Российская академия наук

ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ 2004 ГОДА: ВОПРОСЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ

Ключевая роль внешнеполитических проблем в избирательной кампании – явление редкое, но с учетом специфики переживаемого Соединенными Штатами этапа исторического развития и характерных особенностей современной мировой ситуации, вполне объяснимое. Впервые со времен окончания Второй мировой войны страна столкнулась с потребностью выработки новой глобальной долгосрочной стратегии, которая учитывала бы в должной мере не только коренные перемены в мировом развитии в 90 х годах и в начале XXI века, но и воздействие этих перемен на внутриполитическую ситуацию.

Оценивая результаты внешнеполитической деятельности республиканской администрации Дж. Буша в течение первого срока, нельзя сказать, что она не достигла ничего позитивного: было принято окончательное решение о создании системы национальной ПРО, и США удалось без конфликта с Россией выйти из Договора по ПРО 1972года; был успешно осуществлен второй этап расширения Североатлантического альянса, принята перспективная программа модернизации НАТО. Все это, несомненно, расширило возможности США влиять на развитие стратегической ситуации в Юго-Восточной Европе, на Балканах и в странах Балтии. Заметно укрепились позиции Соединенных Штатов в Кавказском регионе, что значительно облегчает доступ американских компаний к нефтяным и газовым ресурсам. США добились военного присутствия в постсоветской Центральной Азии, получив тем самым дополнительные рычаги воздействия на политику России и Китая. Неслучайно многие наблюдатели на Западе называют военные базы США и НАТО в этом регионе инструментом «мягкого сдерживания» Китая. Американская внешнеполитическая элита едина в том, что главный «геополитический приз» для Америки после распада СССР – это установление контроля в Евразии. Сегодня неевразийское государство – США играет на этом материке важную роль, и сохранение американского доминирования в современной системе международных отношений непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно им удастся удержать свои позиции на огромных евразийских просторах. Несомненным достижением администрации было заметное улучшение отношений с Китаем, расширение взаимного сотрудничества в торговой, экономической и политической сферах. Американское руководство видит именно в КНР ключевого партнера в решении кризиса, связанного с ядерной программой КНДР.

Однако в том, что касается борьбы с международным терроризмом, снижения опасности распространения ОМУ, а тем более войны в Ираке и послевоенной реконструкции этой страны дела обстоят намного сложнее.

Администрация Дж. Буша сделала вывод о том, что все, связанное с международным терроризмом, расползанием ОМУ, и есть главная угроза безопасности США, самому их существованию. К. Райс признавала: «Подобно Перл-Харбору, 11 сентября 2001 года навечно изменило жизнь каждого американца и стратегические перспективы Соединенных Штатов. 11 сен­тября породило острое ощущение нашей уязвимости от нападений, обрушившихся на нас без всякого предупреждения. В те страшные часы и дни, что последовали за этими атаками, мы сделали вывод: единственная реальная защита от такого рода угрозы – это искоренить ее, уничтожить сам ее источник, воздействовать на ее идеологические основы»³⁷.

Руководство США отдавало себе отчет и в том, что борьба с терроризмом – весьма длительная задача, решение которой требует комплексного подхода. «Нанесение поражения терроризму, – подчеркивал тогдашний государственный секретарь К. Пауэлл, – является одним из приоритетов, который требует не только военных действий в целях ликвидации отдельных террористов и сдерживания государств, оказывающих им поддержку, но также и многостороннего сотрудничества в обеспечении правопорядка и предоставлении разведывательной информации. Борьба должна включать как усилия, направленные на подрыв терроризма в качестве инструмента политики, так и ослабления глубинных истоков мотивации терроризма и привлечения соответствующих кадров»³⁸.

Иными словами, администрация Дж. Буша в целом исходила из того, что завершение холодной войны повлекло за собой огромную трансформацию международной ситуации с точки зрения обеспечения национальной безопасности США: «Новые смертельные вызовы, – подчеркивалось в принятом осенью 2002 года документе «Стратегия национальной безопасности США», – возникли от государств-«изгоев» и террористов. Ни одну из этих современных угроз нельзя сопоставить с разрушительной силой, которая была накоплена против нас Советским Союзом. Тем не менее природа и мотивации этих новых соперников, их решимость обрести разрушительный потенциал, которым располагают только самые сильные мировые державы, большая вероятность того, что они используют оружие массового уничтожения против нас, делают сегодняшнюю среду безопасности более сложной и опасной»³⁹.

