А. В КОЧЕВЫХ И ПОЛУКОЧЕВЫХ РАЙОНАХ ТУРКЕСТАНА

Вся территория Туркестана, без Хивы и Бухары, равняется 1.460.700 кв. верст или 152,3 млн. десятин. Из всей этой площади, пригодной в настоящее время для хозяйственных целей и эксплуатации земли приходится лишь только 48,6%.

На этих 48,6% площади края жило, по довоенным, приблизительно 7 1/2 млн. чел., каковое количество после гражданской войны и революции несколько сократилось, В составе все обрабатываемой к 1915 году для сельскохозяйственных целей площади в 3,3 млн. десятин на искусственно орошаемую приходилось 2.635.389 или 78%. Отсюда видно, что 3/4 всей экономики Туркестана зависит от воды.

Экономически крепче и господствуют те слои населения, которые обладают орошаемой, почти единственной годной к земледельческой культуре, землей.

И вот, с точки зрения распределения земель, русское переселенческое крестянство к 1916 году обладало большей частью поливной земли и являлось господствовавшей частью населения. Вышеуказанное положение подтверждается следующими фактическими данными.

К 1916 году в распоряжении русских поселков и станиц количеством до 941 селений в Туркестане числилось 1.900.000 десятин (57,6% обрабатываемой земли), т.е. на каждого живущего в Туркестане русского приходилось З, 17 десятин обрабатываемой земли, а на каждого коренного жителя (узбека, киргиза, таджика и туркмена) приходилось только 0,21 дес. Таким образом, при остром безземелии, вообще 94% коренного населения владели только 42,4% всей обрабатываемой площади, а остальные приходились на русских переселенцев. Конечно, царская власть предполагала продолжать дальше изъятие земель, совершенно не интересуясь тем, как в конце концов, после изъятия земли, - этой основной базы существования туземного населения, - последнее будет существовать. К этому грозному вопросу царская администрация относилась совершенно безразлично, а внутренне желала наоборот поставить туземное население постепенно в такие рамки экономического и политического развития, чтобы свести его на нет. В докладной записке того же главноуправляющего Землеустройством и Земледелием по поездке в Туркестан в 1912 году, мы имеем вывод относительно дальнейшей возможности изъятия излишков из ведения туземного населения Туркестана помимо того количества земель, которое уже изъято было до 1912 года. Он по всему краю устанавливает излишек в 26 млн. десятин. Он также находит земельные излишки (так. наз. "ватные") и в хлопковых оседлых районах, считая эти излишки по одному Андижанскому уезду в 400.000 десятин. Вначале переселенцы, не веря в богатые посевы (рассчитанные на атмосферную влагу), захватывали главным образом, поливные земли у туземцев. Душевой надел по существовавшему тогда положению для переселенца определялся в 30 дес., переселенцы освобождались на 15 лет от подати и повинностей, в том числе и рекрутской. Впоследствии душевой надел снижен был до 10 десятин.

Переходя к характеристике и сравнению экономического состояния киргиз и русских переселенцев, приходится отметить следующие факты.

По Сыр-Дарьинской области, по данным обследования М.А.Скрыплева по 18 поселкам, обследованным в 1916 г. на одно хозяйство приходилось всей удобной земли - 47,96 деся­тин, в том числе поливной - 9,40 дес. Из 1.176 наличных хозяйств в русских селениях Чимкентского уезда прибегало к аренде земель 768 хозяйств, т.е. 65,3% общего числа. Причем из всей этой аренды на долю аренды у киргиз приходится 87,4% всей пашни и 73,9% всего покоса.

Крестьянские поселки Чимкентского уезда прибегали к аренде, главным образом, не потому, что у них ощущался недостаток в земельной площади, а потому, что арендовать за бесценок земли у киргиз было выгоднее, притом земли были целинные, тогда как на своих уже паханых землях требовалась более тщательная обработка. Поэтому крестьяне, не интересуясь улучшением обработки своей земли, искали каждый год путем аренды целинные земли, что указывает на хишническую постановку крестянского хозяйства. С другой стороны, в аренду сдавали земли, иногда вынуждаемые недостатком средств и отсутствием земледельческих орудий. Причем имущие элементы киргиз частенько сдавали земли за счет киргизской бедноты в целях наживы, ибо киргизский бедняк не всегда мог найти защиту перед судом или администрацией (киргизской или русской).

По числу скота (рабочего и племенного) по тем же поселкам Чимкентского уезда на один двор приходилось (в переводе на единицу крупного скота) -11,5 голов скота. Меньше всего скота держали крестьяне в Петропавловском поселке (7,4 голов на двор) и больше всего в Дорофеевке (16,5 голов на двор).

В.Н.Юферов, обследовавший ряд поселков Ташкентского уезда, подтверждает стремления переселенцев захватить, гл. образом, поливные земли, и приводит следующие данные о размерах наделов переселенцев. Так, в поселке Константиновском - 38,1 дес, в Черняевском - 60,0 дес. и в Кауфмановском - 31,0 дес. на двор. Оба автора указывают на значительный процент найма переселенцами киргизских батраков.

Колонизационная деятельность царской России, как мы уже видели из перечисленных вначале цифровых итогов распределения земель в 1915 году, больше всего проявилась в Семиреченской (Джетысуйской) области. Эта область, по своему, сравнительно умеренному климату и некоторому сходству качеств почвенного покроя ее территории с губерниями южной части России, а также вследствие заселенности переселенцами-казаками (игравшими роль военно-охранной силы царской администрации), естественно, привлекла внимание переселенцев-крестьян в первую очередь. С другой стороны, указанная область по своему населению, являлась типично киргизской, в ней рельефнее всего выражены особенности жизни киргизского населения, его хозяйственного уклада и быта. В связи с ожесточенностью восстания киргиз в Семиреченской области в 1916 гогду это делает особенно интересным изучение восстания в этой области.

