«В комнате с белым потолком, с правом на надежду…»16

15. «В комнате с белым потолком, с правом на надежду…»¹⁶

Вечер вторых суток на Амой он встретил в специально устроенном убежище на окраине Цереса. В этой пустой комнате не было ничего интересного - только пол, стены, неестественно-белый потолок и большой прямоугольник окна с видом на огни Мидаса. Крошечный «санузел», где через раз пропадала вода; никакой мебели, никакой техники – зато более-менее исправно подающаяся энергия, что для Катце было жизненно необходимо. Прямо на полу он собрал из ноутбука, наручного комма и еще нескольких добытых устройств небольшую рабочую станцию по сбору информации – и сокрытию факта сбора. Не «слепое зеркало», конечно, но для него время еще придет…

Он постелил себе в углу матрас, раздобыл что-то из непортящихся продуктов питания – заправка, не более того; простым кипятильником разогревал воду и пил цересский растворимый кофе с едким химическим запахом. Старые, полузабытые ощущения... память о прошлом, когда у него еще не было ничего, кроме головы и рук, чтобы сделать себя. Снова один на один – ты и этот город за окном, ты и это равнодушное небо, пестрящее разведчиками Юпитер. ...Катце развернул монитор ноута так, чтобы он не просматривался из окна – всего один шальной «взгляд» пролетающего зонда, снимок в базе данных ИскИна – и его непременно обнаружат. А впрочем… он итак слишком ярко «засветился», чтобы теперь шарахаться от каждой тени. Пусть смотрит. Я тоже посмотрю…

И он смотрел – стоял и смотрел на полыхающий перед ним Город – пока не кончилась очередная пачка сигарет – и не пришла пора думать и действовать. Вырывать у огромного неповоротливого механизма ответы на интересующие его вопросы.

…Он встретился в тот день с несколькими людьми, которые могли обладать полезной информацией. Катце выбирал контакты тщательно, останавливаясь на тех, кто не стал бы болтать и не был, так или иначе, эмоционально вовлечен в эту историю. У него никогда не было друзей на Амой - но сейчас ему и не нужны были друзья. Когда чувствуешь, видишь и знаешь, что пойдешь до конца, добьешься цели любой ценой - те, кто привязан, могут только помешать. Более личного дела нельзя было себе представить; а значит, никто лишний о нем не узнает. Временные союзники и случайные помощники – и все. Почти поединок…

Что ж - ему действительно помогли, пусть и не в поиске информации, а в предоставлении убежища и кое-каких ресурсов. Расспросы Катце не дали результата - ни общедоступные источники, ни более "продвинутые" (вроде старожилов Нил Дартс и информаторов черного рынка), ничем не помогли его поискам. Встреча с Имбером пока была единственной удачей, и Катце, поначалу проклинавший себя за неосторожность, постепенно пришел к мысли, что оно того стоило. Странное поведение, недоговорки сильвера, одна-единственная фраза в его письме кому-то из сотрудников и данные, извлеченные из недр Лаборатории Коррекции, пока оставались самой ценной зацепкой. Их-то и стоило проверить в первую очередь.

Ради этого рыжий хакер решился встретиться с еще одним человеком, которому при других обстоятельствах предпочел бы не открываться. Глас, такой же, как и Катце, бывший фурнитур, был довольно известной фигурой в среде слуг и мебели. Вполне бесславно закончив службу у своего хозяина и получив "вольную", он сделал себе имя, помогая бывшим фурнитурам адаптироваться к новой жизни (не бескорыстно, разумеется). Работу и жилье искать принято было через него - хотя Глас не стеснялся брать с бывших коллег солидные проценты за посредническую деятельность, он имел репутацию надежного человека, никогда не подводящего клиентов. Только-только освободившиеся от службы фурнитуры были практически беззащитны перед любым любителем легкой наживы; полугражданство и благосклонность бывших хозяев не являлись надежным прикрытием для них. Их часто обманывали, заставляли работать почти как рабов, без денег, мотивируя это банальным "ты - мебель, тебе положено!", не говоря уже о простом грабеже и издевательствах. Именно поэтому поддержка Гласа так ценилась - он как-то умудрялся найти надежных людей и обеспечить бывшим фурнитурам нормальное существование. Другая, тайная сторона работы Гласа заключалась в том, что он помогал скрыться беглецам. Редко, но все же бывали случаи, когда слуга готов был на любое, даже нищенское существование без каких-либо перспектив, лишь бы скрыться от хозяина; еще реже им удавалось бежать, и все же небольшой процент счастливчиков покидал Амой в поисках лучшей доли. Это тоже придавало имени Гласа особый вес.

