эксперименты». «Игровое отношение» к смерти генетически вошло в искусство Гинкаса, определило истоки и пафос его театра. Кроме того на его сознание влиял отец, считавший, что интеллигентный мальчик должен читать, заниматься музы­кой, ходить в театр, интересоваться культу­рой. Он заставлял его читать, посещать оперу, играть на скрипке. Когда со скрипкой не получилось, вынудил играть на мандолине. Мама любила петь, и дома часто испол­няла разные арии. Все это наложила свой отпечаток, хотя и вопреки его воле. Также имело значение создание отцом, врачом по профессии, первого в Литве, пусть и до­машнего, кукольного театра, артистом кото­рого Кама стал в 12-13 лет. Куклы и декорации они делали сами, сами же и играли.

В 1959 поступил на актерский факультет Вильнюсской консерватории, окончил три курса, с 1962 учился на режиссерском факультете Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии (мастерская Г.А.Товстоногова), который окончил в 1967. Студентом поставил и сам оформил в ленинградском Дворце искусств спектакль "Ночной разговор с человеком, которого презираешь" Фр. Дюрренматта.

При поступлении на актерский факультет он познакомился со своей будущей женой Генриеттой Яновской. Вот что он рассказывает об этой встрече:

« Я поступал на режиссуру, и среди поступающих самоуверенных юношей были и барышни. Была одна хорошенькая, бойкая, энергичная девушка, которая, как мне показалось, годилась в мой этюд. Потом и она меня заняла в своем - я играл человека, который на Северном полюсе делает полостную операцию самому себе (смеется). В газетах писали о таком диковинном случае. А набирали студентов три педагога: Товстоногов, Хомский и Суслович. И надо было писать, к кому ты поступаешь. Конечно, все хотели поступить к Товстоногову, но там ведь - самый большой конкурс, и если напишешь, что хочешь поступить к Товстоногову, Суслович не возьмет и Хомский не возьмет. А если напишешь, что хочешь поступить к Хомскому или Сусловичу - Товстоногов уж точно не возьмет! Генриетта и я тянули с этим до последнего. Нам казалось, что Суслович к нам хорошо относится.

Вдруг перед последним туром выходит из кабинета ассистент Товстоногова и говорит: Гинкас и Яновская, подойдите сюда. Так впервые наши фамилии были объединены. Он сурово спросил, почему мы до сих пор не написали, к кому хотим поступить. И я, заикаясь, говорю: Хотя бы к Товстоногову. Он: Хотя бы??? - Извините, я плохо говорю по-русски, я хотел сказать Хо-тел бы (смеется)... А потом нам сообщили, что нас приняли.

И мы шли вечером по Фонтанке и говорили об искусстве, о театре, об Эрмитаже, из которого Гета не вылезала. (Если нужно было найти Гету, ее искали на третьем, французском этаже Эрмитажа)... Дошли до ее дома. Начался чудовищный ливень, и стало понятно, что мне уже не выйти. Ливень не прекращался, мосты начали разводить, а мы все говорили, говорили... И когда она заметила, что я от усталости перешел на литовский язык, предложила: Кама, может быть, вы пойдете спать? А это была коммуналка, в которой семье Яновских принадлежала одна комната. Она легла к маме, а мне постелила на своем диване. Было темно, она не зажигала свет, поскольку ее мама легла спать. И в темноте можно было услышать два женских голоса: Кама, ну снимите брюки! - Нет, я так - Ну так же неудобно! - Нет, нет, я как-нибудь так».

Из статьи «Я редко обольщаюсь, редко радуюсь»
Кама Гинкас не только успевает ставить спектакли, он еще находит время поддерживать своих учеников. Что, как мне кажется, очень хорошо и похвально. О своем же мастере он говорит:

«- Ну если, скажем, в Австралию или в Америку - возможно, он бы собрался. Но, поскольку мы, пока наш учитель был жив, там не ставили, ни моих, ни Гетиных спектаклей, впрочем, как и постановки других своих учеников, Товстоногов никогда не видел. Помню, Гета ставила в Малом дрянь театре, как мы тогда называли нынешний театр Европы. Товстоногову нужно было пройти минут десять пешком или проехать несколько минут на машине, чтобы попасть на ее спектакли... Он как-то ни разу не догадался это сделать. Спектакль «Вкус меда», поставленный там Яновской, прошел 750 раз, но Г.А., конечно, не приходило в голову посмотреть его. Мои же спектакли закрывались быстро, и мне хотелось бы думать, что он просто не успевал.