Однако в реальной политике администрации взяли верх те силы, которые считали, что США в состоянии в одиночку, полагаясь в основном на свою военную мощь, нанести решающее поражение «Аль-Каиде», а затем и странам «оси зла», прежде всего, Ираку. Некоторые американские политологи назвали такой подход «новым унилатерализмом», суть которого заключается «в отказе Соединенных Штатов от роли “покладистого гражданина мира” и в беззастенчивом преследовании своих собственных целей»⁴⁰. По данным американской печати, приверженцы силовых решений разработали далеко идущий план борьбы с международным терроризмом и странами «оси зла», который предусматривал морскую блокаду Северной Кореи, открытую поддержку иранской оппозиции, предъявление ультиматума Сирии, обвиняемой Вашингтоном в поддержке террористов, перевод Саудовской Аравии в разряд враждебных по отношению к США государств⁴¹. Если бы администрация пошла по пути реализации данного плана, то это привело бы к серьезному обострению международной ситуации.

Демократическая партия построила свою кампанию на критике уязвимых мест во внешней политике республиканской администрации, и прежде всего в таких ключевых областях, как международный терроризм, война в Ираке, отношения с европейскими союзниками, с Российской Федерацией и др. Дж. Керри, кандидат от Демократической партии, начинал избирательную кампанию именно с изложения своих принципиальных подходов к внешнеполитическим делам и обеспечению национальной безопасности. 3 декабря 2003 года в своей программной речи «Как обеспечить бóльшую безопасность Америки» он выдвинул концепцию «прогрессивного интернационализма» в противовес «ошибочному унилатерализму» Дж. Буша: «Сегодня наступил как раз тот момент, когда мир нуждается в новом американском лидерстве, которое опиралось бы на прогрессивный интернационализм, наши базовые ценности и спокойную уверенность в правоте проводимого нами курса. Соединенным Штатам вновь следует продемонстрировать свою решимость. Америка должна использовать дипломатические методы в создании союзов, которые обеспечивали бы коллективную безопасность. Тем более в условиях, когда безопасность Америки зависит от консолидации сил свободы, а участие США в формировании более прочного мира – неотложный императив нашего времени»⁴².

Его напарник по кампании сенатор Дж. Эдвардс, выдвинутый кандидатом на пост вице-президента, также отмечал, что, учитывая традиции, заложенные американскими президентами Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном, «Соединенные Штаты должны использовать возможности, создаваемые современным этапом мирового развития для того, чтобы решить вопрос: каким образом и для чего следует использовать свою мощь – для отражения угроз, продвижения благосостояния и свободы, или предоставления помощи тем, кто в ней нуждается». Он также сделал акцент на том, что следует укреплять международные институты и союзы, которые помогут Америке ответить на эти вызовы⁴³.

Попытка играть на антивоенных настроениях имеет в США свои ограничители, особенно с учетом того, что угроза новых террористических актов остается высокой. Эти ограничители коснулись и Демократической партии. На начальном этапе избирательной кампании сенаторы, выбывшие впоследствии из борьбы, Дж. Либерман и Р. Гепхардт, генерал У. Кларк, да и сам Дж. Керри, резко выступили против Г. Дина, которого рассматривали в качестве наиболее вероятного кандидата в президенты от Демократической партии в конце 2003 года, за его «антипатриотическую позицию» по Ираку, особенно за заявление, что арест С. Хусейна «не укрепил безопасность американцев»⁴⁴. Возможно, это и стало одним из решающих факторов краха кампании Г. Дина (ему также вменяли слишком большую «наукообразность» предлагавшейся программы, делавшей ее непонятной для простого американца). Да и поражение самого Дж. Керри на выборах 2004 года в немалой степени связано с тем, что он оказался не в состоянии предложить какую-либо разумную альтернативу политике администрации Дж. Буша в Ираке.