Мы уже сказали, сколько было изъято земли у киргиз в Семиреченской области и как эта земля была распределена, но необходимо привести еще ряд данных, анализирующих внутренние взаимоотношения отдельных социально-экономических групп как в среде крестьянского казачьего, так и киргизского населения области.

По данным статистики 1901 года, 84,4% населения области приходилось на киргиз - аборигенов страны; после киргиз вторыми по численности идут переселенцы казаки и крестьяне, третье место занимают оседлые туземцы, главным образом, тарачинцы и дунганы, прибывшие из пределов Китая ввиду притеснения китайских властей еще в 80-х гг. первыми переселенцами Семиреченской области были, главным образом, казаки из Сибирского казачьего войска, водворенные в области еще в 1847 г. Крестьяне переселенцы начали водворяться в области с 1868 года по инициативе первого губернатора в области Г.А.Колпаковского, открыто ставившего цель (как он выражался) «обрусение области и развитие в ней хозяйства». Казаки, как ранее поселенные и долженствующие играть роль военной охраны, наделены были лучшей землей и в большем размере, эксплуатацию земли они вели чисто хищническим путем. Об этом вынуждены были открыто свидетельствовать видные чины самой царской власти. Об этом же говорит и В.И.Масальский ("Туркестанский край", стр.321), указывая, что принудительно поселенные казаки состояли и за худших элементов, им отводились даже орошенные и обработанные земли киргиз, чем создавались основания к острым трениям; казаки быстро запускали эти участки, прибегали к эксплуатации киргиз, хищнически вырубали леса. В Семиреченской области, согласно отчета А. О. Шкапского (за 1904 год) на одну душу приходилось в среднем: у казаков - 51,6 дес. крестьяне имели на двор - 32, 4 дес. а таранчинцы и дунгане - 12,8 дес на двор.

В последующем переселенческие органы стали предпочтительнее относиться к крестьянским переселенцам, чем к казачеству. Упомянутый Трегубов (в отчете своем о поездке в Семиречье), указывая, что 17.000 казаков обладают лучшими землями в размере 585.000 дес. и претендуют на прирезки еще 250.000 дес., отрицательно отзывается об этих льготах казачеству.

Но как мы видели из характеристики ведения хозяйства (хищнического) казаками, определять мощность хозяйства только по размерам землевладения не приходится, а нужно привести размер запашек. Размер запашек в среднем у отдельных групп населения складывается следующим образом (по О. А. Шкапскому): у казаков на один двор приходится запашек - 6,1 дес., у крестьян на один двор 9, 9 дес., у таранчей и 1 дунган - 3,8 дес., а у киргиз -1,4 дес.; крупного скота на один двор получается, у казаков - 8, 8, у крестьян - 17, 9 у таранчей и дунган - 4,1 и у киргиз 12,4 (из расчета за голову крупного скота - 10 голов мелкого по отчету К.П.Кауфмана, относящемуся еще к 1870 годам).

К 1902 году уже О. А. Шкапский установил уменьшение количества скота на одну кибитку и увеличение площади посевов у киргиз Семиреченской области, несмотря на систематическое отнятие у них земель, переселенческим управлениям. Так, по данным обзоров Семиреченской области киргизами в 1882 году было производено посевов 65.459 четвертей, а в 1902 году цифра эта возросла до 233.514.

Сравнивая размеры наделов переселенцев в Сыр-Дарьинской и Семиреченских областях, Шкапский в своем отчете (стр. 54-55) приходит к заключению, что в Семиреченской об­ласти на один двор в среднем приходилось ко времени его обследования земли удобной - 29,7 дес., запашек 10, 5 дес. и скота (с переводом мелкого на крупный из расчета 5 голов мелкого за голову крупного) - 18,3. В Сыр-Дарьинской области приходилось на один двор в среднем земель орошаемых и богарных, конечно, меньше, как об этом мы уже говорили в отношении Сыр-Дарьинской области. Приводя эти данные, Шкапский пишет: «Если при наличности таких условий А. А. Ка­уфман признает положение русских поселков Ташкентского Аулиэ-Атинского района весьма удовлетворительным, если не сказать блестящим, то положение Семиреченских крестьян должно быть названо выше блестящего.

В Семиреченской области характерным моментом являлись вопросы об аренде земель и о самовольных захватах пересе­ленцами - самовольцами. Помимо надельной земли, крестьяне еще занимались арендой земель у киргизов, опять-таки по тем же соображениям, которые мы указали по Сыр-Дарьинской области. Вот некоторые данные: по трем уездам Семиречья арендованной площади посевов в среднем на двор приходилось 3,3 десятины, казаки арендовали также не меньше. Между прочим, Шкапский следующим образом объясняет, почему крестьяне и казаки прибегают к аренде: "крестьяне, ведя экстенсивное хозяйство, выпахали свои надельные земли, которые зарастают овсюком, осотом и другими травами.

Благодаря этому и существует значительный спрос на землю, который и удовлетворяется арендой земель у киргиз и казаков».

Согласно статьи 126 Степного положения, киргизам предо­ставлялось право сдавать в аренду принадлежавшие им земли лицам русского происхождения, но право это было ограничено: право давалось съездом волостных выборных, по приговору которых, утвержденному Областным Правлением, и могли сдаваться в аренду земли из числа зимовых стойбищ сроком до 30 лет, причем в приговорах должны были указываются общественные надобности, на удовлетворение которых поступает арендная плата. Но это законоположение сплошь и рядом потом нарушалось, даже при умышленном поощрении самой местной администрации. Киргизская администрация, состоящая, главным образом, из имущих элементов (баи, манаты, волостные старшины и другие), известные среди киргиз под именем "аткамнеров", от имени фиктивных съездов и приговоров общества сдавала земли в аренду, отдавая меньшую долю арендной суммы непосредственно лицам, у которых бралась в аренду земля, остальная же часть оставалась у влиятельных людей и называлась "темным расходом".