Встречаясь с ним в маленьком офисе в Мидасе, Катце не знал, чего ожидать. Ему не понравился откровенно изучающий взгляд бывшего фурнитура, которым тот наградил рыжего при встрече. Новость о том, что Катце ищет двух ребят из штата Рауля Ама, его, похоже, совершенно не удивила. В полутьме офиса глаза Гласа казались совершенно стеклянными, что делало взгляд еще холоднее. Нет, они с Катце не были врагами - до этого дня они и разговаривали-то в лучшем случае раз пять и строго по делам. Однако схожее прошлое и то особое положение, что оба занимали в среде бывшей мебели, делало общение между ними чуть более личностно-окрашенным, чем в случае обычного делового партнерства. Глас не доверял Катце и не считал возможным это скрывать; Катце не доверял Гласу, но не видел необходимости это демонстрировать. В принципе, этот яркий образчик фурнитурьего племени с характерно-монгрельскими прямыми каштановыми волосами и холодным стеклянным взглядом мог ничего и не говорить рыжему собрату. Особенно если Луке и второму парню удалось как-то избежать допросов, и они обратились за помощью к Гласу - первейшей обязанностью того было скрыть от всех их местоположение.

...Однако голубоглазый фурнитур, закончив с прицельным разглядыванием Катце (что, интересно, он ожидал высмотреть??) молча поднялся и поманил рыжего за собой. Через двадцать минут их машина притормозила в Цересе, у ничем не примечательного дома, заброшенного или полузаброшенного - таких в округе было более чем достаточно. Глас открыл внешнюю решетку своими ключами и повел настороженного Катце за собой. Они спустились в подвал, а оттуда, по хитро запрятанной лесенке, поднялись на четвертый этаж. Маленькая комнатка, когда-то, видимо, использовавшаяся для каких-то технических целей, встретила их напряженным молчанием. И только когда Глас подал голос, ее обитатели наконец рискнули выглянуть на свет.

- Ох... Катце!!

Обладатель стеклянного взгляда не обманул - повзрослевший, вытянувшийся и как будто сильно исхудавший Лука, самый доверенный фурнитур Рауля, едва не бросился рыжему на шею. Второго встречающего - совсем юного белокурого парнишку - Катце не знал; тот смотрел на пришельца настороженными серыми глазами и был так же бледен и напряжен, как его старший товарищ. ...Глас, пронаблюдавший за радостной встречей, кивнул каким-то своим мыслям и все так же молча удалился. А Катце, дав Луке немного успокоиться, негромко задал пару вопросов и выслушал его сбивчивый рассказ.

...Весть о том, что случилось непоправимое, дошла до Апатии не сразу. Однако фурнитуры не зря считались одним из самых сплоченных - и информированных - сообществ Танагуры. Первой о катастрофе на А-6-1 узнала, конечно же, Юпитер; ей для этого не нужно было ждать докладов и свидетельств очевидцев, сверхскоростные трассы Амой итак были пронизаны ее нервными окончаниями. Поднятые по тревоге старшие блонди получили весть от своей матери; и почти тут же она стала известна их мебели. Когда в его личный приемный ящик упали сразу несколько тревожных сообщений - Лука просто не мог поверить. Его господин не мог погибнуть; это же ясно, как утро в пустошах - кто угодно, но только не Рауль! Однако, против воли, Лука стал вспоминать, каким странным был в последнее время его хозяин; как он то и дело застывал где-нибудь у окна и подолгу смотрел вдаль остановившимся взглядом; или, присев на краешек стола, вертел в руках какую-нибудь свою любимую вещицу - шахматную фигурку (всегда - одну и ту же, только вот Лука не помнит, какую), мемопластинку с музыкой (грустная песня на чужом языке, Рауль очень любил ее слушать), деревянный «кирпичик» из игры-дженги... Все это - слова, жесты, застывший взгляд - теперь казались фурнитуру исполненным какого-то скрытого смысла, мрачного предзнаменования. Вряд ли кто-то посторонний смог бы заметить изменения в состоянии безупречного блонди, однако хорошая мебель умеет улавливать настроение хозяина шестым чувством. Лука, не первый год работавший у Рауля, ясно видел, что с его господином что-то твориться - но, конечно, он ни о чем не спрашивал; такие вопросы не были дозволены мебели…

...А потом грянул взрыв. И им просто не оставалось ничего иного, кроме как поверить - это случилось. Многие из мебели тогда испытали одно и то же чувство - им показалось, будто небо почернело и рухнуло им на головы. Едва ли это было одно только горе утраты - отнюдь не все фурнитуры питали привязанность к своим хозяевам; просто мебель, лучше всего знавшая изнанку Танагуры, иной раз оказывалась прозорливее элиты. В смерти Рауля Ама даже не знавшие его лично слуги иных господ увидели предвестье пугающих, неизвестных событий будущего. Из уст в уста передавались новости, догадки и слухи - все фурнитурье сообщество встрепенулось, как по команде.