В своей статье «Сотрудничать, бомбить или угрожать?» М. Олбрайт, занимавшая в администрации Клинтона пост государственного секретаря, весьма негативно оценила результаты односторонних силовых действий администрации Буша, которая, вместо того, чтобы сосредоточить усилия на дальнейшей борьбе с «Аль-Каидой», приняла решение о вторжении в Ирак, выступила с угрозами применить военную силу по отношению к другим странам. Это, по её мнению, обернулось «непредвиденными и весьма плачевными последствиями» для интересов США: «Беда в том, что президент Буш изменил первоначальную постановку вопроса. Он уже не просто требует бороться с «Аль-Каидой», а требует теперь и бороться с «Аль-Каидой», и поддержать вторжение в арабскую страну, и одобрить доктрину превентивного удара – все в едином пакете. Перед лицом такого выбора многие стойкие противники «Аль-Каиды» все же пришли к заключению, что с Америкой им не по пути. Точно так же некоторые иракцы дают понять, что они находятся в оппозиции и к Саддаму, и к тому, кто освободил их от его диктата»⁴⁵. Аналогичную оценку высказал и известный американский политолог Зб. Бжезинский: «Парадокс: Америка находится в зените своего могущества, а ее геополитические позиции – на очень низком уровне. Доверие к нам падает, стена отчуждения вокруг нас растет. Мы лишились поддержки даже ближайших союзников… Кризис доверия к США вызван страхом перед ними. Страхом перед страной, которая сама насаждает страх и которую периодически охватывают приступы паники. Настала пора честно спросить себя: можно ли в принципе нести бремя глобального лидерства на основе философии страха? Можно ли заручиться мировой поддержкой, в том числе со стороны старых друзей, используя принцип «кто не с Америкой – тот против нее?».

Прежде всего, стала очевидной ограниченность военной силы как инструмента противодействия терроризму. Профессор Гарвардского университета Дж. Най-мл. отмечал, что все высокоточные бомбовые удары в Афганистане, хотя и помогли свергнуть правительство талибов, уничтожили лишь малую часть сети «Аль-Каиды», которая сохранила свои ячейки примерно в шестидесяти государствах. «Частичный характер достигнутого в Афганистане успеха, – писал Дж. Най, – не доказывает правоту “новых унилатералистов”; он, скорее, лишь подчеркивает дальнейшую необходимость международного сотрудничества. Лучшим ответом транснациональным террористическим сетям будет создание сети сотрудничающих государственных ведомств»⁴⁶.

Многие демократы вообще поставили под вопрос целесообразность войны против Ирака, полагая, что можно было бы ограничиться традиционной политикой «сдерживания», взаимодействием с ООН, союзниками, умеренными арабскими режимами. По их мнению, если бы у власти был А. Гор, то он мог бы сделать иные выводы из разведданных о деятельности иракского режима и решить, что война с Ираком, хотя и допустима, но не являлась в краткосрочной перспективе основным средством обеспечения безопасности США.

Дж. Керри, как и ряд его коллег-демократов, в принципе не исключал возможности, если этого потребуют обстоятельства, использования военной силы в целях разоружения Ирака и свержения опасного режима С. Хусейна. Однако за несколько месяцев до начала военной акции против Ирака Дж. Керри энергично настаивал на необходимости самых активных дипломатических усилий по созданию по возможности самой широкой международной коалиции, которая могла бы помочь Америке решить исключительно сложные проблемы послевоенного устройства страны: «Нам следует обратить особое внимание на то, чтобы не выступать в одиночку (если, конечно, обстановка позволит поступить таким образом). Сложности и издержки послевоенного урегулирования в Ираке будут куда меньшими, если оно будет достигаться с участием ООН».

Об этом же писали многие политики и эксперты близкие к демократам. Так, Л. Корб, бывший заместитель министра обороны США, говорил следующее: «Для того, чтобы расправиться с террористами, которые угрожают США, эта война была не нужна. И в долгосрочном плане она может лишь навредить национальной безопасности Америки. Мы зарядили энергией организации типа «Аль-Каиды», которые будут планировать новые чудовищные акции против нас и наших друзей… Количество жертв с нашей стороны уже перекрыло все плюсы этой войны. Конечно, все согласны: миру стало лучше оттого, что Саддам свергнут. Но главный вопрос, который стоит перед нами, – какова конечная цена его свержения? Если бы мы знали, что за первый год войны погибнет 600 наших солдат и офицеров, а 3 тысячи будут ранены, американцы, может быть, и не поддержали бы эту войну»⁴⁷.