Имея в хозяйстве одну лошадь и пять баранов, киргизами приходилось, кроме казенного кибиточного налога в 4 рубля платить на различные потребности и на манапов еще рублей 20, что им совершенно было непосильно. Фактически владель­цами земель являлись богачи, эксплуатировавшие эту бедноту. Верхушка киргизских эксплуататорских слоев находилась в самом тесном союзе и "тамырстве" (дружество) с русской администрацией и переселенческим кулачеством, на предмет совместного ограбления киргизской бедноты.

Вот общая картина распределения земель и взаимоотношение переселенцев с киргизским населением в Семиречье. При этой колонизаторской политике царизма в Семиречье обогащались русские администраторы, переселенческие кулаки и их прихвостни - киргизские волостные старшины и баи.

Тут, если принять во внимание, что от 23 до 50% в среднем (максимум до 98%) всех переселенческих хозяйств пользовались наемным трудом, а казаки держали постоянно 1-3 батраков и сезонно от 3-15 батраков, крестьяне - немного меньше, что киргизские баи и манапы также прибегали к наемному труду, а нанимавшимися являлись, главными образом, киргизекая беднота, постепенно лишавшаяся земли, не имевшая почти скота, то приходится придти к заключению, что в Джетысу создалась большая безземельная киргизская батрацкая армия.

Заканчивая этот общий обзор и характеристику результатов колонизаторской политики царизма в кочевых и полукочевых районах Туркестана, нам необходимо попутно рассмотреть причины и другого характера, помимо земельной политики. Тут на первом месте стоит водный вопрос. Большинство земель в Сыр-Дарьинской и Джетысуйской областях, особенно в первой, считаются удобными к обработке при искусственном орошении. Поэтому, как мы указывали в самом начале, господствующее положение в экономике данного района занимали те группы населения, которые не только захватили большинство удобных земель, но захватили главные оросительные системы.

В Сыр-Дарьинской области в местностях, где расположены переселенческие поселки, они играли, несомненно, господствующую роль а распределении воды и пользования ею. Так же обстояли и вопросы водопользования в Семиреченской обла­сти. Вода служила, как и земля, орудием эксплуатации одних, категорий населения другими, В указанных двух областях, хотя особо установленных государством, законов не существовало по водопользованию, тем не менее в каждой местности имелись свои порядки распределения воды и имелась специальная водная администрация в лице "арык аксакалов" (водных старшин) и "мирабов". Последние назначались администрацией и всегда служили интересам баев и кулачества. Арык аксакалы и мирабы являлись частью царской администрации, особо отличившейся своим "обирательством". Кто давал "взятку" или "подарок", тому и принадлежала вода.

Мало того, русские переселенцы при самовольных захватах земель или даже "законных отводах" всегда старались обосноваться в головках оросительных каналов или в местах, удобных по захвату воды. Так, например, захватнический поселок Байтык-Павловск в Пишпекском уезде обосновался в горной речке, из которой внизу питалось десятка два киргизских волостей, судьбы посевов которых частенька зависели оттого, пожелают или не пожелают байтык-павловцы "отпустить" воду.

Другим орудием угнетения беднейших кочевников являлся самовольный захват и кошение лугов и даже клеверников переселенцами или потрава скотом последних и самовольное вспахивание целинных земель у киргиз под предлогом, что последние якобы «все равно не могут их вспахать и использовать». Соседними поселками захватывались также скотопрогонные дороги и проходы, которые............................

других случаев и путей угнетения и наживы за счет слабых кочевников.

Из них…

(в первоисточнике несколько строк оказались утерянными) …………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
ра, налоги со скота, сборы на разные административные нужды, разные "принудительные пожертвования" как-то: сборы деньгами и скотом в пользу русской армии, "боровшейся за отечество" на фронтах; при каждом сборе делались "надбавки" киргизской волостной аульной администрацией в свою пользу; в тех или других случаях необходимо было "ублажать" баранами или деньгами отдельных приезжающих чинов администрации или "аткамнеров", - все это вырастало, конечно, в огромную сумму, которую фактически киргизский бедняк не в состоянии был выплачивать ежегодно, а если выплачивал, то ему приходилось распродавать свое имущество.

Ничего в степи не делалось без "взятки", Так, например, чиновники переселенческого управления, не ограничиваясь тем, что отнимали земли у киргиз, грабили их, покрывая всякие расходы по работе переселенческого управления сборами с тех же киргиз. Искать"правду"киргизским беднякам и вообще рядовым туземцам было негде. Киргизская администрация: баи, бии, волостные и старшины работали в контакте с приставами и уездными начальниками.

Следствием этой колонизаторской политики царизма явилась постепенная убыль туземного населения. За период 1902-1913 годов киргизское население сократилось приблизительно на 8-9%, произошло также уменьшение тарачинцев и дунган, зато количество переселенцев возросло более чем на 10%, ……………

(в первоисточнике несколько строк оказались утерянными) …………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………………………

ным образом, рабочим элементом, объяснялось не только общим гнетом царской администрацив виде невыноси……………………………………………………………

(в первоисточнике несколько строк оказались утерянными) …………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………………………

рабочими и бедняками …………………………………… сматривались как союзники царской администрации. Шейхантаурская часть старого города, например, как более зажиточная и торговая, более связанная с русской администрацией выступила против Кукчинской и Сибзарской частей.

В Ташкентском уезде в Той-Тюбинской и Китай-Тюбинской волостях восстание туземцев обусловливалось теми причинами, на которые мы указываем ниже в отношении оседлых районов Туркестана.