Это, в какой-то мере, спасло жизни Луке и его молодому подручному Кенни. Когда в покои их господина в Эосе ворвались люди из службы безопасности, и вся находившаяся там в тот момент обслуга оказалась схвачена - кто-то из своих успел позвонить в Апатию и предупредить дежурившего там Луку. Страх заставил его и Кенни бежать через черный ход и искать помощи у Гласа - они успели уйти буквально за минуту до того, как второй отряд появился в Апатии, чтобы забрать и местных слуг Рауля тоже. Страх был хорошим советчиком - позже им стала известна судьба попавшей в руки стражей закона эосской мебели господина Ама. Кто-то из фурнитуров, пытавшийся по сети найти хоть какую-то информацию о своем попавшемся приятеле, обнаружил его в одном из филиалов чудовищного Раная Уго. Этот бордель для извращенцев был самой темной из тайн Танагуры - сколько его не пытались закрыть, он всегда возрождался и возвращался в других местах, под другими личинами. Бывшей мебели там было как мусора; фурнитуры Рауля попали в число его несчастных обитателей потому, что были безупречно красивы, как и все приобретения их хозяина. Если судить по той информации, что содержалась на сайте Раная Уго, с ними произошло самое худшее - их психика оказалась повреждена в процессе извлечения памяти, а с отработанным материалом не стали церемониться. Хорошие тела не должны были пропадать из-за отсутствия в них разума - а элита Танагуры всегда славилась своей... рациональностью.

- Мы скрылись благодаря Гласу и все это время не высовывались, общались только с ним, - закончил свой рассказ Лука. - Там, вовне, может кто-то и знает, что мы живы, и даже догадывается, через кого нас стоит искать - но пока никто не пробовал связаться или передать весточку. Глас сильно рискует. Просто беглая мебель и мебель, которую ищет Блонди из Танагуры - это две большие разницы.

- Откуда ты знаешь, что вас ищет именно блонди? - негромко произнес Катце. У него едва ли не темнело в глазах от услышанного, хотя казалось бы - куда уж дальше??

- Потому что это были они - Люди Консула, - встрял мрачный фурнитур-подросток Кенни. - Я точно одного из них видел, когда Первый приезжал к нам.

- Приезжал куда?

- К нам. В Апатию. То есть не к нам, конечно, а к господину Раулю, - произнес Лука.

- Консул приезжал к Раулю? Когда это было??

- Не...недавно, - отозвался Лука, и почему-то опустил глаза. - Знаешь, мы в последнее время нечасто видели хозяина. Он ночи напролет проводил в Институте - или еще где-то... мы не знаем. А тут вдруг приехал, да еще и не один - четыре большущих аэрокара кружило над башней, им даже негде было сесть одновременно. Так и спускались по очереди - сначала наш хозяин с парой андроидов - охранником и водителем; потом целая машина телохранителей Первого, потом он сам, а потом - свита. Элиты собралось - не протолкнуться; они разбрелись по разным комнатам, ничего почти не ели и совсем не пили; вот там Кенни и углядел того, кто потом с отрядом приходил за нами...

- Да точно я его видел, - опять нахмурился парнишка. - Здоровущий такой оникс со шрамом, а с ним люди, парень и девушка.

- Может, и люди, - пожал плечами Лука. - Это была свита Консула и его личные телохранители. Сам он с хозяином спустился в оранжерею, и они там очень долго гуляли.

- Говорили о чем-то? - спросил Катце, и тут же одернул себя - если блонди пожелали уединиться даже от элиты сопровождения в вынесенной на другой этаж оранжерее Рауля - едва ли мебель могла что-то знать...

- Говорили, конечно, - кивнул Лука. - Но я не слышал. Им прислуживал Кенни - он младше, краше, такого не стыдно даже Первому блонди показать.

- Да станет он смотреть, - отмахнулся мальчик. И повернулся к Катце. - Я относил им фрукты и вино, но ничего такого не слышал. Уж больно заумно они общались, в Академии таким словам не учат.