Дж. Керри, характеризуя ситуацию с Ираком, заявил: «Теперь мы видим, что администрация начала войну, не имея продуманного плана обеспечения мира. Пришло время осознать эту истину и изменить курс, т.е. обеспечить поддержку послевоенного устройства Ирака мировым сообществом для блага нашей страны, сохранения позиций Америки в мире, но, прежде всего, для блага наших людей в военной форме»⁴⁸.

Критиков политики Дж. Буша в Демократической партии весьма беспокоило и то, что в случае возникновения серьезного кризиса в другом регионе мира, у Соединенных Штатов попросту не будет достаточного количества боеспособных сил для вмешательства, если они сочтут это целесообразным: «Единственное решение для администрации Дж. Буша – отмечалось во влиятельной газете «Интернэшнл гералд трибюн», – состоит в том, чтобы вернуться к разумной внешней политике, начав с выработки более кооперационного и менее разрушительного подхода к отношениям с союзниками в Европе, которые могли бы облегчить Америке ее военное бремя»⁴⁹.
«Стратегия партнерства» – подновленный вариант
внешнеполитического курса республиканцев

В ходе предвыборной борьбы президент Дж. Буш, помощник президента США по национальной безопасности К. Райс, государственный секретарь К. Пауэлл концентрировали внимание на тех направлениях внешней политики администрации, которые могли быть скорректированы в будущем с целью создания более позитивного образа США в глазах американской и мировой общественности.

Во-первых, главным приоритетом во внешней политике по-прежнему объявлялось противодействие международному терроризму и расползанию ОМУ, что, как напомнил К. Пауэлл, продолжает оставаться «самой большой опасностью для жизни американцев»⁵⁰. Президент Дж. Буш, уточняя подход администрации, делал упор на то, что в действительности речь идет именно о войне с терроризмом, которую США твердо намерены выиграть: «После хаоса и ужасов 11 сентября недостаточно бороться с нашими врагами с помощью юридических документов. Террористы и их сторонники объявили войну Соединенным Штатам, и они получили ту войну, к которой стремились». Подчеркивая, что Америка занимает наступательную позицию в войне с террором, президент, тем не менее, напомнил американцам, что эта война далека от завершения и будет достаточно длительной: «Самая большая наша ответственность – активная защита американского народа. Со времен событий 11 сентября 2001 года прошло 28 месяцев, т.е. более двух лет без новых атак на американской территории. Это порождает ощущение, что опасность осталась позади. Такие настроения понятны, комфортны, но ошибочны… Террористы продолжают плести заговоры против Америки и цивилизованного мира. Но благодаря нашей решимости и мужеству эта опасность будет устранена»⁵¹.

Во-вторых, республиканская администрация, не собираясь отказываться от концепции превентивных ударов, стремилась преподнести ее в более взвешенной форме. В своей статье «Стратегия партнерства» К. Пауэлл попытался обосновать необходимость сохранения концепции следующими аргументами: противники США должны чувствовать, что они сталкиваются с большой опасностью. Поддержание определенного уровня нервозности среди групп террористов усиливает вероятность того, что они могут свернуть свою активность или совершат ошибки, в результате чего могут быть схвачены. Также надо дать понять тем государствам, которые сочувствуют терроризму – не в силу идеологических причин, а в силу прагматических стремлений извлечь из этого определенную выгоду, – что они могут заплатить за это большую цену. И, наконец, госсекретарь сделал акцент на том, что не следует преувеличивать масштабы превентивных действий во внешней политике, а тем более говорить об их основополагающей роли в стратегии США в целом: «Превентивные удары применимы только в случае угроз со стороны террористических групп, а не государств, которых нельзя сдержать. Они никогда не предназначались в качестве замены «сдерживанию», а выступали только в роли дополнения к нему». И уж совсем ничего общего, – уверял госсекретарь, – превентивные удары не имеют с ракетным шантажом времен холодной войны⁵².

В-третьих, и это, пожалуй, было самым важным – республиканцы сделали особый упор на то, что главным в их политике станет ориентация на партнерство, прежде всего с союзниками по НАТО, азиатскими союзниками, международными организациями, в том числе и с ООН. Признаки подобного рода корректировки уже начали проявляться в 2004 году США во взаимодействии с союзниками по НАТО и МАГАТЭ добились отказа Ливии от программы создания ОМУ, принудили Иран подписать специальный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия, в котором содержится обязательство этого государства продолжать работать над ядерными программами в сугубо мирных целях.