В остальных уездах Сыр-Дарьинской области; особенно в Аулиэ-Атинском уезде, где резче всего проявились действия повстанцев, выступление туземцев было вызвано именно земельной колонизацией, административными поборами и другими видами угнетения, которые мы привели для кочевых и полукочевых районов.

Все сказанное о причинах восстания в кочевых и полукочевых районах Туркестана еще более относится к Джетысуйской области, которая была охвачена почти сплошь восстанием, причем по размерам восстания и жестокости подавления Джетысуйская область стоит на первом месте Джетысуйской же области тяжелее всего отразились результаты поражений восстания в последующие годы.

До завоевания Туркестана в жизни туземного населения господствовали патриархально-феодальные распорядки. Хозяйство Туркестана, преимущественно натурального характера, приспособлено было в своем производстве к нуждам лишь внутренних потребностей. За отсутствием путей сообщения, благодаря своей замкнутости, Туркестан не мог тогда вступить в более или менее серьезную экономическую связь с внешними странами.

Однако еще до прихода русской власти в оседлых районах Туркестана натуральное хозяйство было уже накануне кризиса, прежде всего в виду перенаселенности территории. Так, например, по Ферганской области по переписи 1887 года было 1.572.200 душ населения, в распоряжении которого находилось около 860.000 дес. поливной земли и 260.000 дес. богарной. На душу населения приходилось, таким образом, около 0,55 дес. поливной земли и 0,17 дес. богарной. Около третьей части поливных земель и половины богарных оставалось под паром, что обычно практикуется в натуральном хозяйстве с посевами зерновых хлебов, Хозяйство в Фергане на душу могло получить не более 20 пудов хлеба, которым нужно было удовлетворять потребительские и призводительные нужды. В этих условиях население долго существовать не могло, и какой-то выход должен был найтись. Этим выходом явилась культура хлопчатника.

Патриархально-феодальный уклад жизни с соответствующей системой феодального управления, совершенная неразвитость крупных предприятий в городах, носивших в свою очередь полуземледельческий характер, чисто аграрный уклад вообще всего хозяйства с неразвитой монетной системой, средневековым цеховым ремесленничеством и натурально-меновой торговлей с соседями должен был в корне измениться с приходом русской власти и внедрением российского капитала в хозяйственную жизнь оседлых районов Туркестана.

В этом смысле главную роль сыграла прежде всего постройка железных дорог: Средне-Азиатской (1881-1899 гг.), явившейся первым звеном, соединяющим Туркестан с российско-кавказским рынком, Оренбурго-Ташкентской жел.дор. (1906 г.), связавшей Туркестан кратчайшим путем с Средне-Волжскими и Оренбургско-Тургайскими хлебными районами, открывших доступ на Туркестанский рынок западно-сибирскому хлебу.

Приток дешевых предметов фабрично-заводского производств из России нанес сокрушительный удар кустарной промышленности туземного населения Туркестана. Огромная масса малоимущих и пролетарских элементов в виду земельной тесноты, находившая заработок в кустарном производстве, сразу попадает в бедственное положение, не выдерживая конкуренции фабричных продуктов, разоряется, увеличивая собою армию безработных. Дотоле спокойная жизнь населения была к тому же нарушена вздорожанием продуктов потребления. Рост цен характеризуют, например, такие данные:

В 1885 году стоил ячмень - 20 коп., а в 1911 году 1 р. 20 к.

В 1885 году стоила люцерна -16 коп., 1911 году 0 р.60 к.

А в 1915 году, например, средняя годовая цена на пшеничную муку исчислялась в Ферганской области в 2 руб. 51 коп, в Самаркандской - 1 руб. 79 коп., в Закаспийской - 1 руб. 72 коп., в Сыр-Дарьинской - 1 руб. 47 коп. Заработная же плата за это время, хотя увеличилась, но не могла угнаться за вздорожанием жизни.

В связи с усилением торговых сношений с метрополией основой развития всей хозяйственной жизни в дальнейшем в оседлых районах становится хлопководство. В условиях земельной тесноты, неимоверного вздорожания продуктов потребления, хлопок, как более интенсивная и более трудоемкая культура, сразу приковывает к себе в дальнейшем интересы дехканина-земледельца. Площадь хлопка растет со сказочной быстротой за счет зерновых культур. Вот ряд характерных цифр роста посевов хлопка.

Площадь посевов хлопка с 1907 года по 1915 год по всему Туркестану увеличилась на 59%. а с 1888 по 1913 год это увеличение выражалось:
по Ферганской области с 24.670 дес. до 274.900 дес. - 700%

по Самаркандской области с 7.980 дес. до 31.860 дес. - 298%

по Сыр-Дарьинской области с 25.841 дес. до 62.690 дес. - 139%
В 1915 году в большинстве волостей Ферганской области посевы хлопка занимали 95% всей площади поливной культуры, а в 1916 году в этой области из всей поливной площади в 878.000 дес. под хлопком было 378.870 дес. - 43%, таким образом в Ферганской области хлопок превращался почти в монопольную культуру.

Одновременно с ростом хлопководства развивается и обрабатывающая хлопковая промышленность, В довоенное время в Туркестане уже насчитывалось около 233 хлопкоочистительных (водяных и паровых) заводов, распределявшихся следующим образом: в Ферганской области - 141, в Сыр-Дарьинской - 45, в Самаркандской - 28, в Закаспийской - 14, в Бухаре - 2 и в Хиве - 3, на которых работали свыше 700 джинов (представляющих ящик с вращающимися круглыми пилами для захвата волокна и отделения от семян) с более чем 40 пилами и около 200 гидравлических винтовых прессов. Эти заводы имели до 8.000 рабочих с производительностью около 30% млн. рублей.