- Но хоть что-то ты запомнил?

- Запомнил, - Кенни поерзал под пристальным взглядом рыжего. - Я как раз бокалы забирал, а они стояли у окна, которое под площадкой каров. Первый наклонился к хозяину - а он выше даже его был - положил руку на плечо и сказал...

- Ну?.. - подтолкнул рассказчика Катце.

- Сказал что-то вроде "Ты сам прекрасно знаешь, что нам - тебе и мне - этого всегда будет мало".

- Хорошо, - кивнул Катце. - Ты не помнишь, что Рауль ответил?..

- Да по-моему, послал он его, - фыркнул Кенни, а Лука демонстративно поморщился, показывая, что недоволен речью воспитанника ("Церес не до конца выветрился, да??"). - Сказал что-то на тему того, что не видит резона раскланиваться с рядовыми хористами, когда есть возможность побеседовать с дирижером и композитором. Я же говорю - ни за что не поймешь, что эти блонди имеют в виду. Но посмотрел он при этом на Первого так - я чуть с подносом в кадку с пионами не свалился. Когда два блонди начинают друг на друга сверкать глазищами - вокруг них и в правду воздух плавится, или это уже мерещится просто с перепугу. ...Но, в общем, по всему выходило, что Первый полез, куда не просят, а наш его в два хода задвинул на место. После этого они, конечно, еще общались какое-то время, но я уже не знаю, о чем. Может, этих своих хористов обсуждали. Так Первый и улетел, не солоно нахлебавши...

- Это все, что ты помнишь?

- Все. Точно.

- А еще каких-то неожиданных гостей в доме не было? Или вообще чего-нибудь необычного?

- Да нет, - пожал плечами Кенни.

- Были все те же, что и обычно, - подтвердил Лука.

- А кто там бывал обычно?

- Эээ... - старший фурнитур задумался.

- Кто-кто, - снова пожал плечами младший. - Все эти, кто вечно под дверями толчется и чего-нибудь хочет от элиты. Или этот любимчик хозяйский из Института...

- Кенни! - возмутился Лука, недовольный толи жаргонным словечком, которое использовал младший, толи неуважительным тоном. И быстро "перевел": - Младший ассистент Рауля. Он часто у нас бывал, но мы почти ничего не знаем об их беседах...

- ...потому что нас на время его визитов выгоняли в Эос, - фыркнул Кенни. Лука неожиданно побледнел и с яростью уставился на парнишку. Катце наблюдал за этой сценой отрешенно, просто фиксируя, как на пленку, все подробности в памяти.

Лука, впрочем, быстро пришел в себя и внезапно поднялся.

- Подожди-ка за дверью, - вздохнул он. - Нам с Катце надо серьезно поговорить.

Беловолосый фурнитурчик пожал плечами и вышел.

Лука прошелся туда-сюда по комнате, явно готовясь к сложному разговору. Он, видимо, ждал, что Катце задаст какой-то вопрос - но рыжий молчал, пристально наблюдая за собеседником.

- Катце, - наконец произнес Лука, останавливаясь перед креслом, где сидел гость. - То, что я сейчас скажу, тебе, возможно, не очень понравиться - но оно того стоит, поверь. Знаешь, тебя всегда недолюбливали в среде мебели. Нашим ты не был никогда, а то, как высоко поднялся, вызывало и зависть, и восхищение. Не думай, что что-то изменилось. И что бы ты не задумал... не ищи поддержки у таких же, как я или мальчик. Тебя сдадут властям при первой возможности, и, поверь, то, что за твою голову дадут немало, все прекрасно понимают. То же верно для всей Танагуры - просто там не все знают, что ты такое есть...

- Что я такое есть? - криво усмехнулся Катце.

- Я не шучу. Ты - как бомба с заведенным часовым механизмом, ты даже хуже... и тебя многие боятся. Будь я таким же сильным и опасным, как ты, я бы сам себя боялся...

- Ладно, - Катце поднялся на ноги. - Что тебе с твоим пасынком нужно, Лука? Я хочу, чтобы вы перебрались в более надежное убежище - а может, и вовсе исчезли с Амой.

- С Амо... но как? Это абсолютно невозможно. Нас не выпустят, даже Глас пока не может нас отправить...

- А я - смогу. По крайней мере, попробую найти тропку. ...Ты точно больше ничего не хочешь мне сказать?

Лука тяжело вздохнул.

- Ищи в Институте. Я не знаю, что это, и где это - но оно там.

- ...

- Катце! Подожди.