Дж. Буш отверг рекомендации некоторых «ястребов» в администрации применить военную силу против КНДР, более того, выразил намерение оформить соответствующее обязательство в двустороннем соглашении с этой страной. Соединенные Штаты предпочли решать ядерную проблему КНДР в формате «шестерки» (США, Китай, Россия, Япония, КНДР, Южная Корея). Такие шаги были призваны показать, что партнерство является ключевым элементом американской стратегии и не является попыткой переложить ответственность на других, а, наоборот, предусматривает взаимодействие с ними.

Однако заверения в стремлении к партнерству в значительной мере ослаблялись постоянным напоминанием о том, что США, если это потребуется, не колеблясь, пойдут на односторонние действия. «С самого начала, – утверждает президент Дж. Буш, – мы стремились обеспечить международную поддержку наших операций в Афганистане и Ираке, и нам в значительной мере удалось такую поддержку получить (что не вполне соответствует действительности. – П.П.). Тем не менее, существует разница между руководством коалицией, состоящей из множества государств, и уступками возражениям со стороны лишь некоторых из них. Америка никогда не будет спрашивать разрешения при решении вопросов обеспечения своей безопасности»⁵³.

В-четвертых, в заявлениях и выступлениях республиканских политиков стал чаще делаться упор на то, что окончание холодной войны, другие важнейшие перемены последних десятилетий открывают «эру сотрудничества» в международных отношениях. К. Пауэлл выделил ряд ключевых последствий таких перемен для внешней политики США в ХХI веке:

• 
  впервые со времен XVII века, когда стали появляться национальные государства, международное сообщество получило шанс построить мировой порядок, при котором великие державы будут мирно конкурировать, а не постоянно готовиться к войне. Сегодня крупные державы находятся в одной лодке;
  
• 
  международные отношения носят сегодня качественно новый характер, и надо бросить силы на решение общих проблем и тем самым добиться положительных результатов для всех. Одна из таких проблем – терроризм, и США мыслят борьбу с ним и победу над ним только в сотрудничестве с другими крупными странами. Нельзя допустить того, чтобы мир получил новую угрозу после исчезновения угрозы, исходившей от холодной войны. Победа дела свободы обернется в таком случае пустым звуком;
  
• 
  наличие общих интересов дает огромный шанс Америке построить нормальные отношения со всеми крупными мировыми державами одновременно. Конечно, с многими из них давно существуют дружественные отношения. При этом самые значительные из них находятся в рамках НАТО;
  
• 
  не сбылись предсказания, что с окончанием холодной войны НАТО исчезнет, а отношения с ЕС приобретут конфронтационный характер. НАТО не только выжила, но членство в ней и ее функции расширились. Что касается отношений США с Европейским Союзом, то никогда ранее повестка дня этих отношений не была столь широкой и значимой для обеих сторон – начиная от продвижения свободной торговли и кончая общими усилиями по предотвращению расползания ОМУ. У США есть разногласия с некоторыми из самых старых и наиболее ценных союзников по НАТО. Но это расхождения между друзьями. Трансатлантическое партнерство базируется столь прочно на основе общих интересов и ценностей, что ни вражда отдельных политиков, ни временные расхождения не могут его поколебать. У Америки есть новые и старые друзья в Европе. В конце концов, все они лучшие друзья, именно поэтому президент США и говорит о партнерстве, а не о полярности, когда заходит речь о Европе;
  
• 
  утверждается, что мир должен двигаться к многополярному миру, однако США с этим не согласны, и не потому, что отвергают конкуренцию и многообразие, а потому, что считают более мудрым работать над преодолением расхождений, нежели и дальше усиливать разногласия, акцентируя внимание на полюсах – всемогущих государствах, многие из которых разделяют общие ценности. Администрация по-прежнему намерена уделять первостепенное внимание отношениям с ведущими державами, особенно с теми, с которыми у США были трудности в прошлом, – Россией, Китаем, Индией.
  