Наибольший размер площади посева хлопка достигли в 1916 году, когда эта площадь равнялась 533.661 дес из 1.870.018 всей посевной площади края.

Наряду с постройкой железных дорог и увеличением ввоза хлеба, искусственному росту посевов хлопка способствовал также российский протекционизм хлопководству. Вначале российская текстильная промышленность зависела всецело в отношении хлопка от заграницы, и в первую очередь - от американского хлопка. Но тогда же еще было стремление освободиться от этой зависимости и развить свое отечественное хлопководство. Еще в 1894 году, после возвращения из поездки в Туркестанский край, бывший министр земледелия и государственных имуществ Ермолов в своем докладе говорил означении культуры хлопка "в наших Средне-Азиатских владениях" и о возможности для туркестанского хлопка не только соперничать на внутренних рынках с американским, но "со временем совершенно его вытеснить из употребления".

Америка производила тогда почти 87% мирового хлопка (мировое потребление хлопка в среднем для каждого из 1906-1908 гг. выражалось почти в 200 млн. пудов из которых Америка давала 174,88 млн. пудов). В 900 годах, когда была введена рублевая надбавка, пошлина на американский хлопок равнялась 40% стоимости хлопка (хлопок стоил 10 руб. а пошлина - 4 руб. 10 коп.).

Протекционизм, развивая хлопководство к выгоде российского капитализма, вынуждал туркестанское сельское хозяйство развиваться односторонне и поставил его в исключительную зависимость от потребностей российского рынка, ввозного хлеба и продуктов фабрично-заводского производства.

С первых же дней развития хлопководства в Туркестане начинают, как грибы, расти закупочные конторы московских купцов, установливается самая тесная связь с туземными баями и ростовщиками, предпринимателями и всякими лавочниками. Происходит бурная дифференциация классов в туземном обществе под воздействием российского торгового капитала, образовывается определенно туземный торговый класс в лице баев, торговцев, предпринимателей и даже элементов духовенства, которые сразу же начинают тоже предъявлять свои "национальные права на угнетение туземных трудящихся масс и вступают по этому пути в тесный союз с агентами российского торгового капитала.

Не ограничиваясь посредничеством туземных эксплуататорских элементов, российские фирмы, через своих пронырливых агентов-комиссионеров, быстро непосредственно проникают в кишлаки (деревни) и начинают захватывать в свои цепкие руки дехканские хозяйства.

Торговцы, баи и комиссионеры все глубже проникают в гущу туземного дехканства и беспощадно его эксплуатируют, наживая огромные богаства. Эта эксплуатация особенно развива­ется по линии кредита дехканских хозяйств разными фирмами и баями-ростовщиками. Отличительная черта хлопкового хозяйства заключалась в том, что оно требовало огромной затраты человеческого труда, а продукты его производства исключительно были приспособлены к сбыту на рынки. Дехканин ранее 8 месяцев не мог выручать денег за урожай, который можно было реализовать, и должен был прибегать все в большей и большей мере. Об этом пишет определенно и совещание инспекторов мелкого кредита в своем отчета: "Мелкий кредит в Туркестане" (стр. 111-112).

Дача задатков и вообще кредитование дехкан обставлено было довольно сложно и искусно. Фирмы и их представители прежде, чем давать задатки под хлопок, путем подарков волостным и "влиятельным" лицам устанавливали с ними тесную связь и через их посредство раздавали потом кредиты будущим бессменными должникам.

Армии комиссионеров и посредников, стараясь осветить хлопкового хозяина-кредитора с хорошей стороны, раздавали задатки и получали за это соответствующие комиссионные. Они на этом богатели и сами превращались через некоторое время в скупщиков хлопка, самостоятельно его очищали, получая название "чисточа". Последний уже неразрывно тесно связывался с жизнью хлопкороба-дехканина. Этот дехканин настолько зависел от "чисточа", что без него не мог обходиться даже в своей обыденной жизни. От одобрения зависела женитьба, купля лошадей, инвентаря и другие шаги дехканина.

Кредиты выдавались обыкновенно частями, с обусловленной неустойкой на случай несдачи урожая. Проценты, доходившие, например, за 9 месяцев до 12, высчитывались по векселям сейчас же выдаче сумм.

С. Г. Понятовский следующим образом описывает взаимоотношения между скупщиком и дехканином. "Как только стает весенний снежок, плантаторы отправляются к разным благодетелям за ссудой под будущий урожай; скупщики, надо им отдать справедливость, артистически умеют использовать безвыходное положение просителя, заставить его согласиться на невозможные или, вернее сказать, самые невозможные условия. Кончается обыкновенно тем, что плантатор получает ссуду, частью наличными деньгами, частью ситцем. Причем предупредительно ему объясняют, что ситец у него может купить такой-то, допустим, Муминбай, действительно, Муминбай покупает этот ситец, но ровно за полцены, и надо сказать, что Муминбай тоже хлопковых дел мастер и в свою очередь этим же ситцем снабжает своих клиентов и направляет для продажи его к первоисточнику. И в результате, после нескольких "оборотов капитала" ситец остается дома, а барыша получено в несколько раз более стоимости самого ситца. Кроме того, они же практикуют и выдачу пшеницы с надбавкой не меньше 25% против базарной цены. Приведя эту выдержку, А.П.Демидов в своем труде "Эконом. очерк хлопководства, хлопк. торговля и хлопк. промышленности Туркестана" пишет: Эта картина списана как бы буквально с деятельности весьма крупной фирмы в Фергане, где, как известно лично автору, отец выдавал мануфактуру, а сын через улицу покупал ее у должника. К кредитору дехкане шли не только ради одного желания сеять хлопок, но и в силу неумолимо тяжелых обстоятельств, которые гнали их к "благодетелям".