- Спасибо тебе за то, что хочешь помочь. Я еще кое-что скажу - только, ради Юпитер, не спрашивай ни о чем, я и сам не совсем понимаю... Просто верь - если тебе сейчас кажется, что все уже слишком плохо, и хуже стать уже просто не может - не думай так, это все ерунда. Просто потому, что может быть хуже, гораздо хуже, настолько хуже, что все остальное станет просто "все равно". И вот тогда, когда ты поймешь, что это - оно, когда тебе покажется, что ВСЕ равно, и конец уже наступил - не позволяй себе поверить в это. Если тебя что и спасет - то это вера в то, что оно все не может быть так... как тебе захотят это представить.

Ну да, сейчас это для тебя звучит глупо, но потом, может, ты вспомнишь... Удачи тебе, друг. И береги себя!
...Уходя, Катце испытывал странные чувства - как будто для него одновременно и приоткрылась завеса тайны, и новые покровы скрыли то, что казалось уже разгаданным. Что хотел ему сказать Лука - что "все не так, как на самом деле"? Возможно, фурнитур и сам этого не знал. В одном рыжий был уверен - верный слуга Рауля как-то на свой лад сочувствует ему, хотя понять до конца не может... или не хочет. И Катце так и не успел их расспросить обо всем... но еще успеет - в конце концов, беглецов действительно следовало переправить с Амой, и как можно скорее. ...Обернувшись на прощание, Катце еще успел увидеть обоих в прямоугольнике незапертой двери - Кенни с светлыми волосами и хитрющей мордашкой и что-то ласково ему втолковывающего Луку. Потом дверь закрылась, отрезав рыжего от собратьев по "профессии". Он снова остался невероятно, невозможно один...
…Позже он вернулся в свое убежище и предпринял несколько вылазок в виртуальное пространство. Его интересовали различные конференции и системы сообщений, где - более или менее открыто - могла обсуждаться политическая жизнь Амой. Разумеется, общаться на такие темы могла исключительно элита - все прочие просто не обладали надлежащей информацией, а кто обладал - ни за что не подал бы виду. Это вам не Федерация, где обычные клерки могут в прямом эфире обсуждать на треп-шоу личную жизнь любого Депутата. Но Катце искал разные, пусть и даже самые слабые намеки на то, какие отношения складывались между Первым и Вторым Консулами Амой. Ему очень важно было понять...

...Только что поймешь из болтовни непосвященных о взаимоотношениях двух блонди? На людях Герхард Гэл и Рауль Ам проявляли исключительное дружелюбие друг к другу. Везде, где оба Консула появлялись вместе, они действовали и говорили исключительно согласованно, словно стараясь всему миру показать, насколько слаженная команда, союз, управляет сейчас Амой. Слабые намеки, которые удавалось уловить - выражение лиц, поворот голов, одна фотография, на которой величественный Первый Консул вполне открыто держал руку на плече своего более хрупкого соратника - все это указывало на то, что, возможно, эти двое и вне политической жизни были расположены друг к другу.

Два шага к углу комнаты - и вот он растянулся на матрасе, глядя вверх уставшими глазами. Проклятый потолок даже в этой темноте казался слишком белым… Катце едва ли смог бы объяснить, чем его так пугает этот цвет - чувство поднималось из подсознания, из забытого, что уже никогда не вспомнится… Может быть, все дело в том, что в Цересе почти не было белого – здесь вообще, как правило, не красили дома – это было слишком дорого и не слишком рационально. Цвет пришел в трущобы вместе с Раулем и его реформами. Те из монгрелов, кто получил возможность заработать и выбиться в люди, красили квартиры, а иногда и фасады общих домов, в кичливые яркие и светлые оттенки, показывая, что они выбрались из этой грязи. Многие ли из них преуспели в дальнейшем? Катце не знал ответа, и не хотел знать. Ему были безразличны «будущее элиты и процветание Амой» - они отняли у него Рауля, они погубили его… а впрочем… почему, Катце, ты не хочешь признаться себе, что сам оставил его - сам, хотя знал, какая опасность ему угрожает и как он много он взял на себя после смерти Ясона?! Кому, как не тебе, теперь разбираться со случившимся…

В темноте, в пустоте, залитой отблесками огней Мидаса, было почти невозможно уйти от слишком ярких образов и воспоминаний. Но отдаться им значило обрушить стены самоконтроля. Силы ему еще понадобятся… очень, очень, очень понадобятся, так что нужно хотя бы попытаться… уснуть…

…В комнате с белым потолком какое-то время спустя стало тихо…