После Красноярска работал в театрах Ленинграда. Наиболее известные спектакли этого периода - "Монолог о браке" Э.С.Радзинского (1973), "Похожий на льва" Р.Ибрагимбекова (1974), "Драма из-за лирики" Г.Полонского (1975), "Эй, кто-нибудь!" по одноактным пьесам У.Сарояна, И.Ханера, А.Мальца (1976), "Святая святых" И.П.Друцэ (1977), "Царствие земное" Т.Уильямса (1978) и особенно "Пушкин и Натали" (инсценировка самого режиссера по письмам А.С.Пушкина, 1979).

Кама Гинкас с удовольствием занимаетесь театральной адаптацией литературных произведений. А ведь это так сложно! Одно дело — просто поставить пьесу, и совсем другое — переработать произведение, которое изначально для сцены не было предназначено. Такая работа, по мнению Гинкаса, высекает новые театральные идеи, вынуждает искать какой-то новый театральный язык для того, чтобы выразить это литературное произведение, не приспособленное для театра. Этим он в какой-то мере сам себя стимулирует, ища сложные материалы. В 1980 поставил в Приморском краевом драматическом театре им. М.Горького "Знаменитые похождения" Т.С. и Г.Ф. по повестям М.Твена.

С 1981 начался московский этап творчества Гинкаса. Его спектакли "Пять углов" С.Б.Коковкина (1981), "Вагончик" Н.А.Павловой (1982), "Гедда Габлер" Х.Ибсена

(1983), "Блондинка" А.М.Володина (1984), "Тамада" А.М.Галина (1986) неизменно становились событиями театральной жизни Москвы, в них были заняты ведущие актеры театров И.М.Смоктуновский, С.Ю.Юрский, А.А.Калягин и др. С 1988 Гинкас работает в Московском ТЮЗе. Его спектакль "Записки из подполья" по Ф.М.Достоевскому (1988) - участник и призер международных театральных фестивалей в Германии, Югославии, Бельгии, Турции и др. странах. «Проклятые вопросы» Достоевского всегда волновали режиссера. В следующем спектакле по Достоевскому, "Играем 'Преступление" (1991), Раскольников (на эту роль был приглашен актер из Финляндии Маркус Гротт) брал топор, укладывал на пол живую курицу. Привычно скользящее на пороге сознания хрестоматийное убийство старушки обретало первоначальный ужас Преступления. Здесь и сейчас зритель становился свидетелем убийства живого существа. "Играем Преступление" был назван лучшим спектаклем сезона1990-1991. Гинкас - самобытная фигура. О нем судачат разное: острый интеллект, парадоксальная логика, метафоричность, юмор, бесстрашная сосредоточенность на «проклятых опросах». Он умеет провоцировать публику, накалять атмосферу, терзать зрительские чувства и будить изнурительную радость сострадания. Театр Гинкаса узнаваем: Кама ставит спектакли на стихи, прозу и музыку. I

В 1995 Гинкас выпустил «историко-театральную репродукцию» "Казнь декабристов" по собственной пьесе. Столкнув прошлое и настоящее в границах одного времени-пространства, режиссер исследует человеческую природу, ее бездны, ее ограниченность и возможности. В спектакле замечательно проявились актерские индивидуальности Д.Супонина, Е.Сармонта, М.Виторгана, В.Пучкова, А.Коврижных. В 1998 Гинкас ставит в МТЮЗе "Золотой петушок" по сказке А.С.Пушкина.

Следующая работа Гинкаса, спектакль "Комната смеха" по пьесе О.А.Богаева «Русская народная почта», был поставлен в Театре-студии под руководством О.Табакова (1998), который сам сыграл главную роль. Спектакль "Пушкин. Дуэль. Смерть" (1999, МТЮЗ) - абсолютно авторский спектакль. Режиссер сочиняет сюжет на основе документов и сам решает пространство, работает без сценографа. За спектакли "Золотой петушок" и "Пушкин. Дуэль. Смерть" Гинкас был назван лучшим режиссером Всероссийского фестиваля «России первая любовь...». В том же 1999 поставлен «Черный монах» по повести А.П.Чехова. Это не инсценировка, играется почти полностью прозаический текст, отданный квартету исполнителей (С.Маковецкий, В.Кашпур, В.Верберг, И.Ясулович), в котором каждый ведет свою партию. Также в 1999 был проведен и осуществлен первый опыт экранизации – спектакль «Граф Нулин», совместно с телекомпанией «Игра». В 2000 Гинкас выпускает на большой сцене МТЮЗа спектакль "Счастливый принц О.Уайльда.