Приведем еще следующие места из книги того же Демидова (стр. 136-137):

"Как велики должны быть прибыли, если в сезон 1913-14 годов общая стоимость хлопка-сырца равнялась 132.695.558 руб., из которых на долю самих фирм выпало 85.412. 881 руб., а чисточам - 47.288.677 руб. В том же сезоне было роздано свыше 30 млн. руб. средняя стоимость сырца была 4 руб. 3 коп. Итак, только в четверти рыночной цены хлопок обеспечивался задатком. Это было вполне достаточно, чтобы весь хлопок попал в руки кредиторов по цене, не связанной законами спора и предложения, а в силу простого юридического акта.

"Не менее интересна картина задолженности отдельных видов хозяйств, которую можно видеть из цифр В.И.Юферова. В четырех обследованных кишлаках задолженность хлопковым фирмам равнялась 98.896.5 руб., что составляет на один наличный двор 124.71 руб. Стоимость десятины орошенной земли в данном районе 500 рублей, а средняя величина задолженности, выпадающей на одну десятину, равна 76 руб. Откуда В. И. Юферов делает вывод, что 1/6 орошенных земель не принадлежит владельцам. Так, например, крупнейший чисточ Ферганской области, Мир-Камиль-Бай, погибший в 1917 году, владел многими лучшими хлопковыми землями Андижанского уезда. Проезжая по селам этого уезда, на 10 заданных вопросов: "чья - земля" можно было в 5 случаях получить ответ: "земля Мир-Камиль-Бая".

"Долговые обязательства, которые выдавались дехканами, были поразительными человеческими документами. Например, бралась ссуда в 100 руб., а вексель выдавался на 500 руб. В этих операциях пользовались весьма дозволенными и недозволенными примерами, чтобы закабалить дехкана. Дехкан не только не грамотен, больше того, он часто не знал русского языка. При исполнении доллговых обязательств за дехкана, обыкновенно, на векселе расписывалось посторонее лицо. При выдаче ссуд удерживались проценты. При покупке и доставке хлопка сама фирма производила расчеты по векселю. Хлопкоробы не только не знали, сколько они должны, а сплошь и рядом платили по несколько раз одному и тому же лицу. Сделка совершалась облегченным способом у туземного казия, где оперировали также мусульманскими купчими крепостями (по мусульмански - васихи). Незнание счета свыше 100, неумение перевести свои месяцы на русские и все то, с чем связано понятие невежества, служили великолепными средствами для обделывания, обсчитывания и даже для буквального ограбления дехканина среди белого дня".

Поэтому фирмы и хлопковые предприниматели всегда старались иметь дело с более или менее устойчивыми дехканами, но если последние утрачивали эту устойчивость, то терялся расчет дальнейшей связи с ними. Разрыв с окончательно запутавшимся в долгах дехканином происходил не просто, он спутывался до тех пор, пока можно было забрать в руки все его имущество. Опять обратимся к свидетельству того же Демидова:

"Взыскание долгов распространялось не только на имущество дехкана. Иногда применялись приемы, которые в Европе теперь уже сделались достоянием истории. Некоторые фирмы позволили себе самовольно брать скот, выводили его с помощью своих агентов на базар, там продавали и полученную сумму приходывали по кассе. Солидарность хлопковых фирм с администрацией позволяла творить неслыханные насилия. Иногда забирали должника, бросали его в собственный сарай, как в тюрьму и дожидались выкупа или уплаты долгов каким-нибудь богатым родственником. Телесные наказания, даже расправы с должниками - факты неоднократные известны в каждом хлопковом сезоне. Пользуясь собственническим мировоззрением мусульман на женщину и жену, которую было можно всегда купить за ту или иную сумму, местные дельцы иногда доходили до того, что продавали жен неоплатных должников".

Такое же артистическое обслуживание происходило при взвешиваниях на весах, перевозках и других случаях.

Вот ряд ярких фактов, характеризующих условия закабаления дехканских масс русско-туземным торгово-ростовщическим капиталом. Размер закабаленной дехканской земледельческой массы можно видеть хотя бы по тем колоссальным задолженностям, которые начислялись из года в год за хлопкоробами.

Из отчета по поездке в Туркестанский край главноуправ. Землеустр. и Земледелием в 1312 году видно, что, например, на 400.000 дес. хлопкового посева, из расчета по 80 руб. ссуды на каждую, потребность в кредите ежегодно выражалась в сумме не менее 32 млн. руб., причем взималось до 40-60%, а нередко и более. Из потребности в кредите 32 млн. руб. капиталы ссудных касс могли удовлетворить едва 3% этой потребности. Мелкокредитные товарищества тогда только начали развиваться и могли удовлетворить тоже незначительный процент. Ввиду этого все остальное приходилось на долю раз­ных фирм, частных предпринимателей и ростовщиков. Рост задолженности, например, по одной Фергане виден из следующих цифр: в 1909 г. задолженность населения равнялась 16.000.000 руб., а к 1 ноября 1911 г. она возросла до 30.000.000 руб. К 1912 г. по краю долг населения Госуд. банку составлял 25.530.000 руб., а частным банкам – 129.142.000 руб. итого 156.712.000 руб. (по офиц. источникам).

Все большее обезземеление дехкан и сосредоточение земельной собственности в руках отдельных фирм, и кулаков-ростовщиков выработали особый метод применения и эксплуатации труда безземельных дехкан хлопковыми предпринимателями. Одним из самых широких видов эксплуатации труда дехкан являлась система издольщины (чайрикерество, джарымчи, отрачество и другие). Отличительная черта чайрикерства заключается в том, что работающие на плантациях хлопковых предпринимателей дехкане получает вознаграждение за труд (зарплату) натурой в виде известной доли от урожая. Натуральная оплата чайрикера менее выгодна, чем оплата труда в денежной форме, ибо работающий не может изменять обусловленный в начале размер доли от урожая, тогда как зарплату в денежной форме можно было бы изменять в соответствии с состоянием рынка. Помимо этого чайрикер теряет при реализации в натуре полученной за труд ценности. Но лишенные совершенно земель или числившиеся нормальными владельцами маленьких участков, чайрикеры находились в полной власти этих эксплуататоров и составляли основу их благосостояния.

