Названия станиц, производные от этнонимов

В Западном Закубанье, в еще большей степени, чем на Новой линии идет активное вливание местной, преимущественно адыгской, этнонимии в казачью топонимию. В целом это явление характерно для практически всех вновь осваемых Россией земель.

Так, например, Абадзехская станица свое название получила от названия адыгского племени абадзехи и была основана на реке Белой, на границе территорий абадзехов и мамхег⁹¹. По абхазо-абазинскому племени баг была названа станица Баговская⁹². Тот же характер носят названия станиц Баракаевской, названной по племени баракай, жившему в верховьях реки Губс⁹³, Махошевской, основанной на границе племенных территорий егерухай и махошей⁹⁴, Егерухаевской, Натухайской (Натухаевской) и Шапсугской, названных так в честь, соответсвенно, племен егерухай, натухайцев и шапсугов.

Несколько раз переименовывалась станица Бесленеевская. Она основана в 1861 году на реке Ходзь и первоначально была названа Ирисская по горе “Ирис” или “Ярыс”⁹⁵. В этом же году станица была переименована в станицу Промежуточную⁹⁶. Название это вполне “в духе военно-функционального обозначения многих других станиц”⁹⁷. Наконец, в 1863 году станица получила свое окончательное название Бесленеевская, в котором было увековечено племя бесленей.

Адыгское племя бжедухов дало название станице Бжедуховской. Бжедухи в свою очередь, как описывает это племя Ф.А.Щербина, делятся на хамышеевцев и черченеевцев⁹⁸. Он приводит старинную легенду о том, что “жанеевцы, соседи черченеевцев дали им пир, на котором у хозяев гостями украдена была чаша. Отсюда и дазвание бжедух, вор чаши, от слов “бжа” - чара, чаша и “дуг” - вор⁹⁹. Скорее всего это народная, вульгарная этимология этнонима, основанная лишь на случайном созвучии.
Названия казачьих станиц с адыгской основой, производные от местных особенностей.

В основе этой группы ойконимов могут лежать самые различные географические, геологические, биологические, даже археологические особенности.

Интересно в этом смысле название Келермесской станицы, ведущее свое происхождение от адыгейских слов къэлар (келер) “черемша” и мэз (мез) “лес”. “Черемшинный лес”¹⁰⁰. В данном случае в основе ойконима лежат ботанические особенности этой местности. Л.Я.Апостолов указывает также и неофициальное, народное название станицы - Каларнецкая¹⁰¹. Здесь налицо случай адаптации славянским населением станицы иноязычного в своей основе географического названия.

Названием своим Хадыженская станица обязана обилие археологических памятников (грунтовых могильников), ранее встречавшихся в большом количестве в окрестностях станицы. Этимологию слова Хъыдыжъы, от которого происходит ойконим переводят как “Долина древних могил” - из адыгейского хьадэ “труп”, “мертвец”, жъы “старый”, “древний”¹⁰². Однако К.Х.Меретуков предполагает, что данный топоним может происходить из личного имени Хъыды и слова жъы “большой” - “Большой Хъыды”¹⁰³.

Часто основой мемориального названия является какое-то реальное историческое событие, произошедшее в данной местности. В Закубанье ярчайшими примерами таких ойконимов можно назвать станицу Ханскую.

Станица Ханская основана в 1862 в местности, называемой Хъанхьабл (Ханхабль) - аул хана¹⁰⁴. Здесь, на берегу реки Белой, разбили свой стан в 1717 году крымские ханы Девлет-Гирей и Казы-Гирей, по приказу турецкого султана Мурада IV насаждавшие ислам среди адыгских племен¹⁰⁵. Здесь мы наблюдаем крымско-татарский след в казачьей топонимике.

Станица Прусская, основана в 1863 году и получила свое название “в честь Прусскаго принца, бывшаго по преданиям в районе этой станицы во время военных действий Кавказской армии при покорении горских племен Севернаго Кавказа”¹⁰⁶. Принц Альберт Прусский находился на русской службе и принимал участие в боевых действиях на Кавказе – немецкий след в славянской топонимии.