Трезвое осознание границ. Границ жизни, таланта, своих возможностей приходит со временем. Папа Гинкаса был очень упорный, энергичный, но - ограниченный человек. Было видно, как он бьется о границы своих возможностей. Мама была красивая женщина и талантливая мать. В ней было что-то артистическое, но соображений - совсем немного, хотя она много читала. Он очень чувствует те границы, в которые генетически заключен от рождения. И завидует некоторым, может быть, не очень глубоким, не очень умным, но как бы безграничным талантам. Завидует моцартианству, пушкинианству. Ведь даже Достоевский - человек, пробивающийся сквозь собственную ограниченность. Он пытался поворачиваться и так и эдак, уйти от пьес, потом от прозы, потом от слов. Ставил «Полифонию мира» и это по-прежнему был он. Поставил «Сны изгнания», но и это - он. Выпустил сказку «Золотой Петушок» - и это снова был он...

Преподавательская деятельность Гинкаса началась в 1985 в ГИТИСе им. А.В.Луначарского_, продолжилась в Школе-студии им Вл. И.Немировича-Данченко при МХАТе и на Высших режиссерских курсах. В 2000 был снова приглашен Табаковым в Школу-студию при МХАТе Профессор Шведской театральной академии в Хельсинки. Неоднократно выезжал за рубеж для чтения лекций, проведения семинаров и лабораторий в театральных школах Великобритании, США, Норвегии и Финляндии. В 1998 руководил режиссерско-актерской лабораторией в Шекспировском Королевском театре.

гениальной и трудной пьесой всех времен и народов, и другие его пьесы тоже трудны

Я порой поражаюсь самоуверенности, если не сказать наглости, некоторых моих коллег, которые, не задумываясь, берутся ставить аж «Вишневый сад». Сам я ставил только «Чайку» со своими финскими студентами, это была чисто учебная работа, не претендующая ни на что. Прозу Чехова ставить нельзя сказать, что легче, но не так страшно. Мы играем прозу — это специфический вид театра, где проза ставится одним из действующих лиц игры, — мы играем в прозу, мы играем в Чехова, мы играем в этих героев...

«Дама с собачкой», «Черный монах» и «Скрипка Ротшильда» - с той точки зрения, с какой я на них смотрю. Эта трилогия имеет общее название - «Жизнь прекрасна... по Чехову». Она прекрасна, но - по Чехову. А если посмотреть по Чехову трезво и прямо, то, может, не очень-то и прекрасна. Наша трилогия — утро, день и вечер человеческой жизни.

произведение.

Согласный муравейник Оживший в воспаленном сознании Ивана Карамазова Великий Инквизитор, его страстно и самоотверженно играет Игорь Ясулович, утверждает: люди мечтают о многом, но нужно им только одно - сбиться в стадо, устроиться в "общий и согласный муравейник", ибо человек по природе своей - раб. Обрати для него "камни в хлебы" - и он будет счастлив и покорится. Гинкас создает в своем спектакле потрясающий образ этого "муравейника": из нескольких калек и мастеровых, что были в трактире невольными свидетелями беседы двух братьев, непостижимым образом рождается послушное и голодное людское множество, страшная толпа, готовая растерзать любого, кто посягнет на ее хлеб, будь то сам Христос. Здесь есть и беременная, и младенец в коляске, и колченогий, и "двое в коробках", напоминающие одновременно о картинах Босха и Брейгеля и фильмах Феллини. В какой-то момент на груди этих людей засветятся телевизионные экраны, транслирующие уже сегодняшнюю жизнь. Это орущее, ползающее, танцующее, всегда что-то требующее людское множество пугающе близко - на расстоянии вытянутой руки, точно так же, как на московских вокзалах, или в электричках, или в подземных переходах, только здесь мимо него не пробежишь, пряча глаза. Гинкас заставляет думать о том, о чем думать не хочется. Он прочитал легенду Достоевского как притчу о непосильном бремени свободы. Христос указал людям дорогу к свободе, но рабам она не нужна, потому что свобода - прежде всего ответственность. Это перекликается с пушкинским: "К чему стадам дары свободы?" - и звучит поразительно современно, если учесть, что едва ли не две трети нашего населения мечтают о "сильной руке". "Мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим их жизнь, как детскую игру" - эту мечту Великого Инквизитора двадцатый век воплощал неоднократно, но никто уроков, похоже, не извлек.