Выше мы указывали на сильную перенаселенность территории оседлых районов Туркестана, в частности, Ферганы, в силу чего разведение хлопка дало некоторый выход из хозяйственного тупика. Поэтому необходимо нам теперь кратко охарактеризовать формы землепользования и группировки дехканского хозяйства, чтобы яснее себе выяснить основания существования системы чайрикерства, вынужденного развития хлопководства и парцеллярность (раздробленность) самих дехканских хозяйств.

По данным Юферова, об одном из районов Ферганы, на долю владеющих от 0,5 дес. до 1,3 дес. приходилось 52.8% всех хозяйств. По Поливкину, в 1897 г. в Самаркандской обл. приходилось на одну душу 0,58 дес. земли. В малоземленных уездах Ташкентском или Андижанском безземельных до 40-50% всего населения. Что касается количества скота в хозяйстве, то по данным 1914 года в Фергане, например, на одно хозяйство приходилась одна голова скота в среднем. По В.И.Юферову, свыше 40% хозяйств не имело целой головы скота, и только начиная с владельцев одной дес. и выше появляются целые головы скота. Поэтому в мелких хозяйствах часто прибегали к ручной коллективной обработке земли, а также к найму скота у баев, которые эту возможность использовали, чтобы эксплуатировать бедноту.

Ввиду приобретения мелкими хозяйствами продуктов питания на рынке, расход на питание на душу обходился гораздо дороже, чем у более зажиточных хозяйств, ибо бедняки должны были почти исключительно покупать продукты на рынке и притом в самых малых размерах.

Такие и даже средние хозяйства в большинстве под воздействием систематической эксплуатации торгово-ростовщического капитала мельчали и разорялись вконец. Малоземелье выбрасывало на рынок труда сотни и тысячи рабочих, покидавших насиженные места и уходивших в разные стороны по общирной территории Туркестана в поисках работы,

В хлопковых районах, таким образом, количество безземельных доходило до 40%, а бездомных до 25%. Следующие цифры показывают, насколько при остром безземелье могут иметь значение подсобные промыслы. По данным 1917 года, например, по Кокандскому уезду из 127.226 хозяйств занималось промыслами 14.411 хозяйств, на которых на неземледельческие и на нескотоводческие приходилось 17.272 хозяйств. Промысловые хозяйства имели 59.780 чел. своих трудящихся обоего пола и 10.488 чел. наемных. Эти цифры приблизительно характерны и по остальным уездам.

Как мы уже указывали при разборе результатов колонизаторской политики царизма, площадь всей обрабатываемой земли в Туркестане исчислялась в 3,3 млн. дес. Из них 57,6% приходилось на долю занятых переселенцами-крестьянами и казаками, а в руках торгово-ростовщического капитала в одних только хлопковых районах сосредоточено было 20,7% земли.

Правда, в хлопковых районах, собственно говоря, больших латифундий почти не было, но своеобразная концентрация земельной собственности имела место. Здесь крупные земледельцы и фирмы распределяли свои земли между более бедными земледельцами - издольщиками (чайрикерами, джарымчами и т.д.). Иногда бедный земледелец считался номинально хозяйином своего участка, но фактически владельцем его участка являлся крупный бай или ростовщик.

"Бай" в глазах туземного дехканина отождествлялся почти с "ростовщиком", ибо отличительной чертой бая было прежде всего обладание деньгами. Одновременно бай отождествлялся и с администрацией, ибо волостные управители, казии и другие чины администрации вербовались, главным образом, из этих баев. Не только уездный начальник и пристав считали своей обязанностью работать в контакте и через этих баев, но потом этот же метод использовали агенты российских фирм. Таким образом, фигура "бая" являлась весьма внушительной. Бай мог "ссужать" деньги, от него зависела связь с хлопковыми предпринимателями. Через него же можно было иметь доступ к администрации и т.д.

В связи с развитием хлопковой промышленности, обезземелением дехкан и разорением кустарей, армия рабочих росла. Во всех промышленных заведениях Туркестана, как-то: хлопковой, горной, кустарной, земельных плантациях и даже на жел. дорогах имелось огромное количество туземных рабочих. Последние больше занимали положение чернорабочих, а европейские рабочие, как более квалифицированные, занима­ли привилегированное положение. Это различие строго проводилось и в оплате труда.

Состав фабрично-заводского пролетариата в Туркестане, по данных 1913 года, был следующий: русских было - 22,3%.-узбеков - 60,7%, киргиз - 4,5%, таджиков - 5,5% кашгарцев, таранчинцев и дунган - 1,4%, других пришлых - 5,1%. 22,8% -это русская рабочая аристократия. На жел. дор., обслуживаемой более квалифицированными профессиями, состав рабочих и служащих распределялся так: русские - 80,7%, мусульмане - 14,6%, поляки - 2,6%, немцы - 0,8%, армяне - 0,7%, евреи - 0,2% (Сафаров. Кол. рев., стр. 41).