Имена известных русских полководцев сохранились в названиях Георгие-Афипской и Раевской станиц. Станица Георгие-Афипская была основана в 1865 году на реке Афипс (левый приток реки Кубань), на месте бывшего Георгие-Афипского укрепления, построенного в 1830 году и названного так в честь генерала-от-кавалерии Георгия Арсеньевича Емануеля¹⁰⁷. Вторая часть названия происходит от гидронима Афипс. “Ахуыпс” происходит от общеадыгского хуы/фы “белый” и псы “вода”¹⁰⁸. Г.А.Емануель по происхождению серб – сербский след в Кубанской топонимии.
Переименование закубанских станиц с адыгской топоосновой в 1867 году.

При изучении восточнославянской топонимии Закубанья особого внимания заслуживает вопрос о переименовании в 1867 году ряда станиц в Закубанье. До переименования четырнадцать закубанских станиц носили названия с адыгской топоосновой, в основном производные от местных гидронимов, после переименования названия станиц стали созвучны названиям русских городов. В русской армии воинские части традиционно носили названия городов. По названиям соответствующих полков, воевавших на Кавказе, станицы и получили названия.

Гипотеза о “полковом” происхождении названий станиц находит свое подтверждение у ряда авторов. Например, об этом пишет П.О.Кириллов на примере станицы Рязанской (бывшей Габукаевской)¹⁰⁹. Л.Г.Гулиева, в целом придерживаясь “полковой” версии, утверждает, что станицы получили свои названия, так как солдаты одноименных полков были поселены в этих станицах¹¹⁰. Действительно, некоторая часть отставных нижних чинов Кавказской армии была поселена на землях Закубанья, но, согласно архивным данным, их процент был не так велик - в своей основе заселение вновь образованных станиц было казачьим.

Следует выделить особую роль в переименовании закубанских станиц в 1867 году Наказного Атамана Кубанского казачьего войска графа Ф.Н.Сумарокова-Эльстона.

Во время проезда по новым закубанским станицам в мае 1867 года Главнокомандующий Кавказской армией Великий князь Михаил Николаевич “обратив внимание на название некоторых станиц, по какому-либо прежнему местному значению их, изволил выразить желание присвоить им другие наименования, более соответствующие Русскому населению”¹¹¹.

В первоначальном списке станиц, поданном на имя Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича 15 июня 1867 года, Наказный Атаман Кубанского казачьего войска граф Ф.Н.Сумароков-Эльстон сделал собственноручно “противу каждой предложенное изменение в наименовании”¹¹². Изменения названий станиц выглядели следующим образом: Андрюковская - Андреевская, Бесленеевская - Борисовская, Нижнефарская - Ярославская, Псефирская - Костромская, Егерухаевская - Тульская, Пшехская - Орловская, Габукаевская - Рязанская, Пшишская - Черниговская, Курджипская - Курская, Пчасская - Суздальская, Неберджаевская- Новомосковская, Псебедаховская - Троицкая, Хабльская - Холмская, Антхирская - Ахтырская, Псекупская - Саратовская, Чибийская - Пензенская, Супская - Калужская, Афипская - Смоленская¹¹³. Великий князь Михаил Николаевич внес в список свои коррективы: станицам Андрюковской, Бесленеевской, Курджипской и Неберджаевской было приказано оставить прежние названия¹¹⁴.

Окончательный вариант списка закубанских станиц Главнокомандующим Кавказской армией был представлен Александру II и “Государь Император, в 13-й день Сентября сего года... Высочайше повелеть соизволил: станицам Кубанского казачьего войска присвоить новые наименования”¹¹⁵. Таким образом, переименования 1867 года наглядно показали, что в целом кубанское казачество очень терпимо относилось к тому иноязычному топонимическому фону, который лег в основу казачьей топонимии и, несмотря на предложение властей, большинство станиц осталось с адыгской топоосновой.
Кампания по переименованию населенных пунктов Кубани 1909-1914 годов.

В ноябре 1909 года войсковой архивариус И.И.Кияшко в рапорте Наказному атаману Кубанского казачьего войска сообщает о “неопределенности и даже несообразности” названий некоторых станиц. На будущее он рекомендует: “давать новые названия, если не в честь особых подвигов казачьих, то хотя бы в честь наших атаманов-орлов, которые создали седую казачью славу и приобрели нам этот обильный и раздольный край”¹¹⁶.