Меньше всего новый спектакль напоминает "Театр у микрофона", в чем его легко было заподозрить. Оба брата - явно нездоровый, с воспаленными глазами Иван (Николай Иванов) и молчаливый Алеша (Андрей Финягин) - довольно скоро уходят со сцены, и начинается то ли вертеп, то ли балаган, то ли рассказ калика перехожего - в спектакле звучит особый инструмент, колесная лира, с которой и ходили они по Руси. В углу сцены возникает огромная гора деревянных крестов (говорят, похожая есть в родной Гинкасу Литве, в Шяуляе) - и эти кресты становятся подручным материалом для Инквизитора. То он лезет на эту гору, чтобы водрузить на самой вершине телевизор со своим изображением, то прибивает к кресту буханки хлеба, словно оспаривая поступок Христа, который отказался обратить камни в хлебы, ибо "какая же это свобода, если послушание куплено хлебами?" Действие карамазовской легенды происходит в Испании XVI века, во времена инквизиции, но в спектакле Гинкаса все на русской почве, все узнаваемо и понятно.

Художник Сергей Бархин, художник по свету Глеб Фильштинский и композитор Александр Бакши создают необычный фон постановки: на сцене постоянно что-то двигается, звучат обрывки голосов и музыкальных фрагментов, вспыхивает и неожиданно гаснет огонь. Инквизитор, желая быть понятым, отчаянно кричит и выходит прямо в зал. Молчат лишь двое: непрошено явившийся Христос и еще - странный великовозрастный младенец в коляске, который, похоже, ко всему безучастен, хотя на самом деле решается его будущее. Но он безмолвствует, почти как народ в "Борисе Годунове". Дети или ученики. В романе Ивану - 24 года, а Алеше - всего 20. Алеша, ужаснувшийся легенде брата об Инквизиторе, или Антихристе, в поисках другой правды придет к старцу Зосиме, и тот разрешит его сомнения, ответив заодно и Ивану на его монолог о слезиночке ребенка: "Деток любите особенно, ибо они живут для очищения сердец наших и как некое указание нам".

- Номинант Российской национальной премии «Золатая маска-95» за спектакль «К. И. из Преступления».

- «Золотая маска-96» за спектакль «Казнь декабристов».

- Лауреат премии «Хрустальная Турандот-95» за лучшую режиссуру сезона — спектакль «К. И. из Преступления».

- Премия "Хрустальная Турандот" и Гран-при Белградского БИТЕФа ("К.И. из Преступления").

-«Золотая маска» за лучший спектакль («Комната смеха»)

-Премия «Чайка» и Гран-при фестиваля «Балтийский дом» («Черный монах»)

-Государственная премия РФ 2000 («К.И. из Преступления», «Казнь декабристов», «Пушкин. Дуэль. Смерть »).

1. 
   Общество Культура 2006г. статья Ирины Воробьевой « В театр - на работу души»
   
2. 
   Ваш досуг 17.02.06. «Кама Гинкас: Вся «Нелепая поэмка» - провокация»»
   
3. 
   Елена Володина – Кама Гинкас: «Я приехал принимать роды»
   
4. 
   Этери Кекелидзе – «Зачем люди ходят в театр, когда есть телевидиние и кино»
   
5. 
   Московские новости 03.03.06. Нина Агишива – «М.Н.» об учениках Камы Гинкаса
   
6. 
   «Я редко обольщаюсь, редко радуюсь»
   
7. 
   Ноябрь 98 «Золотой петушок» А. Пушкина в постановке Камы Гинкаса в МТЮЗе. Лилия Шитенбург
   
8. 
   03.06.99 Ирина Трухлина «Классик в «пятом углу»»