Выступления кандидата на пост президента США от Демократической партии сенатора Дж. Керри, сошедших к дистанции его коллег (Г. Дина, У. Кларка и др.) не давали оснований полагать, что в них содержалась полновесная альтернатива республиканскому курсу. Тем не менее, налицо ряд отличий в подходах демократов к внешней политике, обеспечению национальной безопасности США. Их можно было бы свести к следующему:

1. Демократы убеждены: Америке необходимо более полно учитывать глубину и масштабы происшедших и происходящих в мире перемен, не ограничиваться констатацией всемогущества США, не переоценивать возможностей в одиночку решать сложнейшие международные проблемы. Дж. Керри заявлял: «Америка должна проводить принципиальную дипломатию, поддерживаемую несомненной военной мощью, опирающуюся на национальные интересы, а не на логику “игры с нулевой суммой” (логику политики силы), дипломатию, которая обязывает Америку руководить движением мира к свободе и процветанию. Необходимо взять на вооружение лозунг смелого прогрессивного интернационализма, в фокусе которого находятся не только неотложные и непосредственные вопросы, но подспудные опасности, которые могут усиливаться на протяжении лет и десятилетий, опасности, начинающиеся с отрицания демократии и кончающиеся разрушительными вооружениями, ужасной бедностью и эпидемиями. Эти опасности не являются только проблемами формирования международного порядка, но важнейшими проблемами нашей собственной национальной безопасности».

2. Соединенным Штатам необходимо более внимательно и тонко относиться к распределению мощи и влияния в мире. Оно стало сложнее, чем кажется на первый взгляд. Дж. Керри и разделяющие его взгляды политики и эксперты считают, что мировая политика превратилась в своего рода трехмерную шахматную игру, в которой можно победить, только играя одновременно и по вертикали, и по горизонтали. На верхнем уровне представлены классические военные аспекты отношений между государствами – здесь США, по всей вероятности, останутся единственной супердержавой в обозримой перспективе, и можно говорить об однополярности или гегемонии в традиционном смысле. А вот на среднем уровне, международной экономики, распределение мощи уже носит многополярный характер. США не могут добиться желаемых результатов ни в торговле, ни в сфере антимонопольного или финансового регулирования без согласия ЕС, Японии и других стран. Вряд ли к такому распределению сил применимо словосочетание «американская гегемония». Наконец, на нижнем уровне, на уровне транснациональных отношений, взаимодействие между государственными и негосударственными игроками характеризуется хаотичностью. Здесь абсолютно бессмысленно говорить об «однополярном мире» или «американской империи». А ведь именно эти вопросы сегодня стремительно вторгаются в мир большой политики. «Новые унилатералисты» почти полностью поглощены тем, что происходит на верхнем уровне, а именно решениями классических военных проблем. «Эти люди, – подчеркивает Дж. Най-мл., – принимают необходимое за достаточное; они – одномерные игроки в трехмерной игре. В долгосрочном плане их подход к реализации новой стратегии гарантирует поражение»⁵⁴.

3. И, наконец, демократы подчеркивают ограниченность использования американского превосходства для решения многих задач внешнеполитической стратегии США в нынешнем столетии. Проблема для Соединенных Штатов в ХХI веке состоит в том, что все происходящее в мире все больше и больше выходит из-под контроля даже самого сильного государства. Хотя США успешно применяют традиционное «жесткое давление», эти меры не вполне соответствуют переменам в мировой политике, вызванным глобализацией. Парадокс американского могущества заключается в том, что в мировой политике самое сильное со времен Древнего Рима государство лишено возможности в одиночку реализовывать свои наиболее значимые международные цели. Кроме того, США не хватает ни международных, ни внутренних возможностей для разрешения конфликтов внутри других сообществ, а также для контроля за транснациональными процессами, угрожающими американцам в их собственной стране. В решении многих сегодняшних ключевых проблем современности, таких как международная финансовая стабильность, наркоторговля, распространение болезней и, особенно, новый терроризм, невозможно добиться успеха с помощью одной лишь военной силы: её применение зачастую может причинить только вред. Учитывая это, США должны мобилизовать усилия международных коалиций для противодействия этим общим угрозам и вызовам. Обесценивая силу «мягкого давления» и роль международных институтов, коалиция «новых унилатералистов» лишает Соединенные Штаты нескольких наиболее важных инструментов реализации «Стратегии национальной безопасности», адекватной современным международным условиям. Если, подчеркивают политики-демократы, унилатералистам удастся продолжить этот курс, то США могут не пройти испытание историей, т.е. не сумеют использовать свою сверхдержавную мощь для защиты американских ценностей в неопределенном и непредсказуемом будущем.