При Войсковом штабе была создана специальная комиссия по переименованиям, которую возглавил начальник Войскового штаба генерал-майор А.И.Кияшко. Состав комиссии неизвестен, но очевидно, что кроме самого начальника Войскового штаба и, возможно, войскового архивариуса в нее входили старший адъютант Войскового штаба есаул Стринский и его помощник есаул Звягинцев. “В целях воспитания молодого поколения в духе великих предков, - пишет А.И.Кияшко в отзыве атаману Таманского отдела В.В.Мищенко, - а также в видах увековечения славных имен и событий из истории Кубанского казачьего войска... намечается переименование в исторические славные имена некоторых населенных пунктов в войске, из коих очень многим присвоены или ни на чем не основанные имена, или с добавлением “ново” названия станиц из выселенцев коих образовался хутор, или же наконец по названиям балок, речек и проч.”¹¹⁷.

Подобные отзывы рассылаются атаманам всех семи отделов Кубанской области, где приводились списки населенных пунктов “с ничего не выражающими названиями”, которые желательно заменить на другие, “более говорящие уму и сердцу казачьему имена”¹¹⁸.

К вышеупомянутым отзывам прилагался “Перечень исторических лиц и событий, имена и названия коих желательно увековечить в (название отдела) отделе”¹¹⁹.

Здесь для нас представляет интерес обращение организаторов этой кампании к запорожскому (украинскому) историческому наследию. В эти годы на карте Кубани появились такие названия станиц, увековечивающие исторические имена, как Бабычевская, Чепигинская, Хмельницкая. Обращение к родовым истокам Кубанского казачества можно считать появление таких названий как Атаманская, Днепровская, Запорожская.

В 1914 году волна переименований пошла на убыль, еще несколько единичных переименований было проведено в 1915 году. Причиной тому были как начавшаяся война, так и отъезд с Кубани главного инициатора и организатора переименований генерал-майора А.И.Кияшко, назначенного Наказным атаманом Забайкальского казачьего войска.

Война с Германией внесла свои мотивы в топонимию Кубани. Так, в июне 1915 года сбор выборных станицы Прусской Майкопского отдела, приняв во внимание, что станица названа так в честь принца Альберта Прусского, бывавшего в этих краях во время Кавказской войны¹²⁰, и что “Прусское королевство входит в состав Германской империи, которая объявила нам войну”, постановил: “признать такое явление нежелательным и просить Атамана Майкопского отдела возбудить ходатайство присвоить станице Прусской другое название, наименовав ее “Романовской” в память 300 летняго Царствования Дома Романовых”¹²¹.

Однако, поскольку в Кубанской области уже имелось казачье поселение с таким названием, - хутор Романовский, - Кубанское Областное Правление отклонило это ходатайство и предписало станичному сбору подыскать другое название. На сей раз в основу нового названия станичный сбор положил особенности местности: так как в окрестностях станицы “ни реки ни речушки не имеется”, станица Прусская была переименована в станицу Безводную¹²². Немецкое название, как нежелательное для местных жителей в период войны с Германией, было вычеркнуто из казачьей топонимии.
Резюме

В заключении можно сказать, что на формирование топонимии кубанского казачества иные народы и языки оказывали значительное влияние, как прямое так и косвенное.

Названия казачьих поселений (а позже и неказачьих славянских) зачастую получали названия от иноязычной гидронимии этой территории. На правобережье Кубани, а также в междуречье Кубани и Лабы, такой фоновой гидронимией была в основном тюркская гидронимия (станицы Бейсугская, Челбасская, Кирпильская, Куго-Ейская и т.д.). В Закубанье и на Черноморском побережье фоновой гидронимией являлась адыгская гидронимия (реки Псекупс, Афипс, Марта, Пшиш и т.д.).

Кроме того, на славянскую топонимию влияли названия гор и других элементов рельефа (оронимия), местных племен или других каких-то признаков, производных из языков проживавшего здесь ранее неславянского населения.

В мемориальной топонимии Кубани представлена целая галерея выдающихся деятелей – представителей различных этносов.

В рамках данного сообщения я лишь коснулся малой части топонимии Кубани. Здесь было вкратце сказано только о тех восточнославянских (казачьих) топонимах, в которых были аккумулированы сведения о различных этносах и их ярких представителях. В то же время, на территории Краснодарского края существует большое количество неказачьих поселений со своей топонимией: русские, украинские, адыгейские, армянские, греческие, немецкие, чешские, даже латышские и эстонские. Этот топонимический пласт еще ждет серьезного научного исследования.