Из цифровых данных по землепользованию можно вывести заключение, что в одних хлопковых районах до 200.000 хозяйств (не менее) составляли масса малоземельных дехкан, чайрикеров, мардакеров и т. п., жестоко эксплуатировавшихся торгово-ростовщическим капиталом. Если сюда прибавить так же построенную (хотя несколько мягче) систему зернового хозяйства, садоводства, шелководства и виноградарства, с таким же порядком кредитования частных растовшическим капиталом, эксплуатации наемного труда, бесчеловеческую эксплуатацию кустарей, если прибавить дальше подмастерьев и рабочих, туземных рабочих в фабрично-заводской промышленности - то основы и благополучие российского и туземного торгово-промышленного и растовщического капитала станут ясными.

Но эта масса безземельного дехканства, рабочих и кустарей составляла основной слой недовольных из среды туземного населения, от которого можно было ожидать всяких беспорядков и революционных выступлений. Так, например, памятно восстание туземцев (или как оно еще называется, ишанов) в Андижанском уезде в 90-х годах, когда масса бедноты составляла основу повстанцев во главе с духовенством, торговая же буржуазия участия почти не принимала. Примеры таких вос­станий мы видим не один раз в истории Туркестана уже при царском строе.

Кроме водопользования, от которого зависело непосредственно само земледелие, государственные повинности также являлись орудием закабаления туземной массы.

В оседлых районах водный вопрос имел еще более острый характер, чем в районах кочевых. Вопросы порядка водопользования, содержания оросителльных систем, распределения воды между категориями населения, содержания целой армии водной администрации (арык-аксакалов, мирабов) и их комплектовании разрешались в пользу баев и русских торгово-промышленных предпринимателей. По одной ирригации, например, в Ферганской области в 1908 году на ремонтные и строительные работы оросительных каналов потребовалось 310.217 рабочих, на сумму в 227.967 рублей, а на приобретение материалов и разных повинностей натурой - еще больщая сумма. При этом на содержание низшей водной администрации произведено было сборов на 269.472 рубля. В общей сложности расходы населения на ирригацию, включая сюда и незаконные поборы, вырастали и огромную сумму.

Не менее выгодной статей являлась система взысканий податей и всяких государственных ценностей. Как мы уже указывали, кочевое население обложено было покибиточной податью в размере 4 рублей с кибитки или заменяющего ее помещения. Исчисление кибиток производилось через каждое трехлетие. Кроме того, взималось по 1 руб. 50 коп, с кибитки (в Семир. и Сыр-Дар.областях) и 2 руб. (Закаспийская обл.) земского сбора, а также особых сборов, на содержание воло­стной и сельской администрации, образования продовольственных капиталов, содержания в исправности трактов и т.п. При этом туземная и русская администрация на местах фактически прикладывала еще свои "добавления" к налогам в свою пользу. А момент сбора налогов всегда прекрасно использовался скотопромышленниками, посредниками и торговцами, чтобы за бесценок, натурой, скупить у населения скот и продукты скотоводства и сельского хозяйства.

То же самое можно сказать и в отношении оседлого населения (узбеков, таджиков и других). Оседлое туземное население уплачивало поземельный налог в размере 10% валовой доходности орошенных земель. Оклады исчислялись на каждое шестилетие. Затем взимались особые налоги с богарных земель и земские сборы. Кроме этого облагались налогами даже "не обрабатываемые", по не удобству земельной площади, головки арыков, оброчные казенные статьи, леса (не принадлежащие населению), которые ради обложения населения зачислялись за ними.

Еще в 1890-х годах зачисленные особыми комиссиями за населением площади поливных, богарных земель продолжали числиться за населением, как объект обложения и спустя 20 лет, независимо от того, изменилось ли за это время количе­ство хозяйств, находящихся на данной единице площади. Бывали случаи, что из 3 тыс. дес. выгона и 1 тыс. богары, засевавшихся 20 лет тому назад, теперь население засевало только 700 дес., но, несмотря на это, все же облагался по старой памяти размер всей площади.

Перечислять остальные виды повинностей и способов эксплуатации более мелкого характера не будем.

Царская администрация (уездные начальники, пристава и т.д.), туземная (волостные старшины, казии, полицейские, переводчики и другие), торгово-промышленный класс (русский и туземный), деревенский бай-ростовщик, духовенство (ишаны, муллы, хаджи и т.д.) и подобные, присосавшиеся к администрации элементы - все они по своему эксплуатировали и облагали "добровольно" и "принудительно" трудящихся - оседлых и кочевых.

Касаясь районов в оседлой части Туркестана, приходится сказать, что, во-первых, эти восстания произошли в тех уездах и волостях, где резче всего проявились выше обрисованные нами виды экономического и политического угнетения трудящихся. В частности, по Ферганской и Самаркандской обл., особенно в Ходжентском и Катта-Курганском уездах, причины восстания лежали в системе хлопкового хозяйства и эксплуатации торгово-ростовщического капитала.

В уездах же Джизакском и части Катта-Курганского, где восстание захватило в большинстве киргизские волости, бес­порядки были вызыаны колонизаторской политикой и кулацко-байской эксплуатацией.

Несмотря на исключительно бедственное состояние населения указанных районов, которое еще до этого прибегало к "аренде" земель и услугам "ростовщиков", у него отнято было (поданным того же Переселенческого Управления) "излишков'' 830.337 дес. удобной земли, а кочевникам эта площадь (единственная культура) "компенсировалась" за счет Кызыл-Кумских песчаных степей в 2 1/2 млн. дес., на громадной площади покрытых бугристыми и барханными красно-желтыми песками.

Леса в Туркестане занимают площадь в 17.755.058 дес. Эти леса больше предназначены, в условиях Средней Азии, для охраны води от движения из сухих степей бархан и песков. Эти леса хищнически эксплуатировались царской администрацией. Населению приходилось дорого платить за лес, а это было на руку богачам. Лесничество было бичем населения, обиравшим его беспощадно. Чины лесничества накладывали разные "штрафы" за пастьбу скота на не относящихся к лесному пространству полынных и сухих степях,