4. Позиция демократов по вопросу борьбы с терроризмом отличается от республиканской. Они считают, что следовало уделить больше внимания, прежде всего, защите территории США, повысить роль разведывательных служб и Национальной гвардии. По их оценкам, Министерство внутренней безопасности неудовлетворительно выполняло свои функции. Демократы выступили за возрождение «жестких» (постоянно действующих) альянсов, против замены их «коалициями желающих», что предпочла делать администрация Буша. Политика Дж. Буша, сделавшего ставку на односторонность, привела к изоляции Америки от ее союзников и поставила под сомнение то, что было сделано всеми послевоенными американскими президентами, начиная с Ф. Рузвельта. Дж. Керри заявил, что необходимо не только возрождение старых альянсов в Европе и Азии, но и строительство нового глобального альянса для противодействия терроризму. Сделал акцент на том, что для успешной борьбы с терроризмом нужны не только силовые возможности, но и принятие мер социального характера, не в последнюю очередь по снижению масштабов бедности в развивающихся странах, по устранению источников терроризма, с тем, чтобы не допустить ситуации, при которой ядовитые корни терроризма могут вновь прорасти⁵⁵. Именно по инициативе сенатора Дж. Керри в 2002 году Конгрессом США был принят закон о значительном увеличении ассигнований на борьбу со СПИДом, туберкулезом и малярией и о разработке Соединенными Штатами пятилетнего плана борьбы со СПИДом в глобальном масштабе.

Представители Демократической партии высказывали мысли о том, что преувеличение опасности терроризма сопряжено с угрозой просмотреть другие, более серьезные, долгосрочные проблемы и риски для национальных интересов США в системе мировой политики, прежде всего, связанные с перспективами формирования новых центров мощи и влияния (Европа, Китай, Япония и др.), нарастания нестабильности в ряде регионов мира, особенно на Ближнем Востоке.

Дж. Керри высказался за активизацию усилий США по налаживанию многосторонних усилий в послевоенном урегулировании в Ираке – привлечение стран НАТО, расширение роли ООН, оговариваясь при этом, что для такого урегулирования нужен «некий разумный срок». «Победа в установлении мира в Ираке, – заявил Дж. Керри, – имеет для нас критическое значение, поскольку это окажет решающее воздействие на общий ход войны с терроризмом … Мы в буквальном смысле слова не можем допустить провала»⁵⁶.

5. В области безопасности кандидат от Демократической партии первостепенное значение отводил активизации усилий по предотвращению распространения ОМУ, обеспечению сохранности ядерных арсеналов. В частности, по его мнению, эта проблема не решена в России должным образом.

В процессе обсуждения осенью 2002 года в Сенате США Договора между РФ и США о сокращении стратегических наступательных потенциалов он внес поправку о целесообразности представления Белым домом ежегодных докладов Конгрессу о ходе выполнения Договора и о положении дел с ядерной безопасностью в РФ. Договор, по его мнению, несет с собой риски увеличения опасности похищения ядерных материалов в силу того, что предусматривает складирование тысяч боеголовок: «Если мы хотим укрепить безопасность Америки, а мы должны это сделать, необходимо добиваться большего, чем подписание косметических договоров, которые не ведут к уничтожению ядерного арсенала России»⁵⁷.

В статье «В Московском договоре полно брешей» Дж. Керри говорил о своих опасениях: «Наиболее слабой стороной договора является отказ от подхода рейгановской администрации “доверяй, но проверяй”. Администрация утверждает, что в порядке выполнения договора нет нужды, учитывая новые стратегические отношения с Россией. Это близорукая позиция. Проверка исполнения обязательств – это требование, которое позволит обеспечить американскую безопасность даже при самых неантагонистических отношениях. Главная же проблема с договором заключается в том, что он может создать дополнительные возможности для хищения ядерных материалов и деятельности террористов вследствие расширения российских ядерных арсеналов»⁵⁸.

Дж. Керри выступал против выхода США из Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний, справедливо полагая, что это породит сомнения у многих государств в искренности намерений Америки положить конец распространению ОМУ. Попадание же ОМУ в руки террористов представляет сегодня, по оценке сенатора, самую серьезную угрозу международной безопасности и заслуживает неотложных и глобальных мер.

6. Наконец, лидеры Демократической партии и близкие к ней политики и эксперты высказались за проведение серьезных национальных дебатов о новой глобальной роли США в XXI веке с учетом уроков американской войны в Ираке, в условиях обострения новых угроз и вызовов международной безопасности. При этом демократы придерживаются мнения, что если США будут согласовывать свои действия с другими странами, и прежде всего с союзниками, то они будут «сверхдержавой-плюс», а в противоположном случае – «сверхдержавой-минус».

7. Что касается американо-российских отношений, то эта тематика прямо в выступлениях кандидата-демократа не затрагивалась. Однако из общей тональности и содержания заявлений Дж. Керри и других политиков и экспертов следовало, что в случае победы демократов, нельзя было исключать усиления трений в отношениях США и России. Можно было ожидать изменения подхода США к борьбе с терроризмом и распространением ОМУ, что, скорее всего, привело бы к снижению роли России как партнера Соединенных Штатов в борьбе с этими угрозами, и ее действия могли бы трактоваться как один из источников подобных угроз, в частности, в сфере расползания ОМУ. Приход демократов к власти в США мог бы также усилить моралистский крен в политике Вашингтона, привести к усилению критики в адрес РФ за ее действия в Чечне, за «возрождение полицейского государства», за «экспансионизм» в отношении новых независимых государств и т.д.

Советник Дж. Керри по внешней политике М. Медиш высказал мнение, что президент-демократ, если бы он пришел к власти, вряд ли преподнес бы России больше приятных сюрпризов, чем Дж. Буш. Во время правления Буша, полагает он, «диалог между странами свелся только к обсуждению вопросов безопасности, стал неестественно узким». Он высказал убеждение в том, что если Буш останется президентом, такие вопросы, как война в Чечне, вновь займут большое место в повестке двухсторонних отношений: «Ведь она свидетельствует о многих болезнях в России. Это проблема отношений между различными этническими группами в России, это проблема Российской армии, это неспособность российских властей решать проблемы политическими методами»⁵⁹.

Администрация Дж. Буша с трудом отбивалась от критики своего курса в отношении России в американских СМИ, в Конгрессе США. В качестве контраргументов Белый дом заявлял, что становление демократии в России – это длительный исторический процесс, страна не может в одночасье избавиться от тяжелого груза своей истории. Но при этом высказывалась и озабоченность по поводу некоторых тенденций во внутриполитической жизни в России. В специально написанной для «Известий» статье «Партнерские отношения: работа продолжается» К. Пауэлл недвусмысленно подчеркнул, что «более прочное партнерство» между США и Россией будет зависеть от масштабов демократических преобразований в российском обществе⁶⁰.

Как и у демократов, отношения с Россией не заняли у республиканцев заметного места в предвыборных выступлениях и в платформе. Посол США в России А. Вершбоу сказал еще до начала активной избирательной кампании: «Я не думаю, что отношения с Россией будут стоять в центре внешнеполитических дебатов. У США есть гораздо более значимые и противоречивые, с точки зрения избирателей, проблемы: положение в Ираке и глобальная война с терроризмом. Кроме того, между Республиканской и Демократической партиями существует консенсус по тому, как следует строить отношения с Россией, каковы главные интересы США и каким должен быть подход. Никто из серьезных американских политиков не критикует то, как в целом развивались отношения с Россией за последние четыре года. Наоборот, все стремятся к большему партнерству с ней и одновременно призывают к способности решать такие в высшей степени сложные противоречивые вопросы, как ядерные программы Ирана и Северной Кореи, деятельность ближневосточного «Квартета» и так далее. То есть, по моему мнению, отношения с Россией не станут этаким «политическим футболом» между кандидатами на пост президента США. С другой стороны, – отмечал А. Вершбоу – многие российские наблюдатели совершают грубую ошибку, когда считают те заявления и мнения, которые высказывали К. Пауэлл, К. Райс и сам президент Буш о проблемах демократии в России, предвыборной риторикой, не имеющей к реальной политике никакого отношения. Наоборот, эти проблемы будут в российско-американских отношениях и после ноября сего года»⁶¹.